***
Утро было радужным, веселым и проливалось частым дождем солнца. — Пункт первый, — улыбнулся Мик за завтраком, — твои волосы приобрели твой природный пшенично-русый оттенок. И это замечательно. Пункт второй. Ты стал походить на человека. У тебя гладкая кожа, рельефные мускулы… и ты весь такой вкусный и приятный, как имбирный пряник на Рождество. — И? — Шерлок уставился на Мика, — к чему ты клонишь? — А к тому, что я созрел до того, чтобы написать тебя, — ещё шире улыбнулся Мик, — после завтрака мы засядем в мастерской и начнем тебя готовить. — Ладно, — согласился Шерлок. После завтрака Мик усадил Шерлока на софу и принялся звонить. — Дорогуша, ты бы не мог подъехать? — … — Да надо тут одного парня прибрать. —… — Обалдеешь, просто конфетка. Да. Но я же не стилист… —..... — Отлично, — Мик выключил телефон и повернулся к Шерлоку, — раздевайся. — До трусов? — Догола. — Зачем? — смутился Шерлок, расстегивая рубашку. — Потому, что я с тебя буду Фердиада писать… — А это кто такой? — Шерлок снял рубашку и начал стягивать джинсы. — Герой древних ирландских саг. Разделся? — Мик посмотрел на Шерлока и улыбнулся, — а ты великолепен, дружище!!! — Да ладно, — Шерлок ссутулился, сжался и прикрылся. — Давай сюда свою одежду, она тебе сегодня не понабится, — Мик отнес рубашку, джинсы и трусы в дальний угол комнаты, принес оттуда какое-то белое одеяние, напоминающее тунику, — одень её и посиди спокойно. — Мик!!! — раздался стук в дверь. Мик пошел открывать, и в комнату ворвался плотный высокий мужчина с черными волосами, щедро залитыми лаком, с темными глазами и широкой улыбкой. — Какой красавец!!! Мик, лапочка, ты где откопал такую прелесть? Ах, не говори! пусть это будет тайна. Так под что делаем? — Фердиад. — Отличненько. Сейчас, сейчас. — Нижняя часть этого вертлявого джентльмена была упакована в кожаные джинсы в облипочку, сверху — белоснежная блуза с красивым отложным воротником в розовое мелкое кружево, а поверх всего этого — черный с зеленью пиджак, — вот так. Кисточка, расческа и руки порхали над головой Шерлока как бабочки. — Отличненько. Каков!!! — Грегори, дорогуша!!! — всплеснул руками Мик, — да ты просто бог!!! — Ага, а в постели еще и заводной, — подмигнул Грегори. — Твои ухватки на меня не действуют, — ухмыльнулся Мик. — Знаю, — погрустнел Грегори, — но это не мешает тебе выбирать для натурщиков самых красивых мальчиков этого города. — На кухне малиновый пирог и красное вино. — Какой ты милый! — Грег запечатлел на щеке Мика звонкий поцелуй и упорхнул на кухню вместе со своими инструментами. — Он твой… дружок? — слегка сердито спросил Шерлок. — Бог с тобой, — отмахнулся Мик, — Грегори Лестрейд просто стилист от бога. Говорят, у него все звезды причесываются. — Да ладно? — не поверил Шерлок. — Вот тебе щит и копьё. А теперь встань так, как будто сейчас на тебя нападет чувак с другим копьем. Без дураков. И сам Чарльз Мэнсон, и Гарри Мартиро — сан, и Павел Вилл, и Майкл-тян Галус, и Серж Светлакофф. — И… — Вот, вот, — Мик поставил Шерлока в героическую позу и принялся готовить холст и краски, — придется тебя в масле рисовать. Какой же ты обалденный. — Мик вздохнул, включил Бетховена «Героическую» симфонию и приступил к работе.***
Грегори уже убежал, заглянув через плечо Мику и восхищенно щелкнув языком. Бетховен сменился Вагнером — «Полетом валькирий». Шерлок стоял как истукан, чувствуя, как под туникой ползет по спине пот. И деревянный щит с копьем становились всё тяжелее. Лопатки нестерпимо чесались. В паху было небывалое стеснение. Шерлок скосил один глаз. Нет. Слава богу. Ничего нигде не топорщилось. Хотелось зевнуть. Музыка витала по комнате, переплетаясь с ударами дождевых капель о стекло. Спустя длительное время. — Ну, все, солнышко, — объявил счастливый Мик, — можешь опустить щит и копье, раздеться и уйти в ванну. Но только дай мне слово, что, когда ты вымоешься — не будешь вытираться… — А почему? — Шерлок поставил щит около софы, туда же копье и принялся стягивать тунику. — Потому, что я продолжу тебя рисовать, — ухмыльнулся Мик, — отдых усталого героя. Отлей, пожалуйста, в унитаз, а не ванну. Ты иди, а я сейчас место тебе приготовлю. Софа, которую Мик рисовал не один год подряд, могла служить для всего. Она с легкостью превращалась в древнеримскую скамью, древнегреческое ложе, турецкую оттоманку, уютнейший диванчик, тахту. Вот и сейчас. Мик принес из кладовки отрез пурпурной ткани, постелил на софу, уложив так, чтобы живописные складки ниспадали до полу. Поставил рядом щит, прислонил копье. Сполоснул деревянный кубок и налил туда вина. И тут из ванны вышел Шерлок. В полотенце на бедрах. Покрытый россыпью жемчужных капель не просохшей воды. С мокрыми волосами. Чертовски сексуальный. Обалденно привлекательный. И колоссально харизматичный. — Хм, — Мик облизал губы и сглотнул, — давай, ложись на скамью. — Полотенце можно оставить? — робко поинтересовался Шерлок. — Фигушки, — Мик стянул с себя рубашку, потому что она вдруг показалась ему тесной, — снимаешь полотенце и ложись. Ты, понимаешь, милый мой — усталый герой. Ты собираешься выпить вина, а потом отдохнуть. У тебя была трудная битва. Задача ясна? — Ага, — промолвил зардевшийся Шерлок и побрел к ложу. Там он снял полотенце и устроился на ложе, — я всё. Мик в это время устанавливал холст и убирал готовую картину в сейф. Когда он закончил и посмотрел на Шерлока, то ему стало жарко. — Неплохо. Но есть кое-что, что я хочу исправить, — Мик преподнес Шерлоку кубок с вином и принялся раскладывать руки и ноги натурщика по своему усмотрению. Шерлока бросало то жар, то в холод. — Ну… Все. Теперь будем тебя писать, — сообщил Мик Шерлоку, отходя на пару шагов и начиная оглядывать критическим взглядом, — просто неслыханно. Прошу тебя. Просто молчи. Замри и думай о чем-нибудь нейтральном. — Мик отошел за мольберт и принялся работать.***
Саша вскрыла фомкой замок на дверях и проникла в дом, никем не замеченная. Она была зла на этого художника. Если бы не он, её мама была бы жива… Жива. Ладно, вечно пьяная, но живая. Саша покрепче сжала биту в ладонях. Сейчас он у неё получит… За всё. Прошмыгнув в комнату, залитую отраженным закатным солнцем, Саша оторопела от неожиданности. Художник рисовал обнаженного мужчину, вольготно развалившегося на тахте. И рисовал великолепно.