Хулиганка

К удивлению врачей – и своему собственному – Тсуна выходит из больницы через две с половиной недели. А должна была через шесть. Врач качает головой и говорит о том, что возможности человеческого организма до сих пор не изучены до конца. «Но не настолько же!» – хочется сказать Тсуне, потому что её не отпускает чувство какого-то подвоха. Не то чтобы она была недовольна ранней выпиской, но это всё равно как минимум смущает. Девочка вздыхает и с неохотой возвращается домой: там будет неизбежный разговор с мамой и ожидает ответа Реборн. Ей страшно. Но ожидания не оправдались: дома её встретила восторженная толпа детей, едва не снёсшая её с ног, и праздничный ужин, устроенный улыбчивой мамой. Нана вела себя так, будто ничего не случилось, и такое поведение заставляло Тсуну нервничать и ожидать подвоха. А тут ещё и Реборн со своим предложением! – Готова дать ответ? – поинтересовался он, выловив девочку в краткий момент одиночества. – Могу я ещё немного подумать? Мне хотелось бы спросить совета, да и выписка из больницы произошла внезапно… – очень уж не хотелось бросаться в омут с головой, да ещё и в омут абсолютно незнакомый. Реборн хмыкнул: – И что, есть, у кого спросить? Она задрала подбородок и резко кивнула: – Есть! – Ну, думай, – великодушно разрешил репетитор, – ещё неделю я могу подождать. Почему именно неделю, девочка не представляла, но за отсрочку поблагодарила. На самом деле вопрос соглашаться или нет совершенно измучил её за эти дни, но сейчас у неё была проблема посерьёзнее. К разговору она решила подступиться, когда все расползлись по комнатам, а они с Наной остались убирать последствия праздника. – Мам, ты не злишься? – осторожно спросила Тсуна, убирая вымытые тарелки на место. Нана улыбнулась. – На что? – Но… Я же наговорила тебе столько ужасных вещей… Женщина наклонила голову, будто пытаясь понять, о чём это говорит дочка. – Ах, ты о разговоре в больнице, да? – Ну, в общем, да, – совсем растерявшись, согласилась девочка. – Знаешь, я, конечно, немного расстроилась тогда, но потом позвонила твоему отцу, и он мне всё объяснил. Что именно Емитсу мог сказать о дочери, которую не видел последние два года и о выкрутасах которой должен был узнать совсем недавно от репетитора, Тсуна даже подумать боялась. Но опасалась, что ничего хорошего. – Что – всё? – с опаской спросила она. Нана с готовностью принялась объяснять: – В определённый момент все подростки начинают бунтовать против того, что им, как им кажется, навязывают родители. Они пытаются доказать свою независимость. А ты, Тсуна, всегда была намного эмоциональней Таясу, – женщина вздохнула. – Неудивительно, что это ты показываешь характер, а не он. Так что мы с папой поговорили и пришли к выводу, что тебе нужно дать возможность делать то, что тебе нравится. В разумных пределах, Тсуна, но я надеюсь, что мне не придётся краснеть перед соседями, забирая тебя из отделения полиции. – Да, конечно, – ошарашено согласилась девочка. Так просто?! – Запретное всегда кажется более желанным, поэтому я надеюсь, ты быстро разочаруешься в таком образе жизни. А пока – попробуй. Только постарайся больше не попадать в больницу, мама не переживёт, если ты опять окажешься на долгое время на больничной койке! – И всё? – по-прежнему потрясённо спросила она, явственно слыша звон стекла – это разбивались её представления о реакции матери на недостойное поведение. – Ты больше ничего мне не скажешь? Не отругаешь? Не запрёшь в комнате? Не будешь заставлять ходить в кружок домоводства? Нана улыбнулась. – Нет. Единственное, я всё-таки надеюсь, что ты будешь прилично выглядеть. Хм. И ночевать дома. А своё свободное время ты можешь проводить, как пожелаешь. – Сп-спасибо за понимание, – клацнула зубами девочка, чувствуя, что у неё вот-вот встанут дыбом волосы. – Я люблю тебя, мам. Доброй ночи? – Спокойной ночи, дочка. В комнату брата она влетела на первой космической. – А! Тсуна! А если бы я переодевался? – возмутился Таясу. – Дверь была не заперта, – мстительно ответила девочка, припоминая первый вечер знакомства с Дино. И нашла взглядом репетитора, тоже устраивавшегося спать. – Реборн, это ты что-то сделал с мамой? – А с ней что-то не так? – с интересом спросил тот, посмотрев на девочку лукавым взглядом. – Не так! Она только что сказала, что полностью одобряет моё увлечение, и я могу заниматься, чем хочу. И даже бросить клуб домоводства разрешила! – Ого! – протянул Таясу, тоже с подозрением уставившись на репетитора. – По-моему, нормальное поведение любящей матери – дать тебе свободу выбора. Маман – мудрая женщина. – Нет, Реборн, не нормальное. Ты просто не представляешь, сколько лет я с ней спорила, чтобы она разрешила мне участвовать хотя бы в спортивных мероприятиях. А теперь она просто так разрешила мне драться! – Хм… Значит, она поняла, что запрещать тебе что-либо бесполезно, и просто смирилась с этим. Я здесь совершенно ни при чём, так что могу только поздравить, – и Реборн демонстративно лёг спать, накрывшись одеялом. – Ну, я, наверное, тоже… поздравляю, – неловко добавил Таясу под удивлённым взглядом сестры. – Завтра в школу, так что шла бы ты тоже спать. – Ага… спасибо… – совсем уж потерянно согласилась Тсуна и побрела в свою комнату. Реборн не соврал ей, это она поняла точно, будто кто-то на ухо шепнул, значит, дело было действительно в разговоре с отцом, внезапно принявшим сторону Тсунаёши. Впрочем, почему внезапно? Он просто понял, что дочка вляпалась по полной и бесполезно её вытаскивать – не поможет. Но всё равно, разговор с мамой оставил странное ощущение. Пусть Нана и сказала, что всё в порядке, Тсуна чувствовала какую-то пустоту и неловкость. Мама просто не пожелала говорить об их ссоре, сделав вид, что ничего страшного не случилось, только бы не разрушать образ их идеальной семьи, где она – всепонимающая и всепрощающая, самая лучшая жена и мать. И, конечно же, она как всегда послушалась решения своего мужа. Раз глава семьи, появляющийся дома раз в несколько лет, сказал, что дочка это перерастёт и стоит дать ей возможность делать, что хочется, значит, Нана так и сделает. Только вряд ли мама всё-таки приняла это решение, скорее, согласилась для вида. Тсуна тяжело вздохнула, накрываясь подушкой. Ей не нравилось врать, но и такого решения проблемы тоже не хотелось. Было очень обидно и больно, что мама не хочет её понять, а просто делает вид, потому что так надо. Хотелось бы, чтобы всё было по-другому, но Тсуна вдруг чётко поняла, что от неё здесь почти ничего не зависит и изменить эту ситуацию ей просто не хватит опыта. А мама в глубине души всё равно будет считать, что она права и лучше знает, как Тсуне жить.