***
Происходило все это через неделю, как Мик нашел Шерлока. Неделя выдалась суматошной и насыщенной множеством событий, некоторые из них остались для Шерлока тайнами, а другие он вообще не видел. На следующий день после замены окна, в дом Мика заявился высокий мужчина с длинными волнистыми волосами, одетый в куртку, майку и потрепанные джинсы. Он принялся кружить около неподвижно сидящего Шерлока с множеством приборчиков. Мик ходил следом и с жаром ему что-то втолковывал. — … чтобы у всех вставало, понимаешь? — Значит, тебе нужно красотку? — Ага. Но лицо трогать особо не надо. Видишь, какое у него обаятельное лицо, только штрихи, подчеркивающие его харизму и сексуальность. — Плечи широковатые… — Спишем на спорт. — Ладно. Привезу тебе через день. Только загар нанеси на него, а то заметно будет. — Как скажешь, Ролли, как скажешь. Через двадцать четыре часа Ролли принес нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся женской грудью. — Это зачем? — спросил Шерлок, указывая на искусственные груди. — Тебя прятать будем, — туманно пояснил Мик, схватил его в охапку и уволок в ближайшую оптику, где приобрел для Шерлока светло-карие цветные линзы. Чуть позже был визит в салон, где беднягу подвергли депиляции. Апофеозом стало приобретение женского парика светло-медового цвета. Ёще через день пришёл черноволосый мужчина с гладко выбритым лицом в цивильном костюме среднего достатка. Мик имел с ним крайне продолжительную беседу. Ближе к концу недели начались непонятные звонки по телефону, а потом пришел ОН. Инспектор Гэтисс.***
— Дорогуша, не вертись, пожалуйста, а вы, инспектор, мне мешаете. — А что это вы делаете? — инспектор, лысоватый мужчина в мятом и несвежем костюме, с лицом запойного пьяницы, который протрезвел только потому, что кончились деньги, посмотрел Мику через плечо, а потом перевел взгляд на натурщицу. Около окна на низком пуфике, застеленном белой бархатистой тканью, возлежала крупная женщина. Бедра её были покрыты белой струящейся тканью, которая контрастировала с загорелой кожей. До пояса она была обнажена. Её груди, похожие на два небольших ананаса, задорно торчали в разные стороны. Красивая головка, увенчанная копной медовых волнистых волос, гордо сидела на изящной шее. Одной рукой натурщица опиралась на пурпурную подушку, второй сжимала золотую чашу. — Милая! больше страсти! Ты же приглашаешь меня разделить с тобой ложе и выпить вина! вот так, вот и отлично! — Мик выписывал всю её фигурку, купающуюся в лучах солнечного света. — А потом ты её будешь трахать? — Инспектор похабно ухмыльнулся. — Фу, как грубо, — скривился Мик, — все по взаимному согласию. — Я бы вдул, — у инспектора уже был основательный стояк. — Дрочить будете за дверью, — ледяным голосом промолвил Мик, — или дождитесь, когда картина уйдет на торги. Купите и что хотите делайте. — Да ладно, — инспектор ухмыльнулся, — ты — педрило? — Я — мужчина, но в этом случае я, в первую очередь, художник… и вообще вы меня отвлекаете… — А твоя модель не крупновата для девушки? — Спортсменка. Гандбол, кажется. Американка. Шерлин Мосс. — Понятно. — Но никуда не ушел, а остался стоять, наблюдая, как картина приобретает законченный вид. — Шерли, дорогуша! можешь расслабиться. — А чего ты лицо нарисовал? — Клиентка захотела. — Ты закончил? — Да. — Тогда я поговорю с твоей натурщицей, — и инспектор пошел к девушке. Натурщица села на пуфике и принялась заматываться в ткань. Инспектор подошел к ней и для начала ущипнул её за сосок. — Перепихнемся, крошка? Пощечина чуть не сбила инспектора с ног. — Эй! — грозный окрик остановил инспектора, который уже сжал кулак и собирался засветить девушке в глаз. — Моих натурщиц не трогать!!! — Она меня ударила!!! — возмущенно завопил инспектор. — А вы её за грудь ущипнули, и давайте валите отсюда. Ордера у вас нет. И того, кого вы ищете, у меня тоже нет. — Вы не смеете!!! — прошипел инспектор, потирая горевшую щёку. — Смею, — Мик вытеснил инспектора за дверь, — идите восвояси. — Потом подошел к натурщице, — ты как? — Нормально. А я правильно сделал? — Замечательно. Со всей страстью, прямо валькирия. — А инспектор не ушел, — сообщил Шерлок, а это он и был, — стоит в кустах и наблюдает… — Естественно, ждет, когда я тебя завалю прямо на пуфике, — ухмыльнулся Мик, — придется ему подыграть. — Ты собираешься меня изнасиловать? — с ужасом в голосе, округляя глаза от страха, пролепетал Шерлок, — но ты же… — Вот глупенький, — Мик снял с губ Шерлока силиконовые накладки и нежно поцеловал свое солнышко в губы. — О-ох, — выдохнул Шерлок и обвил шею Мика руками.***
Инспектор стоял за кустом, наблюдал за страстно целующимся и дрочил. А вот когда стало понятно, что дело идет к кульминации, с карниза рухнули стальные рольставни и закрыли весь обзор. — Блядь! — выругался инспектор, застегнул ширинку и отправился прочь.***
— Иди мойся, — Мик легонько отстранил от себя Шерлока, — и сними с себя эти накладные груди. — Ох, — Шерлок встал с пуфика и пошел в ванную комнату; на пороге коридора, ведущего в ванную, он остановился и посмотрел на Мика. — Что случилось, солнышко? — Ты классно целуешься, — Шерлок улыбнулся и облизал губы, а потом добавил игриво, — а не повторить нам как-нибудь ещё? — Иди уж, — фыркнул Мик, нажатием кнопки отправляя рольставни обратно.***
Вечером после ужина, они кемарили в гостиной. Мик отпивал вино из стакана, закусывал коктейльными креветками и, периодически наклоняясь вперед к журнальному столику, рисовал либо женские головки, либо пейзажи всем, что попадалось под руку. Шерлок лежал рядом с Миком на диване и смотрел на то, как Мик расслабляется. — Мик? — Ммм… — Мик, а ты бы мог иметь меня? — В смысле? — Ну, переспать… — А зачем? — Не знаю, но вдруг… — Хм. — Мик оторвался от маленького пейзажа, который нарисовал несколькими штрихами, и посмотрел на Шерлока, — знаешь что, дорогуша, я тебе попытаюсь объяснить ситуацию. Все думают, что художники — прямо все развратники и ебут все, что движется и не движется. Но на самом деле, каждый дует в свою дуду. Творчество — это секс, в прямом смысле. То есть, когда ты ваяешь, пишешь, рисуешь, ты становишься един с тем персонажем, которого ты себе выдумал или которого ты перед собой видишь. Писатель должен проникнуться жизнью своего персонажа, а если их много, то жизнью всех. Он должен есть с ними, спать с ними, знать их привычки, скелеты в шкафу… От и до. Только тогда его произведение будет хватать за душу и сердце. Когда ты рисуешь человека, ты должен влезть в его шкуру. Вот ты… милый, интересный и очень обаятельный парень. Да ты своей харизмой можешь уложить всех баб, да и не баб тоже. И вроде у тебя сейчас все хорошо. Ты и сыт, и одет, и мускулатуру наращивать начал, а в глазах… недоумение, боль… Или я вот девочку-лисичку рисовал. Такая вся — борьба, а в глазах… боль, обида и жгучее желание просто быть любимой, иметь теплый дом… Я не знаю, что там с ней случилось. Но когда ты вкладываешь душу в любое дело, оно становится более одухотворенным. И я считаю, что это правильно. — Но я твое вдохновение? — робко пробормотал Шерлок. — И ты думаешь, я трахаю всех своих муз? — Нет… — Милый мой, я тебя люблю, — Мик отставил стакан, наклонился к Шерлоку и уткнулся ему в шевелюру, — солнышко мое сероглазое. Мне нравиться нюхать тебя, обнимать и поверь… мне этого хватает. Пошли спать, дорогуша. — А я могу опять сегодня с тобой? — еле слышно пробормотал Шерлок. — Естественно. Спи. А то будешь опять орать от кошмаров, — Мик поцеловал Шерлока в макушку.