На не меня меня не меняй.

я дарила тебе крылья, я была такой бессильной. я хотела влезть поглубже, зацепить любовь и душу. я хотела, я хотела, я... такое тело бы в дело бы. Гермиона. Её зовут Г е р м и о н а . Грёбанная сучка Гермиона Лодж. Элис шумно выдыхает из лёгких дымный воздух, затягивается сигаретой снова и чертыхается сквозь плотно сжатые зубы, наблюдая за тем, как девочка в терракотовом платьице от Кристиан Диор заливисто смеётся в ответ на какую-то шутку Эф-Пи. Гермионе Лодж не место в Саутсайде, это не её мир, но отчего-то она совсем не выглядит смешно, когда изящно перекидывает ногу через блестящий корпус мотоцикла, чтобы сесть позади водителя. Купер категорически отказывается верить в то, что Эф-Пи — Эф-Пи, который всегда презрительно относился к разряженным детишкам из богатых кварталов, — сам предложит Лодж прокатить её с ветерком, и ведь эта разряженная кукла соглашается. Соглашается, блять. Элис тушит сигарету об стену, крошит в пальцах пепел и недокуренный фильтр, закрывая глаза. Ей отчего-то тревожно наблюдать за тем, как легко девица, чьи туфли стоят дороже, чем все шмотки Купер, вместе взятые, входит в их мир. Лодж нет резона вертеться среди змеев, у неё на быстром наборе телефоны всех государственных служб, потому что папочка постарался, а ещё все в округе знают, что за Гермионой ухаживает один из самых завидных женихов на весь штат, как минимум. Элис не понимает, что, чёрт побери, аристократочка забыла в их дыре, и её это раздражает, а Лодж будто не замечает этого. Гибкая, пластичная и энергичная — она крутится на своих высоких каблучках вокруг Эф-Пи, зачем-то притаскивает за собой этого странного паренька Эндрюса, и Купер, всегда не без оснований считавшая себя проницательной особой, никак не может понять, для чего всё это Гермионе. Чтобы потешить своё самолюбие? Чтобы банально развлечься? Элис не понимает, и её это безумно раздражает. — Меня зовут Гермиона Лодж, — пигалица дружелюбно улыбается, демонстрируя идеальную голливудскую улыбку и хлопая накрашенными ресничками. Она протягивает Элис раскрытую для рукопожатия ладошку с длинными ноготками, на которых блестят замысловатые рисунки, выполненные с ювелирной точностью. Купер чертовски хочется сказать этой сахарной фифочке что-нибудь грубое, чтобы стереть с её лица выражение радостного оживления, но вместо этого Элис вдруг удивляет сама себя — она аккуратно пожимает тонкие пальцы Гермионы. Смуглая кожа латиноамериканки резко диссонирует с молочным цвет ладони Купер, и это почему-то смущает её. Змеи не ведают ни смущения, ни страха, но щёки Элис Купер отчего-то окрашиваются в пунцовый цвет, и она моргает, стараясь избавиться от этого невнятного наваждения, заглядывающего ей прямо в душу. — Я Элис, Элис Купер, — дешёвая, блять, пародия на Джеймса Бонда. Девушка усмехается в ответ на свои же собственные мысли и чувствует немедленную потребность отомстить Лодж за то, что та, невиданное дело, заставила несгибаемую Элис покраснеть, — и я не рада нашему знакомству, красотка. Тебе здесь не место. чё на чём... чё на чём... не меняй позиций — будет горячо; не меняй на не меня... меня... не меняй! Второй час, вот уже второй час, как Купер наблюдает за неимоверно раздражающей её сценой — двое упырей настойчиво клеятся к Гермионе Лодж. Змеи с упырями априори не ладят, но этот бар общий, поэтому здесь никто не торопится начинать скандал. И, несмотря на то, что Элис бесит, как легко Лодж сошлась с Эф-Пи, больше всего девушке сейчас хочется, чтобы их «босс» оказался в непосредственной близости от Гермионы, потому что ну серьёзно, вы видели этих упырей? С ними в здравом уме никто не согласился бы затусить, и малышка Лодж не исключение, хоть к змеям её каким-то ветром и занесло. Но, блять, настойчивое внимание нетрезвого дуэта к аристократочке уже начинает всерьёз напрягать даже Элис, которая минут этак сорок назад дала себе слово ни в коем случае не вмешиваться в дела Гермионы. Убеждать себя в том, что наглая выскочка заслуживает того, чтобы с неё немного сбили спесь, становится ещё труднее, когда один из парней хватает Лодж за руку, резко дёргая на себя. Купер почти подскакивает на барном стуле, когда Миона неожиданно наклоняется к байкеру, что-то шепча ему на ухо. А потом и она, и оба упыря встают, продвигаясь на выход. Элис чувствует себя до невозможности разочарованной, хотя, казалось бы, должна быть рада, ведь убедилась, что Лодж такая же, как все, — обычная шлюха в красивой обёрточке. Но что-то не даёт Купер успокоиться и вернуться к стакану с мартини. Вместо того, чтобы наслаждаться выпивкой, девушка бросает деньги на стойку и торопливо почти бежит в сторону чёрного выхода, где скрылась странная троица с Гермионой во главе. Один из упырей уже лежит на грязном асфальте, согнувшись и прижимая руки к животу. Элис не сразу понимает, какого хуя здесь творится, а затем она торопливо находит взглядом Лодж, запястья которой заломлены за спину вторым мужчиной. У него по подбородку течёт кровь из разбитого носа, и он выглядит так, будто готов прикончить Гермиону на месте. Только теперь Купер понимает, что произошло. Не имея возможности избавиться от незваных ухажёров в баре, Лодж предпочла решить возникшую проблему на улице. Если бы они устроили потасовку внутри помещения, то проблемы были бы и у змеев, и у упырей, а Гермиона бы вышла чистенькой из воды, но она предпочла не подставлять тех, с кем проводила своё свободное время. Что-то, похожее на уважение, смешанное с чем-то неопределённым, окутывает Элис с ног до головы, и она решительно бросается вперёд, почти что грудью на амбразуры. Купер — девчонка не из слабых, но даже она сама удивляется, когда одним рывком вынуждает упыря отпустить Гермиону. Сильный толчок отправляет его прямиком на землю, и Лодж от души пинает неудавшегося насильника острым каблуком. Не дожидаясь, пока тот очухается, Элис хватает девушку за руку и тянет за собой прочь из тёмного переулка на освещённые дороги, где, правда, в это время всё равно людей почти нет. Следующим утром Купер просыпается под роскошным балдахином. Рядом сонно сопит Гермиона, и Элис задумчиво скользит взглядом по роскошной комнате Лодж, в которой она провела эту ночь. Шёлковый комплект Мионы чуть маловат в груди, а ещё материал непривычно скользкий и прохладный. Купер царапает его ногтями и садится на кровати. Без одеяла становится холодно. Элис думает, что ей пора. Прошлым вечером взбудораженная недавним происшествием Лодж в прямом смысле не выпустила её из своего дома, и она была такой упорной, что даже Купер сдалась. Но ночь, которую они провели в одной кровати, прошла, значит, Элис пора домой. Она почти уже встаёт, собираясь найти свою одежду, тихо собраться и уйти, не попрощавшись, но тут тёплая ладошка Гермионы мягко опускается на её бедро. — Ты куда? Ещё ведь совсем рано, расслабься, Эл-ли, выспись хорошенько, сегодня воскресенье, можно никуда не торопиться, — Лодж жмурится от солнечного света, проникающего даже сквозь плотно задёрнутые шторы, и это вдруг кажется Купер ужасно милым. А ещё она ни за что не призналась бы, но ей нравится, как Гермиона, мурлыкая, своим томным голоском тянет её простенькое короткое имя. — Чёрт с тобой, — Элис почти усмехается и решительно забирается обратно под пуховое одеяло, которое у них одно на двоих. Согреться оказывается неожиданно тяжело. И Купер зябко поджимает босые ноги под себя. Лодж обречённо вздыхает, почти сразу после этого ныряя куда-то глубже в дебри одеяла с головой. Маленькие ладони деловито проходятся по лодыжкам и бёдрам Элис, от чего она ощутимо вздрагивает, а Гермиона невозмутимо продолжает растирать покрывшуюся мурашками кожу. И Купер вдруг становится не просто тепло — ей становится жарко. — Ты согрелась? — заботливо уточняет Лодж спустя несколько минут, которые кажутся Элис вечностью, и всё, на что она способна сейчас, — это согласное покачивание головой. Слишком ярко в памяти отпечатываются лёгкие прикосновения Гермионы, которая удовлетворённо улыбается, — чудесно! Значит, теперь самое время спать и видеть прекрасные сны. Наглая девчонка носом утыкается Элис куда-то в грудь и почти сразу же затихает, а Купер ещё долго лежит без сна, вслушиваясь в мерное дыхание, дразняще щекочущее её кожу даже сквозь нежно-сиреневый шёлк. уходила, оставалась. не любила, расставалась. под колёсами трамвая не лежала чуть живая. я тебя не отпускала, я такую держала бы под одеялом. Элис и Гермиона не подруги. Они никогда ими не были и ни за что не будут, но Купер чувствует физическую необходимость рассказать Эф-Пи о произошедшем в баре. Упыри не должны остаться безнаказанными, а ещё поведение Лодж действительно достойно уважения, и Элис думает, что нельзя это просто вот так вот скрыть только из-за того, что Гермиона — это Гермиона, чертовски раздражающая стерва, у которой огромная гардеробная битком набита дизайнерскими шмотками, Купер сама видела. Вот только Лодж, быть может, и не с улиц Саутсайда, а душой всё-таки со змеями, и Элис теперь это очень хорошо чувствует. Именно поэтому она всё рассказывает Эф-Пи, а тот, возмущённый и жаждущий наказать обидчиков, конечно, делится этим с остальными. Это всё меняет. Гермиону отныне уважают, не просто любуются ей, как красивой и дорогой статуэткой, знаменующей собой достаток, — её у в а ж а ю т . Лодж зовёт Купер с собой на роскошные приёмы, призывно распахивает перед ней двери новенькой красной машинки, и для Элис это всё странно. Она привыкла к рёву двигателей байков, к тяжёлым шлемам, после которых волосы на голове становятся дыбом, и к грубым кожаным курткам. У Гермионы жизнь другая — гладкая, как атлас, и дорогая, как аксамит. Купер демонстративно фыркает, когда Лодж, совершенно не придавая этому значению, упоминает иногда то тусовки с известными актёрами и певцами, то рассказывает о своих путешествиях по Европе. Какая-то часть Элис живо интересуется этим, но она скорее откусит себе язык, чем признает это вслух. чё на чём... чё на чём... не меняй позиций — будет горячо; не меняй на не меня... меня... не меняй! Они идеально дополняют друг друга — сочетаются б е з у к о р и з н е н н о . Даже Эф-Пи как-то со смешком замечает вслух, что вместе Элис и Гермиона смотрятся охуительно горячо. Лодж в ответ на это звонко смеётся, провокационно ведёт ладонью по бедру Купер, и Элис ненавидит себя за то, что не убирает чужую руку, которая после этого движения уютно обустраивается у неё на талии. А потом однажды утром, абсолютно внезапно, без особых на то предпосылок, Купер вдруг осознаёт, что ревнует. Невъебически ревнует грёбанную мисс совершенство ко всем, на ком её взгляд останавливается дольше секунды. Элис ревнует Гермиону к Эндрюсу, который водит латиноамериканку в кафе по вторникам и четвергам, а в субботу возит её на парковку, где показывают кино под открытым небом. Элис ревнует Гермиону к Эф-Пи, потому что тот регулярно катает едва ли не пищащую от восторга девчонку на мотоцикле. Элис ревнует Гермиону к этому чопорному ублюдку Хираму, который приходится Лодж каким-то там троюродным или ещё более дальним родственникам. Элис ревнует Гермиону к рыженькой Мэри из команды поддержки. Ревнует к Пенелопе, к Клиффорду, к Келлеру, к Майлзу Маккою и к Сиерре, несмотря на то, что эти двое давно уже пара, — ко всем, чёрт побери. не забуду я о прошлом. не буду я хорошей. прекрати. опять не надо. всё насквозь, когда ты рядом. Гермиона и Элис не встречаются, хотя Лодж предлагает, упрямо предлагает, а Купер всякий раз отрицательно качает головой, не понимая, как Миона может так спокойно говорить об этом. Хватит с них и того, что они принадлежат к числу саутсайдских змеев, что автоматом делает их не такими, как все. Элис очень нравится зажимать Гермиону где-нибудь в узких душевых школьной раздевалки чирлидеров или в подсобке кабинета химии. Ей нравится оставлять на смуглой коже любовницы целые багряные россыпи засосов, но за каждую отметину на собственном теле Купер готова устроить Лодж скандал, потому что это слишком, потому что «я, блять, не лесбиянка». Элис буквально разрывает между тем, на что услужливо указывает разум, и тем, к чему так страстно стремится сердце, но Гермиона вроде как всё понимает и не протестует против такого положения вещей, пока однажды Купер, совершенно не придавая этому никакого значения, вскользь не упоминает, что Хэл предложил ей встречаться, и она согласилась. Это ведь нормально, правда, когда девочки встречаются с мальчиками? Разве такая незначительная деталь может что-то поменять между Элис и Гермионой? Купер уверена, что нет, поэтому она откровенно не понимает, почему Лодж вдруг перестаёт звонить, больше не ждёт её после школы и не появляется на вечеринках змеев одновременно с Элис. Гермиона просто пропадает из жизни Купер. Нет, она всё ещё широко улыбается, желая доброго утра при встречах в школьных коридорах, и продолжает сидеть с Элис на химии, но взгляд Лодж, устремлённый на Купер, теперь всегда пустой, и это обескураживает Элис. Она к этому не привыкла. Сразу после окончания школы Гермиона выходит замуж за Хирама. Свадьба у них роскошная, и Купер получает на неё парное приглашение для них с Хэлом, собачкой прыгающим перед блистательным Хирамом, благосклонно реагирующим на заглядывающего ему в рот подростка. Посреди вечера Хэл делает Элис предложение под восхитительную мелодию живого оркестра, и гости одобрительно аплодируют, смахивая украдкой слёзы, когда Купер растерянно говорит «да». Только змеи, тоже приглашённые Гермионой на торжество, смотрят мрачно, даже не трудясь сделать вид, что рады за новоявленных жениха и невесту. Эф-Пи что-то говорит на ухо Элис о совершаемой ей ошибке, но музыка слишком громкая, и Купер не разбирает даже хотя бы половины слов. Зато она очень хорошо слышит слова Гермионы-теперь-уже-миссис-Лодж, обращённые прямо к ней: «Знаешь, я думала, что хуже этот день уже не может быть, но я ошибалась». Это последний раз, когда Элис видит Гермиону. По крайней мере, она так думает, и следующие двадцать лет равнодушно не торопятся разубеждать Купер в этом. А потом... одним вечером в город приезжает новая-старая «загадка». улетаю прямо с крыши, ну сделай мою громкость тише! слишком тонкие тут стены. слишком я, и в моих венах ты течёшь. Одновременно с Гермионой Лодж в жизнь Элис Купер возвращается хаос. Всё так резко закручивается, что Элис дни и ночи проводит за ноутбуком, печатая и печатая новые статьи. Темы для них выглядывают из-за каждого угла, и самая актуальная, конечно, — это смерть Джейсона Блоссома. Ещё Купер так и подмывает написать что-нибудь о громогласном заключении Хирама в тюрьму, но что-то останавливает её. Нет, Лоджа она не боится, но чувствует, что Бетти ни за что не простит мать, если та вымарает имя её неожиданной подружки в грязи. Глядя на дочь и Веронику Лодж, Купер невольно постоянно вспоминает себя и Гермиону. Она украдкой задумывается о том, не знает ли её малышка Бетс, какие на вкус губы у Вероники. Мысли о Гермионе сводят Элис с ума. День за днём Лодж становится всё больше и больше в жизни Купер, хотя никакой двусмысленности со своей стороны Миона больше не проявляет. Более того, она вдруг заводит роман с Эндрюсом, и Элис будто возвращается на двадцать лет назад, когда ревновала Лодж до зубовного скрежета, до разбитых костяшек, до ненависти, до помешательства. Элис и Гермиона давно уже не саутсайдские змеи. Элис и Гермиона давно завязали. Купер думает, что ничто не способно уже это изменить, а потом Эф-Пи внезапно обвиняют в смерти младшего Блоссома, и даже новость о том, что истинным убийцей был Клиффорд, не освобождает мужчину из-за решётки. Это неправильно, это пробуждает в Элис слишком яркие воспоминания о юности и о девизе змеев, гласящим, что они — семья, где один за всех, и все за одного. Это заставляет Элис чувствовать себя предательницей. На душе у неё становится ещё хуже, когда Фред чуть не умирает. Так не должно быть. Купер не хочет, чтобы их общая давняя история заканчивалась смертью одного и пожизненным заключением другого. Она правда свято верит в то, что ей одной не наплевать на Эф-Пи и на Эндрюса, но потом встречает Гермиону в больнице, а чуть позже — в мэрии. Они обе борются доступными им способами: Лодж не стесняется открыто угрожать мэру, шерифу, окружному прокурору и судье, а Купер пишет, почти стирая в кровь подушечки пальцев, строчит статьи торопливо и не стесняется в выражениях. Чёрт знает, чей способ действеннее, но спустя несколько недель Фреда выписывают из больницы, а Джонса выпускают под залог, назначив ему общественные работы, которые вполне включают в себя работу на стройке у Эндрюса. Змеи однажды — змеи навсегда. То, что это аксиома, Элис осознаёт только тогда, когда, стоя на свежевыстроенной сцене, гордо вздёргивает подбородок вверх в то время, как Эф-Пи первым толкает свою речь, призывая граждан северной и южной сторон прекратить вражду и объединиться, чтобы противостоять более серьёзной угрозе в лице чокнутого маньяка. И перед этой многочисленной толпой, которая неожиданно внимательно внимает сперва словам Джонса, затем призыву Эндрюса и мягкому увещеванию Гермионы, Купер вдруг неожиданно для самой себе переплетает собственные пальцы с пальцами Лодж. Все объективы камер направлены сейчас на них, на бывших и нынешних членов банды саутсайдских змеев, но Элис, наверное, впервые в жизни плевать на огласку. Она ощущает себя необыкновенно хорошо среди змеев, охотно демонстрирующих широкие ухмылки публике. Элис Купер вдруг ощущает себя удивительно живой и цельной, когда под громкое улюлюканье толпы целует Гермиону Лодж, словно этот раз у них первый, словно им снова шестнадцать. Элис, наверное, только теперь понимает, что такое быть по-настоящему счастливой, и, глядя в блестящие глаза Гермионы, думает, что, возможно, лишь ради одного этого момента стоило прожить двадцать лет без Лодж. Однажды уже потеряв всё, Элис точно больше не повторит своей прошлой ошибки. чё на чём... чё на чём... не меняй позиций — будет горячо; не меняй на не меня... меня... не меняй!