***
Вечером, когда Григорий уже прикончил почти весь первак и был весел, добр и храбр, а Ваня наматывал портянки, Шутибор, попивая чаек, велел всем выдвигаться. Себя к этим «всем» Холмиков явно не причислял. Возмутившись данной несправедливейшей мерзостью, Ваксин уперся рогом и забил копытом, но вилы в руках Шутибора оказались решающим аргументом в данном споре. Снабдив их крайне подробной («Вон кусты, там сидеть и ждать!») инструкцией, Холмиков не без помощи пресловутых вил загнал Ваню и Гришу в смородину, где и оставил мерзнуть, проклинать и ненавидеть. А сам ушел допивать чай.***
Когда Ваня уже дошел до кондиции (а дошел он до нее только через четыре часа, ибо есть в жизни с Холмиковым хоть какие-то плюсы), соседний куст зашевелился и из него вышла собака. Даже не так. СОБАКА. Эта огромная лохматая тварь подозрительно скосила глазом на Ваню, фыркнула и окончательно вылезла из кустов. Ваня икнул, а Гриша начал молиться. Следом за этой «тварью номер один» появились «тварь номер два» и «тварь номер три». Всего четырнадцать. Ну, и щеночек, которому расслабившийся Ваня даже почесал спинку. Так что четырнадцать с половиной. Расслабился Ваня потому, что собаки вообще никакого внимания на них с Гришей не обратили. Гриша, поняв, что жрать его в ближайшее время не планируют, хотел уж было громко выругаться и встать, как следом за собаками появился тощий нескладный мужичок. Ну, это потом стало понятно, что он тощий и нескладный, а тогда Ване хотелось завопить что-то вроде: «Господи, это же леший!» и скрыться в тумане, ибо дядька был очень запоминающимся: лицо, раскрашенное так, как индейцы в свое время не красили, какие-то ветки в головах и камуфляжный костюм, покрытый почти полностью длинными бурыми водорослями. Становилось понятно, почему этого товарища никто не сумел заметить. Дядька мягко, почти бесшумно вылез из кустов, огляделся, вытащил из-за пазухи какую-то палку и получил точно в лоб картофелиной. - Надо было мне податься в снайперы, - раздалось с ближайшей яблони и в «лешего» полетела еще одна картофелина. – Точно надо было, - продолжил Шутибор, глядя на сгибающегося пополам вражину. Потом он, преисполненный грации и изящества, начал слезать, зацепился фуфайкой за сучок и, уронив ведро, получил картошкой промеж глаз. - Ну и кто тут у нас? - покачиваясь, спросил Холмиков. Фокусирование в одной точке явно давалось ему нелегко. Ване почему-то показалось, что в этот момент Шутибор был похож на дорогого, породистого коня с косоглазием. Узрев мысленно хвостато-четырехногого Холмикова, вяленько жующего овес, Ваня заржал. Сам он был в этот момент похож на пони. - Я мститель! – вдруг подал голос мужичонка, скидывая камуфляж. – Я пришел, алкая отмщения за поруганные честь и достоинство своей жены! - Да не сказать, чтоб она сопротивлялась, - фыркнул Гриша. «Да даже у этого хомячка баба есть, - мелькнуло в Ваниной голове. – А я живу с ненормальным патлатым мужиком, которого пристрелить надо, чтобы другие не мучились». - «Степлер», я так понимаю? – грозно осведомился Шутибор, отряхивая с фуфайки грязь и палые листья. - Он самый, - с вызовом ответил тот. - Ах ты сволочь! – вмешался Гриша и полез бить обидчику морду.***
Когда их разняли и растащили по разным углам сада при помощи той же картошки, у Степлера оказался равномерно подбиты оба глаза, а Гриша был искусан почти весь. И покусали его отнюдь не собаки – Василий буквально выгрызал из врага свои честь и достоинство. - Прививку от бешенства надо будет сделать, мало ли чем ты меня заразил! – вопил Гриша из-под яблони. - Ты себе лучше прививку от бляд… От кобелиности сделай! – врожденная вежливость не позволила Василию ответить так, как он хотел. - Это твоей жене надо такую прививку сделать! – продолжал вопли Гриша. – Ты думаешь, я у нее один такой герой? – неожиданно успокоился «потерпевший». – Да к ней вся деревня бегает, а над тобой смеются за глаза. - Вера… Вера не могла так поступить, - расплакался Василий. – Она же меня лю-юбит! - Ну что ты как баба, а? – Григорий вырвался из стальных объятий Холмикова и подошел к этому человекообразному оленю, чьи рога соперничали с вековыми дубами по ветвистости. – Пошли я тебе лучше водки плесну, что ли? Посидим, поговорим по-мужски… - и Гриша увел всхлипывающего Степлера в дом. Ваня и Шутибор переглянулись и пошли собираться обратно.***
Уже дома, сидя в кресле с чаем и книгой, Ваня вспомнил, что же он все-таки недопонял: - Слушай, а как он собак на Гришку-то натравил? - А он их не натравливал, - зевнул Шутибор. – Он с ними играл. Собаки у него здоровые, страшные, не поймешь, то ли играются, то ли убивать пришли. Помнишь ту палку, которую он доставал, когда я в него картошкой первый кинул? - Ну? – Ваксин и впрямь что-то такое припомнил. - Ну так это кость специальная для собак. Он ее кидал куда-то в район дома, собаки носились вокруг и гавкали, пытаясь эту палку найти, а Гриша трясся дома, как осиновый лист. Чего Василий и добивался. - А все из-за бабы. Кстати, как он их вычислил-то? - Да понятия не имею, - лениво отозвался Холмиков. – Может, пришел не вовремя, может, из соседей кто подсказал. «Заведу себе блог, - решил Ваня. – Буду туда про всяких Держимиров и Хомячков-Ловеласов писать», - он зевнул, прикрыв рот ладонью, и отключился.