***
— Смотри, она открывает глазки! — восторженно верещала женщина. Голос моей новой матери за пару дней перестал быть таким хриплым, стал более нежным и плавным. А когда она говорила про меня, так он становился ещё и по-матерински ласковым. Сложно будет привыкать к тому, что какая-то чужая женщина называет тебя «доченькой» и целует лоб, но она была столь нежна со мной, что я ещё тогда, в больнице, обещала себе не делать ей больно своими поступками и словами. Возможно, хоть в этой семье я была действительно запланированным и желанным ребёнком, который принёс родителям радость. а не разочарование?.. Я с трудом осознавала всё происходящее вокруг меня, ведь мешало мне в этом моё апатичное младенческое состояние. В том «чистилище» (как я его окрестила) я быстро приняла свою смерть, думая, что дальше меня будет ждать вечное упокоение. Но сейчас, когда мне дали второй шанс, было ещё тяжелее свыкнуться с мыслью о конце прошлой жизни. Ведь теперь мне придётся начинать всё с нуля и, непонятно почему, с вполне себе взрослым разумом в детском теле. Ещё и в совершенно чужом мире, среди странных и опасных незнакомцев. Это была, конечно, не совсем правда, ведь многих я успела узнать ещё в прошлой жизни… — Они такие же зелёные, как у тебя! — ответил молодой отец, Кизаши. М-да. Умирая на заснеженной дороге, я не могла и подумать, что следующий раз открою не свои карие глаза, а чужие зелёные! Ну, как чужие. Теперь они мои. Как и это тело. Как и имя «Харуно Сакура» теперь моё тоже. Первый раз, когда Мебуки назвала меня Сакурой, я настолько удивилась, что даже агукнула. Она приняла это за одобрение имени и засмеялась. Я тоже, но про себя. Прямо-таки зашлась в истеричном хохоте. Потом, когда к нам пришёл врач проверить меня и мою мать, и он назвал фамилию Харуно, я была в замешательстве. Мне понадобилось некоторое время, чтобы собрать всё произошедшее со мной за последние сутки в одну картину. Это было не так уж и просто, ведь вокруг меня рыдали соседи по палате, да и самой иногда надо было похныкивать, чтобы мама давала поесть. Но больше всего меня сбивала с толку моя постоянная сонливость. Это же надо, сдуру подумать о том, чтобы родиться Сакурой, умереть через полчаса и снова родиться… Сакурой. Вроде бы, грех жаловаться, сама же об этом мечтала… Но чёрт возьми, это всё так странно, нереально, невозможно. Я до сих пор надеялась открыть глаза и проснуться в том мире, встать с кровати и уныло побрести в ванную, чтобы начать собираться в школу. Но я всё никак не просыпалась. Точнее, просыпалась, но на руках у Мебуки.Итак, какие исходные данные я имею? Я обычный, ничем не выделяющийся подросток, заключённый в тело младенца по имени Сакура Харуно, являющейся одной из главных героев аниме и манги «Наруто». А в реальном (а что для меня теперь реальный мир?) мире, судя по моим воспоминаниям, я умерла.
Итог?
А его нет.
Я просто в заднице. Без итогов.
***
Дни шли, и вот я уже поселилась в своей собственной комнатке в доме семьи Харуно. К нам часто приходили знакомые Мебуки и Кизаши, которые с любопытством заглядывали ко мне в детскую. Они неловко брали меня на руки, пытались качать и сюсюкаться. Таких моментов я, честно говоря, немного боялась. Нет, шиноби крутые ребята, только руки их заточены кунаи метать, а не держать двухнедельного малыша. Мебуки проводила со мной много свободного времени, читала мне детские книжки, разговаривала, рассказывала про мир шиноби. Её рассказы хоть и не были такими же увлекательными как сама манга или аниме, но были информативны и полезны мне в моём положении, ведь рассказывали об обычной жизни в мире шиноби, об обычных людях. В тему о разговорах и книгах. Я не сразу обратила на это должное внимание, но… Видимо, я начала понимать японский! Это с одной стороны и было хорошо, потому что мне было бы сложно учить новый язык, а с другой загадочно и пугающе. Хотя, я итак оказалась в довольно странной и пугающей ситуации — умереть в реальном мире, но снова родиться в мире ниндзя. Может быть, это и правда какие-то галлюцинации от сильного удара? Или та штука, про которую я читала в интернете, когда мозг перед смертью человека генерирует что-то вроде последнего сна? А что, если я сошла с ума и теперь лежу в психушке, а временами ко мне приходят такие «видения». Всё до сих пор казалось мне чересчур нереальным. В большинстве своём из-за того, что я была знакома с жанром «попаданчества». Но нежно укачивающие руки матери, её ласковый голос обращающийся ко мне «доченька» возвращал меня из моих мыслей, заставляя окунуться в «реальность». Я… Не знала, хочу ли я, чтобы этот странный сон закончился, чтобы я вернулась домой, к сестре и друзьям, к прежней жизни. Это и было моей самой главной проблемой — неопределённость, самобичевание, апатия. Я невероятно скучала по своим друзьям, жизни в обычном городе, даже по обычной школе. Не могла перестать проигрывать в своей голове воспоминания о былых днях своей прошлой жизни. Но и не могла заставить себя хотеть вернуться к тому жалкому существованию, которое я влачила, ведь чувствовала: в этом мире меня ждёт что-то большее! Но было ли мне нужно это большее без них? Без тех, кто успел стать мне семьёй? Кто понимал меня даже лучше, чем могла бы понять семья? Ведь Вадим и Саша больше никогда не поднимали эту тему для разговора. Но они всегда давали мне понять, что будут рядом, что поддержат, что примут любое моё решение. Саша, который всегда угостит любимым пирогом собственного приготовления, который пригласит домой поиграть в приставку, который обязательно проводит до дома. Вадим, который придумает самые весёлые развлечения на выходные, который лучше неё самой помнит про все её дела и готов целыми днями ходить напоминалкой, а все свои, важные и не очень, отменял ради очередной встречи их компании. Саша и Вадим, которые сами считали себя её и Мариниными братьями, которые всегда волновались о её самочувствии больше кого бы то ни было, которые готовы были сделать очень многое, если не всё, чтобы избавить меня и Марину от нашей напасти. А Алиса? Алиса, с которой мы договорились вместе понять, чего хотят от жизни, от самих себя. Алиса, с которой мы решили, что не дадут этим проклятым людям, не имеющим ни чувства любви, ни чувства сострадания к своим детям, править и отравлять их жизнями, как они того захотят. Алиса, с которой мы чувствовали себя подобно близняшки, настолько сильно ощущая боль другой, что и спрашивать было бессмысленно. И что же моё любимое и наглое солнышко, мой счастливый чертёнок-ангёлочек, моя любознательная русая лисичка? Кто же будет читать ей сказки, водить гулять, заплетать косички, отвечать на весь её лепет, готовить блины, целовать в лоб, когда заснет и когда проснется. Кто будет думать о ней? Никогда ранее об этом не задумывалась и мы это не обсуждали между собой... Ну да, странно было бы старшекласснице рассуждать о своей смерти и наказать взять под опеку её сестру. Но, если бы я знала о том, что со мной произойдёт, как бы они отреагировали? Могла бы я положиться на них в вопросах Марины?.. А что же делать в моих вопросах? Жизнь без моей семьи казалась мне странной и бессмысленной, но и отказываться от второго шанса было глупо… А может быть, они были бы рады за меня? Что я смогла обрести любящих родителей, начать всё с нуля, не совершать прежних ошибок?.. Да, пусть мне и страшно. Нет, невероятно страшно. Ведь не так легко привыкнуть к этому новому и неизведанному мною миру. Во мне одновременно росло и любопытство, и страх ко всему неизвестному. Я не понимала, как эти два совершенно разных чувства могут в один миг уживаться во мне. Но больше меня расстраивало то, что страх перевешивал. Мне было боязно от того, что будет ждать меня в моём будущем. Невероятно страшно от того, что я опять могу умереть, вновь испытать то чувство давящей пустоты, надвигающегося одиночества. И вероятность моей скорой смерти в этом мире была намного выше, чем в прошлом. Всё это, вкупе со всеми моими расстройствами из-за расставания с близкими, ещё больше погружало меня в депрессию. Если бы Мебуки не запеленала меня перед тем, как отошла, я бы потёрла своими миниатюрными кулачками глаза из-за нахлынувших слёз. Чтобы успокоиться, я пыталась сосредоточиться на чём-то другом, но не самые приятные мысли продолжали бегать по моей голове, а утихомирить их было невыполнимой задачей для такой несобранной и слабовольной меня. Сейчас хотелось прижаться к кому-то и жаловаться-жаловаться-жаловаться. А меня бы жалели, гладили по головке, приговаривая о том, что всё будет хорошо. Но этого не будет, потому что я не могу никому пожаловаться. Потому что тут некому меня жалеть. Больно. Больно отпускать. Больно держать в своей голове. Я будто тот самый ёжик, который кололся, но продолжал есть кактус. — Милая, что случилось?! — к детской кроватке подбежала Мебуки, которую я и не заметила, находясь в своих возвышенных думах. Глаза мои, видимо, выдавали мои лёгкий испуг и шок из-за неожиданного появления матери. — Доченька, я тебя что, напугала? — женщина подхватила меня на руки и начала чуть покачивать меня, что-то напевая и пытаясь успокоить. Наблюдая за её беспокойством, я понимала, что никогда не чувствовала такой заботы от своей первой матери. Мне не были рады ни в детстве, ни в подростковом возрасте. Я просто родилась не в то время и не у тех людей. Но сейчас я была вполне себе желанна и любима, отчего где-то в районе сердца теплело. Я ощутила лёгкое прикосновение чего-то мягкого и тёплого к моему лбу. Мама невинно чмокнула меня в лобик. Я бы умилилась и перестала плакать, если бы до сих пор не находилась в нелёгких раздумьях о своей новой и прошлой жизнях, о своём будущем. У меня не было ответов на множество вопросов. Было ли это всё реальностью? Могу ли я вернуться в собственное тело? Что будет, если я случайно поменяю канон? Что происходит там, в другом мире? Как там Маринка, моя семья? Всё это просто сводило меня с ума, и я могла лишь страдать, не зная разгадки тайны моего перерождения в этом мире. Но я могла и наслаждаться. Сейчас это казалось чем-то невозможным, недостижимым, но я надеялась, что в скором времени, прошлая жизнь меня отпустит, и я смогу жить сегодняшним днём. Я совершенно не понимала, как попаданцы в другие миры так легко отпускали свою прошлую жизнь? Даже радость от того, что я попала в своё любимое аниме не могла заглушить горе от потери близких. Все люди, конечно, разные и ситуации у всех разные, но для меня всё это пока остаётся чем-то неестественным и странным. Краем уха я услышала, как открылась входная дверь. Это Кизаши вернулся домой из магазина. Возможно, все папы такие, но за эти дни, я почти не пересекалась со своим новым отцом. Он не то чтобы игнорировал существование ребёнка в своём доме, или не любил меня, но пытался особо не лезть на рожон, предоставляя своей жене полную свободу действий в воспитании их совместного ребёнка. Помнится, ещё в том мире, пару раз из сетований бабушки, матери мамы, я слышала, что мой первый отец тоже не очень-то горел желаниями хоть как-то контактировать со мной в первые годы жизни. Но что-то я не припомню, чтобы и первая мама была очень счастлива возиться со мной в детстве. Но, как бы то ни было, у меня не получалось назвать своих родителей плохими людьми. Плохими матерью и отцом — да. Полными придурками по отношению к своим детям и даже к друг другу — несомненно. Но не плохими людьми. Никто не может быть однозначно плохим или хорошим. Без наших недостатков мы были бы уже решительно другими. Отец иногда пытался сгладить углы, неровности. Он также, как и я, был отчасти слабохарактерным и ведомым, любил пожаловаться на свою горестную жизнь. Но вместе с тем, иногда он пытался и поддержать нас с Маринкой, успокоить, утешить. Это не всегда приводило к хорошему результату и забывалось практически мгновенно, не выдерживая соперничества с его агрессивностью в остальных моментах, но не отметить его старания было бы несправедливо. Мать же была обаятельным и харизматичным человеком, который мог поддержать любой разговор. Но она высказывала своё мнение и ей было неважно, как остальные люди его воспримут и уместно ли оно. Если отец любил жаловаться на свою нелёгкую долю, то мать больше всего любила убеждать всех в этом. Приводить надуманные и гиперболизированные аргументы, делать сомнительные выводы... Кроме того, нельзя было её молча выслушать и остаться нейтральным - она требовала полной солидарности. Проще говоря, с ней можно было только соглашаться. Вот так и образовалась пара, в которой один вечно считал себя пострадавшей стороной, а другая не могла и помыслить о том, что она не права. Они не умели разговаривать и слышать друг друга, чего я никогда не понимала, ведь это, по моему мнению, было необходимым условием для того, чтобы они могли решать хотя бы простейшие бытовые и не очень дела. К сожалению, мне не повезло взять от них только самое худшее. Как там говорилось? Вроде бы... Как цветок не выбирает почву где расти, так и дети не выбирают родителей, да? Жаль, не вспомню уже, откуда фраза. Но мне так не хотелось оставлять надежду о том, что хоть в этом-то мире я смогу стать другой. Смогу сама выстроить свою личность, сама выбрать свой путь. Достойно заменить Сакуру, стать такой же сильной, как и она. Хотя, последнее сомнительно, наверное... Да и вообще, кажется, что я начинаю сходить с ума, поэтому под сомнение нужно ставить каждое моё слово. А пока, Мебуки с любовью качала меня на своих руках, и я чувствовала, что, возможно, могу быть хоть немного счастлива и здесь.***
Я мирно посапывала, положив свою голову на колени сидящей матери. Прошло уже некоторое время с моего рождения, а точнее несколько месяцев. Из недавнего разговора своего отца и его знакомого я узнала о том, что на свет появился маленький Саске-кун. Было немного забавно осознавать то, что я, пусть и не намного, но старше великого и могучего мстителя клана Учиха. Хотя, ему ещё нужно повзрослеть, съехать с катушек и уже тогда он станет великим и могучим мстителем, а сейчас он пока ещё милый и розовощёкий пупс, бережно завёрнутый Микото-сан или Итачи в синенькую пелёнку. Начав думать о клане Учиха, в моей голове промелькнула одна мысль: а смогу ли я помочь им хоть в чём-то? Остановить Итачи? Спрятать кого-нибудь? Уберечь Саске от лицезрения убийства своих родителей родным братом? Не могу сказать, что думала я об этом бессчётное количество времени, но вопрос этот, заданный мной себе же, поставил меня в тупик. Хотя ответ был и так ясен, словно небо в сегодняшний июльский денёк. Я чуть поёрзала у Мебуки на коленях. Открыв глаза и встретившись взглядом со своей улыбающейся матерью, я почему-то испытала тяжесть в груди. Нет, я не смогу им помочь Да, я попала в тело Сакуры. Но я всё ещё остаюсь обычным человеком, который просто слишком много знает о мире Шиноби. Я не смогу завоевать доверие Итачи и попросить его не совершать этот поступок — я, в конце концов, не в каком-то фанфике на фикбуке. Смысла укрывать кого-то из клана тоже не было — Данзо ещё находился в деревне и мог бы с лёгкостью направить отрядец АНБУ к выжившему. А вот кардинально изменять судьбу Саске я почему-то побаивалась. Я вообще всё больше и больше склонялась к мысли о том, чтобы поддаться собственному страху и ничего не менять в каноне. Сейчас я уже выигрывала на фоне Сакуры в том, что знала наперёд сюжет манги. Знала про подводные камни, знала всю историю этого мира. И это было очень читерно, на самом деле. Если бы я, только придя в этот мир, начала крушить всё и вся, меняя канон, как мне вздумается, это привело бы к какому-то безумству и хаосу. Мне было необходимо скорее принимать решение о том, чего же я хотела добиться в этом мире и в этом теле. Затем, я смогла бы начать продумывать стратегию, более тщательно обдумывать все свои будущие поступки и слова. В какой-то момент, я даже пожалела, что переродилась в теле очень близкого к Наруто и Саске человека. Была бы я каким-то статистом на фоне — было бы в стократ лучше. Или, например, переродилась опять же младенцем, но только в своём теле. Эх, это тоже бы было замечательно. Тогда бы, к возрасту моей смерти, я была бы уже полностью независима от родителей, счастлива со своими друзьями и Маринкой, намного больше бы ценила свою жизнь... Может, наконец-то нашла бы занятия себе по душе. Начала бы рисовать или писать что-то, по тому же Наруто, например. Раз уж речь зашла о Наруто, то надо бы поднапрячь мозги и вспомнить, когда же этот мальчуган родится. Судя по разговорам Кизаши и Мебуки, то Йондайме ещё жив, значит и Наруто не родился. Но сколько осталось до нападения на Коноху Курамы? День? Неделя? Месяцы? Я не могла узнать, да и помочь чем-то тоже не могла. Оставалось надеяться, что от взмаха одного из хвостов демона-лиса наш дом не развалится к чертям собачьим. Но вот что меня волновало намного больше, чем нападение Девятихвостого или уничтожение клана Учиха, так это сама судьба Наруто и Саске. Два одиноких мальчишки, лишившиеся родительской любви и ласки. Несмотря на некоторое опекунство над ними Хирузена, эти двое росли будто сорная трава на дороге, а в особенности Наруто. Почему-то при мыслях о брошенных деревней Наруто и Саске мне вспомнилась Марина. Ей было примерно столько же лет, сколько Учиха и Узумаки будет, когда клан Учиха перестанет существовать. Маленькая, беззащитная сестрёнка, которая в этом же возрасте практически осталась без родительской любви и ласки окончательно дала мне прояснить свои мысли. Я поняла, что я хочу сделать, несмотря на все свои слабости и страхи. Я просто не смогла бы оставаться в стороне, пока два несчастных ребёнка будут меланхоличным взглядом окидывать деревню и знать, что ни в одном из этих домов тебя не ждут. Не одарят родительским теплом, не накормят горячим ужином, не спросят про то, как он сегодня повеселился с друзьями. Я ещё не знала, что и как мне делать. Попытаться выбить для Наруто квартиру побольше? Сводить Саске к психологу? Дать в рыло всем в Конохе за такое халатное отношение к будущим хранителям силы Рикудо Сеннина? Всё это глупые шуточки, но если по правде, то в этом деле я была бесполезна. Никто бы не стал прислушиваться к какой-то малолетней девчонке. Мне оставалось только попытаться как-то самой оберегать этих магнитов для несчастий. Нужно будет стать близким для них человеком, показать, что они не одни в этом чёрством и жестоком мире. Меня ужасно клонило в сон, хотя ещё был день. Мебуки бережно перебирала мои короткие розовые локоны и это каким-то образом успокаивало меня. Напряжение спадало, мысли рекой уплывали из головы, чтобы не мешать мне находиться в царстве Морфея. Зевнув, краем уха слышала умилённое сюсюканье матери. Я помнила, как она нежно провела мне пальцем по пухленькой щеке, и я полностью погрузилась в приятный и ненавязчивый мрак, так ласково укутывающий меня для безмятежного сна. Если я до этого сопротивлялась, то сейчас послушно позволила себе освободить разум от совсем ненужных мыслей. Я почему-то забывала, что у меня ещё есть несколько лет на это, а пока я могу побыть ребёнком, который жаждал сна, ласки матери и спокойствия.***
Вполне себе мирно и никого не трогая, я попивала молоко из бутылки. Внешне я выглядела обычным среднестатистическим ребёнком, который ещё не ходит толком. Но внутри меня кипели мыслительные процессы. Я никогда не отличалась количеством извилин, такая уродилась. Оценки были хорошими только за счёт везения, частого штудирования учебников, всякой дополнительной литературы и её зазубривания. В этом я была похожа на Сакуру и из этого, наверняка, и выливалась моя неприязнь к ней, которая была прикрытием моей ненависти к самой себе. Даже поняв и осознав это, я никак не могла изменить своё отношение к нам обеим. Ненависть к своей личности, к своей внешности стала моим спутником на протяжении почти всей довольно короткой и жалкой жизни. Однако, то, что я не любила себя, не значит, что я не любила и окружающий меня мир. Да, он был несправедливый, жесткий, такой холодный и равнодушный. Но это была моя жизнь. Пускай она была, мягко говоря, не самой лучшей. Но даже в ней были свои белые полосы, которым я искренне радовалась и делилась своим счастьем с другими. А сейчас, я её лишилась, получив возможность начать всё заново, с чистого листа. Завести новый альбом своей жизни. Было глупо отрицать то, что это было прекрасно. Я могла жить. В этот раз, как я того хочу. Могу стать кем угодно, чуть ли не богом, управляющим природными стихиями и способным достать человека с того света. Мой шанс, который я не могу позволить себе просрать. Я начинала понимать, что если не смогу, что если опять уйду в себя и замкнусь на своём горе и страданиях, то стану ещё бесполезнее, более жалкой. Капелька оставшейся гордости просила… Нет, умоляла меня взять себя в руки. Мои мысли прервало громкое урчание в животе. Да-а-а, молоком не наешься. Эх, сейчас навернула бы целую тарелку жареной картошечки. Ну, или рамэна, на крайняк. Я перевела взгляд на окно. Даже если я не соберусь, даже если не смогу стать сильной, я хотела как можно скорее увидеть этот мир. Хотела прогуляться по узким и заполненным улочкам Конохи, взглянуть на тот самый величественный монумент Хокаге. Хотела присесть на мягкую траву, под дерево, чувствуя как меня обдувает немного прохладный ветерок. А я, немного съёжившись, всё же прикрою глаза от удовольствия. В комнату забежала восторженная мама. Я была удивлена, потому что чаще всего, когда она уходила в магазин, оставляя меня на попечение беспечного отца, то её не было довольно долго. — Доченька, посмотри какой я купила тебе костюмчик! — я кисло взглянула на очередную розовую юбочку в комплекте со светло-розовой футболкой. — Давай быстрее одеваться, пойдём с тобой погуляем, да? — когда мама смотрела на меня, то почти всегда улыбалась. Я не чувствовала, что эта улыбка была фальшивой или натянутой. Нет, Мебуки казалась счастливой. Я могла предположить, что она действительно давно уже мечтала о ребёнке. Интересно, смогу ли я увидеть Микото-сан, которая гуляет вместе с Итачи и Саске? Или Учихи гуляют только в своём квартале? Сомневаюсь, ведь пока деревней управляет Минато, значит, что и дискриминацией Учих ещё только попахивает. В конце концов, Кушина и Микото, насколько я помню, были хорошими подругами. А значит, скорее всего, они ходили друг к другу в гости или гуляли вместе. Почему-то, мне очень хотелось поглядеть на квартал Учих вживую. Как они там жили, контактировали друг с другом и остальными жителями деревни. Но было и тяжело осознавать, что относительно скоро, случится трагедия огромных масштабов. Они сейчас живут в одной деревне со мной, обычные люди, заслуживающие обычной и спокойной жизни. — Милая, у тебя ничего не болит? Ты какая-то вялая сегодня… — заметив, что я без особого желания помогаю ей натянуть на меня милое платье (она же только что футболку с юбкой показывала, передумала?), спросила Мебуки. Я взглянула на маму. Беззаботная, счастливая женщина. Я постаралась улыбнуться и по-детски агукнуть. На мой взгляд, получилось плохо, но Харуно старшую всё вроде бы устроило. Интересно, и сколько же придётся врать, чтобы сохранить мою тайну? Когда мы с Мебуки проходили мимо зеркала в коридоре, я успела взглянуть на своё отражение. Розовое платье на мне смотрелось не так уж и плохо, как могло, но зелёное, которое Мебуки купила мне пару недель ранее, мне определённо нравилось больше. Харуно почему-то постоянно одевает меня только в розовую одежду, прямо-таки кошмар какой-то. Будто бы мне розового на голове не хватает. Одежду НЕ розового цвета и НЕ розовых оттенков в моём гардеробе можно было на пальцах сосчитать. Ну, как меня спрашивать начнут, какая мне одежда нравится, так всё розовое шмотьё полетит в мусорку. Хотя, как бы противно не было это осознавать, я начинаю привыкать. Но другими цветами гардероб разнообразить стоит, конечно. Интересно, а я никак не умудрюсь поломать канон тем, что не буду носить такую же одежду, как настоящая Сакура? Ох, и почему же всё так сложно…