Восстань и Сияй

— Я больше никогда не буду пытаться делать первый шаг, — ворчала Усаги, уткнувшись взглядом в потолок, прижимая к себе телефон. — Попыталась? Попыталась, и только ещё больше барьер сделала между нами. — И тебе привет, — хрипло выдала Мина, и тут же последовал звук, характерный для зевка. — Что ты там пыталась?       Видимо, Усаги умудрилась разбудить подругу, хотя часы уже показывали десятый час. Она бы с удовольствием и сама поспала чуток больше, хотя бы до обеда. Но с самого утра проснулась от жуткой боли, после первых проявлений которой убежала в ванную опорожнять свой вчерашний ужин. Она не знала наверняка, виновато ли качество еды или простой токсикоз, но будущий ребёнок был явно не в восторге от кулинарных способностей своей мамочки. — Говорить я с ним пыталась, — выдохнула Усаги, переворачиваясь набок к окну, откуда приветливо светило солнышко. — Придумала ему забавное прозвище… — А он что? — голос Мины стал более оживлённым, будто она давно бодрствовала, и никто не будил её минутами ранее. — А он — Мымр! — пробурчала Усаги, после чего последовал заливистый смех подруги. — Это не смешно, вообще-то! Я теперь совсем не знаю, что делать с нашим общением. — Всё просто — не разговаривай с ним. — Очень умно, — Усаги закатила глаза, радуясь, что Мина сейчас не видит выражения её лица. — Я и так с ним не разговариваю, и ему, видимо, это комфортно. — Я уже совсем ничего не понимаю, что ты мне пытаешься сказать. Ты как-то так начала непонятно, будто я до этого знала, что вчера происходило между вами после нашего ухода, — протянула Мина несколько недовольно, после чего Усаги начала пересказывать события вчерашнего ужина. — А когда вернулся, ни слова не сказал об этом, словно мы просто ужинали в молчании до того звонка, — закончила свой недолгий пересказ Усаги, чуть нахмурившись. — Видимо, настолько ерунда, что решил промолчать, лишь бы не ругаться со мной. Но лучше бы ругался, так бы я знала, что мне думать. — Ну и к чему эти осложнения? Подошла и в лоб спросила, — фыркнула Мина — её явно веселила эта история. — А если правда не нравится? Чего я буду ставить его в неловкое положение, — продолжала настаивать на своём Усаги. — Слушай, если он тебе безразличен, как ты вчера нам и заявляла, то тебя вообще не должно это волновать, — педантично заметила Мина, и Усаги даже представила её серьёзное выражение лица в этот момент. — Но он ведь тебе небезразличен, я же знаю… — Ох, не начинай, иначе я буду жалеть о том, что решила тебе позвонить, — простонала Усаги, прикрыв лицо ладонью. — Мне просто обидно за то, что я попыталась хоть как-то наладить с ним контакты, а ему хоть бы что. Попросту надоело молчать, а не то, что ты себе там выдумываешь. — Он что, совсем с тобой общаться перестал? Не обращает никак внимания? — продолжала допрос Мина. — Ну, он меня поблагодарил за ужин, сказал, что вкусно, но он был отвратный на самом деле. Потом… — Вот! — радостно прикрикнула Мина, заставив Усаги от неожиданности выронить телефон. — Что «вот»? — Он вытерпел твою стряпню, чтобы не обижать тебя! А он очень даже прямолинейный человек, ты же знаешь. А это значит, что ты ему небезразлична… — Он просто не хочет, чтобы я уезжала, вот и всё, — возразила Усаги, начиная раздражаться. И тут же продолжила, предостерегая предполагаемую речь подруги: — И не потому что я ему нравлюсь, а потому что беременна от него. — С каких пор ты умеешь читать мысли? — от этого вопроса Усаги несколько впала в ступор, не совсем понимая, к чему он задан. Почувствовав её замешательство, Мина продолжила: — Ну, откуда ты это знаешь, если вы даже не разговариваете? — Это простая логика, — пожала плечами Усаги, наматывая на указательный палец пряди волос. — Тупая у тебя какая-то логика, — цокнула Мина, заставив Усаги обиженно нахмуриться. — Видимо, из-за таких, как ты, и сетуют на женскую логику. Дура ты, Усаги. И Мамору твой дурак. Вы стоите друг друга. — А ты просто самый настоящий друг, — пробубнила Усаги, искренне недоумевая, почему Мина живёт в своём розовом мирке мечтаний о том, где все люди кругом любят друг друга. Сколько ей ни говори, что ничего нет, она всё равно продолжала настаивать на своём, ещё и выставляя саму Усаги непроходимой тупицей. — Ладно-ладно, не дуйся, — примирительно протараторила Мина, но легче от этого никому не стало. — Давай мы просто не будем обсуждать Мамору, а? Ты меня совсем не хочешь слушать, а мы только ссоримся. Никакие мужчины не должны мешать нашей дружбе! — Хорошо, — выдохнула Усаги, но теперь она сама же отказалась от единственного человека, которому могла жаловаться на Мамору. — И всё равно обидно… — Ну всё, ты мне надоела! — прорычала Мина, испугав свою собеседницу. — Чтобы через полтора часа ты была готова и смирно сидела на стульчике у выхода из дома! Поняла меня? — Поняла, — выдохнула Усаги, прекрасно осознавая, что от Мины ей в любом случае не отделаться. — И куда мы пойдём? — Куда-нибудь, свет белый увидишь, — голос Мины переменился — не осталось и намёка на строгость. Усаги ещё по знакомству успела заметить, насколько переменчива её подруга, и насколько хорошо совмещает в себе задатки лидера и настоящего друга. — В общем, давай, собирайся, я заеду за тобой.       Усаги легонько откинула от себя телефон на другую половину кровати и вернула свой взор к окну. Ей бы действительно не помешала прогулка — давно не бывала где-либо, кроме этого дома, который ей уже успел надоесть. Она понимала, что в её положении действительно лучше не разгуливать в такую обманчивую погоду, но ведь и сидеть на одном месте тоже не стоит. Доктор Гилмор уверяла её, что необходимы прогулки, какая-либо активность, потому что беременность — не болезнь. О чём следовало бы талдычить Чиба, а не ей, ведь он посадил её под замок.       Точнее, он лишь попросил быть осторожнее, одеваться теплее и много других вещей. Ещё вчера это казалось заботой, а после его яркого игнорирования её попытки начать общаться, вновь возвратилось чувство пленницы. Только она начинает думать в положительном ключе, как этот несносный человек умудряется всё портить. Ну почему судьба не смогла подставить ей на пути кого-нибудь попроще? Нет, она предоставила ей офисное чудище, ещё и к тому же в лице бывшего врага. У судьбы очень плохое чувство юмора.       Недолго роясь в шкафу, выискивая подходящую одежду, Усаги начала раздумывать о том, что в скором времени ей придётся пополнять свой гардероб. Ведь живот увеличится в объёмах, грудь, необходимо будет купить более устойчивую и удобную обувь, чем её босоножки и прочие туфельки. И за этим ей придётся обращаться к Мамору.       Всего год назад Усаги никогда не мучили угрызения совести в том плане, что кто-либо даёт ей деньги. Угощает её сладостями, дарит подарки и прочее. Напротив, она всегда расстраивалась, не получив какой-нибудь презент, и могла даже закатить огромную истерику.       У Сейи она не стеснялась просить абсолютно всё, но только когда они были вдвоём. При Ятене или Тайки она боялась выставить себя слишком меркантильной девушкой, коей никогда не являлась, но друзья бывшего возлюбленного не очень-то её жаловали, и следовало пытаться им понравиться.       Последний раз с чистой совестью Усаги брала деньги у Мины, когда с позором сбегала от своего прошлого, которое слишком неожиданно отыскало её. И то, она не побрезговала помощью, потому что действительно нуждалась в ней, и другого выхода из ситуации попросту не было. Но всё же начинало становиться несколько неловко, ведь теперь она могла зарабатывать самостоятельно.       С Мамору же было совсем по-другому. Соглашаясь жить под его опекой, она должна была понимать, что полностью станет зависимой от него и его денег. Ведь она и переехала к нему, руководствуясь тем, что она не потянет работу, будучи беременной. Садиться на шею Мины также не хотелось, что и говорить о возвращении к Макото, к которой возвращаться из-за отсутствия финансов было бы абсолютной низостью.       Но, прожив с Чиба практически месяц, её гордость только усилилась, хотя, как ей казалось, должна была притупиться, если она пошла на такое. Потому что её до сих пор одолевало множество сомнений на его счёт — Мамору, видимо, никак не мог определиться со своим отношением к ней. Или это у неё хроническая слепота в жизненных вопросах, и она уже попросту запуталась в самой себе и происходящем?       В любом случае, брать у него деньги ей совсем не хотелось. Потому что чуть что, она сразу же соберёт вещи и уйдёт от него, неважно куда. И поэтому нужно избегать всяческих вещей, которые бы звучали ей в упрёк и заставляли оставаться в этом доме. Беременность вряд ли была бы хорошим аргументом со стороны Мамору, потому Усаги наплюёт на собственную гордость и вернётся к Макото, если он выкинет нечто такое, что добьёт её окончательно.       Тепло одевшись, Усаги поплелась на кухню, но её желудок болезненно сжался от одной только мысли о еде. Поэтому она лишь остановилась посреди гостиной, не зная, как следовало бы поступить. Ей определённо стоило бы перекусить, но совсем не хотелось проводить весь свой день возле унитаза. Может, немного потерпеть, а потом она встретится с Миной и та ей что-нибудь определённо посоветует. Немного даст тумаков, но всё же накормит.       Оттянув от горла воротник тёплого свитера приятного голубого оттенка, Усаги посмотрела в широкое окно, вид из которого так и манил в свои сети. Она подошла ближе, чуть раздвинув комнатные цветы, чтобы удобнее устроить свои локти на подоконнике.       Цветы стояли только здесь, но некоторые уже начали подсыхать. Ни Мамору, ни сама Усаги за ними особо не ухаживали. Первый, потому что был постоянно занят, а вторая же была слишком занята собой. У Макото Усаги частенько приходилось заниматься домашними цветами, коих было много, но только если кто-либо напоминал об этом. Здесь же они совсем никому не нужны, видимо, поливала их только Линда. Или кто-либо другой, кого Усаги не удалось застать.       Но, смотря на засохшие и увядшие лепестки, Усаги несколько уколола совесть. Они ведь тоже живые, не так ли? Им тоже необходима забота, самый простой уход, заключающий в себя хотя бы полив. Но ей всегда было несколько лениво, да и не настолько Усаги любила окружающую природу и прочее. Жизнь с большой любительницей цветов несколько притупила её равнодушие, уступая место совсем небольшой симпатии. Но всё же не до той степени, когда дело доходит до фанатизма.       Обхватив свой живот руками, Усаги впервые задумалась над выражением о том, что дети — цветы жизни. Дети так же нуждаются в заботе и любви со стороны своих родителей. А если ей сложно сделать такую простую вещь, как поливка цветов, то что же с ней будет, когда нагрянет ноша гораздо тяжелее?       Непроизвольно всхлипнув, Усаги быстро, но аккуратно начала обрывать засохшие стебельки и лепестки. Набрала воды в стоящую на краю подоконника лейку и щедро одарила каждый горшок влагой.       Она будет хорошей матерью, обязана ей стать.       По окончании Усаги не сдержалась и всё же выскользнула во двор, поддавшись влиянию ярко светящего солнышка. На улице было довольно прохладно, но всё же не настолько, чтобы со страхом тут же бежать домой. Да и Усаги закуталась во всё, что могла, опасаясь вновь простудиться или что-нибудь похуже. Но снаружи было слишком хорошо, свежо и в какой-то степени свободно.       Качели слегка скрипнули, когда Усаги аккуратно опустилась на деревянное сиденье. Несильно оттолкнувшись, она подставила лицо встречному ветру, который немного развевал пряди волос и чёлку, которую Усаги часто сдувала, едва та лезла в глаза. Каждый раз обещая себе, что сходит к парикмахеру, но обстоятельства были против неё. А из любых украшений для волос у неё имелся лишь гребень, неизменно закреплённый на затылке.       Длина волос изначально позволяла заплетать оданго, а отросшие за всё время волосы так тем более. Но Усаги обрезала их по плечи, не желая возвращаться к тому, что всё-таки сумела отпустить. Хвостики остались в беззаботном детстве, уступив место взрослой причёске. Да и нельзя, чтобы Мамору узнавал в ней Оданго.       Раскачиваясь сильнее, Усаги погрузилась в счастливые воспоминания, связанные с детством, и не сразу сообразила, что кто-то настойчиво зовёт её по имени. Обернувшись на оклик, она улыбнулась, заприметив машущую ей рукой Мину. Разве так быстро прошло оговоренное время? Она и не заметила. — Минуточку! — крикнула Усаги, затормозив, не жалея подошвы осенних сапожек, которые ей не помешало бы сменить.       Она быстрым шагом направилась в дом, чтобы забрать свою сумку, но застыла на месте, едва открыла двери. На неё смотрели синие глаза с небольшим интересом, но нахмуренные брови свидетельствовали о том, что у Мамору есть вопросы. Он стоял молча, Усаги же не могла и пискнуть от удивления — почему в такое время суток Чиба всё ещё дома? Да и по нему нельзя было сказать, что он куда-либо вообще спешил — на нём красовались пижамные штаны и тёмная футболка, изрядно помятая. — Ты это куда? — поинтересовался Мамору, нарушая тишину. — А ты почему не на работе? — проигнорировав его, спросила Усаги, медленными шажками приближаясь к комоду, на котором оставила сумочку. — Решил взять выходной, хотел, чтобы… — он замолчал, когда она добралась до своей цели и отступала обратно к двери. — Куда ты так крадёшься? Сбегаешь от меня, что ли?       Наверное, не будь Усаги слишком обижена на него за вчерашнее, она обязательно ответила ему хотя бы в шутливой форме. Но его выражение лица, на котором красовалась небольшая ухмылка, не улучшало его положения. Да и в его голосе, как ей показалось, просквозил намёк на то самое желание знать всё и контролировать. Всё это и обида Усаги брало верх, и она начинала испытывать злость. — Это не твоё дело, — холодно бросила Усаги, надеясь, что у неё сейчас самое бесстрастное выражение лица, какое только было.       Синие глаза Мамору потемнели, Усаги даже едва ощутимо вздрогнула, напрягаясь. Её пугал этот взгляд, но она будто приросла к полу, не смея двинуться в необходимом направлении. Она задела его, наконец-то смогла. Но почему-то триумфального чувства и в помине не было, только совсем небольшое сожаление о сказанном. Но Усаги не подавала вида, что заметила его состояние, да и сам Мамору будто впал в оцепенение. Её дыхание учащалось, она готова была ко всему, но ничего не было. — С тобой всё в порядке? — Усаги резко обернулась на голос Мины, которая, приоткрыв двери, заглянула внутрь. Чёрт возьми, она совсем забыла о стоящей на улице подруге. — Чего ты застыла? Мне долго тебя ещё ждать? — Прости, — единственное слово, которое смогла произнести Усаги, уткнувшись на чёрные ботинки Мины, не желая разворачиваться назад. Ей не хотелось сталкиваться с тем взглядом — она до чёртиков боялась. Она даже не могла понять, кому именно адресовала эти слова. — Мамору, привет! Я украду твою ненаглядную ненадолго, обещаю вернуть в сохранности! — весело прощебетала Мина, помахав ладошкой. — Ну, мы поехали, там такси и так долго ждёт. И да, позвони обязательно Куну!       С этими словами Мина, схватив Усаги за локоть, потащила наружу, продвигаясь быстро, как только могла. Усаги, захлопнув за собой двери, только свободно выдохнула, но неожиданно стало душно во всей этой одёжке. До высокого воротника сквозь курточку и шарфик было дотянуться сложно, поэтому она лишь жадно хватала воздух.       Когда они сели в машину, Мина не стала задавать каких-либо вопросов, тем самым безумно облегчая участь Усаги. Но она была уверена, что слишком проницательная подруга и так всё прекрасно знает, или хотя бы близка к верному ответу. Но, видимо, вспомнив, чем грозился закончиться утренний разговор, решила тактично отмолчаться.       Но Усаги нуждалась в разговорах ни о чём, лишь бы отвлечься от тревожных мыслей. У неё перед глазами до сих пор стоял образ Мамору, его выражение лица… Он бы не тронул её, но она всё равно испугалась, никогда прежде не видя ничего подобного. Ухмылка, нахмуренный взгляд, раздражение, задумчивость, улыбка. Да что угодно, но только не такое!       Холодное стекло, на которое Усаги опёрлась лбом, никак не хотело остужать её. Раньше она и не мечтала о том, что сможет довести Чиба до подобного состояния, когда он в действительности был в растерянности. Кажется, даже новость о беременности для него не была настолько шокирующей, как её слова, небрежно брошенные несколько минут назад.       Если так хотела этого, то почему на душе совсем не радостно? Почему вместо преисполненного злорадства внутри неё огромная горечь и сожаление? Она ведь не сказала ничего такого, что нельзя было бы сказать человеку, который вчера наглейшим образом проигнорировал её искреннюю попытку завязать с ним какие-либо адекватные взаимоотношения. Он сам отверг её. Но почему его взгляд настолько задел её? — Усаги, — тихо позвала Мина, нежно обхватив её ладонь своей. — Мне больно смотреть на тебя. — А что со мной не так? — недоумённо буркнула Усаги, отворачиваясь от окна к собеседнице. В глазах виднелось неподдельное беспокойство за неё, и было бы нечестным по отношению к Мине быть грубой. — Просто… Пока что всё очень сложно, но я справлюсь.       Усаги казалось, что своими же словами она пыталась больше заверить саму себя, нежели Мину. Которая на её слова лишь скептично поджала губы, но перестала развивать данную тему ещё дальше. Но и не начинала какую-либо ещё, на что Усаги лишь с досадой выдохнула, пытаясь размышлять о чём-нибудь хорошем.       Например, о собственном малыше. Да, ей следовало думать о будущем ребёнке, ведь Луна правильно сказала, что он гораздо лучше, чем любой мужчина, который был или будет в её жизни. Усаги совсем не имела понятия, как бы ей хотелось назвать будущую дочь или сына. Многие девочки часто размышляли на эти темы, делились соображениями, отдавались грёзам о будущем и семьях. Усаги же совсем об этом не мечтала, лишь отрешенно бросая, что дети-то будут, но больше всего она хотела попросту замуж. А теперь она совсем скоро будет мамой…       Ехали они совсем не долго и уже через полчаса езды оказались у огромного торгового центра, в который Мина привозила её уже не в первый раз. Расплатившись с таксистом, подруга сразу же потащила Усаги внутрь, сетуя на окружающий холод. Мина, не стесняясь, расталкивала всех, кто мешал протиснуться вперёд, причитая, что беременных женщин следует пропускать вперёд.       Иногда Усаги казалось, что Мина злоупотребляет своим положением — то сапожки ей снимите, когда та же Луна на это вполне способна, то сделайте красную дорожку. И это ведь наверняка не весь список и даже не начало. Потому что Усаги была уверена, что большую часть на свою голову получает Кунсайт. И, судя по словам Мины, не сильно-то этому препятствует, тем самым приучая свою жену к подобному. А к хорошему, как говорится, быстро привыкаешь и Мине жизненно необходимо, чтобы кто-нибудь снимал ей сапожки.       Несмотря на то, что с таким животом Мине было тяжело снимать обувь, передвигалась по торговому центру она довольно резво. Усаги даже в некоторые моменты казалось, что слишком быстро, и готовилась к тому, что будет ловить свою сверхбыструю для беременной женщины подругу.       Невольно вспомнился случай, когда у Мины случилась угроза выкидыша, когда она совсем не удачно упала. Она недавно сказала, что на месте Луны закатила огромную истерику, но, видимо, быстро забыла об этом. Усаги же до безумия боялась подобного, ведь единственные беременные женщины в её округе хоть раз, да упали, а ей со своей природной неуклюжестью это на раз плюнуть. Поэтому она чуть затормозила Мину, мягко улыбнувшись и продолжая путь медленнее, крепко обхватив девичий локоть. — Ты что-то конкретное хочешь? — поинтересовалась Усаги, когда они зашли в магазин для беременных. Она впервые оказалась в подобной атмосфере — Мина до этого ни разу не тащила в магазины подобного рода. — Не знаю, если честно, — ответила Мина, а её глаза едва ли не разбегались, будто впервые здесь оказалась. — Но надо что-нибудь такое, чтобы я могла надеть это в люди. — У тебя и так едва ли не с сотню платьев, — усмехнулась Усаги, бросив мимолётный взгляд на чёрный наряд подруги, который видела впервые. С каждой их встречей Мина надевала что-нибудь новое и ещё смела говорить, что ей нечего надеть на выход. — А живот-то у меня растёт! Одно платье покупаешь, а через время уже трещит по швам, когда пытаюсь влезть! — пожаловалась Мина, наконец определившись, куда именно стоит сходить для начала. — А каждый раз ведь я покупаю что-нибудь такое, что действительно заставляет трепетать моё сердце! Жалко расставаться с ними, после родов ведь не понадобятся. — Ну, а если вы вдруг захотите второго ребёнка? — спросила Усаги, переминаясь рядом с Миной, которая критично осматривала тремпеля с различными платьями. — Вряд ли мне когда-либо захочется второго ребёнка, — заявила Мина, криво усмехнувшись. — Я никогда особо не раздумывала, что первого вообще захочу, но это здорово, на самом деле. Но второй раз не вынесу, честное слово. Да и мне кажется, что я не смогу любить двоих детей одинаково. Кто-то ведь обязательно будет в приоритете. И почему я должна кого-то обделять?! А по-другому ведь наверняка не получится… — Мои родители всегда любили младшего брата больше, чем меня, — выдохнула Усаги, без особого энтузиазма осматривая наряды, которые ей были велики, но она пыталась что-нибудь выбрать для своей спутницы. — Умный, воспитанный, послушный и понимающий. Шинго никогда не был для них обузой или проблемой, в отличие от меня. Я частенько оказывалась вне дома, отбывая на улице наказание за проваленную контрольную, ещё и он умудрялся подтрунивать надо мной! А вроде бы я была старшей… Поэтому, наверное, ты права. — У всех ведь по-разному, нельзя равняться на одни мои размышления, — Мина легонько толкнула её в бок, ободряюще улыбаясь. — Вдруг тебе захочется даже троих, и ты будешь любить всех их одинаково! Есть же такие люди, я уверена. Мне здесь ничего не нравится, пошли дальше.       С этими словами Мина, надув губы, повесила один из нарядов на место и направилась к следующим отделам, активно осматриваясь кругом. Усаги лишь покорно следовала за ней, также осматривая близстоящие наряды, надеясь присмотреть хоть что-то симпатичное. Она решила тактично промолчать о том, что вообще боится материнства, потому что считала, что Мина живьём съест её, если узнает, что у неё в голове. — А за любовь родителей… Моего старшего брата тоже всегда любили больше, чем меня. И даже сейчас отец благоговейно отзывается о Джедайте, а меня будто и вовсе не существует, — выдохнула Мина, с бесстрастным выражением лица осматривая выбранный наряд. Усаги такой взгляд напрягал, потому что она знала, что таким способом подруга пытается скрыть свои эмоции от окружающих. — Джедайт отлично закончил школу, Джедайт окончил ВУЗ с рекомендациями. А Мина всегда была лишь глупышкой с пустой головой, и никто вообще не предполагал, что она сможет выбиться в люди. В детстве и в юности я была довольно дурна собой, но всё же как-то могла привлекать кавалеров. Мать порой говорила, что мне дорога в проституцию. — Моя мама часто ругалась на меня из-за оценок, каких-то бытовых ситуаций, в которых я ленилась, но она никогда не говорила ничего подобного, — тихо проговорила Усаги, пораженная словами Мины, которая всё с тем же отсутствующим выражением лица продолжала перебирать одежду. — А что сейчас не так? Ты ведь знаменитая певица, жена, ожидающая с супругом ребёнка… — А что сейчас? Всё так же, как и было. Джедайт молодец, а Мина — отребье на семейном древе, — пожала плечами собеседница. — И всем всё равно, что старший и любимый сын занят бог знает чем, живёт на шее у жены. А вот Мина всё равно отребье, проститутка, которая нашла себе богатого папика и всё в таком роде. В общем, с родителями у меня изначально не сложилось. — И тебе всё равно? — изумлённо прошептала Усаги, чуть ли не со слезами на глазах уставившись на Мину, совсем не веря услышанному. Ей казалось, что у такой солнечной девушки не может и быть подобного. — Уса, милая, я выплакала всю свою обиду больше десяти лет назад, — Мина ласково ей улыбнулась, отпустив край не понравившегося наряда. — Всё было не так плохо, как кажется — меня не выгоняли из дома, кормили, одевали, давали на карманные расходы. У меня было столько свободы, ух! Любой оторва бы обзавидовался! Я даже рада, что меня никто не напрягал с учёбой, потому что это совсем не моё — я мечтала о сцене ещё с малых лет. — Тебя совсем никто не любил? — кажется, голос Усаги совсем-совсем утих, но Мина её отчётливо слышала, потому что её улыбка стала более печальной. — У меня было много хороших товарищей, одноклассников, — беззаботно ответила она. — Иногда мне хотелось ласки со стороны матери, её объятий и простых слов утешения, к примеру, когда моя команда проигрывала в волейболе. Этого не было, но я научилась довольствоваться всем, что у меня есть. А у меня был любящий старший брат. Сейчас мы немного на штыках, но я всё равно очень люблю его и помогаю, как могу. Потому что всё детство он был со мной рядом, оберегал. Джед мне был не только братом, но и в какой-то степени отцом. Его отъезд был огромной трагедией для меня. Жаль, что большой город сильно поменял его… Ну, Боже, Усаги, не рыдай!       Мина порывисто заключила её в объятия, оставляя совсем небольшое пространство между ними, чтобы не раздавить животик. Усаги продолжала всхлипывать, переполненная всеми эмоциями, которые уловила (или сама себе придумала), слушая рассказ подруги. Это было настолько ужасно, что она не понимала, почему сама Мина ещё не плачет. Откуда у неё столько сил, чтобы сдерживать свои эмоции внутри? — На нас уже люди косо смотрят, переставай реветь без повода, — Мина отстранилась так же резко, как и обняла. Она утёрла щёки Усаги большими пальцами, широко улыбаясь. — У меня есть любящий муж, у меня совсем скоро будет маленький сын, у меня есть друзья, самые настоящие, среди которых есть такой замечательный человек, как ты. И почему мне, скажи пожалуйста, плакать? Я — самый счастливый человек на свете!       Усаги невольно рассмеялась, подхватывая очередную волну хорошего настроения, исходящего от Мины. Она поддержала её веселье, окончательно стирая остатки влаги с пухлых щёчек, и обхватила свой живот. — Здесь нет твоих размеров, они вон там, — Мина указала рукой куда-то вперёд себя. — Не надо стоять со мной тут и плакать — если тебе так хочется, то где-то далеко от меня. У меня прекрасная жизнь и хорошее настроение, ничего не знаю и не хочу ничего слышать. Нам с малышом нельзя грустить!       Выпалив всё это, Мина легонько подтолкнула Усаги в сторону, после чего вернулась к изучению одежды. Её вдумчивое выражение лица немного смешило, будто она не новое платье выбирает, а размышляет о смысле жизни, не меньше. Фыркнув собственным мыслям, Усаги проследовала к полочкам и их содержимому, пытаясь прикинуть, что именно ей бы хотелось.       В какой-нибудь другой день, когда не было каких-либо подавляющих факторов, она бы с удовольствием облазила каждый магазинчик и перемерила чуть ли не весь ассортимент. Но таких дней уже не было очень давно, а если и случались, то мимолётно, пытаясь вырываться из серой рутины. А сейчас так тем более.       Даже рассматривая забавный свитер с котятами, она не могла отделаться от размышлений о нелёгком детстве Мины. Даже не представлялось, что родители могут обращаться подобным образом с собственным ребёнком. Усаги приходилось слышать о различных случаях, среди которых крылись истории и гораздо хуже. Но всё же её несколько пугал факт того, что она лично знакома с человеком, обделённым родительской любовью.       Ещё некоторое время назад Усаги и сама бы заверяла каждого, что она точно такая же —недолюбленная и обделённая. Угнетённая тень младшего брата и позор всего семейства Цукино, от которой никогда не будет проку. Но её ведь любили. Меньше, чем Шинго, но всё же любили. Мама заботливо сидела с ней, когда она болела, читала сказки на ночь и шила наряды для куколок. Папа водил в парки аттракционов, катал на спине и часто покупал ей сладости. После появления Шинго многое переменилось, но всё же это всё было, и после были отголоски этих отношений.       В руках замелькала другая вещица пёстрого цвета, но Усаги перебирала одежду на механическом уровне, продолжая плавать в омутах своих размышлений. Её взгляд смотрел сквозь одежду, направленный в никуда. От всей этой мысленной канители на глаза вновь наворачивались крохотные бусинки слёз, но она будто и не замечала их.       Из оцепенения её вырвал голос Мины, который с каждой секундой был всё ближе. Вскинув голову, Усаги нервно прикусила губу, не желая выслушивать слова о том, что она — плакса или прочего. Да и попросту портить настроение подруге совсем не входило в её планы. Поэтому, схватив парочку первых попавшихся тремпелей, она шмыгнула в ближайшую примерочную.       Мина не стала нарушать её личное пространство, поэтому Усаги свободно выдохнула, присаживаясь на небольшой стульчик напротив зеркала. Она посмотрела на захваченные в панике вещи, критично вращая в своих руках. Три тёплых свитера ярких цветов, с воротничками и без. Выбор Усаги пал на тот, что был со свободным горлом, приятного оранжевого цвета и приятным на ощупь.       Стянув с себя свитер, Усаги замерла, вглядываясь в своё отражение в полный рост. Дома у Мамору зеркал было совсем немного — одно в коридоре, второе висело над раковиной первого этажа. Возможно, где-то были ещё, но все они были сравнительно средних размеров. Сейчас же у неё был шанс полюбоваться собой полностью.       Она знала, что её живот понемногу увеличивается: ощущала, когда прикасалась, видела, когда переодевалась. Но почему-то только сейчас она с каким-то осознанием уставилась на свой едва выпуклый животик, бережно обводя контур большим пальчиком. Совсем не представлялось, что уже скоро он будет гораздо больше. Ей даже не верилось, что и это не выдумка и сон.       Но в то же время иногда перед глазами мелькали размытые образы будущего ребёнка, которого она чаще представляла девочкой. В её мечтах они вместе играли в куклы, наряжались и напевали незамысловатые песенки, собирая цветы на поляне. Усаги ценой всего готова была сделать жизнь своей малышки совсем другой, отличной от своей. Она не будет её упрекать, не будет лишать права выбора, как делала Икуко. Она постарается стать идеальной матерью, особенно после истории Мины. Лишь бы никогда не слышать по отношению к себе тех грубых слов, которые когда-то говорила она сама, или того холода и безразличия, что сквозил в голосе лучшей подруги, когда та без энтузиазма рассказывала о жизни с родителями. Усаги сделает всё по-другому. — Ты там уснула, что ли? — тёмно-синяя шторка неожиданно отъехала в сторону, пропуская внутрь Мину, на чьей мордашке отчётливо читалось нетерпение и недовольство. Усаги перевела на неё сконфуженный взгляд, продолжая поглаживать поверхность живота. — Только не говори, что ты снова плакала. — С чего ты взяла, что я плакала? — Усаги недоумённо свела брови к переносице и провела ладонью по щекам. Ощутив влагу, она лишь слабо вздохнула, не зная, что можно было бы придумать в своё оправдание. — Да просто свитер так понравился, а я в него не влезла, вот и сыграли эмоции, гормоны, или что там влияет на настроение. — Не переживай, я могу спросить твой размер, — Мина понимающе ей кивнула и потянулась к вешалке. Замешкавшись, она уточнила: — Эм, а какой именно? Все три или какой-то отдельный? — Вот эти два, этот я ещё не мерила, — Усаги прижала к себе всё тот же оранжевый свитер, что выбрала вначале, отдавая на растерзание подруге другие два. Но она не уходила. — Что-то случилось, Ми? — Я не знаю, какие именно у тебя отношения были с родителями — ты говорила о них не так много в тот вечер, — выдохнула Мина, отчего Усаги чуть сжалась, а её дыхание участилось от этого тихого голоса. — Но если ты оставила их в прошлом, чего сейчас об этом переживать? Это тяжело, да, но нет ничего невозможного. Я просто отпустила их и свои обиды, зациклившись на том, что происходит сейчас. У меня уже есть своя собственная семья, как и у тебя. Просто надо немного постараться и сделать «первый» шаг. И неважно, сколько их будет, каждый раз как первый. — Но… — Усаги пыталась что-либо возразить насчёт тех самых первых шагов, но красноречивый взгляд подруги говорил сам за себя. — Если он не хочет, мне что, об стенку убиться? Как создать семью с человеком, с которым меня связала лишь одна ночь? — Точно так же, как я создала семью с человеком, который женился на мне, чтобы опровергнуть слухи о том, что он — гей, — усмехнулась Мина, опираясь плечом о стенку. — Думаешь, брак по расчёту веселее, чем по залёту? Ну, вы хоть и не женитесь, это почти одно и то же, как по мне. Суть в том, что не всегда надо просто плакать и вздыхать о том, как всё хреново. Бери быка за рога и вперёд!       С этими словами Мина напоследок подмигнула, широко улыбаясь, и тут же вышла. Усаги краем сознания слышала, как та зовёт кого-либо из сотрудников, пытаясь выяснить наличие необходимых размеров. Но больше всего сознание занималось обработкой сказанных до этого слов.       Ей казалось, что она давно отпустила всякие обиды, тем более она прекрасно осведомлена о причинах, по которым её не искали. Она не должна винить только родителей в том, что случилось, ведь сколько у неё было возможностей вернуться домой. Но она не хотела. И в то же время она до безумия хочет семью и простой любви. Парадоксально, не правда ли? Сама сбежала из Токио, сбежала от Макото, которая стала ей второй матерью, а теперь чего-то ещё хочет.       Её семья — ребёнок, который ещё только развивается у неё внутри. Разве этого недостаточно? Ведь если у неё получится стать хорошей матерью, то её определённо будут любить. Только проблема в том, что самостоятельно у неё вряд ли получится когда-либо стать достойным родителем. Если она сама была ужасным ребёнком, что говорить о воспитании кого-либо другого?       Именно поэтому ей нужен был Мамору. Не для себя, нет. Для их будущего ребёнка. Без него она не сможет встать на ноги и обеспечивать его, не даст необходимого образования и прочих жизненно важных вещей. Усаги не то чтобы не была уверена в себе и своих силах, но едва ли не впервые в жизни она решила посмотреть правде в глаза. Сама она не сможет и сломается, ей нужна опора.       Она не Макото, которая смогла перебороть все препятствия, чтобы поначалу обеспечивать ребёнка. Усаги была уверена: не отбери тот мужчина у Мако Уну, она бы в любом случае смогла бы дать ей всё, что надо. Возможно, в этом очень помог тот факт, что той приходилось выживать едва ли не детства в этом мире практически самостоятельно. Усаги же до переезда в Америку и палец о палец не могла ударить.       Сейчас всё наверняка будет по-другому в её жизни, но начать её она всё же не может самостоятельно. Постоянно кто-нибудь помогал, а сейчас случай предоставлялся гораздо сложнее, и она наступит на горло своей гордости. Потому что это для её ребёнка. Не зря ведь Луна говорила о том, что это лучшее, что будет в её жизни. Возможно, Усаги никогда не выйдет замуж, но она ведь не будет одна, не так ли?       Надевая свитер, который сразу же пришелся ей впору, Усаги раздумывала о том, как лучше бы ей стоило извиниться перед Мамору за своё поведение. Червячок совести до сих пор продолжал сгрызать её, никакого чувства радости и в помине не было. Усаги всегда было неловко обижать кого-либо; к слову говоря, она вообще этого не делала. Отомстить же Чиба было давней мечтой детства, но, исполнив её, она лишь расстроилась. Пусть и был достигнут необходимый эффект, какая радость от того, что на неё обиделись? Возможно, даже разозлились — Усаги вряд ли могла правильно толковать эмоции Мамору — и вполне заслуженно. Он столько для неё делал, а она поступила просто отвратно.       Приглаживая свитер, Усаги улыбнулась своему отражению в зеркале. Откинув волосы назад, она внимательно всматривалась в него, в который раз не узнавая девушку напротив себя. Она уже немало времени проходила с такой причёской, но дело было не только в ней. Усаги чувствовала, что в ней многое переменилось, не только в плане внешности. Хорошие ли это были изменения? — Какие-то хамоватые здесь сотрудницы, — очень недовольно проворчала Мина, бесцеремонно вваливаясь в примерочную с кучей одёжек в руках. — Это ты себе набрала? — поинтересовалась Усаги, удивлённо приподняв брови. Хотя раньше она могла нагребать кучу не меньше, при этом не имея и йена в кармане, просто чтобы померить и восхититься красотой нарядов. — Мне ничего не надо, это я тебе принесла, — заявила Мина, сваливая всю эту кучу на стул. — Вот, смотри, примеряй, я буду сидеть напротив и ждать твоего дефиле! — Но ты ведь говорила, что хочешь новое платье, — недоумённо пробубнила Усаги, пытаясь осмотреть горку разноцветных лоскутков. — И я, честно говоря, вообще-то совсем не брала с собой никаких денег. — Ну, ничего страшного, — беззаботно пожала плечами Мина, роясь в принесённом. Она вытащила на свет какую-то блузку, прикладывая к Усаги, видимо, присматривая, пойдёт или нет. — Я знаю счёт Мамору, отправим ему и все дела. Он не против, я уже позвонила ему, всё нормально. — Ничего лучше придумать не смогла, да? — раздражённо прорычала Усаги, но всё же смутилась.       Они поругались, но он всё равно не против оплатить её женские прихоти, или, правильнее сказать, прихоти Мины? Или он попросту не стал раздувать ссору своим отказом? Мина наверняка устроила бы ему целую тираду. А если Усаги попробует и дальше возражать, то достанется ей. Поэтому она лишь покорно принялась примерять одежду, когда Мина задёрнула за собой шторку.       Вышли они из магазина только через пару часов с кучей пакетов, которые принадлежали лишь Усаги. Мина, которая так переживала об отсутствии каких-либо нарядов в своём шкафу, шла с пустыми руками, но улыбалась куда радостнее обладательницы обновок. Ей всегда было в радость одевать других, больше, чем себя. Усаги в такие моменты про себя хихикала, что будущему сыну такой мамочки не совсем повезёт, и будет он жертвой всех её потех.       Едва узнав о том, что Усаги не ела с самого утра, Мина всё-таки закатила огромную истерику, даже казалось, что она хотела прибить её. Усаги и самой стало несколько неловко от осознания своего проступка — она только размышляла о том, что должна быть хорошей матерью, но забыла о самом простом и необходимом. — Ты дура, Усаги, — ворчала Мина, когда они уселись за одним из столиков ресторана в торговом центре. — Ребёнок всегда найдёт, что поесть, только вот от этого страдать будешь только ты.       Усаги жевала, чувствуя себя нашкодившим щенком, которого не в первый раз отчитывала хозяйка за самые простые вещи. Она сдерживала слёзы, слушая о своей безответственности, но они так и не пролились, когда Мина резко сменила гнев на милость. Подруга рассказывала о том, что собирается на следующей неделе вместе с мужем отправиться в детский магазин, чтобы выбрать кроватку и коляску. Ремонт в будущей комнате малыша был почти окончен, оставалась лишь самая малость и мебель. — Хочу купить фосфорные звёздочки на потолок, мне кажется, это будет здорово, — с восторгом делилась Мина, для пущего эффекта размахивая возле себя ладошками, будто хотела изобразить представленное в воздухе.       Усаги слушала её вполуха, но смотрела на её счастливое выражение лица, сама не сдерживая улыбки. Её голова была заполнена собственными представлениями о таких хлопотах для своего ребёнка. Мине это очень нравилось, и Усаги надеялась, что со временем у неё будет такой же энтузиазм и огонёк в глазах.       Но, оказавшись дома, мысли Усаги приняли совсем иной оборот, когда после обыска она не обнаружила Мамору. Он говорил, что выходной, и она надеялась застать его, чтобы непременно извиниться за сегодняшнее. Но его не было. Она припоминала, что он пытался объяснить ей причину внезапного выходного, но так и не договорил. Может, он сейчас с Кунсайтом? Мина ведь просила позвонить её мужу.       Разложив свои обновки в шкафу, Усаги, взглянув на них, начала раздумывать о том, что было бы неплохо отблагодарить Мамору. Пусть её никто и не ограничивал в количестве, она старалась в какой-то степени скромничать, выбирая не так много вещей, как изначально нагребла подруга.       Может, она могла бы приготовить ему ужин, в этот раз она обязательно постарается. Вчера она слишком перенервничала, разволновалась и не уследила. Прожив столько времени с гениальным поваром и строгой Рей, просто невозможно было не научиться готовить. И распробуй Рей хоть немного её вчерашние потуги, которые вряд ли можно назвать едой, то точно не обошлось без нравоучений и стонов о том, что Усаги — бездарность. Но Мамору ведь съел… Только это совсем не было поводом для того, чтобы халтурить и повторять прошлые ошибки.       Больше всего Усаги боялась, что Мамору вернётся, когда она всё ещё будет готовить. Потому что в процессе при его присутствии она точно бы налажала, занервничала и ко всему прочему могла бы и вырвать. Это было ещё одним страхом Усаги — она боялась, что не сможет сдержаться прямо на ужине и опозорится. По сути, в этом не было ничего такого, но от чувства стыда она бы не смогла избавиться ещё долго.       Но больше она начала беспокоиться, когда с приготовлением ужина было покончено, а Мамору всё ещё не было дома. Усаги взглянула на часы, с досадой отмечая уже девятый час. Она перевела взгляд на сервированный стол и свои скромные потуги. Холодильник пустовал, а денег, которые ей оставляла Линда, было не так много. Усаги полчаса искала ближайший магазин, но вышла оттуда с очень малым количеством продуктов. Но, вроде как, получилось довольно прилично.       Она надеялась, что Мамору вернётся в скором времени. В своей голове она приблизительно распланировала свою речь перед ним. Она ведь нравится ему, что ему стоит простить лёгкую глупость? Тем более, это было в его же интересах, если он хочет, чтобы она была здесь. По крайней мере, так раздумывала сама Усаги, но чем больше она думала, тем больше понимала, что действительно дура.       Пытаясь скоротать ожидание, она удобно устроилась на диване, включив торшер возле себя, возвращаясь к прочтению книги, которую пыталась осилить не первый день. Сюжет её заинтриговывал, но чтение всё ещё не приносило того наслаждения, которое, к примеру, было у Мамору. Ей нравилось, но она не могла поглощать всё разом, это было тяжеловато. Манги, комиксы — пожалуйста, но книги за один день — это не для неё.       За этим делом она не заметила, как задремала, а в следующий раз открыла глаза, почувствовав лёгкое прикосновение прохладных пальцев. Обладателя она узнала сразу же и встрепенулась, приподнимаясь на месте. Усаги чуть поморщилась от слепящего источника света возле себя, прикасаясь к затылку, который нещадно ныл. Она вытащила гребень, на котором отлежала, расправляя запутавшиеся волосы пальцами.       Поднимать глаза на Мамору она не спешила, но он стоял очень близко к ней, ей даже казалось, что она слышит его тихое и равномерное дыхание. Всё, что планировалось, тут же кануло в бездну, что, в принципе, совсем и неожиданно. Но, собравшись с силами, Усаги глубоко вздохнула и первой нарушила молчание: — Который сейчас час? — наверное, стоило бы поздороваться, но она почему-то посчитала это излишним. — Двенадцать, — спокойный и ровный голос.       Усаги поднялась на ноги, оказавшись совсем близко к своему собеседнику. Света, исходящего от торшера, было не так много, и она сейчас его полностью загораживала. На Мамору было совсем немного отблесков и она хоть как-то, но могла видеть его лицо. — Где ты был? — совсем тихо поинтересовалась Усаги, бросив мимолётный взгляд на стол со своим ужином, который наверняка уже был холодным. Но когда она вернула взгляд на Мамору, непроизвольно вздрогнула и чуть отпрянула назад. — Это не твоё дело, — всё также спокойный голос разбавился нотками обжигающего сердце холода. Усаги не могла знать с точностью, но была уверена, что синие глаза собеседника сейчас того же оттенка, что были после её слов утром.       Она опустила голову вниз, с силой сжав кулаки, впиваясь в ладони ногтями. Он отомстил ей, отплатил той же монетой, Усаги даже практически не обиделась — сама виновата, заслужила. Только… Это было до жути неожиданно, но в то же время что ещё ждать от человека, который раньше совсем не подбирал выражения, общаясь с ней? Но тогда в его глазах были лишь злорадные смешинки, а губы извивались в ухмылке. А сейчас Чиба выглядел пугающе с поджатыми губами и глазами, выражающими абсолютно всё и ничего.       Несколько слезинок одиноко скатились по щекам, но тут же градом хлынули из глаз. Усаги старалась сдерживать рвущиеся наружу звуки, крепко сжимая веки. Но, чуть всхлипнув, резко отпихнула Мамору в сторону, стремглав передвигаясь в свою комнату. Она двигалась в темноте по инерции, но всё же добралась без препятствий. И, с силой захлопнув за собой дверь, тут же бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку, которая моментально стала влажной.       Но она тут же поднялась на ноги, в темноте направляясь к шкафу, на дне которого отыскала свой чемодан. Усаги скидывала с полок абсолютно всё, не заботясь об аккуратности, порядке и прочем. Света, исходящего из окна, вполне хватало, но он и не нужен был ей. Её руки тряслись, когда она пыталась запихнуть вещи в свой небольшой чемодан, но те никак не хотели складываться. Усаги продолжала сотрясаться от рыданий, жадно глотая воздух — она не хочет больше здесь жить, не хочет.       Ещё никогда прежде никто на неё не смотрел такими глазами, даже Эсмэроуд злилась иначе. А Мамору… Ей казалось, что он ненавидит её, ненавидит мысль о том, что она — мать его будущего ребёнка. И в этом виновата только она сама. А единственным способом решения всех проблем у неё был только один вариант — побег. Жаль, что от самой себя сбежать она совсем не может.       Вещь, до этого претерпевающая терзания владелицей, неожиданно свалилась на пол, когда раздался сильный раскат грома. Но он вывел Усаги из оцепенения, заставив перевести взгляд за окно, где тарабанил сильный дождь. Она растёрла влагу по щекам, с досадой отмечая, что чёртова погода препятствует её побегу. Но когда сверкнула молния, а за ней гроза, она снова чуть ли не разрыдалась.       С трудом поднявшись с колен, она направилась к окну, намереваясь задёрнуть шторы, но её руки так и замерли в воздухе, когда послышался скрип открывающейся двери. Усаги с опаской обернулась, не веря в то, что в дверном проёме действительно стоял Мамору. Он не выглядел рассерженным или обозлённым, как был некоторое время назад, которое Усаги казалось в этой комнате вечностью. Теперь этот человек был похож на того, кто относил её в свою комнату, едва звучал намёк на природные причуды.       Он пришёл за ней. И она сдалась.