***
Так, с момента его возвращения из больницы после огнестрельного ранения прошла неделя. Когда он вернулся, его любимые натурщики были так счастливы, что чуть не задушили его в объятьях. Но всё остальное осталось по-прежнему. Бен и Саша все также страдали от кошмаров и просыпались с воплями, будя всех. Мик, послушав их ночные вопли, вновь предложил им ночевать у него, чем они незамедлительно воспользовались. И теперь спали, обняв Мика, как плюшевую игрушку, и ночами не орали. Сашенька округлилась, причесалась и стала походить на вполне нормальное человеческое существо. Мик её писал чуть ли не каждый день. Серия «Утро», «Невинность» и «Хищница». Бен был настолько хорош в своей невинной простоте и сногсшибательной харизме, что Мик написал его в образах всех мифологических героев, которых только вспомнил.***
И все было хорошо целую неделю, пока… не наступило воскресение… И что тогда? Вспоминаем. С утра было дождливо, никуда не пошли. Сам он писал залитое дождем окно, а Саша и Бен копошились на кухне. А что случилось потом? Мик не помнил…***
На следующий день пришел Дайсуке. — Это ты меня нашел? — спросил Мик. — Ага. — А что случилось? — Понятия не имею. Меня разбудил звонок. Я взял трубку. Там не то женский, не то мужской голос звал на помощь. Я помчался. Приезжаю. Ты весь в крови, на полу… — А что с Сашей и Беном? — Рядом с тобой я их не нашел. — Господи, — Мик расстроился, — ты весь дом проверил? — Нет… — Дайсуке поскреб бородку. — Они на чердаке, — убежденно ответил Мик, — найди их и защити. Кто бы меня в больницу не загнал, они до них пытались добраться. — Те, кто на тебя напал, постарались тебя качественно отделать. Сотрясение мозга, множественные переломы, гематомы… Не знаю, чем они тебя били, но ближайшую пару недель ты будешь в больнице… — Печально, — Мик скорчил скорбную мину, — помоги моим лапушкам, а я тут сам… — Хорошо.***
Дайсуке вернулся в дом Мика и полез на чердак. И действительно… Вот они… сидят… оба… на чердаке… и мерзнут. — Давайте выходите, — сказал Дайсуке, — спускайтесь оба, а я пока еду приготовлю. На кухне сидели мрачный небритый Бен и сумрачная растрепанная Саша. — А теперь рассказывайте, кто что слышал, видел… — Я помню, что Мик сидел и писал картину, а потом я услышал крики и глухие удары. Я бы пошел на помощь, но Саша меня не пустила. Вцепилась в меня. — А кто звонил? — Не сильно-то я и вцепилась, — надулась было химера. — Я звонил, — признался Бен. — Ну, Мик долго ещё в больнице проваляется, но он умолял меня о вас позаботиться, и я это выполню… — Сволочи несчастные, — проскулила химера в отчаянии. — Черт подери!!! — Бен стукнул по столу, — почему на Мика все эти несчастья? Мы виноваты в этом… — Вы не виноваты, — отрезал Дайсуке, — всё будет хорошо. — Хорошо?! — Саша внезапно вспыхнула, — Ну, вам-то легко говорить: сидите тут себе спокойненько! Почему вы тогда палец о палец не ударили, чтобы его спасти?! Ещё и улыбаетесь тут! Вы просто МОНСТР!!! — едва выкрикнув это слово, химера захлопнула рот. Потому что ей показалось, что в глазах Дайсуке заблестели слёзы. Похоже, она круто хватила… — Я не монстр, — возразил глубоко уязвленный Дайсуке, смаргивая непрошеную слезу, — я с удовольствием за Мика горой встану, да только он НИКОГДА в передряги не попадал. Идет по жизни, смеясь и насвистывая. Все у него друзья, все подруги, всем дает возможность подзаработать, с должников денег не теребит… Веселый парень. Химера лишь промолчала в смущении. — Уж не знаю, что вы там себе навыдумывали, но я вам вот что скажу, — Дайсуке встал из-за стола и отвернулся к окну. Уставился в окно, закусил губу, чтобы не разреветься. Вот какая незадача, всю жизнь был КРУТЫМ парнем. Никогда не ревел. А тут… слова сопливой девчонки… и вот разнюнился как девчонка. — Что ты хотел нам сказать? — нарушил долгую паузу Бен. — Да, — Дайсуке глубоко вздохнул, вытер решительно кулаком набежавшие слезы и повернулся к своим собеседникам, — завтра начнем поиски. Но я слышал, что ты, — Дайсуке мрачно уставился на химеру, — что-то там на кладбище видела? Вспомнить сможешь на каком кладбище было? — Хайтгерское кладбище, — выдавила пристыженная Саша. — Вот завтра и поедем, — Дайсуке выдавил кособокую улыбку.***
Паршиво сейчас было у химеры на душе. В частности, и потому, что почти довела до слёз невиновного человека. А вот за Мика грызла ярость. Ярость от второй потери и невозможности исправить всё. Она бы сейчас с превеликой радость вонзила клыки в горло тем, кто посмел поднять свои грязные руки на бедолагу-художника. Но сего момента приходилось пока только ждать. Ждать — и надеяться на чудо. И ещё: побольше бы узнать о матери. Саша всё ещё отказывалась верить в услышанное.