Восстань и Сияй

— Ты ненавидишь меня? — жалобно спросила Усаги, опустив руки вдоль туловища, сжимая край домашнего сарафана. — Нет, Усако, я не ненавижу тебя, — мягкий, совсем не равнодушный голос Мамору заставил её улыбнуться и пытаться сдерживать внутри себя смех облегчения.       Она резко отпустила полы юбки, стремительно растирая влагу по щекам. Усаги всё ещё продолжала всхлипывать, что мешало адекватно разговаривать, но она старалась успокоить себя. Ей было всё равно, как она выглядит перед Мамору, потому что он видел картины гораздо хуже, одну из которых она устроила в гостиной. Сама виновата, но гордость и обида глодали сильнее чувства вины. Чего пугаться испортить о себе мнение, если оно испорчено ещё очень давно?       Мамору включил свет, от которого Усаги поморщилась, после чего несколько раз быстро проморгалась, пытаясь привыкнуть. Когда она вновь полностью обрела способность видеть, несколько испугалась, осознав, что Мамору стоит практически возле неё. Его взгляд был направлен в сторону, а на губах горькая усмешка. Усаги проследила за его взглядом и с досадой закусила губу, когда поняла причину такой реакции — её вещи, хаотично разбросанные на полу, свисающие с полок, выглядывающие из чемодана. Враз стало стыдно, будто её поймали на краже или нечто подобном.       Желание уйти, одолевающее её всего несколько минут, исчезло сразу же, стоило человеку напротив совсем немного улыбнуться ей. Почему он так влияет на неё? Почему он всегда мог с лёгкостью менять её настроение, и даже когда бой выиграла она, в войне всё равно побеждал он? Почему ей так важно, чтобы он не ненавидел её? — Всё-таки уходишь, да? — несколько жалобно поинтересовался у неё Мамору, заставив внутренне сжаться. Может, она преувеличила за жалость, но он явно был несколько удручён, произнося эти слова. — Неужели я настолько противен? Неужели тебе совсем не нравилось то, что происходило между нами?       Усаги пораженно уставилась на него, не ожидая подобных слов. В её представлении он должен был как-нибудь пошутить, заставить её понервничать. А он говорил такие вещи, которые вводили в ступор. Непроизвольно закусив губу, она уставилась на него, прямо в глаза. Он ждал ответы, но у неё совсем не было слов.       Быстро прокрутив у себя в голове прошедший месяц, Усаги впервые осознала, что хорошего было гораздо больше, чем её глупых обид. Но она всегда обижалась больше, придавая обидам большее значение. Но отходила она так же быстро, как и обижалась. И именно по этой причине её дыхание выровнялось, слёзы прекратились, и она спокойно стояла напротив Мамору, вместо того, чтобы продолжать истерику. — Усако, я тебя прошу, хватит играть в молчанку, — выдохнул Мамору, когда она и через несколько минут ничего не ответила. — Это я играю в молчанку?! — Усаги моментально вскинула удивлённое лицо на собеседника, приоткрыв рот в немом возмущении. — Я пыталась! Пыталась с тобой общаться! А ты что делал? Только молчал мне в ответ! — Молчал? — Мамору изумлённо на неё уставился, нахмурившись. — То есть, ты хочешь сказать, что я с тобой вообще не разговаривал? Не убирал тогда с тобой квартиру, не дурачился? Не было тех разговоров в больнице, когда ты со мной делилась своими переживаниями? Или ты хочешь сказать, что я тебя недостаточно поддержал? Если это так, то мне жаль, такие вещи не мой конёк. А когда ты болела? Усако, если это называется молчанка, то я совсем не знаю, чего ты от меня ожидаешь. Я запутался, я уже реально запутался! Это не тебе надо спрашивать про ненависть, а мне. Ты ненавидишь меня? Я испортил тебе жизнь?       Усаги опустила голову вниз, лишь бы не смотреть на Мамору, словно её отчитали, как маленького ребёнка. Может, она и есть всё ещё ребёнок? Она думала, что повзрослела, когда сбегала из Токио, а оказалось, что совсем нет. Иногда она действительно могла говорить правильные вещи, принимать разумные решения, но, видимо, только не в последние дни. — Оглядываясь назад, мне всё время хочется называть тебя в какой-то степени храброй девушкой, — прошептал Мамору, заставив Усаги аккуратно поднять к нему взгляд, с лёгким интересом уставившись в его печальные глаза. — Ты согласилась со мной жить, доверить свою жизнь, если можно так сказать, но при этом не преследуешь корыстных целей. Что бы Луна ни говорила, смотря на тебя, я совсем не верю даже в малейшее допущение. Ты очень искренняя, я это понял ещё при нашей первой встрече.       Усаги смутилась от таких слов — ей ни разу не удавалось слышать о себе нечто подобное. Ей также казалось, что Мамору не способен так много говорить о таких вещах, не после всех россказней не чужих ему людей, которые знали его лучше, чем она. Может, ему действительно не настолько всё равно, как она себе придумала? В противном случае он бы не распинался перед ней. — Почему ты не считаешь меня авантюристкой? — тихо поинтересовалась Усаги, быстрым движением заправив выбившуюся прядь за ухо. Ей было важно знать, что он о ней думает в этом ключе, пусть и говорил, что не считает её таковой. Это было тогда, ей важно сейчас. — Как можно считать, что девушка, которая не осознаёт своей беременности, думает лишь о выгоде, полученной от рождения этого ребёнка? Знаешь, с твоим поведением скорее верится в то, что тебе хочется избавиться от ребёнка и моего общества, — произнёс Чиба, за что Усаги едва ли не ударила его, одарив лишь сердитым взглядом. — Да почему ты постоянно говоришь об аборте? После таких слов я только сильнее пугаюсь, думая о том, что это я испортила тебе жизнь, и ты только мечтаешь о том, как бы избавиться от меня, — её голос сочился раздражением, но она пыталась успокоиться, чтобы не переходить на крики. Хотя ей очень хотелось накричать на кого-нибудь, а в её окружении лишь одна жертва. — А что мне ещё думать, когда ты сначала говоришь и делаешь одно, а потом резко совершенно другое? Сегодня ты стараешься для меня сделать ужин, а завтра с лёгкостью бросаешь слова о том, «что это не моё дело». Порой я совершенно не понимаю, в чём я перед тобой провинился, чем именно заслужил такой колючий взгляд твоих голубых глаз. Единственное, что мне всегда в голову приходит, это ребёнок. Единственная причина, по которой ты так ко мне относишься. Или ты всё же ненавидишь меня за что-то другое? — Мамору не повышал на неё голос, продолжая говорить тихо и сдержанно, но порой проскальзывали нотки того, что он еле сдерживает в себе какие-то большие порывы. Возможно, он хотел сказать ей гораздо больше. — Я не ненавижу тебя, — уверенно произнесла Усаги, на секунду заглянув ему в глаза, но тут же опустила взгляд на свои босые ноги. За спиной её ладонь с силой сжала тонкие пальчики, будто эта небольшая боль могла помочь ей собраться с правильными мыслями.       Несмотря на все свои внутренние недопонимания, Усаги совершенно не жалела о том, что беременна. Эта мысль последние дни уверенным ключом била о том, что она счастлива такому раскладу, пусть всё это кажется несколько непривычным на сегодняшний момент. Она не могла ненавидеть Мамору за собственную опрометчивость, которая перевернула её жизнь с ног до головы. Первые минуты после того, как доктор радостно поздравила будущих родителей, Усаги успела обвинить во всём Мамору. Он виноват в том, что она повелась за ним в ту ночь, забеременела и прочее. Но эта глупость всё же вылетела из её головы, уступив место благоразумию, когда она позвонила Макото.       Это «что-то другое» заставило Усаги ещё сильнее сжаться, желая провалиться сквозь землю, лишь бы не отвечать на этот вопрос. Она действительно не ненавидела Мамору, но она всё ещё не могла отпустить обиды, которые после их встречи всплыли в сознании. Сколько бы она ни сравнивала образы и ни обещала себе жить настоящим, прошлое не хотело её отпускать. Усаги таила обиды за все свои прозвища, и в то же время она была серьёзно обижена тем фактом, что он не узнал её. Да, ей это выгодно, но всё же… Получается, для него она была незначимой пешкой посреди жизненного пути? И эти мысли слишком ярко проецировались на настоящее. Она не могла разделить свои ощущения и тонула в этой бездне. — Не ненавижу тебя, — повторила Усаги, нарушая недлительное молчание между ними. Мамору не давил на неё и не просил скорейшие ответы, за что она была ему благодарна. Ей просто необходимо было несколько минут для размышлений. — Просто…       Договорить ей не дал очередной раскат грома, от которого она вскрикнула и тут же подалась вперёд, сжав белоснежную рубашку Мамору в своих ладонях. Она хотела тут же отстраниться, но сильные руки тут же обвили её и не желали куда-либо отпускать. Усаги и не старалась вырваться — возможно, это было именно то, чего она так долго ждала. Ей всегда нравилось обниматься, она получала от этого колоссальное удовольствие. Особенно с высокими людьми, было в этом нечто такое, что придавало ей чувство защищённости. — Просто хочу, чтобы наши отношения развивались постепенно, как обычно это и бывает, — прошептала Усаги, прикрыв веки, отпуская ни в чём не повинную одежду из своей цепкой хватки. Когда она почувствовала поглаживания Мамору по своим волосам, перевела дыхание и тут же добавила: — В смысле, не те отношения, что ты мог подумать… Обычные, дружеские, мы ведь не можем жить вместе, как враги. — Ты так говоришь, будто у нас всё происходит слишком стремительно, — Мамору фыркнул, на что Усаги лишь тяжело вздохнула, не понимая, как он не может осознавать такие простые вещи. — Ты хочешь сказать, что у нас с тобой нормальные отношения? — Усаги с любопытством подняла к нему голову, но тут же смутилась, понимая, насколько сейчас близко их лица друг к другу. — Они несколько странные, — уклончиво ответил Мамору, сильнее сжав свою хватку вокруг её талии. Усаги автоматически обвила его торс руками, сцепляя ладони в замочек за его спиной. — Но я бы не назвал наше поведение из ряда вон выходящим. Разве что ты иногда непонятно что делаешь. — Тебя послушай, получается, что ты никогда не общался с людьми, — ответила Усаги, опуская взгляд на почти прозрачные пуговки рубашки.       Ей много чего хотелось высказать про непонятные поступки, но она боялась, что вновь начнёт кричать и нервничать. А Мина не раз повторяла, что нельзя, о чём сама Усаги благополучно забывала. До этого момента. — Ну, в какой-то степени так и есть, наверное, — начал Мамору, слегка запинаясь, вызывая удивление на лице Усаги. — То есть, я общаюсь с людьми, но… К примеру, с тобой мне несколько тяжело и легко одновременно. У меня никогда не было такого чувства. И я не знаю, что мне конкретно думать. — А твоя жена? Как ты общался со своей бывшей женой, если тебе тяжело даётся общение с женщинами? — аккуратно поинтересовалась Усаги, отчего Мамору чуть напрягся, но ей было интересно услышать ответ. Только вот следующее проявление грома помешало, потому что она вновь ощутимо вздрогнула, сильнее сжимая свою хватку вокруг Мамору. — Пойдём, — он отстранился и без лишних слов мягко взял её за руку и развернулся в сторону коридора.       Усаги покорно следовала за ним, но внутри негодовала некая частичка — он опять так показательно проигнорировал её вопрос или слова. Только в этот раз она не отступится и не закатит истерику из обиды, а спросит в лоб, как советовала Мина. Но вначале она позволит ему привести её куда-либо, потому что любопытство в который раз намеревалось съесть её.       Мамору подводил Усаги к входной двери, заставив её внутренне похолодеть и сжаться от страха, от предполагаемых мыслей. Он решил всё-таки выгнать её? За один простой вопрос про Милену? На глазах Усаги начали проступать слёзы от обиды на него, саму себя и судьбу, она следовала за ним уже по инерции.       Но когда затормозили у дверей, Мамору лишь открыл их и молча уставился вперёд на тропинку до ворот, освещённую уличными фонарями. Дождь всё ещё продолжался и сопровождался пугающими для неё звуками. Неужели он выгонит её в такую ужасную погоду? Усаги была уверена, что простого презрения, или чего другого, неважно, было мало, чтобы он быстро позабыл о безопасности для своего ребёнка.       Она перевела на Мамору растерянный взгляд, не представляя, что ей стоило бы думать. Каждый раз, когда она пыталась размышлять слишком много, то только и делала, что страдала после, потому что чаще просились неправильные выводы. Она была уверена в том, что человек перед ней не способен на нечто подобное, но сегодня именно она принялась первой паковать свои вещи, и кто знает, какой исход всё это может принести. — Я не понимаю, — тихо произнесла Усаги пересохшими губами, краем глаза наблюдая за ужасной погодой. Чем она только думала, пытаясь сбежать на ночь глядя? Мамору перевёл взгляд на неё, чуть нахмурившись. — Неужели ты настолько боишься грозы, что даже расплакалась? — мягко усмехнулся он, проводя рукой по её щеке, стирая небольшие дорожки слёз. Их руки расцепились сразу же, как только они подошли к выходу, что пугало Усаги ещё больше. — Что? Причём тут гроза? — теперь настала очередь Усаги хмуриться от недопонимания происходящего. — Разве ты не собирался выставить меня из своего дома? — Я, конечно, знаю, что ты обо мне не лучшего мнения, но чтобы настолько… — протянул Мамору, из-за чего Усаги наверняка сильно покраснела и тут же опустила голову вниз, надеясь спрятать своё пылающее лицо. — Это и твой дом тоже, я не могу выгнать тебя. — Тогда почему мы стоим здесь? — Усаги чуть поёжилась от холода и обняла себя за плечи, растирая руками в попытке немного согреться.       Она ошиблась, но этим только больше недоумения вызвала в своей голове. И ей не особо нравилось, как легко Мамору говорил не в первый раз о том, что это и её дом тоже. Но с другой стороны, она сама уже привыкла к этому факту и спокойно произносит фразу «мне надо домой», подразумевая именно это место. Очень быстро привыкла. — Мне всегда казалось, что страхи нужно побеждать, смотреть им прямо в глаза, фигурально выражаясь, — начал Мамору, отведя взгляд в сторону улицы. — Ты столько раз говорила, что боишься грозы, что мне кажется, что если даже у меня наступит амнезия, я всё равно буду помнить эти слова. В общем, я-то думал, что дожди уже закончатся на этот год, но они начались снова. Поэтому я подумал, что было бы неплохо, если бы ты постаралась побороть свой страх.       Усаги закусила губу, задумчиво уставившись в тёмное небо, затянутое тучами. Сколько себя помнила, она всегда боялась грозы и с головой укрывалась одеялом, стараясь не думать о том, что где-то за окном происходит нечто страшное. Наверное, с возрастом её страх поутих, потому что теперь она даже не кричит и не плачет, только чуть вздрагивает и проклинает погоду. — Ты хотел отправить меня гулять под дождём? — Усаги озвучила свои единственные мысли на этот счёт. Она неуверенно перевела взгляд на Мамору, поджимая губы. Тот лишь закатил глаза и улыбнулся ей чуть больше, чем было до этого. — Ну точно считаешь меня за зверя, — он чуть покачал головой и перевёл взгляд на улицу. — Просто посидеть на полу и посмотреть на дождь, постараться не обращать внимания на грозу. Если бы не ребёнок, то, может, мы бы действительно вышли под дождь. — Не думаю, что мне это поможет, — уклончиво ответила ему Усаги, дёрнув плечом.       Она проследила за взглядом Мамору, чуть прикусив губу — ей бы очень хотелось съязвить о том, что если бы не ребёнок, они бы так и остались незнакомцами с общим прошлым. Но ей не хотелось подливать масла в огонь, потому что сожаления не было, скорее простая, несколько пугающая неизвестность. — Ты даже не пробовала, чтобы утверждать. Пока мы стоим, неподалёку сверкнула молния, а ты даже на неё не обратила внимание. И если мы ещё немного здесь посидим, может, будет ещё лучше, — уверил её Мамору, после чего развернулся к ней корпусом. — Мы посидим и пообщаемся, разве это плохо? — Прямо на холодном полу? — поинтересовалась Усаги, но внутри неё нечто совершило кульбит после слов о том, что они пообщаются. Они подкупали, ведь это то, чего ей так хотелось. — Нет, я прихватил пледы, — в доказательство своих слов Мамору потянулся к ближайшему стулу, на котором расположилось два сереньких пледа. И, чуть отстранив Усаги, расстелил один из них на полу. Он усадил её на него и заботливо укрыл вторым. — Я сейчас вернусь, только не убегай, пожалуйста.       Усаги поудобнее перехватила края пледа, натягивая на себя — ей не было так холодно, скорее неуютно. Особенно после слов Мамору, которые скорее подразумевались как шутка, но ей казалось, что в его голосе сквозили умоляющие нотки. Он направился в сторону арки, а Усаги проводила его взглядом, пока фигура не скрылась из вида. Она вновь обернулась к улице, всматриваясь в ночное небо.       Он боится, что она убежит. Мамору и раньше говорил в шуточной форме о том, что она сбегает от него. Только до этого момента ей никогда не приходили в голову мысли о том, что он никогда и не шутил. Может, разве что в самый первый раз, припомнив её побег из своей постели. А теперь… Сердце Усаги болезненно сжалось после таких грустных ноток в мужском голосе. Ей бы очень хотелось признаться, что она всегда бежит от себя, но ей трудно было об этом говорить. Даже чтобы осознать для самой себя ушло немало времени. Но Усаги может мысленно пообещать и себе, и ему о том, что больше не будет и думать о подобном. — Держи, — Мамору, как и всегда, приблизился к ней бесшумно, заставив вздрогнуть.       Усаги почти привыкла к его беззвучным передвижениям, но в этот раз она была слишком поглощена собственными размышлениями. Он протянул ей чашку, которая негласно перешла в её личное пользование, и она с некой опаской приняла её, надеясь, что там не окажется ненавистного зелёного чая. Но на её счастье это оказалось какао с манящим запахом, и Усаги тут же сделала глоток. Тёплое, совсем не горячее. — Ты когда успел сделать? — поинтересовалась Усаги, сдвигаясь в сторону, чтобы Мамору сел возле неё.       Изначально он расстелил не совсем удачно, оставив для сиденья более узкую часть, и теперь им приходилось сидеть плотно прижавшись друг к другу. От такой близости дыхание Усаги немного участилось — это была приятная непривычность. У них были моменты тесного контакта, когда Мамору переносил в свою комнату, бережно и крепко сжимая. Но тогда Усаги мало задумывалась о романтической подоплёке, как сейчас. До болезни и после той ночи был всего раз, когда им удалось побывать в объятиях друг друга. Тогда даже их губы вновь практически соприкоснулись, если бы не Луна.       Иногда, ворочаясь перед сном, Усаги раздумывала о том, как бы сложились их отношения, поцелуйся они. Как-то бы развивались или бы просто забылось, порождая то же, что и сейчас? И сейчас соприкосновение их тел ей казалось очень интимным моментом. — Перед тем, как прийти к тебе в комнату, — ответил Мамору, устраиваясь под пледом, который Усаги приветственно для него раскрыла. — То есть, ты настолько уверен в себе, что вначале сделал какао, а только потом пошёл за мной, чтобы привести сюда? — озвучила свои догадки Усаги, обхватив чашку руками, чтобы согреться. — Можно сказать и так, — уклончиво ответил Мамору, сделав глоток из своей кружки. Где, как была уверена Усаги, наверняка находилось кофе. — Тем более, было время остыть — ты ведь не любишь горячее. — А ты действительно самоуверенный, — протянула Усаги, скрывая после последних слов довольную улыбку за чашкой. — Всегда таким был, и мне ещё ни разу это не аукивалось в плохом ключе, — она краем глаза заметила, как Мамору чуть усмехнулся, но тут же отвела взгляд, когда он посмотрел на неё. — Взять хотя бы тот вечер, в который ты мне не отказала… — Почему я? — оборвала его Усаги, задавая вопрос, которым она грызлась едва ли не с самого начала. Она была очень смущена, и ей до ужаса хотелось на него накричать за такую наглость, ведь это был не первый намёк на разговор такого характера. Усаги не совсем понимала, к чему он собирается клонить и к чему вообще все эти игры, от которых она чувствует себя неловко. — Потому что это ты, — ответил Мамору, заставив Усаги недовольно надуть губы. Она перевела на него обиженный взгляд, демонстрируя, что данный ответ её не устраивает. — Ну, что ты хочешь от меня услышать? — Да ничего, — буркнула Усаги, не желая слушать ответ в таком тоне, который только и говорил о том, что собеседник не желает развивать эту тему. — Я сам не до конца понимаю, почему так вышло, — выдохнул Мамору, продолжая шепотом: — В тот вечер и в мыслях не было, что сутки закончатся в объятиях очаровательной незнакомки. Помогая тебе, я просто руководствовался принципами, которые не позволяют обижать девушек. А ты так неожиданно отреагировала, что я сам потерял связь с реальностью, пытаясь втиснуться в твой мирок. Может, ты говорила на волне шока, но ты была такой искренней, когда рассказывала о том, что жутко неуклюжая. Я не воспринял тебя серьёзно в первые секунды нашего общения. И когда ты вместо медленной композиции включила песню Бонни Тайлер, в которой я увидел какие-то скрытые смыслы, и твои горящие глаза, которыми никогда никто не смотрел на меня, у меня в голове появилась только одна мысль. — Никогда бы не подумала, что ты способен на такие речи, — пораженно прошептала Усаги, без стеснения и волнения заглядывая в синие глаза, от которых не желала отворачиваться. Она не знала, что хотела именно услышать в качестве ответа, но его слов она совсем не ожидала. Потому что никто ещё не говорил ей нечто подобное, что проникало бы прямо в душу, разливаясь внутренним теплом. — Я… Я не знаю, почему вдруг захотела остаться с тобой… Наверное, просто был такой момент — ты показался мне славным рыцарем из сказок, которыми я зачитывалась. И мне вдруг захотелось сказку и для себя… Прости, я… Наверное, мне не стоило этого говорить.       Усаги тут же отвернулась и сильно зажмурилась, прикусив язык — ей не стоило бы говорить подобных вещей. Вдруг он будет над ней смеяться? Высмеет её веру в глупые сказки, ведь она уже взрослая, чтобы верить в них. — Ты сегодня сказала, что хочешь общения, и, думаю, то, что мы сейчас искренны друг с другом, это не самый плохой шаг для твоей просьбы, — Мамору произнёс это мягко, без намёка на какие-нибудь саркастичные нотки, заставив Усаги чуть расслабиться. — Моей просьбы… А ты? Ты не хочешь со мной общаться? — усмехнулась Усаги, наблюдая за содержимым своей кружки. Ей казалось, что какао уже не спасало от лёгкого холода, только Мамору и плед. — Если честно, я немного побаиваюсь тебя, — выдохнул Мамору, поправляя плед на них, после чего теснее прижал её к себе, заставив тело покрыться мурашками. Усаги вновь посмотрела на него, своим взглядом давая понять, что требует разъяснений. — Твоей реакции, я уже говорил об этом — не понимаю, чем порой заслуживаю твоих недобрых взглядов. Поэтому мне легче молчать. — У людей обычно дружба, свидания, свадьба, а потом дети, — начала Усаги, проигнорировав его слова, потому что не могла объяснить, что она боится не совсем Мамору, а его образ прошлого в своей голове. — А мы с тобой начали с конечной точки и никак не может прийти в первую, чтобы чувствовать себя хоть капельку комфортно. — Мне не так важно, как обычно у людей, меня больше заботит то, что происходит у меня, — ответил ей Мамору, заставив Усаги нахмуриться. — Я понимаю, что мы не в тех отношениях, чтобы быть обычными, но раз так случилось, то почему нельзя хотя бы постараться сделать как лучше? — начала она, чуть повысив голос. Усаги быстро поправила чёлку, которая её нервировала, и продолжила: — Ты хочешь со мной жить, но ты жуткий эгоист, который не хочет понимать, что важно для меня. А ещё я хочу слышать «наш ребёнок», а не только слова о том, что он твой. — Прости, я действительно просто не привык жить с кем-либо, — Мамору ей слабо улыбнулся, отчего Усаги только немного смутилась — она скорее ожидала встречных обвинений, чем извинения. И теперь она сама себе казалась вселенской злодейкой, которая ворчит больше всех. — Если ты мне позволишь, я бы хотел попробовать в дальнейшем исправить своё положение. Мне не хочется тебя расстраивать, чтобы ты уходила. В плане общения с домочадцами мне еще учиться и учиться. — Как же ты жил со своей женой? — Усаги мысленно возликовала, радуясь, что разговор сам по себе свернул в русло интересующей её темы. — Я расскажу тебе о ней когда-нибудь в другой раз, — с неохотой ответил Мамору, заставив Усаги поникнуть. Она вновь посмотрела на улицу, где всё ещё продолжался дождь: надо же, она действительно не обращала внимания на погоду за беседой. До этого момента. — Усако, не обижайся, просто мне не хотелось бы в нашу первую искреннюю беседу говорить о неприятном мне человеке. Но когда-нибудь подвернётся случай, когда я смогу тебе всё объяснить. — Странно, что ты не особо набрался опыта в общении с девушками, — задумавшись, произнесла Усаги, молча соглашаясь с его доводами насчёт Милены. И после вполне беззаботно заявила: — Ты ведь очень симпатичный, девчонки табунами должны были на тебя вешаться. — Ну, парочка вешалась, да, но всё было не то, — усмехнулся Мамору, после чего Усаги осознала свои слова и была несказанно рада, что они не обернулись против неё. — А я типа «та самая»? — нервно хихикнула она, стараясь не смотреть на своего собеседника, который пожирал её глазами. — Мы знакомы не настолько хорошо, чтобы так утверждать, но я это уже говорил, и повторюсь ещё раз — мне очень хочется верить в Судьбу, — прошептал Мамору прямо ей на ухо, отчего Усаги прикрыла глаза, стараясь выровнять в момент сбившееся дыхание от такой близости возле себя. — Ты ушла, но всё равно вернулась… — Знаешь, наверное, ты слишком самоуверенный, — Усаги развернулась к нему лицом, из-за чего их носы едва соприкасались. Она не видела зрачков в его глазах, только тёмную синеву, которая затягивала и очень отвлекала. — Я лишь искала работу, а вакансия, предложенная в объявлении, мне очень подходила. Это и было причиной. — Ох, Усако, иногда ты совсем не умеешь сопоставлять факты, — Мамору улыбнулся, заправляя её волосы за уши, и в этот момент Усаги отчаянно хотелось побриться наголо. Или хотя бы провалиться под землю, потому что он снова удумал над ней смеяться. — Луна не была в курсе моих планов насчёт переезда, я более не нуждался в прислуге. — Ты хочешь сказать, что наша Судьба — это Луна? — недоумённо переспросила Усаги, не смея оторваться от глаз своего собеседника, который был слишком близко и не думал от неё отклоняться. Все окружающие звуки, которые ранее пугали, сейчас были совсем неважными. — Ну, по сути и так можно сказать, — Мамору ей улыбнулся и продолжил: — Если бы не то объявление, мы, вероятнее всего, больше никогда бы и не встретились. — Мне сложно представить, что было бы, если бы я тогда не прибила того таракана, трупик которого остался на том самом объявлении, — протараторила Усаги, чувствуя, как краснеет, в то время как губы Мамору растягивались в улыбке. — На самом деле я серьёзно… — Прости, мне вообще затруднительно ставить себя на твоё место, — улыбка тут же сползла с его лица, а Усаги пыталась собраться с силами, потому что поток мыслей захлестнул её от нового предположения того, как бы развивалась её жизнь. — Как бы я справлялась сама? У меня есть Мина, конечно… Но у неё есть своя семья, которой она должна уделять своё время. Может, она бы с радостью и помогала мне, но потом ведь она наверняка бы начала сдаваться. Продолжала бы помогать, но, возможно, проклинала тот факт, что ей на пути попалась такая дура, как я, — начала Усаги, чувствуя дорожки слёз на своих щеках. Переведя дыхание, она продолжила, неосознанно сильнее сжимая свою кружку. — У меня тоже есть своя семья, да, но я бы не смогла к ним вернуться после всего того, что между нами произошло. Поэтому я даже не хочу представлять, что было бы, не встреться мы вновь. Ты спас меня… — Ты очень высокого обо мне мнения, ведь это из-за моей слабости мы попали в такую ситуацию, я должен был наступить на горло своим желаниям, — Усаги видела в глазах Мамору какие-то намёки на сожаление и тут же активно замотала головой. — Я не могу объяснить всё, что хотелось бы, но ты действительно спас меня не только от тех хулиганов, ты спас меня из обыденности, которая давила, — уже шепотом продолжила Усаги, но казалось, что в такой тишине она говорит довольно громко. — Может, у нас и сейчас не те отношения, о которых я мечтала, но у нас ведь будет по-другому со временем? У нас будет ребёнок, это уже меняет наши жизни… Они приобретают смысл, не так ли? Мы больше никогда не будем одиноки. Я не знаю, что будет завтра, но мне нравится то, что происходит сейчас. — Ты и правда удивительная, — Мамору нежно обхватил её лицо, большими пальцами растирая солёную влагу по лицу, из-за чего Усаги замерла, затаив дыхание. — Спасибо, что дала мне шанс. Большое спасибо.       Он увереннее обхватил её лицо, медленно приближая к своему. Усаги прикрыла веки, предвкушая то, чего ей так хотелось, но он лишь обнял её, крепко-крепко, поглаживая по макушке. Она не была разочарована, потому что его прикосновения были приятными, но всё же что-то внутри неё обиженно скрючилось лишь на секунду. После чего Усаги, отставив кружку в сторону, обняла Мамору в ответ, обхватив за шею.       За этот относительно небольшой промежуток времени они сказали друг другу слов больше, чем за всю жизнь. Может, она несколько утрирует, но они действительно в прошлом общались не так много, чтобы этот вечер нельзя было считать богатым на слова. Усаги было одновременно легко и трудно раскрываться ему, доверять свои страхи. Она с лёгкостью делилась переживаниями, только потом немного сожалела, надеясь, что не сболтнула лишнего или неприятного, но по реакции Мамору не было видно, расстроен он или нет.       Наверное, она должна была решиться на этот разговор раньше, а так они потеряли бесценные дни. Усаги не могла винить и Мамору в бездействии, потому что сама немногим смелее. Но она была рада, что им удалось открыться чуть больше, а впереди у них ещё будут возможности узнать друг друга, чтобы в дальнейшем стать хорошими родителями своему ребёнку.       Возможно, она хотела бы куда больше ответов или разъяснений, но понимала: за один вечер невозможно выяснить всё, что хочется. Особенно с Мамору, который ей казался неспособным на душевные разговоры, не с подачи Луны или же Мины, которые утверждали, что он словно робот, офисное чудище. После сегодняшнего Усаги отказывалась верить в подобное, краешком сознания отмечая, что, возможно, она перешла грани дозволенного, которые были у Мамору. Он дал ей возможность почувствовать себя особенной. И она чувствовала себя особенной, чувствовала нужной.       Усаги не хотелось отпускать Мамору, несмотря даже на затёкшие ноги — она боялась, что произошедшее окажется сном, или же они снова будут делать вид, будто ничего не произошло. Вместо этого она открыла глаза, боковым зрением наблюдая за тем, что происходило снаружи. Дождь, как и гром с молнией, закончился, как и утихла буря сомнений и переживаний в ней, едва она смогла ощутить себя на своём месте. Получается, что её место в его объятиях?       Вновь зажмурившись, Усаги пыталась раздумывать о других, не менее важных вещах. Что именно она чувствовала к Мамору? Нуждалась в нём как в опоре и поддержке, простом покровителе, друге, возлюбленном? Но она совсем не хотела влюбляться вновь, потому что в прошлый раз её сердце разбилось на множество осколков. Да и эти чувства, что в ней вызывал Сейя, были отличны от тех, что были рядом с Мамору. Это не было любовью, но она не могла описать, что именно происходило с ней.       Она была все эти годы такой поверхностной, что теперь мало что понимала, сталкиваясь с чем-либо новым. Даже заводя общение с Рей, Мако и Миной, она не до конца понимала, что их дружба образовалась быстрее, чем Усаги смогла это признать для самой себя. Потому что то общение с Нару, что было у неё, многим отличалось от того, что было с этими тремя удивительными женщинами, которым она доверила самое дорогое, что есть у каждого человека — свою жизнь. А теперь она доверила её Мамору. Можно ли считать, что теперь и он её друг? Наверное, да — есть вещи, которые знает только он.       Отбросив лишние домыслы, Усаги лишь крепче обняла мужчину в кольце своих рук. Мужчину, к которому её тянуло с того самого дня, когда она впервые оказалась в его объятиях. Наверное, так с друзьями не происходит — друзей нельзя целовать и хотеть. Хотя Мина, наверное, с ней бы поспорила на этот счёт. Не удержавшись, Усаги тихонько рассмеялась своим мыслям. — Только не говори, что ты телепат и сейчас рассмеялась от моих мыслей, — неожиданно произнёс Мамору, заставив её отстраниться от него, но не разрывая хватки вокруг его шеи. — Не угадал, да? Тогда что же вас рассмешило, мисс Кино? — А о чём думали вы, мистер Чиба? — лучшая защита всегда была нападением, вспоминала их перепалки Усаги, но теперь она лишь шире улыбаясь, опуская отрицательную сторону вопроса. — Да вот думал о том, не уснули ли вы часом, а то неожиданно замолчали, — ответил ей Мамору, но его улыбка тут же исчезла. — Усако, точно всё в порядке?       Усаги чуть стушевалась от такого неожиданного вопроса, ведь ещё мгновение назад они вместе пытались шутить, а потом собеседник резко принял серьёзное выражение лица. Задал вопрос, на который у неё никогда не было точного ответа, ведь после него она нередко начинала сомневаться в происходящем. Но не в этот раз. — Да, — уверенно ответила Усаги. И улыбнулась, вспоминая слова Мамору о том, что ему нравится её улыбка. Ведь ей тоже нравилось, когда он улыбался. — Я рада, что мы поговорили. И очень бы хотела, чтобы когда мы проснулись на следующий день, это не осталось в стороне, словно страшный сон. — Я никогда не забуду этот вечер, — серьёзно уверил её Мамору. — Как никогда не смогу забыть тебя. — Так сказал, будто завтра мы не просто забудем о случившемся, а навсегда разбежимся в разные стороны, — горько усмехнулась Усаги. Не только от своих слов, но и от высказывания Мамору.       Он уже забыл её. Забыл Усаги Цукино, которая слишком часто возле него пыталась проявить себя и вытеснить Усаги Кино, которая существует уже настолько долго, что заняла главенствующее положение. Это называется раздвоением личности или шизофренией? — Я не знаю, что будет завтра, но мне нравится то, что происходит сейчас, — улыбнулся ей Мамору и Усаги не смогла сдержать ответной улыбки. — Возможно, когда-то вопреки своим желаниям я заставлю тебя грустить, и ты действительно уйдёшь отсюда. Поэтому мне хочется сказать сейчас, что никогда не смогу забыть тебя. — Ну у тебя и не получится — у нас же будет общий ребёнок, — отшутилась Усаги, стараясь как можно натуральнее улыбнуться. Её всё ещё смущали слова, касающиеся памяти о ней, задевая гордость, поэтому легче было перевести тему в другое русло. — Пожалуй, ты права, — Мамору улыбнулся чуть печальнее, но тут же постарался улыбнуться как можно естественнее. Только это не успело скрыться от Усаги.       Она понимала, или хотела понимать, о чём он говорит, но не могла говорить в этот момент о таких серьёзных вещах. Не тогда, когда она пытается справиться с обидами, которые же сама и создала, пытаясь скрыть своё прошлое. Она должна перестать им жить, если хочет нормального общения с Мамору. Ведь своими сравнительными образами обвиняет его в грехах, которые не связаны с той девушкой, которой она себя показывает. Новая Усаги живёт прошлым Мамору и прошлой Усаги, хотя говорила Мине, что хочет начать всё сначала, ведь им выпала уникальная возможность познакомиться заново. Так почему она не может следовать своим же словам и желаниям? — Твоё какао уже наверняка холодное, — вдруг произнёс Мамору, тем самым вырывая из очередных размышлений, которые удручали. Может, он заметил её состояние, а может, просто хотел, чтобы она его отпустила. — Уже не такое вкусное будет. Ты не замёрзла? — Нет, — пожала плечами Усаги, с неохотой расцепляя свою хватку и берясь за ручку кружки. Но Мамору всё равно заботливо укутал её в плед, делясь своей половиной. — Ты уходишь? — Нет, просто ты меня и так уже хорошо согрела, — заверил её Мамору, забирая свою кружку с недопитым кофе. — А вам двоим лучше сидеть в тепле. — Спасибо тебе, — Усаги сделала глоток, отмечая, что напиток сладкий, прямо как она и любит. — Пока мы сидели, я совсем не обращала внимание на грозу. Может, я иногда ещё буду бояться, но явно уже не так, как раньше. Ты случаем не психотерапевт? — О нет, я жалкий продавец машин, — заявил Мамору, отчего брови Усаги удивлённо взмыли вверх. — Что такое? — А я думала, что твоя работа связана с компьютерами, ты ведь учился на программиста или кого там, — беспечно ответила Усаги и, когда пришел черёд Мамору удивляться, мысленно захотела отвесить себе подзатыльник за такую неосмотрительность. — Ну, я когда убиралась у тебя в кабинете, видела диплом о том, что твоя специальность как-то связана с компьютерами, я сильно не вникала. — Я работал после выпуска из университета в небольшой компьютерной компании, — начал Мамору и Усаги свободно выдохнула, надеясь, что ей поверили. — Вроде довольно неплохо получалось, но однажды создал одну программу, из-за которой меня уволили, пригрозив судом, если бы я не передал авторство своему непосредственному начальству. Там очень много нюансов было, всё уже и не припомню, прости. — Это несправедливо, — Усаги нахмурилась, на что Мамору безразлично пожал плечами. — А как ты оказался связанным с машинами? — У меня с юности была страсть к автомобилям, мотоциклам. Пока учился, подрабатывал в одной мастерской, и когда потерял работу и какие-либо перспективы, решил наплевать на всё это и уйти с головой в автомобильное дело. Продвигался по карьерной лестнице быстро и каким-то чудным образом добрался до директора автосалона. Мой предшественник говорил, что это из-за упорства, но я думаю, что мне просто повезло. Должно же мне было повезти хоть в чём-то. — Ой, вот только не скромничай! — хмыкнула Усаги, легонько стукнув собеседника в плечо. — Повезло ему! Редко кому везёт по-настоящему — я верю в то, что ты попросту добился этого сам. — Ты слишком уверенно веришь в меня для человека, который не знает всех деталей, — усмехнулся Мамору, на что Усаги лишь недовольно закатила глаза. Но мысленно согласилась с ним — она судила по тому, что когда-то знала о нём и видела самостоятельно. Но что мешает ей так считать и без знаний прошлого? — Мне хватает того, что я вижу. Ведь моего расположения и ответов на свои вопросы ты добиваешься таким же упорством. Мне не составляет труда верить в то, что ты такими же принципами руководствуешься в работе, — заверила его Усаги, подобрав нужные слова. — То есть, получается, что твой диплом тебе не пригодился? — Получается, что так. — А я всегда говорила, что это высшее образование никому не сдалось! — победно воскликнула Усаги, как когда-то с энтузиазмом доказывала в «Короне» то, что отметки не самое важное. — Ну нет, диплом и знания — это разные вещи, — поспешил возразить Мамору, заставив Усаги недовольно надуть губы. — Мне пригодились вещи, которые я узнал в университете, несмотря даже на тот факт, что мне не удалось работать в сфере, в которой хотелось изначально. Так случается, что не всегда люди работают по полученной профессии, но это не так плохо, как кажется. А ты на кого-то училась? — О, нет, только школу закончила и улетела сюда, — соврала Усаги, чуть смутившись. До этого вечера врать было несколько легче, чем сейчас, но она не могла по-другому. — А потом как-то закрутилось и я оказалась здесь. — А хотелось? Ну, ты размышляла над тем, кем хотела бы быть в будущем? Даже не в плане профессии, вообще по жизни, — продолжал Мамору, а Усаги всё больше и больше сникала от его слов.       Единственная мечта, которая когда-то была у неё — это стать певицей. Но признаваться Мамору в этом не хотелось, не после слов Луны, когда она сравнивала её мотивы с мотивами бывшей жены своего работодателя. Да и теперь слова о желании петь утратили свою актуальность, ещё после первого выступления от имени Мины. Зато у Усаги был другой ответ. — Я хочу стать хорошей мамой, — она произнесла это шепотом, отведя взгляд в сторону, чтобы не видеть усмешек или ещё чего похуже на лице Мамору, что непременно расстроит её. — Я думаю, что это отличное желание, — но он не смеялся. — И если ты действительно этого хочешь, то станешь самой лучшей мамой. Я верю в тебя. — Ты ведь поможешь мне, да? — Усаги вновь обернулась к нему, приподняв уголки губ. — Конечно, потому что мне тоже предстоит научиться многим вещам, — серьёзно произнёс Мамору, отчего её улыбка стала ещё увереннее. — С твоим упорством у нас всё получится! — Усаги вновь захотелось обнять его, но она боялась это делать самостоятельно, не совсем уверенная в том, а хочет ли этого Мамору — до этого инициативу проявлял он, а она лишь поддерживала её. — И всё же ты самая странная и удивительная девушка из всех, что я встречал, — неожиданно произнёс Мамору, после чего Усаги наверняка покрылась румянцем — Ты просто общался со всякими фифами из высшего общества, которые не поднимают ничего тяжелее, чем дамская сумочка, и кушают только низкокалорийные блюда, чтобы не дай Боже поправиться на несколько сотен граммов! — фыркнула она, для пущего эффекта размахивая руками, не зная, как точно можно было бы изобразить представленную женщину. — И откуда ты только это всё знаешь? — поинтересовался Мамору, не скрывая улыбки. Усаги даже показалось, что ей почти удалось его рассмешить. Кто сказал бы ей об этом несколько лет назад, ни за что бы не поверила. — У меня свои источники, — серьёзным тоном произнесла Усаги, для убедительности напустив на себя невозмутимый вид, но очень быстро сдалась, чуть рассмеявшись. — Иногда я не понимаю тебя и, наверное, до конца в тебе будет оставаться какая-то загадка, которую я не разгадаю, — Мамору это произнёс далеко не в издевательской форме, но Усаги было трудно сдержаться: — Учись, дети не легче, — и, на удивление, Мамору лишь рассмеялся, заставив её расплыться в довольной улыбке — у неё получилось! Получилось заставить его смеяться не из-за своих падений или поедания пирожков. Ей удалось наконец-то его подколоть, причём его же монетой.       Она допила остатки какао, поражаясь тому, насколько переменчивый получился день. Начинающийся с глупых обид, которые удручали на протяжении всех суток, а заканчивающийся на такой лёгкой ноте, что даже не хотелось верить в то, что они были в ссоре до этого момента.       Усаги снова перевела взгляд на Мамору, который отвернулся к виду на улицу перед ними. Он был таким же удивительно странным, как и она, по его словам. Усаги была уверена, что он такая же загадка, как и она для него. Только она совсем не знала, сколько будет искать нужные ключи ко всем замкам и позволит ли ей это Мамору. Или их общение ограничится лишь обсуждением о хлопотах будущих родителей?       Но было ещё столько вещей, которые ей предстоит о нём узнать, которые несомненно важны для того, чтобы они стали ещё ближе. К примеру, она обязательно поинтересуется у него насчёт любимого блюда, чтобы в будущем постараться его приготовить. Или любимый цвет, чтобы не оплошать с выбором рубашки в качестве подарка на Рождество.       Только она об этом подумает завтра, а пока ей хотелось опустить голову на мужское плечо, теснее прижимаясь к боку, и наблюдать за восходящим солнцем.