Хулиганка

Тсуна смотрела на распущенные волосы – тяжёлые и пушистые, они оттягивали голову, мешались, когда она пыталась спрятать их под кепку, так, что в её прическе всегда было больше невидимок и шпилек, чем волос. Девочка никогда не стригла их, потому что Нана была уверена, что с короткими волосами Тсуна похожа на мальчишку. Собственно, именно эта фраза однажды натолкнула её дочь на мысль выдать себя за мальчика. А потом Тсуна нашла ещё один плюс: за буйной гривой было так удобно прятать лицо в школе. Ножницы нежно тронули волосы, и первые пряди упали на пол. – Это всё кровь, – сказала Ёши. Заходящее солнце освещало её лицо и плясало в глазах рыжими искрами. А может быть, дело было вовсе не в солнце. – Кровь древнейшей Семьи, клана. Так мне сказали. Они никогда не оставили бы меня в покое. Даже не могу решить, что хуже: не знать, что вся твоя жизнь идёт по кем-то спланированному сценарию, или стать убийцей? Мочида скрестил руки на груди, внимательно слушая её откровения, и думал, что, судя по тому, как Ёши щурится и поджимает губы, она давно уже выбрала, что хуже. Такеши задрал голову, разглядывая розовато-персиковое небо. Жить во лжи или жить постоянной борьбой? Для него выбор тоже не стоял. – Тсуна! – всплеснула руками Нана, увидев вернувшуюся дочь. Таясу присвистнул: – Ого. Девочка подняла брови: – Что? Ты сама сказала: могу делать, что хочу. – Но волосы-то зачем? – как-то нервно спросила женщина, и в глазах её отразились первые признаки сомнения и испуга. До этого вечера она ещё сомневалась, что дочка говорила всерьёз. Она списала всё на усталость и болезнь, может быть, на переходный возраст, решила, что Тсуна пожалеет о своих словах и забудет о всяких глупостях. Девочка повела плечом, словно отгоняя от себя чужие переживания. – Мешали, – и в полной тишине поднялась к себе в комнату. – И что ты решила? Может быть, попробуешь сбежать? – как-то очень серьёзно спросил Такеши. Ёши вспомнила первобытный ужас, который она ощутила в ночь разговора с Реборном, и его слова. Очень жестокие слова, не оставившие ей никаких иллюзий. – Мне очень доступно объяснили, насколько сильно мои умения и возможности отличаются от возможностей и умений тех, кто может за мной прийти. Не уверена, что готова проверять их реакцию на мой побег. Впервые за долгое время появление Тсуны в классе заметили. – Ого, Савада, что это на тебя нашло? – поинтересовалась Ханна. Тсуна повернулась к девочке, склонила голову набок. Короткий хвостик забавно качнулся. Она не стала совсем коротко стричься, оставив длину по плечи, чтобы иметь возможность собрать их. Так что шок Наны она искренне не понимала, как и удивление одноклассниц. – Ничего, – пожала плечами девочка. – Так удобнее. Просто Тсуна не могла со стороны оценить, как необычно для остальных смотрится открытое лицо, больше не скрываемое ни чёлкой, ни распущенными волосами, юбка, впервые поднятая ею на ладонь выше колена – Тсуне надоело, что она постоянно мешается в самые неподходящие моменты. Но куда сильнее на одноклассников повлияли даже не мелкие изменения во внешности, а спокойный взгляд, расправленные плечи и чувство уверенности в себе. Тсуна кивнула Гокудере, смотревшего на неё с подозрением, и спокойно подошла к Ямамото, о чём-то с ним разговорившись. Таясу оценил взгляды одноклассников, бросаемых на сестру, шепотки о том, что Савада-чан, оказывается, классная, и тяжело вздохнул, подумав, что вот сейчас он очень хорошо понимает Рёхея-нии. А потом вспомнил, что сестра сама за себя постоять может, если надо, и повеселел. Ямамото Тсуёши очень талантливо делал вид, что вообще не имеет никакого представления о якудза, и в другой ситуации Такеши никогда бы не повёл к нему посторонних, пусть даже эти посторонние догадывались о некоторых тайнах их семьи. Тсуёши мог дать хороший совет, но даже с собственным сыном никогда не говорил об обстоятельствах, заставивших их жить в Намимори, никуда надолго не выезжая. Просто Такеши как будто всегда знал об этом: о неписанных правилах, о долге перед кланом, о том, что иногда опасность врывается в мирную жизнь, даже если ты этого не хочешь. Такеши никогда бы не привёл к отцу посторонних, вот только Тсунаёши никогда не была для него посторонней – с тех пор, как бесстрашно ворвалась в круг старшеклассников, решивших поиздеваться над мальчиком, намного младше них. Для него всё было очевидно. Для Мочиды, кажется, тоже. Некоторых нюансов не понимала только сама Тсуна. – Спасибо за то, что позволили быть частью вашего клуба. Но я думаю, домохозяйки из меня не получится, поэтому прошу прощения – я ухожу, – Тсуна коротко поклонилась девочкам, терпевшим её недовольное лицо несколько лет. Сайюри усмехнулась: – Что, решилась, наконец? – О, я умоляю, только не говори, что ты тоже веришь в этот странный слух о моей безответной влюблённости в кого-то, – поморщилась Тсуна, изрядно утомлённая ажиотажем вокруг неё. Слух, кстати, возник после фразы Киоко: «Может, Савада-чан в кого-то влюблена? Говорят, любовь преображает…» Глава клуба домоводства подпёрла щёчку кулачком и только фыркнула: – Савада, ты не изменилась, даже несмотря на новую стрижку. Нет! Я имела в виду, что ты, наконец, решилась следовать своим путём, а не мучить себя – и нас заодно. – Уверена, если бы слух пустила не Сасагава, ты бы первая его поддержала, – прищурилась Тсуна. – Кто знает, Савада, кто знает… – хитро улыбнулась девочка. – Но поддерживать домыслы этой дурочки Сасагавы я не собираюсь. Заходи поболтать. Ну, или если тебе вдруг нужно будет опять научиться чему-то, что должна уметь делать любая нормальная девушка. Глазки строить, например… – Я запомню это предложение, – пообещала Савада. Вряд ли они станут лучшими подружками с Сайюри, но просто приятно поболтать и посплетничать действительно может быть весело. Если это случится по желанию Тсуны, а не потому, что «так делают все девочки». Тсуёши задумчиво потирает подбородок и делает вид, что кроме него и Ёши в комнате никого нет. Выставлять мальчишек за дверь он не стал, раз уж сама Ёши от них решила ничего не скрывать. Разговор серьёзный и касается её будущего, но хотелось бы, чтобы его сын и Мочида-кун имели представление, во что собираются ввязаться вслед за подругой. – Тебе не соврали, – спокойно говорит он, и плечи девочки опускаются. Она до последнего надеялась, что Реборн… сказал ей неправду, пусть даже она чувствовала, что его слова были искренни. – Но. Тебе описали самый худший вариант развития событий. Всё может сложиться по-другому. Ты можешь даже никогда не увидеть ничего криминального в своей жизни. Я бы посоветовал тебе поговорить с отцом. Он лучше должен понимать, что тебя ждёт. Ёши задирает подбородок. Отцу она явно не доверяет, и Тсуёши мельком думает, что же такого сделал своей дочери Савада Емитсу, что девчонка готова довериться словам Аркобалено Солнца (даже если Реборн всегда умел быть убедительным) и словам подозрительного отца своего одноклассника? – С другой стороны, – продолжает он. Тсуёши вообще-то тоже не собирается щадить Тсуну, не та ситуация. – Если всё, что тебя волнует, это возможное замужество по приказу – да, такой вариант более чем вероятен. А с третьей… Ходили слухи, что Реборн поклялся никогда не брать учеников в том смысле, в котором он обрисовал своё предложение тебе. Он действительно один из лучших киллеров, легенда, человек, чьё имя пугает даже самых могущественных мафиози. Учиться у него – мечта многих. Но если ты согласишься, имей в виду, что он покажет тебе все стороны жизни мира мафии. Если не сломаешься и не умрёшь в процессе, может быть, однажды станешь такой же известной… Только вот надо ли тебе это? Последний день. Тсуна откладывает телефон в сторону, разжимает побелевшие от напряжения пальцы. Отец не взял трубку. Ну, и ладно. Девочка делает глубокий вздох. Она же уже решила, что поменяет свою жизнь, что такого ей мог сказать Емитсу, что заставило бы её передумать? Стук в дверь. Тсуна замирает на пороге в комнату брата, и Таясу растерянно смотрит на взволнованную сестру. – Реборн. Я согласна. Пятилетний малыш наклоняет голову, и тень от шляпы скрывает глаза, в которых разгорается Пламя. В отличие от своего брата, Тсунаёши делает шаг в мир мафии почти осознанно. – Хорошо, – отзывается Аркобалено. – Позже обсудим. Тсуна кивает. – Эй, на что согласна? – недоумевает её брат. – Учиться, Никчёмный Таясу, учиться. – Вы с ума сошли? Зачем?! – Никогда не задумывалась, откуда нам с отцом так много известно о якудза? – беспечно интересуется Такеши. Школьная крыша – не лучшее место для таких разговоров, но сейчас можно не сомневаться, что Хибари позаботился о конфиденциальности. – Я же сказал, что буду следовать за вами, пока не постигну ваш путь? – упрямо отвечает Мочида. – Путь убийцы?! – Путь человека, не боящегося смерти, – отвечает он так, будто это что-то меняет. Ну, для него, возможно, и меняет. Хибари почти мечтательно улыбается и думает, что некоторые зверьки в чём-то остаются неисправимы. Тсунаёши сделала свой выбор. Её друзья сделали свой.