«Любой безнадежно влюбленный знает, что ведет себя неправильно...»

      С самого утра небо над Асгардом было затянуто свинцовыми тучами. Наступил один из тех редких дней, когда горожане предпочитали остаться дома и отложить свои дела: старший Одинсон разгневал Всеотца. Мудрый царь в свойственной ему манере ограничился разговором с сыном один на один, а после удалился в покои, предоставив Тору возможность самому сделать следующий шаг. Царевич, полностью убежденный в своей правоте и оскорбленный полученным словно в детстве выговором недолго думая отправился на тренировочную арену. Раздались первые раскаты грома.       С очередной вспышкой, озарившей пол города, Локи недовольно поморщился и отошёл от окна. Отсюда он мог видеть только «гуляющие» по самой земле молнии (в том месте, где находится Тор) и неявные очертания рассекающего воздух Мьёлнира. Дождь стоял стеной, и не было в Асгарде такого добровольца, кто бы осмелился в эту минуту подойти в старшему Одинсону. Локи тоже не горел желанием.       Скверная погода вторила его настроению и дурным мыслям в голове. Он тщетно старался заглушить их звуком стука каблуков сапог о каменный пол, несвойственной ему нервной походкой меряя комнату от стены до стены. Саднила рана на спине, плече, и уже даже на груди. Под высоким воротом камзола скрывалась паутина выступивших вен, по которым циркулировал неизвестный колдуну яд. Но Локи предпочитал просто игнорировать это, а вместе с тем и усталость, и голод.       От очередного страшного порыва ветра золотой гобелен взметнулся к самому потолку покоев младшего Одинсона.       - Ох, братец, - раздраженно протянул он, поражаясь, насколько осип его голос за эти несколько дней гробового молчания. Локи даже не поинтересовался в чем на этот раз была причина разногласий Всеотца с братом, информация эта дошла бы до него сама, рано или поздно. Но в любом случае, так нужный сейчас Тору, он отсиживался во дворце, борясь с собственными внутренними демонами.       «Демоны», - именно так сам Одинсон нарекал то, что будоражило его мысли и чувства и выбивало из привычного ритма жизни. И какие бы самые скверные слова он не подбирал, стараясь прогнать это, лучше не становилось.       Просчитав абсолютно всё (как казалось Локи), он забыл лишь сделать поправку (как бы иронично и глупо это не звучало) на собственный возраст. Локи был принцем, был наследником целого престола, сыном великого Одина, превосходным колдуном, Богом лжи и обмана в конце концов! Но еще он был молод. По божественным меркам даже юн, и находился ровно в том промежутке времени, отведенном самой природой для того, чтобы жить, чувствовать этот мир, дышать полной грудью…или другими словами – открыть своё сердце, позволить ему любить.       Бесчисленное количество раз отрекаясь от этого чувства, Локи говорил себе, что это лишь проявление слабины, удел дураков, а настоящую власть имеет только разум. Разве мог представить себе царевич, что имея практически всё, он будет желать так мало: короткого взгляда, нечаянного касания рукой, возможности ощущать в своих объятьях тепло чужого тела, но не как проявления плотских утех, а чего-то совершенно другого. И мечта была настолько желанна, насколько была и запретна.       Локи давно осознал собственный промах. Когда почти с месяц назад смотрел удаляющейся прочь горделивой асинье, что путаясь в промокшей насквозь накидке едва стояла на ногах, но помощи просить не стала и просто ушла, поставив в их совместном путешествии жирную точку. Когда вспоминал её рассерженный взгляд, недовольный тон, расстояние между ними в каких-то полметра и совершенно недопустимое проявление чувств с его стороны! «Хотя бы раз побыть настоящим» - истошно вопил внутренний голос, но было что-то сильнее. Отнюдь не горячая асгардская кровь в сердце.       Чувство это, как зараза, болезнь, знакомая многим, если не всем. Ни люди ни даже боги порой влюбленности не ищут, отчего неожиданность эта бьёт в самое уязвимое место. И осознавая всю сложность своего положения мы спрашиваем - «почему?». Ведь зачастую объект этой самой любви нам не принадлежит. Он старше, младше, не свободен, уже нашел свою половинку или глубоко замужем, женат...не обращает никакого внимания, не считается вовсе, или улыбается, но не больше чем другу. И снова вопрос - «так почему же?!». Ответа никто не даст.       Буквально имея власть над сознанием, а иногда и разумом, других, Локи никак не может совладать с собственным. И раз уж он понял, что проявил слабость, то точно не позволит узнать об этом кому-либо. Ни матери, ни отцу, ни даже Тору. И день за днем «переваривая» внутри эти мысли царевич всё больше замыкался в себе. А как известно, злость и обиды Локи непременно распространялись на окружающих, это был вопрос времени.       Вместо того, чтобы принять это чувство, царевич продолжал искать причины, и тех, кого в нём можно обвинить. Может Тора, который проводя слишком много времени с троицей воинов позволил брату отвлечься на какую-то девчонку? Или Фриггу, что с детства для Локи была примером безграничной любви и женственности? А может его слугу, который посмел вернуть подаренную Асте книгу, ведь не принеси он её, Локи не искал бы новой встречи?! Или саму Асту? За то, что оказалась слишком хороша, чтобы просто взять и забыть?       Царевич снова обратил свой взор к окну. Погода не менялась, а зависшая на небе серая туча, казалось, не сдвинется с места еще очень долго. «Во мраке Асгард не так прекрасен», - думал про себя Локи. Подставив лицо дождю он на мгновение прикрыл глаза, и разомкнул их прежде, чем в мыслях успел сформироваться образ. Не видеть у подножья дворца снующих асгардцев, с вечно счастливой улыбкой на лице, было сейчас для царевича истинным счастьем. Он думал о том, что никто не будет донимать царскую семью с вопросами, не будет просить аудиенции, не будут устраивать праздничных ужинов, на которых непременно он должен поприсутствовать, изображая крайнее гостеприимство и дружелюбие (хотя когда такое было?). Фригга и Один больше заняты мыслями о Торе, и Локи может в гордом одиночестве перенести эту душевную трагедию, которую другие нарекают «величайшим чувством».       Впрочем, любовью это не назвать, но определенно интерес его возрастает. И вот уже пытливый ум выдает новую задачку, которую еще только предстоит решить. Наличие цели, а не только пустых желаний, нравится Локи куда больше. Он находит оправдание своему состоянию, пытаясь обмануть себя же. Решает, что это временное помутнение рассудка не более чем переход к следующему ходу жестокой, как может показаться другим, игры. И Локи уже видит себя в роли лекаря, который без магии и инструментов собирается вскрыть печать на сердце выбранной им девушки, и забавы ради заглянуть внутрь.