Пламя Силаны

ВНИМАНИЕ! Я переписала последние сцену предыдущей главы (со слов «После зелья стало намного легче», так что обязательно перечитайте) А «Пламя Силаны» наконец-то закончено. Короткий эпилог, который я планировала, по размеру оказался как 4 небольшие главы. Я не могу передать, как благодарна за вашу поддержку, за комментарии и донат, и надеюсь, концовка вам тоже понравится. А теперь, приятного чтения. *** Она вышла к черной воде. За спиной, разделяя мир на плоскости, стелился белый как перемолотые кости песок, а впереди была темнота. Вода захлестывала лодыжки и утекала вдаль. Теплая, ласковая, она звала за собой. Крохотными искрами по ней плыли белые цветы, светились мягким теплым светом, будто искры, и гасли где-то там, за чертой. Вейн стоял рядом с Силаной, смотрел вдаль — без улыбки и без сожалений. — С этого все началось, — сказал он. — Я посмотрел вдаль и захотел узнать, что там за чертой. Для этого я стал магом. Воздух вокруг звенел, будто пел, и эта песня тоже звала за собой. — Но я так и не узнал. — Мы все однажды узнаем, — отозвалась Силана. Слова рождались где-то внутри и таяли в воздухе вместе с дыханием. — Для этого не нужно быть магом. — Человеческая жизнь такая крохотная, — Вейн улыбнулся. — И такая бессмысленная. Мы живем в переплетении сил. Могущественных сил, которые создают наш мир. И мы закрываем на них глаза, чтобы спать, укутавшись в нормальность. В семью, в деньги, во власть. Во все эти детские игрушки. Посмотрите вдаль. Здесь они не имеют никакого значения. Но именно этот момент определяет всю нашу жизнь. Он искренне в это верил, и он обрек на смерть тысячи людей. Но Силана больше не могла его ненавидеть. Сама много раз совершала эту ошибку — когда теряла, когда раз за разом оказывалась слишком слабой, и люди умирали у нее на руках. И момент их смерти затмевал все остальное: кем они были, какой путь они прошли. — Вы не правы, — сказала Силана. — И вы уже не успеете понять почему. Он кивнул, усмехнулся: — Да. Я все же узнаю, что там, за чертой, — он рассмеялся и добавил. — Смешно, я думал, моя магия даст мне самому выбрать. Где и как уходить. Она оказалась слабее, чем я думал. — Вы сожалеете? Он покачал головой, потом повернулся к ней всем телом: — Нет. Я делал, что считал нужным. Жил, как хотел. Я жалею только, что стоял к гладиатору слишком близко, — он улыбнулся ей, беззаботно и ехидно и добавил. — Недооценил. Вас и его. Силана сглотнула, кивнула: — Вы считали жизнь мелочной. И смерть обесценили тоже. Иначе бы знали, что ее нельзя избежать. Вейн фыркнул: — Обойдемся без ваших мудростей. Вы уйдете вместе со мной. Черная вода накатывала мягкими волнами, ласкала уставшие ступни. Силана так долго шла, и только там за чертой был отдых. — Смотрите, — сказал Вейн. Люди появлялись из воздуха, возникали как видения над белым песком и шли вперед за черту, вода принимала их одного за другим. Маму, солдат, которые умирали у Силаны на руках. Тех, чьи лица она видела в кошмарах. Всех, кого она потеряла. И множество других, кого она не узнавала, но чувствовала — их убил Вейн. Их мертвые. Последним шел Рейз. Он шел легко, уверенным пружинящим шагом, и улыбался как мальчишка. Силана смотрела на него и думала — она никого и никогда не любила так сильно, как его в тот момент. Слезы жгли глаза, и хотелось окликнуть, задержать хоть на мгновение. В последний раз. Силана молчала. — Идемте, — добавил Вейн. — Иначе вас ждет лишь боль. Она зажмурилась, и зов воды стал сильнее. Он обещал так много. Силана верила. И все равно ответила: — Нет. Жизнь закончится. Жизнь всех, кого я люблю, и моя тоже. И именно потому так важно прожить ее до конца. Крохотные радости, горе и любовь. Когда придет время, я отнесу их за черту. Вейн рассмеялся: — Я буду ждать. Смерть всегда рядом. За каждым углом, в каждой тени — жизнь может прерваться в любой момент. Он пошел вперед, пошел последним и его силуэт терялся в черноте воды. Силана отвернулась, сделала первый шаг назад — по белому песку, по перемолотым костям — и шепнула темноте за чертой: — До встречи. *** Силану разбудила молитва — тихий, знакомый голос пел слова, и они отзывались внутри, как когда-то давно, еще в детстве, когда она приходила в Храм, и воздух дрожал, до краев наполненный музыкой и чудесами. Ее укутывало тепло, и ощущение пламени, которое она узнала бы из тысячи. Силана открыла глаза. Верховная сидела в кресле у ее постели, держала в руках пяльцы и вышивала мерно и спокойно. Свет — непривычно яркий, будто летний — заливал комнату, золотил кончики ее ресниц и седину в волосах. Силана вспомнила, как много лет тому назад, пришла в Храм — как торопилась, помяла платье, и все равно опоздала. Она чувствовала себя виноватой, стояла на ступенях и боялась зайти внутрь, зная, что ее будут ругать. Верховная вышла к ней сама, держала цветок в пальцах — белоснежную, будто светящуюся изнутри лилию. Силана краснела, запиналась и путалась в словах, пытаясь объяснить, а Верховная протянула ей лилию и сказала: «Ничего страшного, Силана. Ты опоздала, так бывает. Идем, другие заждались тебя у алтаря». Больше Силана ни разу не опаздывала, и годами хранила тот цветок — меж страниц в старой книге преданий, которые любила читать. — Ты очнулась, — Верховная отложила вышивку, повернулась к Силане. — Хорошо. Я уже начинала волноваться. «Очнулась, — подумала Силана, и вдруг поняла: она выжила. И на нее накатило вдруг все сразу: боль от потери, беспомощность и несмотря ни на что — облегчение. Она выжила. Она выжила, а Рейз… Силана зажмурилась, заставила себя сесть — тело едва слушалось, казалось чужим. Верховная помогла ей, поправила подушку, чтобы было удобнее. — Я думала… вы ненавидите меня, — выдавила Силана. Голос звучал тихо и хрипло, и приходилось делать паузы между словами, иначе не хватало сил. — Я злилась, — спокойно признала Верховная. — Злилась на перемены, которые ты принесла. На все, что случилось с Храмом. — Тогда… почему вы… здесь? Верховная взяла с тумбочки прозрачный кувшин, налила воды в кружку и помогла Силане сделать несколько глотков. — Потому что наступило время отложить злость и жить дальше, — она спокойно отставила кружку, посмотрела Силане в глаза. — Я не могла тебя простить. Именно тебя, больше, чем остальных алых жриц. Когда я отправляла тебя на войну, Силана, я верила, что никакое зло, никакая скверна не смогут тебя коснуться. Что ты как пламя. Я думала, что на войне ты предала Майенн. Но злилась не поэтому. Я думала, что ты предала себя. Но я ошибалась. Ты все еще как пламя. Силана сжала пальцы, почувствовала, как ногти впились в ладонь: — Но вы не пошли за мной. — Твои поступки принесут много горя Храму и другим жрицам. Я в это верю. Что Храм, каким мы его знали, перестанет существовать. Вскоре король обяжет жриц служить короне. Создаст военные отряды. Захочет сделать часть белых жриц сделать алыми. Много столетий мы держались в стороне от королей и власти. Использовали свои связи, свои деньги, чтобы не служить никому кроме Майенн. Это время прошло, — она улыбнулась, кривовато и устало. — Ты поступала правильно, Силана. Когда позвала остальных спасать город, когда призывала принять алых жриц, как белых. Но даже правильные поступки могут все уничтожить. Силана вспомнила последний миг, когда Рейз убил Вейна, как рассеялось пламя и она увидела. Его тело — алыми лентами насквозь. — Я знаю. Верховная помолчала, аккуратно поправила складки на юбке и сказала: — Но ты ничего не разрушила. Вы с Авророй ушли, но я осталась. Храм будет восстановлен, и в него придут новые послушницы, чтобы найти собственное пламя и собственную веру. Вы с Авророй создадите новый храм. Ты показала всем, что можно по-разному служить Майенн. Так пусть у каждого будет выбор. И мы вместе отпразднуем День Огненной Матери. Силана почувствовала, как перехватило горло, сдавило в груди, будто обручами. Два Храма. Два Храма, которые дадут выбор, которые не станут ненавидеть друг друга. — Только не плачь, — предупредила ее Верховная. — Иначе это испортит мою репутацию сиделки. Это прозвучало так неожиданно и нелепо, что Силана против воли рассмеялась. Сквозь боль и сквозь неверие. — Так-то лучше, — Верховная посмотрела в окно, посерьезнела и добавила. — Ты спала несколько недель, Силана. Город изменился за эти дни и продолжает меняться. Хорошо, что ты очнулась. Несколько недель. Силана бездумно кивнула. Никак не могла это осознать. Несколько недель со дня атаки на город. С момента смерти Рейза. И Силаны не было на похоронах. — Мой брат… Калеб, с ним все в порядке? — глухо спросила она. — Он жив, как и остальная ваша семья. Должна признать, твой брат отвратительно навязчив. Его невозможно прогнать от тебя. Твой юный друг… Лиам, если не ошибаюсь? Тоже. Калеб и Лиам были живы. Силана сглотнула: — А Рейз.? Она хотела спросить: где его похоронили? Что случилось с Джанной? И не смогла заставить себя договорить. Верховная вздохнула: — А этот хуже всех. Силана, я тоже была молодой, я все понимаю, но нужно быть хоть немного разборчивее. Силана замерла. Подумала, что ослышалась. Рейз был мертв, она же сама видела… — Клянусь, еще пара дней, — продолжила Верховная. — И я начну таскать с собой нож, чтобы выгонять его. И прикажу поставить решетки на окна. — Рейз мертв, — выдавила Силана. — Я же видела… видела его среди мертвых. Он… Она не договорила. Верховная посерьезнела, помолчала несколько мгновений и ответила: — Он был мертв. Несколько мгновений его сердце не билось, но жрицы успели вовремя. Они сумели его вернуть. — Он жив, — отупело произнесла Силана. Повторила снова, потому что не поверила сама себе. — Он жив, он… Я думала, он умер, и выбрала жить. Выбрала сама, я была готова… — Потерять? — спокойно закончила за нее Верховная. — Я знаю, как это бывает. И как это важно, уметь принимать потери. Я любила всех своих мужей и пережила каждого из них. Но танец Майенн не ограничивается одними потерями. Иногда ты ждешь горя, готова к нему и принимаешь его. А оно не случается. Силана услышала шум из-за двери, неразборчивые тихие слова, а потом злой голос Рейза: — Ты опять за свое? А ну пусти меня внутрь, пока я не разнес тут все. Верховная сдержанно кашлянула: — За эти несколько недель твой гладиатор извел всех. Чудо, что его не убила охрана. Силана? Она добавила что-то еще, но Силана уже не слушала, кое-как откинула одеяло, выбралась из кровати. Тело было будто чужое, накатили тошнота, палата закружилась вокруг, но Силана упрямо цеплялась за мысль: Рейз был рядом. Он был жив, ей надо было его увидеть. — Силана, тебе нельзя вставать! Голос Верховной, руки, которые пытались удержать — ничто не имело значения. — Пустите… пустите меня… Палата вокруг кружилась все быстрее, затягивала в черноту, как в водоворот. Дверь скрипнула, отворяясь, Силана выдохнула от облегчения, и начала оседать на пол. Ее подхватили уверенные, такие знакомые руки. — Силана! — Живы… — выдохнула она, глядя Рейзу в лицо. И потеряла сознание. *** Потом, после того, как он пришел в себя, Аврора сказала Рейзу: ты был мертв. Но он ничего не запомнил о том, как это — умереть. Просто провалился в черноту, и кажется, ему ничего не снилось. А потом он проснулся от ломоты во всем теле, вокруг толпились жрицы, сновали, перекрикиваясь солдаты князя и агенты Каро. Кого-то куда-то тащили, воняло смертью в воздухе. Рейз тогда заставил себя сесть, заозирался ища взглядом Силану и Джанну. Сестра подошла к нему сама, смертельно бледная, на щеке подсыхало пятно крови. Силану положили отдельно, и ее тоже окружали жрицы. Рейз не стал тогда подходить, понимал, что будет мешаться. И верил — все будет хорошо. Она выжила, жрицы подоспели вовремя. Он верил в это до утра, помогая агентам Каро, чем мог. Верил на следующий день. Рейз верил — чувствуя, как с каждым днем от его веры откалывается крохотный кусочек. Силана не приходила в себя. Ее поместили в городской больнице, совсем рядом с палатой, в которой раньше лежала Джанна, и жизнь Рейза будто вернулась в прошлое, во времена войны. Он просыпался рано, тренировался один, пытаясь выгнать из себя страх, отвлечься от него. Потом умывался и шел помогать на улицы — работал в одной из городских бригад, расчищая завалы. Там, где сталкивались чародеи Вейна и его солдаты с войсками города, пострадали и улицы, и дома. На центральной площади установили столб, весь исписанный именами, будто обернутый лоскутным одеялом: люди пытались найти близких. Рейз выматывался в городской бригаде, заскакивал домой, мылся и шел в больницу. Каждый раз спешил, надеясь на чудо. Каждый раз задыхался от беспомощной злости, когда понимал — чуда не случилось, и с этим ничего нельзя сделать. Рядом с Силаной всегда была жрица, и все чаще с ней сидела Верховная. Рейз изводил ее вопросами, повторялся раз за разом, пока его не перестали пускать, если она была в палате. Он, конечно, все равно находил способ пробраться внутрь. Угрозами или подкупом. Пару раз просто залез в окно, оскальзываясь на обледенелых камнях. Силана спала и не собиралась просыпаться. — Ей нужно время, — раз за разом твердила Верховная. — Она вычерпала себя без остатка, — вторила ей Аврора и остальные. Рейз цеплялся изо всех сил за то, что все будет хорошо. За это время он встретился с Лиамом только один раз. — Тетенька умерла, — сказал ему пацан. — Я ее не спас. Я никого не спас. Ненавижу себя. Рейз тогда положил ему руку на плечо и сказал что-то вроде «Держись. Ты сделал, что мог». И еще какую-то чушь, в которую Лиам не поверил. Рейз и сам в нее не верил, потому что тоже чувствовал: такую же злость, такую же беспомощность. И такую же вину. Потому что он вернулся с того света, а Силана лежала в палате бледной, сломанной куклой. И ее Рейз не спас. Потом ему говорили, что Лиам приходил несколько раз в больницу, но с Рейзом они не встречались. Школа Орама оставалась закрытой, и весь город нарядился в траурный серый. Грея Рейз встретил в больнице, у выхода — через несколько недель после атаки Вейна на город. Грей стоял на ступенях, громко с надрывом кашлял, согнувшись и никак не мог отдышаться. Рейз подошел ближе, Грей наконец откашлялся и выдавил сиплым низким голосом: — Проклятье. — Помощь нужна? — спросил его Рейз, хотя и сам сомневался, что сможет что-то сделать. — Доведи меня до скамьи, — попросил Грей, уцепился за руку Рейза. Ковыляли они долго, Рейз помог Грею сесть и без обиняков сказал: — Паршиво выглядишь. Он слышал, что они с Мелезой выжили — несколько чародеев укрыли раненых иллюзией, когда напали големы Вейна. — И чувствую… не лучше, — просипел Грей, снова сорвался на кашель. — Воды принести? — Не поможет. Само пройдет. Он сделал глубокий, медленный вдох, выдохнул и заговорил уже ровнее: — Ненадолго утихает, потом заново. Врачи говорят, навсегда. — А что жрицы? — они вытащили Рейза с того света, наверняка и Грею могли помочь. Тот покачал головой: — Это от магии. Ему не нужно было пояснять какой — Грей оставался с рядом с Мелезой, когда рушился потолок зала суда. И именно магия Мелезы покалечила их обоих. Если бы Грей ушел тогда, остался бы цел. Он ведь не нужен был Мелезе в тот момент, ничего не решал. Но он остался. Рейз его понимал, сам поступил бы так же, но все равно сказал: — Жаль. — Мал ты меня жалеть, щенок, — Грей усмехнулся сквозь боль, а потом добавил. — С Ареной я все. А ведь его называли лучшим. Грей любил Парную Лигу — Рейз это видел. В этом они были похожи. Если бы Рейз оказался на его месте, просто не знал бы, что делать дальше. Он даже мысли не допускал, что уйдет с Арены живым. — Арена, — сказал Грей, — это еще не вся жизнь. Когда был как ты, я тоже думал — умру в бою. Умру бойцом, гладиатором. А потом дочка родилась. И я понял, каким был идиотом. Интересно, смог бы Рейз так же? Если бы сам покалечился, хватило бы ему сил оставить Арену позади и не сожалеть? Когда он думал об этом, вспоминал Силану — вспоминал, как она улыбалась. Мягко и будто украдкой — словно не знала, можно ли ей. — А что Мелеза? — спросил Рейз. Все же они с Греем выступали вместе, и жили тоже. Грей помрачнел: — Мелезе сейчас не до боев. Она пострадала, в Академии раздрай, и власти ищут виновных. А еще горожане ополчились на чародеев. Рейз об слышал — шепотки про то, что все зло от магии. Как бы ни пытались агенты князя и короля успокоить жителей. Объяснить, что чародеи помогали спасать город. Люди, потерявшие близких, не хотели слушать. — А ее…? — он осекся, подбирая слово. Шрамы? Раны? Увечья? Грей понял и поспешно сказал: — Нацепила маску и целую тонну гламура. Думаю, и до иллюзий не далеко, — он снова закашлялся, и только, когда приступ прошел, добавил. — Перебесится. Мелезе важно… быть красивой, но рано или поздно она с этим справится. Рейз давным-давно об этом думал, и так и не понял. Только теперь решился спросить: — Почему она? Ведь наверняка встречались Грею и другие. Красивые и намного добрее, с которыми было бы проще. — Ты что, ждешь историю о какой-нибудь легендарной любви? — Грей усмехнулся. — Все было не так. Я встретил ее, когда был совсем сопляком. Сох по одной дворянке и больше никого на свете не видел. А Мелеза предложила выступать с ней вместе. Мы тогда друг друга даже не видели. Ее интересовала только магия, меня — моя влюбленность. А потом я впервые всерьез проиграл, и все изменилось. Второй боец отыгрался на Мелезе, и после она была вся в синяках. Она сказала мне, — он рассмеялся, просмаковал слова. — «Давай вернемся и размажем их, Грей». И я понял, что хочу быть с ней рядом всю жизнь. Рейз вспомнил, как спокойно и устало Силана вынимала осколки стекла из ступней, вспомнил, как она бросилась наперерез, защищая Грея. — Понимаю, — сказал он, потому что и правда понял. — Тогда что ты тут делаешь? Иди, ты нужен не здесь. Силана спала уже несколько недель, и Рейз никак не мог этого изменить. Все равно пытался раз за разом. Разговаривал с ней, когда никто не видел. Целовал, суеверно надеясь на старые сказки, где уснувших княгинь будили любимые. Признавался: не в любви, об этом Силана и так знала. В том, что боится ее потерять. В том, как паршиво быть беспомощным. Он прижал кулак к груди, коротко кивнул Грею — так приветствовали друг друга гладиаторы прошлого, Орам рассказывал в школе. И пошел прочь. Уже не впервые чувствовал себя, будто идет на бой. Противника нельзя было зарубить мечом, обезоружить, нельзя было убежать. Можно было только продержаться и переждать. Рейз подумал: Просыпайся. Он поднялся наверх по знакомым каменным ступеням, в крыло для больных, которым не могли помочь лекари. Привычно сцепился с охранником, который не хотел пускать его внутрь, пока там сидела Верховная. И когда открыл дверь, поначалу подумал, что спит. Силана шла к нему, запинаясь, шатаясь, смотрела огромными, будто стеклянными глазами, и Рейз сам не помнил, как оказался рядом, подхватил на руки. — Живы… — выдохнула она, и потеряла сознание. — Уложи ее на кровать, — спокойно сказала Верховная. — Не волнуйся, она скоро очнется. На сей раз это обычный обморок. *** Кто-то гладил Силану по волосам. Ласковая уверенная ладонь касалась бережно, будто утешала. В воздухе пахло травяными настоями и совсем легко — кожей, оружейной смазкой, дымом. Силана узнавала и эти прикосновения, и запахи. Хотелось впитать их в себя, обернуться ими, как мягким одеялом, и сохранить в памяти навсегда. — Эй, — тихо позвал Рейз. — Открой глаза. Это было нелегко, тело не слушалось, и свет поначалу резал глаза, но Силана справилась. Рейз устало рассмеялся, наклонился над ней. Он выглядел совсем измученным: — Любишь же ты поспать, — шепнул он. Она подняла руку, коснулась его щеки, щетина уколола ладонь: — Мне снился плохой сон. — Это к добру, — он перехватил ее руку, легко прикусил ладонь. — Когда жизнь лучше, чем во сне. Потом он потянул Силану на себя, стиснул в объятьях крепко, до боли. Она вцепилась в него в ответ, чтобы почувствовать — он был рядом, и он был жив. Потом Рейз опустил голову, Силана подалась вверх, и они поцеловались. Легко, невесомо и очень естественно. Ей бы хотелось просыпаться так еще много-много лет. — Я по тебе скучал, — шепнул он ей после. — Волновались за меня? — все, что ждало ее впереди, и все, что осталось в прошлом не имело значения, только этот единственный момент — близости и понимания. — Даже рыдал, пока ты спала, — Рейз криво усмехнулся, подмигнул. Силана против воли фыркнула от смеха, потому что невозможно было это представить. — Я все думал, а вдруг ты не проснешься, с кем же я тогда буду выступать на Арене? Без огненной жрицы никак не обойтись. Не хочу больше драться только за себя. Она улыбнулась: — Вы можете попросить Аврору. — Ни за что, — он уткнулся лицом в ее волосы. — Мне нужна только одна единственная, моя личная жрица. Силана посерьезнела, помолчала, прежде, чем спросить: — Вы хотите драться за меня? — Я хочу драться за нас, — он положил ей руку на живот, расставил пальцы, будто измерял. — Может, и не только за нас. Грей тут сказал, что мне обязательно нужен ребенок. Силана опешила, не зная, как реагировать: — Вы же не всерьез? — Еще не знаю, — он подмигнул. — Почему-то эта мысль не пугает. — У нас уже есть Лиам, — поспешно напомнила она. Не мог же Рейз всерьез… — Этот не ребенок, это мерзопакостный младший брат. Силана искренне надеялась, что он так шутит. Она потянулась и поцеловала его снова, на сей раз намного решительнее и настойчивее, чтобы отвлечь. Рейз с готовностью ответил на поцелуй. Его рука все еще оставалась у нее на животе, но Силана быстро об этом забыла. За границами больничной палаты кружился в бесконечном, непостижимом танце Майенн огромный мир, но этот миг — миг радости, близости — принадлежал только Силане. Она наслаждалась им, отпечатывала его внутри себя, записывала, как записывают любимые строки — памятью под кожей. И знала, что, когда придет время уйти за черту, она заберет его с собой. *** — Я могу помочь, вы что, не видите?! Или вы и мозги себе отрезали вместе с рукой? — Лиам злился и не выбирал слов, и делал все только хуже. Он приходил уже не впервые, и Джанна сама пускала его в кабинет Каро, но после всегда держалась в стороне. — Я уже говорил, — Каро не повышал голоса, и раздражение просачивалось в него едва различимым напряжением, не более. — К расследованию допускаются только государственные агенты. И уж никак не озлобленные дети. — Я не ребенок. Я дрался вместе с остальными! — Бой закончен. Теперь осталось разобраться с последствиями. Это вам, детишкам, кажется, что главное — махать мечом. А настоящие битвы всегда ведутся до и после, — Каро брезгливо поморщился, потер запястье металлической чародейской руки и добавил. — Мы ищем с кем Вейн был связан, кто поддерживал его деньгами. А вы только мешаетесь под ногами. — Ну так используйте меня, — Лиам опирался на его стол, нависал над Каро. И все равно казался слабее, уязвимее. — Я хочу помочь, хочу хоть что-то сделать! — Мало хотеть помочь, — резко отозвался Каро. — Нужно еще и суметь. Он умел бить по больному, и Лиам не нашелся, что ему ответить. Молчание, которое повисло тяжелой невидимой пеленой после его слов было почти осязаемым, душным и неприятным. Джанна подождала несколько мгновений, и спросила, когда поняла, что иначе никто не заговорит: — Лиам, есть много способов помочь. Почему именно… — Он не хочет помочь, — перебил ее Каро. — Он хочет отомстить за свою хозяйку. Хочет продолжать размахивать мечом, потому что только так и спасается от горя. — Вы ничего обо мне не знаете, — низко и с угрозой сказал ему Лиам. — У меня есть глаза и я знаю достаточно. И я прекрасно знаю это безмозглое желание отыграться, — Каро криво усмехнулся. — Я и сам его чувствую. Каждый день, каждое мгновение. Отплатить за всех, кто умер, за всех агентов, которых я знал и кровь которых Вейн использовал. За руку, наконец. Она не думала, что он заговорит так откровенно, покажет Лиаму уязвимость — и только потом поняла, Каро использовал свою уязвимость, как инструмент. Знал, что она поможет ему достучаться до Лиама. — Если вы понимаете, почему не разрешаете мне.? — начал тот, но Каро перебил. — Потому что нельзя помочь мертвым. Только живым. И чтобы помочь живым, нужно не размахивать мечом и не выплескивать свою злобу, а работать головой. Лиам насупился: — Хотите сказать, я тупой? — Вы не агент, — спокойно сказала Джанна. — Вы и сами это знаете. У вас просто нет нужных умений. Лиам поджал губы: — Ну так найдите мне другое применение. Я отличный боец. Агенты ведь не только расследуют. — В первую очередь, агенты держат себя в руках и не оспаривают приказов, — Каро усмехнулся. — Вряд ли вы на это способны. Джанна почувствовала, как изнутри укололо тревогой — что-то крылось в этих словах, что-то большее. Расчет, которого не было раньше. Но Лиам слишком злился на него, на все вокруг — и потому ничего не замечал: — А вы проверьте. Я столько могу, вам и не снилось. — Это слова ребенка. Вы точно готовы за них отвечать? — Каро щелкнул пальцами чародейской руки. Черные треугольные когти издали глухой, какой-то даже хищный звук. — Да, готов, — Лиам положил ладонь на рукоять гладиаторского клинка. — Хорошо, — неожиданно спокойно кивнул Каро, открыл ящик стола здоровой рукой, достал исписанный мелким почерком лист бумаги, протянул Лиаму. — Докажите, что вы серьезны. Подпишите. Лиам без колебаний взял перо и поставил подпись. Джанна устало потерла переносицу. Не стоило пускать Лиама в кабинет, но Каро никогда не отказывался с ним говорить, и она думала, что это к лучшему — давало Каро возможность отвлечься от работы хоть ненадолго, а Лиаму выговориться. Похоже, она ошибалась. — Поздравляю, — Каро усмехнулся, — вы только что подмахнули собственный смертный приговор. Очень взрослый поступок. — Что?! — Лиам опешил. Джанна вздохнула, укоризненно посмотрела на Каро, и тот рассмеялся: — Бросьте, его лицо просто бесценно. Не волнуйтесь, юноша, я просто шучу. Это не смертный приговор. Это контракт временного агента. На полгода. Теперь вы обязаны выполнять все мои указания. Например, если я потребую сделать себе травяной чай. — Не смешно, — буркнул Лиам. Щеки у него горели. — Наоборот, — Каро усмехнулся снова. — На ваше счастье, у меня есть жена и она делает прекрасный чай. Нет, вас я использую для другого. Вы будете охранником для одной чародейки. Или поводырем. Она как раз скоро придет Джанна замерла, потому что только теперь поняла — Каро не просто собирался использовать Лиама, он собирался сделать это с самого начала. И именно поэтому встречался с ним раз за разом, не пытался выгнать. Этот расчет, холодная, спокойная — какая-то паучья — готовность ждать и добиваться желаемого вызывали у нее одновременно отвращение и невольный интерес. — Я не охранник! — возмутился Лиам. — Я гладиатор! — Вы еще и не агент, — с усмешкой напомнил Каро. — А чародейка, к слову, много лет выступала в Парной Лиге. Так что у вас много общего. — Я не хочу никого охранять. — Правда? Вы не уберегли одну хозяйку, но можете уберечь другую. Хотите что-то сделать — сделайте. Тонкий пронзительный звук колокольчика заставил Лиама вздрогнуть, повернуть голову. — Тем более, — добродушно добавил Каро, — выбора у вас все равно нет. Вы подписали договор. И ваша новая хозяйка уже здесь. Пожилая служанка Каро зашла в кабинет без стука, без поклона. Это всегда казалось Джанне странным — то, как та обращалась со всеми вокруг. Даже с влиятельными гостями Каро. — Дайте угадаю, госпожа Мелеза пришла, — сказал тот, прежде, чем служанка успела заговорить. — Вот и прекрасно, скорее зовите ее сюда. А то юноша уже заждался. Мелеза зашла в комнату одна — у нее не было ни трости, ни сопровождающего, но двигалась она так, будто могла видеть. Верхняя часть лица была закрыта повязкой из черного кружева, и из-под нее выглядывали неровные края шрамов, будто дорожки от слез. Темное платье облегало тонкую фигуру, металлические пластины ожерелья казались осколками лезвия. Мелеза выглядела эффектно, притягивала взгляд. Каро усмехнулся: — Отлично смотритесь. Немного трагично на мой вкус, но впечатляет. Она не обиделась, усмехнулась в ответ: — Можно подать красиво, что угодно. Даже увечье. Он помахал в воздухе чародейской рукой, которую надевал на культю. Рука напоминала латную перчатку с хищными когтями. Каро вел себя так, будто Мелеза все еще могла видеть: — Поверьте, я знаю. Как вам? — Магическое зрение не передает деталей, Каро. Я только знаю, что у вас теперь есть чародейская рука. — У нее отличные когти, — он фыркнул. — Теперь про меня можно рассказывать страшилки и пугать детей. — Детей вами пугали и раньше, — сказала Мелеза, коротко кивнула Джанне. Джанна вежливо пододвинула ей стул. Старая служанка Каро ушла, не прощаясь и не спрашивая разрешения, и больше это сделать было некому. — Благодарю, — Мелеза грациозно села, аккуратно сложила руки на коленях. Она всегда двигалась немного напоказ, будто каждое мгновение играла для зрителей, каждое мельчайшее движение делала красивым. И использовала эту красоту для защиты. Теперь она отточила ее до остроты лезвия и нападала сама. Каро подался в ее сторону, сложил пальцы домиком над столешницей, будто гончая, которая почуяла кровь: — Не тяните, Мелеза, вам не идет. Вы же знаете, что я хочу услышать. — А я не знаю, — буркнул Лиам. — Может, поясните, раз уж я здесь. — Лучше вы мне объясните, почему здесь посторонние, — легко отозвалась Мелеза. — Вы же хотели поговорить о делах. — Посторонние здесь для моральной поддержки, — отозвался Каро. — Думаете, мне нужна моральная поддержка? — Конечно, нет. А вот мне нужна, — он улыбнулся в ответ, и перевел взгляд на Лиама. Пояснил для него, потому что об этих планах Джанна и так знала, — Дело в том, что после нападения Вейна, магическая Академия осталась без чародейского совета. Кого-то Вейн убил, кто-то помогал ему или подозревается в пособничестве. В числе прочих, глава Академии — то есть Верховный Чародей Силл Арне. Джанна мало что знала про чародейскую иерархию города, только что были чародеи, входившие в княжеский совет, и что Академия тоже участвовала в политике и помогала князю. — Я хочу, чтобы Мелеза возглавила Академию, — закончил Каро. — Я уже поговорил с князем и отправил донесение Его Величеству, они согласны. Дело за вами. — Вы же знаете, я не соглашусь, — Мелеза спокойно покачала головой. — Сейчас весь город ненавидит чародеев, Каро. И меня станут ненавидеть больше всех. Вейн умер, и его союзники тоже. А кто еще жив, тех скоро казнят. Но толпе этого будет мало, они захотят большего. Мою голову. — Князь и король не допустят бунтов. А с чокнутыми одиночками вы без труда справитесь. К тому же, я дам вам охрану. — Я не хочу справляться, — Мелеза повысила голос. — Я пострадала, я ослепла, Грей покалечен, моя дочь ходит по дому призраком и не знает, что будет дальше. Я нужна семье, Каро. Я не хочу справляться с чужими проблемами, у меня едва хватает сил на свои. — Вы нужны не только семье, — резко напомнил Каро. — Вы нужны всем чародеям города. Всем, кто не заслужил ненависти, кто сражался с Вейном и теперь получает за это плевки в лицо. Всем, кто мечтает о магии. — Сейчас опасно мечтать о магии. — Сейчас? Мелеза, это всегда было опасно. Но вы на это пошли. Говорят, ваша дочка тоже хочет стать чародейкой. Мелеза побледнела, поджала губы, и черное кружево на ее лице казалось нарисованным: — Не вмешивайте в это мою семью. — Я вмешаю всех, кого будет нужно, — жестко оборвал он, а потом будто смягчился, протянул в сторону Мелезы руку. Когти чародейской руки блестели в свете светильников. — Но ваша дочь вмешается сама. Мне не нужно ничего делать, она хочет в Академию. Говорят, девочка довольно упряма. — Не важно, упряма она или нет. Я не дам денег на обучение, — голос Мелезы дрогнул всего один раз, в самом конце. Но он все же дрогнул. — Княжество заплатит, или торговые гильдии — все, кому потребуются ручные чародеи, таких всегда немало, — Каро покачал головой. — Вы знаете, как все устроено. У вас ведь тоже когда-то не было денег. — Не загоняйте меня в угол, Каро, — Мелеза повернула руки ладонями вверх, на кончиках пальцев засветилась белесая сила. Джанна чувствовала ее в воздухе, будто кожу вдруг закололо иголками. Каро встал, оперся кулаками о столешницу: — Это вы прекратите нести чушь и вспомните наконец, о чем мечтали. Вы мечтали о свободной магии. Хотели изменить отношение к чародеям. Вы даже помогали Вейну, пока он еще не слетел с катушек, и не увлекся играми со смертью. Вы долгие годы ничего не могли изменить, но теперь этот моральный урод и его атака дала вам шанс. Вы можете возглавить Академию. Изменить отношение к магии, помочь всем, кто придет после вас. Для своей дочери, для своей семьи, для всего княжества. Вы хоть понимаете, как редко выпадает такой шанс? — Перестаньте, — тихо попросила Мелеза. — Каро, пожалуйста… я не могу. Каро, моя семья… — Я понимаю, — он смягчился. Джанна видела — не потому, что пожалел, а потому что победил. — Но вы нужны. И сейчас вы не можете быть слабой. Мелеза, вы не одна. Будущее магии решается сейчас, и его нельзя будет переиграть. Это будущее и вашей семьи тоже. Всех чародеев и всех их семей. Я дам вам поддержку, я дам вам все, что угодно. — Да, — горько сказала Мелеза. — Вы только не дадите мне выбора. — Верно, — кивнул он. — Мне нужно ваше согласие. Окончательное, прямо сейчас. — Хорошо, — Мелеза кивнула и голос у нее дрожал. — Хорошо, будьте вы прокляты. Джанне было ее жаль. Но она не вмешалась. — Хорошо, — Каро сделал вдох, долго выдохнул, будто после долгой тяжелой работы. — Вот и отлично. Что ж, я обещал вам помощь, и не стану откладывать. Он покопался в бумагах, достал письмо и протянул Мелезе. — Это королевское распоряжение и письмо в совет королевских целителей. Король обязал их заняться ранами Грея. Мелеза вздрогнула: — Что? — Вы слышали меня, — спокойно отозвался Каро. — Грей не ваш муж, он обычный гладиатор, и иначе совет никогда не принял бы его. Даже, если бы вы попытались им заплатить. Теперь король обязал их личным указом, они никуда не денутся. Ваши повреждения слишком серьезны, здесь даже совет бессилен, но гладиатору еще можно помочь. — Ваш последний аргумент, — глухо сказала Мелеза. Прижала письмо к себе. — Если бы я отказалась. — Но вы согласились, так что обойдемся без лишней драмы. Есть и еще один подарок, — Каро кивнул на Лиама. — Ваш новый охранник. Джанна ожидала возражений, споров. Но Мелеза только кивнула, усмехнулась уголком губ: — Только он? И кто еще? Армия ваших ищеек в тенях? — Естественно, — кивнул Каро. — Вы знаете Лиама, и видели на что он способен. Но другие не примут его всерьез. — На госпожу Мелезу будут нападать, — тихо вмешалась Джанна. — И ваши люди сумеют задержать нападающих. Допросить их и их знакомых. — И вычислить всех, кто ненавидит чародеев, — подтвердил он. — Наша Верховная Чародейка будет не только оплотом магии в городе. Но и приманкой для заговорщиков. Работа не из легких, и именно потому она достается вам, Мелеза. — Из-за моих глаз, — вдруг сказала та. — Без глаз магическое зрение становится намного острее. Каро улыбнулся, и не нужно было магического зрения, чтобы видеть, как он лучится самодовольством: — Причин несколько, вы же знаете. Их всегда несколько, и именно поэтому я складываю события и людей в нужную мне картинку. — А если у вас нет нужных деталей? — спросила Джанна. — Я их создаю, — он пожал плечами. Лиам сделал шаг вперед, с намеком положил руку на рукоять гладиаторского клинка: — Я больше не могу это слушать. Мы с тетенькой Мелезой уходим. Та с намеком прочистила горло. — Э… в смысле, с госпожой Мелезой, — тут же поправился Лиам. — А вы, Каро, не будете нам мешать. Тот легко склонил голову, вскинул руки, будто сдавался: — Даже не собирался. Уходите, я не задерживаю. Он получил все, чего хотел и знал об этом. Уходя, Мелеза не стала прощаться. Лиам тоже, но на пороге он все же не удержался, обернулся и показал Каро язык. *** — Ненавижу его, — сказал Лиам, как только они с Мелезой оказались за воротами дома Каро. Молодой, звонкий голос переливался оттенками красного, и пах горечью и чем-то пряным. Мелеза чувствовала его именно так: как цвет и запах. — Переставляет нас, как фигурки в игре. Думает, ему все можно. Над домом Каро клубились серые облака, застарелая смерть и воспоминания о крови. А впереди расстилалась улица — память ее камней, вспышки чародейства. Теперь Мелеза видела их так: картой магии, выступающими из клубов силы очертаниями. — Вы не расстраивайтесь, тетенька, — сказал Лиам, запнулся и поправился. — В смысле, госпожа. — Просто Мелеза, — предложила она. Над городом весела пелена горя, потери и злости. Город завис в равновесии. Письмо к целителям в потайном кармане прожигало до костей. Мелеза думала о дочери, о Грее. О том, как хочется быть обычной женщиной. — Хотите я вернусь и сломаю ему нос? — спросил Лиам. Он был как пожар. Открытые, яркие чувства, готовность действовать без оглядки. Он был молодостью и силой, и всем тем, чего так не хватало Мелезе. Она так устала за эти недели. Пока дочь бродила призраком по дому и боялась подать голос, пока Грей будил Мелезу надрывным кашлем — теперь они снова спали вместе. — Ты готов напасть на государственного агента? — она улыбнулась. Увидела, как могла видеть только чародейским зрением: легкий страх Лиама. Надежду, что она согласится, надежду — что откажется. Злость и одиночество, и желание защищать. Каро выбрал правильно: охранника, от которого она не смогла бы отказаться. И который сам захотел бы защищать. — Он это заслужил, — буркнул Лиам. Ей захотелось улыбнуться. Она так много потеряла, то, чего никогда не вернуть. И впереди ее ждали опасности и интриги, и шанс что-то изменить для магии и для чародеев. Поражения и победы. Грей, и дочь, и Лиам — первое приобретение после потерь. — Мы с тобой поладим, — сказала Мелеза, и пошла вперед, оставляя дом Каро позади. *** Когда Мелеза ушла, Каро устало потер лицо ладонями, тихо выругался — он все время забывал, что одна рука у него теперь была механическая, постоянно царапался о собственные пальцы. Джанна подошла, встала за спинкой его кресла, положила Каро руки на плечи и сжала, разминая закаменевшие мышцы: — Они будут вас ненавидеть, — сказала она. — Пусть встанут в очередь, — Каро фыркнул. — Меня все ненавидят. Я же мерзкий паук, плету гнусные сети и над всеми издеваюсь. — Ужасный человек, — подтвердила Джанна, помассировала плечи. Каро застонал протяжно: — Как же хорошо. Вам надо брать за это деньги. — Я и так беру, — напомнила она. — На новые платья и хорошую еду. Ваша служанка совершено не умеет готовить. — Зато ножи она метает просто загляденье, — он выдохнул и добавил. — Она была здесь еще при моем отце. Каро никогда раньше не заговаривал о своей семье. Джанна слышала только обрывки слухов, намеки и уколы в его адрес: сын предателей. Она слишком многое слышала за последние недели. Каро брал ее с собой на встречи, поручал ей заниматься письмами и бумагами. И доверял — все больше работы. — Отец тоже был государственным агентом. Я много лет им восхищался, — сказал Каро. — Он всегда говорил: главное — это верность своей стране. И он был предателем. Продавал информацию нашим соседям. Информацию и людей, которые могли ее выдать. Его раскрыла служанка. Джанне не было нужды спрашивать, которая. И почему после всего Каро доверял этой служанке и держал ее в доме. — Она тоже агент? — спросила Джанна. — Да, агент проверки. Они выискивают предателей, — ответил Каро. — Отца тогда взяли живым. Остальных убили. Я обучался в Высшей Школе агентов, и меня не было дома. Я узнал позже всех. Джанна замерла на мгновение, потом провела ладонями по волосам Каро: — Почему убили вашу семью? Хотя она и так догадывалась, почему. — Сорняки вырывают с корнями, — Каро пожал плечами. — Предателей это тоже касается. Он принимал это как факт, и застарелое, какое-то даже равнодушное горе укутывало его пеленой. — Но вас пощадили, — заметила Джанна. — Да, по донесению служанки. Под ее ответственность. — Вы не называете ее по имени? — это всегда казалось ей странным. — У агентов проверки нет имен. Точнее, у них постоянно новые имена. Стоило бы назвать как-нибудь, но все времени не было, — Каро блаженно выдохнул, подался навстречу ее рукам. Джанна поймала себя на том, что улыбается. Каро был монстром — чудовищем в человечьей шкуре. Но Джанне с ним было хорошо. — Я был на казни отца. И все не мог поверить, что ошибался. Что он и правда предатель. Перед смертью он сказал: эта страна не стоит верности, — Каро протяжно выдохнул, прикрыл глаза. Джанна положила ему пальцы на виски, помассировала. — Знаете, почему я стал государственным агентом? — Нет, — признала она. Не могла себя представить на его месте. — Потому что отец прав. Эта страна не стоит верности. Не стоит всех смертей, не стоит грязи, что творится за кулисами. Но только верность — беззаветная, слепая верность сделают ее достойной. — Почему вы мне это говорите? — спросила Джанна. — Я мечтаю стать тем, кем отец никогда не был. Лучшим агентом. И я хочу, чтобы вы были со мной. Джанна наклонилась к нему ниже, замерла, а потом коснулась губами макушки: — Чтобы я была для вас кем? Вашей помощницей? Еще одним агентом? — Моей женой, — он накрыл ее ладонь своей. — Но начальное обучение вам придется пройти. Иначе это просто опасно. Джанна рассмеялась: — Вы совершенно не умеете ухаживать. И целуетесь не так уж хорошо. — Да, — легко признал он. — Но вы все равно остались в моем доме. Оставайтесь насовсем. Джанна наклонилась к нему, он подался вперед, и они поцеловались. Легко и естественно. И Джанна сказала: — Нет. Я не могу быть вашей женой, Дэмьен. Вы давно женаты на своей работе. Он напрягся, коротко кивнул: — Понимаю, — отвел взгляд и переключился на бумаги. Поспешно, даже немного суетливо. — Тогда, простите, у меня еще много дел… — Я могу быть вашей любовницей, — с наслаждением продолжила Джанна. Лицо его в тот момент стало просто бесценным. — Вы будете изменять работе со мной, задаривать меня подарками и бояться потерять. Этот вариант нравится мне намного больше. Он замер, не зная, как реагировать, а потом рассмеялся: — Для любовницы вы и сами целуетесь так себе. Нет, для жены, конечно, неплохо, но не для любовницы. Джанна запустила пальцы в его волосы. Сжала посильнее — Каро тихо застонал — и ответила: — Тогда нам обоим стоит попрактиковаться. ЭПИЛОГ. Полгода спустя. К приходу Калеба Силана вымыла весь дом. Тщательно, с любовью. Поправила складки на занавесках, отполировала посуду. Хотелось показать — как ей это важно. Что он согласился прийти в этот день — в Майенн-ан-дотейн. День Огненной Матери. Рейз обещался купить цветы, но, конечно, забыл и обокрал подвесную клумбу на балкончике у соседей. И Силана не знала, смеяться ей или ругать его. — Эй, никто не догадается, — краснея, сказал он. — Там высоко, они даже не подумают, что кто-то забрался. — Вы же летали на Рале, — она так и не научилась говорить ему «ты». И они оба уже привыкли. Так же, как привыкли просыпаться вместе. Привыкли к огням Парной Лиги, где их узнавали, где о них говорили. К тому, что жизнь стала предсказуемой и довольно мирной. И когда Силана просыпалась ночами от застарелых кошмаров, она находила в этом утешение: в том, что жизнь наяву, стала лучше, чем во сне. В том, что Рейз понемногу учился летать: медленно, упрямо и злясь на собственное неумение. — Не, Рал большой, его бы заметили. Я просто залез. Охапка цветов едва умещалась у Силаны в руках. Она разделила ее на крохотные букеты, украсила дом — цветы были желтыми и красными, как она и просила. За окном барабанили по стеклам крупные капли весеннего ливня — весной в Силл Арне часто шли дожди, заливали улицы потоками, уносили последние отголоски зимы. Силана сходила на кухню, еще раз проверила еду в крохотной чародейской печи. Два лимонных пирога, которых предстояло разделить — один с семьей и домашним очагом. И один с божественным пламенем, во время празднования жриц. Силана по десятому разу проверила, как начищена посуда, поймала свое размытое отражение в серебряной ложке. Внутри бурлила нервная, счастливая, какая-то весенняя сила. Рейз прижался к Силане сзади, перехватил руками за талию: — Нормально все. Хватит переживать. — Это очень важный день, — сказала она, потянулась поправить уголок салфетки. Показалось, что тот лежит как-то криво. — И не говори. Пацан сегодня не придет — вот уж настоящий праздник. — Рейз! Лиам обещал заглянуть завтра. В Майенн-ан-Дотейн он нужен был госпоже Мелезе. Чародеи тоже праздновали — день силы, один из восьми главных Точек-на-Колесе. Вейн говорил, что пламя и магия имели одну природу, и он был прав. И Силана думала: как знать, может однажды это станет один, всеобщий праздник. Жриц, чародеев и всех, кто почувствует в себе силу. И станет неважно, каким именем и на каком языке будут называть эту силу. — Пока никто не пришел, ты только моя, — шепнул Рейз, прикусил шею сзади, и Силана поежилась. — Не дразните, — попросила она. — Не сейчас. Я же не железная. — Правда? Хм, давай проверим, — он надавил ладонью ей на спину, и Силана замерла на мгновение, а потом подчинилась, чувствуя, как краснеют щеки. — Точно не железная. Мне это нравится. — Вам нравится надо мной издеваться. Силана прикрыла глаза, расслабилась. — Я тут подумал, — сказал Рейз, прижался всем телом сзади. — Майенн ведь поощряет самые разные виды огня. — Мм, — согласилась она. — И пламенную страсть тоже, — Рейз потерся носом о шею. — Давай хорошенько почтим твою богиню, пока Калеб не пришел. Он подался бедрами вперед, Силана охнула. Нужно было отказаться — хотя Майенн и правда поощряла… разные виды огня. Особенно в Майенн-ан-Дотейн. — Рейз, мы же не успеем. Калеб… — Мы будем очень стараться, — шепнул он. Конечно, именно тогда в дверь позвонили. Рейз протяжно застонал и отстранился: — Я так и знал, что он придет раньше. Он что, следит за нами? Силана и сама почувствовала укол разочарования, и тут же — вины. Она ведь сама пригласила Калеба и очень ждала его прихода. Она выпрямилась, поймала Рейза за руку, когда он хотел уже идти открывать дверь. — Рейз… Он удивленно посмотрел на нее. Силана чувствовала, как горят щеки, но не чувствовала стыда. Поднесла его руку к губам, легко прикусила кончики пальцев: — Когда я вернусь с празднования, мы обязательно «хорошенько» почтим Майенн. Несколько раз. Он смотрел, будто завороженный. Силана улыбнулась: — Но сначала все остальное. Калеб влетел в дверь, в брызгах дождя, оставляя грязные следы на полу, и замер после окрика Рейза: — Эй! Здесь чисто вообще-то. Калеб застыл, потом посмотрел вниз на следы и нахмурился: — Прости, Силана. В руках он держал коробку, перевязанную лентами — желтой и красной. Вода с полей его шляпы текла на крышку. — Это тебе, — Калеб протянул подарок. — Надеюсь, не напутал с размером. В коробке было платье. Легкое и летнее, нежного, светло-голубого оттенка. — Просто увидел, подумал о тебе. Я знаю, ты такое любишь. Оно было похоже на то, что Силана откопала в тюках, после возвращения с войны. То было старым и выцветшим, и по вороту были черные точки плесени, которые она потом скрывала под вышивкой. Силана приняла коробку, улыбнулась с благодарностью — не за новое платье. За то, что Калеб пришел в мамин дом, где в тенях жили его собственные кошмары. За то, что простил, и за то, что понимал. Поначалу Силана и Рейз хотели переехать, несколько месяцев выбирали дома, но так и остались. Калеб не возражал. — Спасибо. Я буду хорошо о нем заботиться, — пообещала она. — Это же просто платье, — буркнул Рейз. — Чего о нем заботиться? Носи и стирай. Ничего особенного. Калеб усмехнулся: — А какой подарок сделал ты? — Я ей подарок ночью отда… — Рейз! — Силана начинала подозревать, что они это специально. Рейз смущенно кашлянул, отвел взгляд: — Я цветы подарил. Калеб фыркнул: — Бедный соседский цветник. Потом они еще какое-то время обменивались уколами и подначками, но уже лениво и по привычке. В перерывах между глотками чая и кусочками пирога. Силана сидела между ними на кухне, за старым столом с поцарапанной столешницей, и вспоминала, как они с Калебом бегали вокруг этого стола в детстве. Силана убегала, зажав в руке последнюю конфету, а Калеб делал вид, что вот-вот догонит, хотя, конечно, мог бы сделать это без труда. Просто подыгрывал. После ужина Силана переоделась в парадное жреческое платье. Алое, такое, как носили теперь жрицы Авроры. — Я отвезу тебя до ритуального холма, — предложил Калеб. И Силана согласилась. Поцеловала Рейза на прощание и шепнула: — Не ложитесь спать. Дождитесь моего возвращения. Он подмигнул в ответ: — Договорились. В экипаже Силана сидела с Калебом рядом, он прижимал ее к себе, и молчание у них было одно на двоих. Уютное и счастливое, как в детстве. Дорога к ритуальному холму вилась вверх, над городом, в сторону от княжеского дворца. Силана попросила остановить на полпути, потому что пламя внутри звало ее — вперед и вверх, грело изнутри кончики пальцев. — Ты стала такая красивая, — сказал Силане Калеб на прощанье. — И такая сильная. — Мне просто есть кого защищать. Она спрыгнула с подножки экипажа в грязь, не боясь испачкать платье. Потянулась к силе внутри себя. Капли дождя зашипели, испаряясь, не касаясь ее кожи. — Мне пора, Калеб. Ее звала сила. Та, что кипела в воздухе и земле, что наполняла каждый вдох и выдох — огненный танец Майенн. — Я подожду твоего возвращения. Силана пошла вперед, не оборачиваясь, сбрасывая искрами за спиной — мелкие проблемы и неурядицы, человеческие страхи и надежды, вспоминая — как это. Быть силой, быть пламенем. Они шли вместе с ней — другие жрицы, алые и белые. Сияющие фигуры, излучавшие тепло. Верховная, Аврора, те, кто были с ней в день нападения Вейна. Они шли вместе с ней — все ее мертвые. Все, кого она не спасла. Шли вместе с ней — все, кого она любила и хранила внутри. Они шли вперед, к черте, к ласковой черноте, и они застыли на самой вершине. Там Силана рассмеялась, отпуская свою радость и свою благодарность искрами вверх. Искры летели в небо. Госпожа моя в пламени, ты последняя черная ночь, и финальная черта. И бесконечный огненный танец. Ты — сила, кипящая тысячами форм, и последнее звенящее молчание. Ты, что была до меня, и пребудет после. Ты, что смотрит моими глазами, что тянется жить и творить новое пламя. Славься. Конец. ------------------------------------------------------------------------ От автора: огромное спасибо за чтение, и я надеюсь, что текст вам понравился. Как я и обещала, он навсегда останется бесплатным у меня на дневнике и на фикбуке, но станет платной версия на АТ примерно через месяц — в ту версию я добавлю несколько глав с дополнительными материалами: скорее всего это будут подробности мира, устройства Храма и власти, информация по истории Арены. Может быть, короткая история про Джанну или Мелезу. Я потом дам ссылку на АТ отдельно, если кому-то интересно. Ну, а сейчас я надеюсь, что вы поделитесь своими впечатлениями от текста в комментариях. Или даже угостите меня шоколадкой (Эй, я тоже имею право надеяться): money.yandex.ru/to/410016407141638