***
— У меня беда! — вскрикнула я, вбегая в оранжевую комнату. — У тебя каждый раз беда, — отозвался Нефилий. — Что на этот раз? Снег идет не со скоростью девять метров в секунду, в десять? Или чайник не красный, а фиолетовый? — Чайник синий! — поправила я. — Чайник должен быть синий. Но причем тут чайник? Вот чего ты меня сбиваешь чайником своим? У меня перо сломалось, а ты с чайником. Есть у тебя перо запасное? — Пиши ручками, — Нефилий отвернулся к своим бумажкам. Он сидел за большим грузным темно-коричневым столом, в кресле, и казался очень занятым. — Ты знаешь, я не люблю ручки! — я подбежала к чародею и принялась обыскивать ящики. — У тебя же есть перья! — Может, и есть, только я тебе не дам. Чего ты привязалась к этим перьям? Ведешь себя как ребенок. — Я тебе эти перья знаешь куда запихаю? И так выглядишь как павлин, а тут точно станешь, — из нижнего ящика я выудила связку перьев самых разных цветом и вытащила темно-желтое. — Это ты ведешь себя как ребенок и не делишься перьями. — Ты перья и сама достать можешь! — Мне срочно надо! — Ты их срочно сама сделать можешь! — Мне очень срочно надо! — Ты их можешь буквально в тот же миг сделать, для каких целей ты пересекла всего лишь несколько сотен вселенных, м? Чтобы украсть у меня перо? — Ты так говоришь, будто это было долго, — остальную связку я положила на место и прикрыла листиком, как было раньше. — Вот чего ты тут пищишь? У меня, может, на душе страдания? У меня перо сломалось, а оно мое любимое! — Скажи Минилу, пусть она за тебя пишет, а ты говори. Нет, ей нужно обязательно пером писать, и так, чтобы буквы выводить! А людям письма? Ты письма свои людям видела? — продолжал Нефилий, не слушая меня. — Фу, разобрать ничего нельзя, а над мукулатурой своей сидит, да. Иди к черту! Отсалютовав, я убежала из кабинета Верховного Чародея.***
Элис открыла глаза и увидела перед собой Себастьяна. Он смотрела на неё в ожидании. Девочка вперилась в демона растерянным взглядом. — Наверное, я должен что-то сказать, — произнес нерешительно Себастьян. — Наверное, да, — Элис смутилась и закашлялась. Демон отвел взгляд. Скулы его чуть покраснели, а сам он судорожно оглядывал комнату, будто что-то разыскивая. — А вот правда, скажите что-нибудь, — сказала девочка, стараясь как можно незаметнее вытереть оледеневший нос. — Привет? — Себастьян приподнял бросви и улыбнулся. Он всегда умел найти общий язык с людьми, но не с теми, кто ниже его на полтора метра. Такие люди его почему-то приводили в замешательство. — Здраствуйте? — Так, ладно, это не пройдет, — демон сел рядом с девочкой на диван. — Давай я тебе просто скажу, что происходит. А ты не будешь задавать лишних вопросов? — А какие вопросы лишние? — Этот вопрос был лишним. Элис поникла: значит, все вопросы будут лишними. — В общем, я Себастьян, — он протянул виконтессе свою ладонь. Девочка без удивления взяла её и пожала. — Я что-то вроде твоего хранителя. — Ангел-хранитель? — Наоборот. — Демон-хранитель? — Элис в задумчивости нахмурилась. — Да. Что-то вроде этого. — А у демоном какие хвосты? — Не понял. — Хвосты, они как у ослов или такие, треугольные? Я на картинках всегда видела демонов с хвостами, у тебя есть хвост? — девочка спрашивала с таким лицом, что становилось сразу же понятно: она ни капли не удивлена. — У меня, хвост? — Себастьян пребывал в растерянности. — Хвост? Нет, у меня есть, конечно, хвост, только зачем он? — Покажите хвост? — виконтесса с хитрой усмешкой оглядела демона. — Зач?.. Хотя, ладно, — демон занес руку назад и достал из-за неё хвост. Элис округлила глаза: она на самом деле этого не ожидала. Но хвост оказался очень даже хвостом: виконтесса взяла его в руки и удостоверилась, что у демонов хвосты не ослиные, а именно треугольником. Она еще подумала, что это какая-то подстава и осторожно потянула за несчастный хвост, за что получила щелчок в лоб: — Эй! Мне не больно, конечно, но вырвать ты его не сможешь, не пытайся. — Почему? А вдруг он не настоящий? — Он к позвоночнику крепится, — Себастьян с обидой забрал свой хвост и у него в руках он исчез. Элис снова подумала, что она моргнула. — ты мне позвоночник не вырвешь. — А рожки есть? — Элис показала на себе «козленка». — Издеваешься? — Ну покажите пожалуйста, — девочка подсела к Себастьяну ближе. — Я никогда в жизни демонов не видела. Очень хочется посмотреть. А вы все такие красивые? Хранитель покраснел еще больше. — Так, я же сказал, без лишних вопросов. — Так вы и не объяснили ничего, — виконтесса улыбнулась. — Ох, — выдохнул Себастьян. — Какой ужас. В общем… — Вы же покажите рожки? Демон еще раз тяжело вздохнул, словно на его плечи обрушились миллионы проблем целой планеты, а не вопросы одной его подопечной. Себастьян поднял ладонь и провел ею по лбу, словно убирая черные волосы с лица. Элис приподнялась на коленях, рассматривая появившиеся небольшие рожки с удивлением маленьких детей. Их-то точно было не спрятать! Она их даже потрогала с разрешения демона, который теперь довольно ухмылялся: шероховатые и темненькие. — Я сначала думала, что вы так шутите. Мне знаете кто виделся? Я спала, а мне виделся дым, представляете? — Какого цвета? — с интересом спросил Себастьян, и виконтесса поняла: нет, не виделся. — Красный. Такой, красно-оранжевый. — А у меня всегда зеленые были, — сообщил демон доверительно. — И фиолетовые несколько раз. — А это что вообще такое? — Дымы? Эм, ну, — Себастьян задумался. Теперь он сидел на диване не выпрямившись, а наоборот, чуть развалившись и опершись на подушки. А Элис все также оставалась завернута в черное пальто. — Существа такие. Они должны следить за тем, чтобы твое созание не потерялось во время долгих снов. — О-о-о-о, — протянула виконтесса уважительно. — А я думала, мне приснилось. — Так всем кажется. Но когда всем снится одинаковое это странно, согласись? — Ага! — Элис улыбнулась и кивнула. — Ну, вот, — Себастьян поднялся. Девочка тайком все равно заглянула, — нет хвоста, — и содрогнулась. — Чего ты? — Х-холодно, — на самом деле она замерзла не настолько сильно, чтобы дрожать и стучать зубами, но почему-то именно сейчас стукнула, как бы случайно. — А, да? — демон подошел к камину. — Ты говори тогда, обязательно. Я не чувствую ведь. — Совсем? — Элис позавидовала такому умению. Она вот, как ей казалось, замерзла бы насмерть, если бы не пальто и камешек, на удивление теперь чуть не обжигавший ей руки. — Совсем, — отозвался Себастьян с грустью. Он сначала поджег с помощью зажигалки лучинку, потом веточку побольше, подкинул дров в камин, и осторожно принялся зажигать уже их. — А почему не магией? Давайте магией! — Элис спустила ноги с дивана и прошлепала, подпрыгивая, — босой по ледяному полу ступать не очень-то приятно, — до хранителя и села рядом с ним. — Брысь на диван, — отмахнулся демон. — Я не пользуюсь магией, — одно полено зажглось и его конец начал истончать этот приятный аромат жгущегося дерева, который вздыхаешь с удовольствием, когда нет дыма, и без удовольствия, когда дым летит тебе в лицо. — А почему? Магия — это же так здорово, наверное, — Элис протянула окоченевшие пальцы к огню. — Да, — произнес Себастьян отстраненно, — это здорово. Для некоторых, — он закрыл глаза. Виконтесса не поняла, но спрашивать не стала. Огонь разгорелся быстро. Элис сидела, смотрела на него заворожено, и чувствовала неприятный холод у поясницы, появившийся от сквозняка. Сосредоточившись на неприятном ощущении, она поняла, что не чувствовала у дыма ровным счетом ничего, и от того этот холод казался ей чем-то на удивление приятным: таким же, как и тепло от огня, как и мягкий пыльный коврик, как и вязаные крестиком подушки. Краем глаза девочка заметила длинные пальцы Себастьяна и с удивлением обнаружила, что находится не одна в комнате. Наверное, целую минуту она смотрела на пальцы хранителя с тем растерянным видом, с каким сидят еще не до конца проснувшиеся люди, чуть ранее перепутавшие сон с явью. Потом нахмурилась. Потом нахмурилась еще сильнее. Потом лицо разгладилось, будто Элис постигла какие-то совершенно удивительные вершины разума в этот миг. Потом она уставилась в огонь с несколько ошарашенным, но задумчивым взглядом. — А ангел-хранитель у меня есть? — спросила виконтесса, стараясь, чтобы её интерес не был заметен. Ей вдруг подумалось, что Себастьян может очень обидеться, если она будет интересоваться другим хранителем, ведь спас её именно он, и, в общем и целом, Элис будто прочитала мысли Себастьяна. Только девочка приняла их всерьез, а демон наоборот, пытался их от себя отогнать. — О, — слишком занятый своими размышлениями хранитель очнулся. — Да, есть. Его зовут Рафаэль. Отличный парень, знаешь. Он должен мне скоро позвонить — потом прилетит и ты с ним встретишься, — Элис живо принялась представлять себе прекрасного ангела со светлым светящимся лицом и тонкими руками, который очень медленно ходит и всем улыбается, а Себастьян продолжил. — Только, послушай. Ты кое-что должна понять, это важно, — виконтесса навострила уши и убрала руки от огня, спрятав их между коленями и грудью. — В общем, — демон скривился, и девочка не поняла от чего, — понимаешь, я, и Рафаэль… Мы как бы знаем тебя с детства. Так что не удивляйся и не смущайся каким-то, — он снова скривился, — порывам чувств. Элис смотрела на Себастьяна с недоумением. Тот постарался объяснить: — Дело в том, что мы с ним, мы всю жизнь были рядом с тобой. Ну, кто-то из нас почти всегда был рядом, — он смутился, но как-то горделиво, больше с довольством, — особенно я. Но представь себе: все время быть рядом с кем-то, и никогда с ним не говорить, не показываться ему. Так что сейчас, — демон отвел глаза в сторону двери, — мы можем вести себя довольно странно. Наверное. С твоего взгляда — ты нас не знаешь, а мы тебя — наизусть почти, и… — он хотел досказать, но сбился и стал выглядеть на удивление жалко. Элис рассмеялась и подсела к нему поближе: — Наизусть? А какая у меня книжка любимая? — она решила снова испытать хранителя. Однако сейчас она верила ему гораздо больше, чем тогда, когда Себастьян показал ей свой хвост и рога. Чем-то это решение, удостоверение, что демон говорит правду, похоже на тот миг, когда монетка взлетает в воздух, и ты осознаешь, что на самом деле ты хотел бы получить, и вне зависимости от того, как монетка упадет, ты будешь знать, чего ты хочешь. Так же и Элис теперь верила хранителю: что бы он ей не ответил, она бы искренне верила в его слова. — У тебя их две, — почти возмутился Себастьян, — «Темные территории» и «Война миров». — А цвет я какой люблю? — Красный, — демон спокойно воспринял её игру, и даже поудобнее сел. — А музыку? — Ты же не любишь музыку, — когда Себастьян усмехнулся, он очень понравился виконтессе. Что-то было в его улыбке домашнее, привычное, будто Элис видела эту улыбку ежедневно из разных углов своей комнаты. — Но, — многозначительно демон оглянул девочку, — самая любимая Adagio, я помню, — чуть-чуть он наклонил голову вперед, довольно улыбаясь. Он гордился тем, что вспомнил об этом факте. — Даже я об этом не помню, — оценила виконтесса. Она и вправду не помнила — песни привлекали её с детства, она любила их слушать, любила ими наслаждаться, но едва только её заставили заниматься музыкой, как вся страсть к ней мгновенно утихла. Последней любимой её песней и вправду была Adagio, композитора Эдуарда Элгар, но в шесть лет, с первой привязкой виконтессы кандалами к роялю, она забыла об этом. Элис хотела спросить что-то еще, но не знала что, метясь между самыми разными вопросами. — Сейчас я приду, — поднялся Себастьян и вышел. И только в этот момент девочка осознала, что находится не «где-то там», как у дыма, а в комнате. Средняя, мрачная, одинокая, захламленная. Четыре прилагательных для одного помещения, чтобы описать его полностью. Элис поднялась, — она согрелась у огня, но пальто с плеч не сняла, — и, медленно переступая с носка на пятку, обошла комнату. В стенах — в одной напротив камина, в другой напротив двери, — два окна, занавешенные, не выполняли толком никакой своей работы. Виконтесса подошла к окну за диваном и чуть отодвинула штору. На улице валил снег. Он сыпал стеной, и только очень мелко и расплывчато изредка показывались силуэты черных деревьев вдалеке. Из щели в раме вылетал тот глухой звук ветра, который отдает холодом. Задернув тяжелую ткань обратно, девочка снова подошла к камину. «Снег?» — думала она. — «Отчего снег? Почему снег?». И снова поднялась, теперь уже прошлепав ногами к двери. Приоткрыв её, виконтесса оглянулась. Справа налево, — или наоборот? — тянулся коридор. С одной стороны, рядом с вешалкой, стояла дверь со стеклянным окошком, за которым играла буря. С другой же прятались в темноте лестницы в разные стороны, и ютился маленький проход в никуда. А прямо перед Элис, среди охровых обоев с темными мелкими цветочками, полуоткрытая дверь показывала кухню. Девочка одним глазом заглянула. Кухня оказалась светлее и больше, чем гостиная, и просторнее, потому что не была так захламлена. Запах пыли и чего-то вкусного съестного щелкнул Элис по носу, и она почувствовала не то, что испытывала голод, а то, что зверски хотела есть. Под этим чувством она шагнула в кухню, и увидела Себастьяна, стоящего у плиты, прятавшейся среди красивых, новых, но необжитых тумб. — Чего ты? — спросил демон, заметив её. — Иди грейся. — Нет, нет, — виконтесса подбежала к хранителю, залезла на тумбу рядом с ним и уселась, завернув в подол ступни так, чтобы они не мерзли. — Я не хочу, я согрелась. Только очень есть хочется. — А, ну, — на мгновение Себастьян выглядел растерянным, словно испугался желания подопечной. — Я готовлю. Потерпи. И Элис терпела, хотя к этому она совсем не привыкла. Пока Себастьян что-то чудил с кастрюлей, девочка смотрела в окно, — оно здесь было одно, маленькое, посередине стены, с собранной занавеской, — с таким видом, с каким смотрят люди, только что наступившие на улитку, но не понявшие, раковина ли это хрустнула, или старый орех. Причем на самом деле они прекрасно осознают, что это была улитка, но им что-то мешает это принять. — Интересно, — сказала она наконец, — да. — Что интересно? — хранитель очень увлекся свое поварешкой и ничего больше не замечал. Он вообще любил готовить, и умел, но редко удавалось похвастаться своим мастерством. — Зима, — произнесла коротко Элис. Себастьян поднял на неё изумленный взгляд. — Зима, понимаете? — повторила она. — Почему зима? — нахмурившись, виконтесса вздохнула. — Лето было. Демон посмотрел на снег за окном, тяжко вздохнул, решаясь, потом повернулся к плите. — Да, было лето, — он хотел продолжить, но Элис этого не заметила и перебила. — Неужели я провела у дыма так много времени? — она пальцем коснулась щеки, задумавшись. — Полгода, получается, или меньше? А Рождество, оно уже прошло? Рождество всегда было для виконтессы особенным праздником, который, хочешь — не хочешь, а должен отметить каждый. Она сама не знала почему, ведь ни одно Рождество не отличалось от других праздником чем-то особенным, но она чувствовала, что именно зимой, именно тогда случается что-то волшебное, и это волшебное обязательно нужно было отпраздновать. — Рождество? — растерянно произнес Себастьян, бесцельно болтая поварешкой в кастрюле. — Нет, его еще не было, — он наклонил голову. — Сейчас вообще ноябрь. Отчего снег так валит, и не знаю. — О, — Элис воспряла духом. — Не так уж и много, — и принялась рассматривать содержимое кастрюли. — Что это? — Как сказать, — протянул демон. — Я бы сказал, долго. — Почему? — Как бы, — он вздохнул судорожно, — несколько лет, я бы сказал, — Себастьян скосил глаза к двери, будто ожидая, что из неё вот-вот кто-то появится и ему поможет. — М, — Элис кивнула, совершенно не удивленная. Она решила, что ничему удивляться не стоит, и все принимать то, как оно есть, хотя при этом в ней то и дело разгоралась страсть к странным вещам, так неожиданно окружившим её. — Да, ничего, — девочка отмахнулась, и подумала, что ведет себя точь-в-точь как мама, и опустила руки. — А сколько? — спросила она, будто вопрос её нисколечко не интересовал, хотя на самом деле её просто раздирало от любопытства. — Четыре года, — демон головы не поднимал. — Не так уж и много, — снова сказала виконтесса. — А ведь мне теперь целых пятнадцать лет, получается… — и замолкла. — Что-то не так? — быстро спросил демон. — Нет, — Элис соскочила с тумбы на пол, — вы же позовете меня, когда будет готово? — Конечно. — А я могу пойти посмотреть другие комнаты? — Конечно, — повторил Себастьян, снова впав в задумчивость и любовь к поварешке. — Только лучше сходи наверх, налево. Там твоя комната. Элис послушалась, но прежде чем подняться, она снова заглянула в гостиную. Из комнаты пахнуло теплом — и больше ничего не произошло, так что виконтесса, шлепая босыми ногами по полу без ковра, направилась к лестницам. Узкие, не больше метра шириной, ступеньки вели на второй этаж, каждая к закрытой двери в темноте. Элис наступила на первую и чихнула — поднялась пыль. Ей пришлось закрыть нос рукавом, больше никаких препятствий не возникло. Комнатка оказалась в два раза меньше гостиной, но была бы гораздо уютней её, если бы не густой слой пыли. Небольшая кровать стояла у стены рядом с дверью, с ней тумбочка, по стенам шкафы — два платяных и один с книгами, и стол у большого окна. Элис подошла к столу, потрогала деревянную столешницу, нарисовала странные значки, смысл которых она и сама не понимала, и уставилась сквозь стекло на замерзшую улицу. Ей стал виден забор — он возвышался красной полоской над сугробами белого снега, и выглядел весьма устрашающе и надежно. Девочка продолжала чувствовать себя так, будто была во сне, и подумала, что, наверное, такие высокие заборы всегда устанавливают демоны, чтобы их не могли увидеть люди. Она села на кровать, расправив озябшими пальцами складки грязной сорочки, и на её лице выразилось отвращение. Она только сейчас заметила, насколько грязна её одежда и её тело. Виконтесса, скривив губы, потрогала черные оборки по краям сорочки и расстроилась: вспомнила, как часто её мама ругала её за неряшливость. И задумалась: она расстраивается из-за воспоминаний или из-за того, что становится похожей на мать? — и так и не смогла решить. Комната Элис понравилась, но и в ней она чувствовала странное напряжение, тяготившее её всю жизнь. Только, если в особняке вещей было слишком много, то здесь наоборот, их было слишком мало. Девочка решила осмотреть содержимое шкафов. Книжки оказались очень интересными, и Элис дала себе обещание точно прочитать ту, которую она еще ни разу не видела и о ней даже не слышала — «Полианна», — и положила её на кровать, чтобы точно не забыть. Вещи тоже виконтесса нашла очень хорошими, красивыми и выглядящими в целом удобно, только все утонуло в пыли, и надеть ничего хотя бы для тепла не представлялось возможным. Точно не расслышав, но распознав голос Себастьяна, девочка вылетела из комнаты. — Ну, как? — спросил демон, сидевший на стуле, заворотив ноги на стол. Задумавшись, он крутил в пальцах деревянную палочку, которую невнимательный взгляд бы сначала принял за сигарету. — Все очень пыльно, — пожаловалась Элис, — но, кажется, довольно уютно. — Пыль уберу, — Себастьян тронул палочку губами, но поморщился и убрал её в карман. — А там обживешься, — он убрал ноги со стола. — Так сказать, еда готова, — демон поднялся. Виконтесса села на другой стул, напротив, и снова посмотрела в окно. Бушевало не так как раньше, но снег все еще стоял стеной. — А я, — произнесла девочка, — что, — она говорила медленно, — правда у тебя останусь? — Почему нет? — Себастьян поставил перед ней дымящуюся тарелку. — Тебе здесь не нравится? Элис оторвалась у окна и посмотрела на хранителя, потом опустила взгляд в тарелку. Исчезнувший на короткие минуты голод вернулся. Демон подал подопечной ложку и сел, с упорством смотря на неё. — Нет, мне нравится, — виконтесса покачала головой, — нравится. Но это нормально? То, что я буду жить, как бы, — она смутилась, не зная, нравится ли Себастьяну, что его называют демоном, или нет, — у существа магического? — Если никому не говорить, то никто об этом не узнает, — хранитель пожал плечами и усмехнулся. — А никто не узнает — и никому это не покажется странным. — А так можно? — усомнилась Элис. Сама она была очень хитрой, и логику Себастьяна понимала, но думала, что хитрости с какими-нибудь волшебными существами не пройдут. — Нельзя, — ответил демон, задумавшись. Он вообще выглядел очень задумчивым и отстраненным от мира, — но это неважно. Некоторые правила неправильные, и их не нужно соблюдать. — Как вы определяете какие правила правильные, а какие — нет? — Если действие никому не помешает и сделает кого-то счастливым, но противоречит каким-то правилам, то эти правила неправильные. Элис продолжила есть. Задумчивость теперь, как вирус, передалась от Себастьяна и ей. После еды, — девочка ни капли не наелась, но просить добавки постеснялась, — виконтесса попросила после некоторых ужимок набрать ей ванну. Себастьян исполнил, и еще почистил одно из платьев, так что через два часа Элис смогла почувствовать себя более ли менее живой и даже счастливой. Она пыталась расчесать запутавшиеся волосы, стоя перед зеркалом в красивой голубой ванной комнате, — именно к ней вел коридор рядом с лестницами, — как услышала звон колокольчика входной двери. Элис вздрогнула, ей показалось, что это куда-то ушел Себастьян, и она так испугалась, что хранитель её оставил в буран в маленьком домике одну, что у неё перехватило дыхание. Совладав с собой, девочка побежала в коридор. Он оказался пуст, зато с кухни слышались недовольные голоса. Виконтесса прислушалась. Помимо злобного сейчас баритона демона говорил еще и голос повыше, и говорил он странно, с нотками истерического и командного тона. Таким тоном говорят учителя, которые пытаются навести порядок в расшумевшемся классе, но не могут, и осознают свое бессилие. — Перестань, — проговорил второй голос, — ты ведешь себя как ребенок. — По крайней мере, я не веду себя как мудак, — ответил Себастьян. «Мудак» он произнес как лё кон, le con, по-французски. — Ты это на что намекаешь? — Я не намекаю. Я говорю откровенно и прямо. Ты, — и Элис услышала такие слова, смысл которых не понимала, но суть уловила. — С чего бы? Девочка заметила в своей руке щетку, и посмотрела на неё так удивленно, словно не знала вовсе о существовании щеток. Она продолжила расчесывать волосы, но при этом все равно слушала. — А то ты не понимаешь. Вот сейчас, скажи, ты мне сейчас разве сказал не то, что говорит le con? — Я сейчас говорю то, что думаю, и я думаю, что… — Ты же должен понимать, что мне плевать на то, что ты думаешь, а? Элис! — крикнул вдруг Себастьян, отчего девочка вздрогнула. — Хватит там стоять, иди сюда! Пристыженная виконтесса вошла в кухню. Помимо демона на стуле, выпрямившись, сидел еще некто, и Элис поняла, что это точно ангел. Он весь-весь был белый, словно его облили краской, от белых волос до белых туфлей, только рубашка под белым пиджаком выделялась своей мрачностью, да еще большая брошка в виде красной капли на воротнике. Когда ангел увидел девочку, он весь засветился счастьем, как светятся собачники, увидев любимую породу на улице. Элис нахмурилась и подошла к Себастьяну, взяв его за руку и отвернувшись. — Знакомься, — протянул демон с довольной усмешкой, — Рафаэль. Твой ангел-хранитель. Виконтесса выглянула из-за руки Себастьяна, но снова спряталась. Рафаэль ей нравился внешне, но её отталкивал подслушанный разговор. Демон ей был ближе, и если что-то не нравилось ему, ей это тоже не нравилось само собой. И девочка догадывалась, что разговор шел о ней. — Ты ей уже что-то про меня наговорил, — возмутился ангел, вскакивая со стула. — Ты! — Я? Что я? — Себастьян отстранился от полыхающего Рафаэля, заслонив собой Элис. — Я наоборот сказал, что ты отличный парень. Скажи? — он повернулся к подопечной. Девочка кивнула и снова отвернулась. Рафаэль нравился ей все меньше и меньше. — А что это тогда? — Ведешь себя как conard, — Себастьян ухмыльнулся. Элис подняла голову: одна из горничных была француженкой и часто болтала на своем языке, и ругалась тоже. А еще иногда она давала виконтессе «уроки французского», которые шли очень продуктивно, особенно благодаря «пятиминуткам плохих слов, которые произносить нельзя, но знать нужно». Это слово девочка знала, и перевела его как «придурок». — Я?!.. — А кто по кухне бегает и руками машет, как мельница ветряная? Рафаэль сел на стул, сложив руки на коленях. Элис выглянула из-за руки демона: ангел выглядел расстроенным и униженным, ей захотелось ему помочь, утешить. — Но, — Рафаэль поднял голову, — это ничего не значит. — Что ничего не значит? — подала голос виконтесса. — Ничего не значит, — ответил ей Себастьян и уставился на ангела, четко выговаривая каждую букву, — ни-че-го. — Так, — ангел снова поднялся, пытаясь держать руки ближе к телу, — это много чего значит. — Сейчас по морде получишь, — предупредил демон. — Смотрите-ка, — лицо Рафаэля стало вдруг гаденьким, — пошли старые привычки. И какой из тебя хранитель? — Я тебе сейчас! — начал было Себастьян, гневясь все больше, но Элис схватила его за рукав и прижалась к нему. Демон встал, смотря с ненавистью на коллегу, но ничего больше не говорил. — Я тебе говорю, что есть законы, и их нужно соблюдать, — Рафаэль принялся расхаживать по кухне, — беломирный не может жить с серомирным, как бы нам этого не хотелось. Ты думаешь, мне так приятно? — он повернулся к Себастьяну, не смевшему пошевелиться. Он походил сейчас на хозяина заносчивого кота, который в кои-то веки решил сесть к нему на колени, и теперь он не мог упустить такой шанс и не насладиться моментом. — Нет, так будет даже лучше, я знаю, но законы! Если мы так сделаем, так будут делать все подряд, а ты должен понимать что… — Я тебя прошу, — проговорил Себастьян очень тихо, — заткнись. Рафаэль умолк, с удивлением смотря на демона. Он стоял молча где-то с минуту, поглаживая подопечную по голове, потом будто очнулся и попросил Элис пойти в комнату. Девочка заупрямилась, но Себастьян мягким, но строгим тоном потребовал от неё послушания. Надувшись, виконтесса ушла, думая, что сейчас вот-вот её хранители начнут драться непонятно из-за чего. Комната стала как-то больше. Элис провела пальцем по тумбочке — пыли не было, а по краям оконного стекла виднелись свежие замерзшие разводы. «И когда успел?» — подумала девочка, шмыгнув носом, но вспомнила, сколько времени провела в ванной и виновато улыбнулась сама себе. Заметив ящики в столе, она открыла их один за другим, и нашла в каждом что-нибудь полезное, вроде бумаги, карандашей, красок и небольших тетрадок. Еще виконтесса нашла маленькую стопку её собственных рисунков, перевязанных резинкой, когда-то потерянных ею. Элис прижала их к груди. Она сидела рядом со столом на корточках и думала. Нормальна ли её реакция на все, что происходит с ней? Может, ей это все еще снится? Ведь все дети мечтают о магии, — девочка думала правильно, — но существовать в реальности? «Хотя какой был бы мир тогда неинтересный, если бы магии в нем и вправду не было бы» — решила виконтесса, засунула рисунки обратно в ящик и легла на кровать. Под подушкой она отыскала «Полианну». Но читать у неё не получилось. Элис лежала, смотрела в потолок, и думала, почему же Себастьян и Рафаэль поссорились, и еще думала о том, как их помирить. С лестницы послышались шаги. Девочка села, сжимая книгу. Вошел Себастьян. — Никому я тебя не отдам, — объявил он с порога и захлопнул дверь. — Если сама не захочешь, — демон сел рядом с подопечной, скрестил ноги и насупился. Взлохмаченным он не выглядел, «значит, не дрался», решила Элис, и успокоилась. — А чего такое? — она села на край кровати, ближе к Себастьяну. — А все тоже самое, — буркнул демон, прищурившись. — Правильные слишком. Вот ты говорила, что жить нельзя вместе — накаркала. Он же теперь не отлипнет, — хранитель выглядел хмурым и измученным. — Это как это? А это куда тогда? Как же? — заволновалась Элис. — Куда я без вас? Себастьян посмотрел на виконтессу. Он смотрел долго, и о чем-то думал, потом улыбнулся и притянул девочку к себе: — Никуда тебя не денут, — хранитель обнял её, — я их сам куда-нибудь подеваю. Элис ничего не понимала, и от этого ей хотелось плакать. Она всхлипнула, но Себастьян взял её лицо в холодные ладони и сначала успокоил, а потом попытался объяснить, что происходит. — Видишь ли, — начал он, — ты была права тогда, что тебе нельзя со мной жить. Это ведь правильно, как бы, чтобы люди, их называют беломирными, и существа магические, серомирные, жили порознь. Но в таких случаях, как наш я не понимаю, почему он уперся, — Себастьян говорил о Рафаэле. — Так ведь лучше… Но по закону ты не можешь проживать ни с одним из хранителей, даже если ты, как бы, — демон замолчал. — Без родственников. Рафаэль хочет вернуть тебя в Лондон, дать документы и стереть память о магии и о нас. Это правильно, с одной стороны. С другой — ничуть не правильно, — он снова нахмурился. — Стереть? Совсем стереть? Чтобы я вас совсем-совсем не помнила? Я же тогда останусь совсем одна, — девочку бросило в дрожь. — Да, — Себастьян кивнул. — А если «вдруг повезет», — он скривился, — то тебя отправят в «хороший детский дом». — Но я не хочу. — Я тоже не хочу. — Нельзя сделать так, чтобы меня туда не отправляли? — Элис взяла хранителя за рукав. — Это нечестно. — Можно, — сказал неожиданно для виконтессы Себастьян, она ожидала противоположного ответа, — но меня могут лишить звания хранителя. — И поэтому вы ничего не сделаете, — девочка опустила голову. — Кто сказал? — удивился хранитель. — Я просто думаю, как лучше провернуть эту незаконную со всех точек зрения сделку, — увидев, что Элис с недоверием посмотрела на него, он подмигнул ей. — Совсем незаконную? — Абсолютно. — Опасную? — Ну, — Себастьян улыбнулся, — не сильно. — Но я останусь тогда с вами да? — Да. Правда, — добавил демон, помрачнев, — память тебе все равно могут стереть, но ты все равно останешься со мной. — Без магии? — Без магии. — Ничего, — сказала Элис, поправив волосы. Расческа одиноко лежала на столе, — это ничего. Я не хочу только вас забывать, — она протянула к нему руки. Себастьян еще раз обнял её, и теперь почувствовал, что девочка стала к нему в разы ближе, чем несколько минут назад. — Я тоже не хочу, чтобы ты меня забыла, — произнес он через несколько минут. — И поэтому мы сделаем опасную штуку за которую меня может убить Рафаэль, но не убьет, потому что мы с ним друзья. — Вы с ним друзья? — удивилась виконтесса. — С первого взгляда не скажешь, но на самом деле да. Он просто очень любит следовать законам. Мы его перехитрим и поставим закон на нашу сторону. — Как это? — Читала «Фауст»? Я помню, ты читала. — Читала, — девочка кивнула. — И по ролям с Михаилом играли. — Помню. Мы… — Вы хотите заключить со мной договор? — с благоговением спросила Элис почти шепотом. — На душу? Прямо вот так, да? — Не перегибай, — тем же шепотом ответил Себастьян. — Договор — да, на душу — нет. Душа, это все ценное, что в человеке есть, это его следующие жизни, я не отберу у тебя твою вечность только для того чтобы ты несколько лет прожила со мной. — А как тогда? — Думаю. — А вы придумаете? — А куда деваться? Но тогда, если мы заключим договор, меня точно лишат права быть хранителем, потому что тогда не будет равновесия сил. Зато, когда все-таки тебя отправят в Лондон, я заберу тебя из детского дома. Я ведь уже не буду твоим хранителем и смогу появляться к тебе в виде человека. Представлюсь каким-нибудь твоим очень дальним родственником и заберу к себе, сюда, — он показал на покрывало. — Честно? — Я тебе врал когда-нибудь? — Мы ведь день знакомы, я не знаю, врали ли вы мне или нет. — Я не врал, — возмутился Себастьян. — Никогда тебе не врал. И никогда не буду, — он убрал волосы с лица виконтессы и поцеловал её в лоб. — Давай я тебя расчешу. Элис вскочила за расческой. Когда Рафаэль стал подниматься по темной лестнице, он услышал из спальни его подопечной смех. Его это расстроило. Он чувствовал себя виноватым, и хотел извиниться и перед Элис, и перед Себастьяном, но не знал как. Рафаэль всегда был ужасным ангелом-хранителем, и он вообще не понимал, почему его допустили к этой работе. Он сам очень любил вампиров, их историю, и работал послом от Святых к вампирам. А вот заниматься присмотром за людьми он не любил, но все равно старался как мог соблюдать законы и делать все, чтобы его подопечной было хорошо. Ангел остановился у двери, не решаясь войти, как из-за неё раздался взрыв хохота. Смеялась Элис, Себастьян что-то говорил, едва слышное сквозь её смех. И он все-таки вошел. — И вот значит, — продолжал демон, но увидев Рафаэля, остановился, — а мы тут, знаешь ли, рассказываем, как кто-то перепутал банки с… — Ауч, — ангел закрыл лицо руками и покраснел, Элис от этого захохотала еще громче, чуть не свалившись с колен Себастьяна. — Так, и, пошел он к нашему учителю, начал жаловаться, — говорил хранитель, а Рафаэль тихо завыл, показывая, что дальше ничего рассказывать не стоит, — а он послал его к демонам, мол, попроси у них воды, — у нас просто своя особенная вода, она может работать как очиститель, — и он пришел ко мне. Я дал — мне то что, — Себастьян развел руками, — только… — Только ты мне её на голову вылил из бочки, — закончил Рафаэль с напускной мрачностью. Он и сам радовался, увидев, как веселиться приглаженная Элис. — Тебе повезло, что ты изначально был альбиносом, а то тебя было бы не узнать, — закончил демон со смехом. — Прекрасно, — отозвался Рафаэль и сел на край кровати. Девочка сидела между ними, и вдруг расстроилась. «Сейчас они снова начнут ругаться» — подумала она, но Себастьян был настроен не на это. — Так и, что, значит, — продолжал он, — чего бы еще рассказать? — Ничего не рассказывай, это слишком личное, — Рафаэль покраснел. — Рассказать тебе, как он в вампирку влюбился? — демон весь засиял от удовольствия. — В вампирку? — восхищенно спросила девочка. — А что, вампиры тоже есть? — Да кого только нет, — Рафаэль с тоской вздохнул. — Зачем ты ей это рассказываешь, ей все равно придется память стереть. Элис забралась к Себастьяну на колени. Несмотря на то, что ей пятнадцать, и что она выяснила, что желтые кристаллы, которые давал ей хранитель, были своеобразными лекарственными средствами для поддержания её сил, она выросла сантиметров разве что на пять, а может и меньше. Все ее маленькое тельце, сильно похудевшее за четыре года сна, проведенных с красным дымом, продолжало походить на тело одиннадцатилетней. Ну может тринадцатилетней, если говорить с оптимизмом. — Ну и что? — отозвался Себастьян с улыбкой. — Зато сейчас поймет какой ты недотепа. — Я? Ты однажды кошку наизнанку вывернул! — возмутился Рафаэль. — Что, правда? — удивилась виконтесса. — Она осталась жива, — начал оправдываться демон, — и её все стали считать сфинксом. — Живодер, — усмехнулся ангел. — Может быть, — Себастьян пожал плечами. — А пойдемте, — он согнал Элис с колен и поднялся, — поедим. Хочешь есть? — Очень, — девочка легко спрыгнула на лестницу и с топотом помчалась на кухню. — И ты хочешь её отдать? — спросил Себастьян серьезно, с прищуром смотря на коллегу. На лице у того появилась гримаса отчаяния и скорби, но он все равно ответил тихое «да».