Забытая студия Sillyvision

      На самом деле, Сэмми совершенно забыл о странных наклонностях Дрю, и вот уже довольно долгое время не возвращался к этой теме. У него были другие дела. Да и незачем ему связываться со всякой чушью. Пусть типы, вроде Нормана, этим занимаются, если им так хочется. Музыкант голову себе забивать не будет.       Но внезапно произошло событие, которое напомнило Лоуренсу о том, что с его начальником не всё так просто.       После того, как в студии появилась Сьюзи Кэмпбелл, жизнь у Сэмми стала куда сложнее. Во-первых, ему приходилось работать ещё больше и писать как ещё больше музыки. Нет, Сэмми свою работу, безусловно, любил, но не в те моменты, когда Джоуи что-то не нравилось и приходилось переписывать по несколько раз. Во-вторых, Сьюзи оказалась не тихой и скромной девушкой, в страхе пищащей что-то перед начальством. Она могла смело выдвигать свои идеи, иногда возражала Джоуи, пускай он и не слушал никого. Кроме того, она заступалась за Уолли перед самим Сэмми, что немало злило Лоуренса. Уолли не убирается — он устал, уберёт потом; Уолли забыл вытереть пыль — у него аллергия, Сьюзи вытрет пыль сама (Актриса озвучки! Сэмми уже в ней разочаровался); Уолли проспал — у него вчера было много дел, он имеет право выспаться. И всё-таки, это всё компенсировалось прекрасным голосом. Конечно, Кэмпбелл Алису пока не озвучивала, это всё должно было быть не скоро, лишь когда аниматоры закончат рисовать серию-дебют маленького ангельского чуда. А вот эпизодические роли у неё получалось озвучивать отлично.       Сэмми дописал последнюю ноту и откинулся на спинку стула. Мелодия, наконец, была закончена. Композитор потратил на её создание последние две недели и результатом был очень даже доволен. Конечно, это была не его самая удачная и любимая «Овечья песенка», но всё-таки.       Кажется, студия не могла найти себе лучшего композитора. По крайней мере, так считал Сэмми. И не только Сэмми. Почти все. Были, конечно, совершенно не разбирающиеся в музыке личности, но их было мало. — Сэмми! Эй, Сэмми! — раздалось из-за двери, и композитор недовольно потёр переносицу. — Я нашёл ключи! Посмотри, может твои?       Через стекло Лоуренс увидел, как Уолли нетерпеливо топчется у кабинета. Потом композитор перевёл взгляд на стол. Его ключи лежали около чернильницы. Ухмыльнувшись, Сэмми отозвался: — Ну заходи, заходи. Но только не трать моё время. У меня и без тебя дел много.       Это было правдой. Музыканту нужно было отыграть мелодию на банджо, снова проверить, как она звучит, потом сходить к Джеку, узнать, как обстоят дела со словами, а затем сообщить Дрю, что всё готово. Сэмми Лоуренс вообще очень занятой человек.       Фрэнкс тут же ворвался внутрь и бросил связку ключей на стол. — У меня у самого дела. Джоуи уехал и попросил его кабинет убрать. Лучше бы мне успеть. Я просто, знаешь, иду по коридору, вдруг вижу — около мусорного ведра ключи. Я пошёл спрашивать, может кто потерял. Но Джоуи не мог, он через другой выход ушёл, а кабинет свой закрыл. Норман свой дубликат вообще охраняет, как какую-то реликвию… Ой… ой, то есть… — Уолли понял, что выдал товарища и теперь явно из-за этого расстроился. — А ещё ключи от музыкального отдела только у тебя. Поэтому посмотри.       Сэмми даже не пытался прервать этот поток слов. Но ему даже смешно стало — неужели мальчишка действительно такой невнимательный? — Да, ты, конечно, молодец, — едко сказал Сэмми, теперь уже не пряча усмешку. — Только вот, это — твои ключи.       Уолли только отмахнулся. Он вообще-то чуть ли не единственный человек, кто не боялся отвечать такими жестами Лоуренсу. Потому что простой парень, безрассудный, всегда сначала делает, потом думает. И маленький ещё. Восемнадцать только в июле будет. — Да нет же! Быть не может! — уверенно заявил уборщик. — Я свои не потерял бы. Они у меня в рюкзаке лежат.       Сэмми протянул руку. Поняв его намёк, Уолли обречённо выдохнул и отдал рюкзак. Музыкант едва удержал его. — Да что у тебя там… — пробормотал он, вставая, и ставя рюкзак на стул, решив, что не удержит. — Это вообще-то моё... — заметил Уолли. — Может не будешь смотреть?       Сэмми пожал плечами и стал пытаться найти ключи, среди каких-то тяжеленных пакетов с чем-то непонятного назначения, бумажек, даже двух зажигалок и отвёртки. — Нет, Фрэнкс, — наконец, сказал он. — Это твои ключи.       Он отдал ключи Уолли, который теперь смущённо улыбался. — Прости. Я как-то даже не подумал. — Ты никогда не думаешь, — резонно заметил Лоуренс. — Иди уже.       До сих пор немного смущенный, Уолли кивнул. — А ещё тебя Джоуи зовёт, — добавил он. — Говорит, что если ты не зайдёшь к нему после обеда, то лучше вообще ему не попадайся. — Так он же уехал, — напомнил композитор. Фрэнкс что, даже не помнит, что говорил пару минут назад? — Так он к обеду вернётся уже. Ладно, я пойду. Если не уберусь, плохо будет нам обоим, — Уолли махнул рукой Лоуренсу и вышел.       Сэмми вернулся к работе. Интересно, что имел в виду Уолли, говоря, что плохо будет обоим? У Дрю опять какие-то придирки? От него другого и ожидать нельзя. Поэтому Сэмми даже не стал переживать. Уж кому, а ему-то точно ничего бояться не стоит. Так что Лоуренс спокойно проверил мелодию, убедился, что ничего исправлять не надо, и решил всё-таки сходить и узнать, как обстоят дела у Джека. Тот сказал, что ему нужно ещё по крайней мере полдня, чему Сэмми совсем не обрадовался. Отвечать-то потом ему, если сроки будут поджимать. Сказав Фейну, что подождёт до вечера, а если что, направит разбираться с Дрю, Сэмми хотел, было, вернуться к работе и начать что-нибудь новое, но не получилось. Причиной изменения планов были спорящие в коридоре Норман и Джонни. Ситуация эта, в последнее время, стала привычной, поэтому Лоуренс даже внимания не обратил сначала. Пока его не касается, можно ничего и не предпринимать. Зато потом он услышал кое-что, что действительно привлекло его внимание. — Это не твой почерк, ты, сумасшедший тип, — говорил Джонни. — Тебя за такие вещи нужно сразу к Дрю направить! Пусть он посмотрит, что ты творишь. — Да я это написал, — а вот Норман оставался спокойным. Либо он действительно писал то, в чём обвинял его органист, и знал, что ему незачем оправдываться, либо слишком хорошо притворялся. — Это мой почерк, посмотри. — Ты вообще знаешь, что за такое может быть? — Представляю.       Сэмми не спешил вмешиваться. Однако, что-то подсказывало ему, что дело тут не в списке продуктов, за которыми нужно зайти после работы. — Значит так, Полк, — Джонни вырвал что-то из рук киномеханика. — Я иду к вашему хвалёному композитору. Пусть он с тобой до приезда Дрю разбирается.       Будь на месте хотя бы одного из них любой другой сотрудник, Сэмми бы давно уже подошёл и справедливо отчитал за то, спорящие не находятся на рабочих местах. Но ещё одной причиной, почему Сэмми не стал встревать в их диалог, была ненависть к обоим. Один наглый, не боящийся идти против Лоуренса, да ещё и покрывающий тех, кто этого не заслуживает, на пару с Кэмпбелл, и не боящийся что-то возражать. Как же Сэмми злили такие люди, которые сами ничего в жизни не добились, работают по специальности, про которую нормальному человеку и говорить стыдно — кто в здравом уме пойдёт работать киномехаником — да ещё и считают, что имеют право высказывать своё недовольство по поводу поведения тех, кто по должности выше. А второй ещё «лучше» — пришёл, ничего не умеет, ничего не делает, только всех критикует. Да ещё и смеет говорить Сэмми, что у него плохая музыка.       Пока Джонни стоял к композитору спиной и не замечал его, Норман увидел Лоуренса и заметил: — Сэмми вполне в состоянии отличить мой почерк от чужого. Если ты ему покажешь, будет даже лучше. Я даже тебя попросить могу: отдай эту чушь Лоуренсу, — музыкант почувствовал, что Норман явно что-то под этим подразумевает. Но Джонни не уловил в этих словах никакого смысла, повернулся и мерзко усмехнулся, смотря на Сэмми. — Мистер Лоуренс, — протянул он. — Посмотрите, что делает этот сотрудник вместо того, чтобы выполнять свои обязанности. Он украл это у мистера Дрю, — органист развернул скомканный лист бумаги и открыл, было, рот, чтобы начать зачитывать, но Сэмми выхватил у него лист. — Я смотрю, вы тоже не о музыке думаете, — заметил он. — Учтите, пока ещё я ваш директор и в любой момент могу вас уволить. На вашем месте, я бы сидел и пытался чему-то научиться, чтобы не позориться. Да и раз Полк такой плохой, что смеет читать чужие записи, я хотел бы поинтересоваться, кто позволяет читать их вам.       На это Джонни нечего было возразить. Сэмми проследил, чтобы тот ушёл в органную, что-то бурча, потом перевёл взгляд на место, где ещё пару мгновений назад стоял Норман. Но киномеханик, видимо, решил уйти, чтобы потом не связываться с композитором. Очень смелый с его стороны поступок. Но что же они так обсуждали? Сэмми вернулся в свой кабинет, разгладил лист бумаги, который был исписан аккуратным почерком, по которому музыкант сразу догадался, что писал именно Норман. Однако текст действительно не принадлежал киномеханику. «04.29.1929 Эти этажи… Это простор! Сколько всего можно создать на этих квадратных метрах! Свой кинотеатр, тематический парк развлечений! Арендуя это здание, я и подумать не мог, что можно здесь устроить. Удивительно, что может получиться из простого мультфильма! А ведь это всё было лишь моей детской мечтой, которая теперь может стать явью. Мечты сбываются, это всем известно. И ещё одна моя мечта должна сбыться. Нужно лишь немного подумать, как воплотить её в реальность. И да, думаю, я смогу устроить на одном из этажей что-то, вроде, святилища для своих небольших целей.»       Что ж, скорее всего, это опять был отрывок из предполагаемой «Иллюзии жизни». Только в этот раз лист был вырван. И текст был написан рукой Полка. Сэмми нахмурился. Он не понимал, зачем Норману нужно было копировать именно этот отрывок. Здесь нет ничего ни про бессмертие, ни про что-то подобное. Просто планы Дрю на помещение. Правда, последнее предложение было непонятным — для каких целей Джоуи понадобилось святилище?       Сэмми ещё раз перечитал написанное, пытаясь понять, что же всё-таки ему нужно отсюда вынести. Стал бы Норман так просто это переписывать? И как только Джоуи не заметил. Самая раздражающая композитора черта в Полке — следить, наблюдать и делать что-то совершенно незаметно — срабатывала всегда. Да ну его. Пусть сам разбирается со всей этой чушью, которой занимается Дрю. Сэмми перевернул лист, чтобы убедиться, что с другой стороны ничего нет, но к своему удивлению наткнулся на какие-то непонятные линии, буквы, цифры и символы. — Что за чертовщина… — пробормотал он.       Первой мыслью было вернуть киномеханику это и больше не связываться ни с чем и никогда. Но затем в душу прокралось сомнение — а вдруг это действительно вопрос жизни и смерти? Не то, чтобы композитор воспринимал всерьёз весь этот бред, который для него был лишь небольшой помехой работе, но перестраховаться стоило. Тем более, что там сумасшедшему Джоуи в голову может прийти? Что он там в прошлый раз, про бессмертие размышлял? А если это какой-то план жертвоприношений? Ох, что за бред? Обстановка в студии явно плохо влияет на Сэмми. Музыкант взял в руки перо и согнулся над столом. Буквы и цифры: K, 11,14, S — напоминали названия этажей и были выписаны в углу в один столбик. Один из этажей — под номером 6 — был обведён. Значит ли это, что Джоуи что-то прячет на этом этаже? Может и значит. Только Лоуренса это не слишком интересовало. По подвалам пускай ходит Норман. А он, Сэмми, до такого не опустится. — К чёрту этого Полка, — уже вслух произнёс Сэмми. — Пусть он разбирается.       Однако, Норман на этаже и каких-то стрелках и линиях не остановился. Внизу страницы он ещё приписал: «Лоуренс, значит так, ты можешь меня возненавидеть за то, что я отрываю тебя от твоей драгоценной работы, но ты должен это видеть. Это действительно переходит любые границы. Я тебя убью, если ты сразу не пойдёшь. На этаже S лежит фонарик, дальше разбирайся»       Честно говоря, Сэмми даже не по себе стало. Что же там такое? Раз даже Полк встревожился. Поэтому Лоуренс сделал несвойственный для себя поступок — пошёл на поводу у человека, которого ненавидел больше всех в студии. Посмотрев на часы и решив, что до приезда Дрю ещё два с половиной часа, а за это время можно и спуститься и даже успеть потом ещё поработать, композитор встал, взял своеобразное подобие схемы и покинул кабинет. — Сэмми, ты куда? — полюбопытствовал Джек. — Ты же собирался что-то начать. — Не думаю, что тебя это должно касаться, — раздражённо бросил музыкант. Он ненавидел, когда кто-то начинал лезть в его дело, спрашивать что-то. Его жизнь — это его жизнь и никто не имеет право в неё лезть.       Сэмми вышел из департамента, к счастью, больше никого не встретив, и быстро добрался до лифта.       До этого момента директор музыкального департамента не посещал нижние этажи, и только по рассказам Уолли и Нормана знал, что предел лифта — этаж S. Дальше своим ходом по бесконечным коридорам и лестницам.       Спуск на нижний этаж не вызвал у Лоуренса особо радостных чувств. Он сразу почувствовал всю тяжесть студии. В самом прямом смысле этого слова. Музыканту казалось, будто многоэтажное здание давит на него, пригибает к полу, словно хочет похоронить под собой.       «Не будь идиотом, — разозлился сам на себя Сэмми. — Ничего подобного случиться не может.»       Схемы Нормана, сначала показавшиеся какими-то жуткими и непонятными, оказались, на практике, просты. Линии — коридоры, стрелки — указания, куда поворачивать. Лоуренс ухмыльнулся — такое чувство, будто Полк просто хотел ему путь как можно запутаннее показать. Неужто нельзя было просто: направо, налево, в этом коридоре в первую дверь.       Тут Сэмми вышел из очередного коридора и, не выдержав, ахнул. Это было пещерой. Деревянная лестница, построенная вдоль стены, вела на другую сторону. А внизу была темнота. Не видно было, насколько глубока эта пропасть. Лоуренс взял лежащую неподалёку дощечку и сбросил вниз. Прислушался. Тишина. Значит, падать далеко. Луч фонаря метался из стороны в сторону, пока заведующий музыкальным отделом осматривал это странное место. Схема показывала, что идти нужно по лестнице. Делать нечего.       Лоуренс и сам не знал, сколько времени потратил на то, чтобы добраться до нужного шестого этажа. Сначала он перебрался на другую сторону пещеры на каком-то ужасном двигательном приспособлении, которое в любой момент могло упасть в бездну, затем обнаружил ещё одну лестницу, по которой не меньше двадцати минут спускался, чтобы, наконец, обнаружить на вывеске заветную надпись «Этаж 6». Дело оставалось за малым, найти, наконец, на этом этаже что-то полезное. Если Норман просто решил поиздеваться над композитором и здесь ничего не окажется, но Лоуренс точно все усилия приложит, чтобы выгнать его из студии, если сначала не убьёт. Схема показывала направление «вперёд-вперёд-налево-налево-направо-налево». Теперь осталось идти. Слишком уж много времени потратил Сэмми, чтобы досюда добраться. Собственно, вскоре он о своём решении пожалел.       В конце указанного маршрута была комната. Просто комната. Причём закрытая. Сэмми осознал, что прошёл весь этот путь зря, проклял Полка, возненавидел эту студию за все коридоры и лестницы и со всей силы ударил по двери кулаком. Поддавшись, та открылась. Взору Сэмми предстало совсем небольшое пространство, освещённое свечами, стоящими на полу. Однако было и ещё кое-что, что заставило Лоуренса отшатнуться. Он хотел что-то сказать, что из горла вырвался лишь хрип. На полу была начерчена пентаграмма, в которой и стояли свечи. В центре пентаграммы лежала раскрытая книга. Судя по тому, что свечи были новыми, да и книга незапылённой, здесь кто-то был совсем недавно. В этот момент Сэмми не мог ни пошевелиться, ни сделать что-то ещё. Его сковал ужас. Он не понимал, что происходит. Неужели это дело рук Джоуи? И зачем? А главное — что будет дальше? Этот тип ещё и до жертвоприношений может опуститься. А какая ему разница, раз уже пентаграммы чертит? Одно было ясно — отсюда нужно идти как можно скорее. Если Дрю поймёт, что Сэмми был здесь, то… В любом случае, Лоуренсу не слишком хотелось знать, что за этим последует. Он спешно вышел из комнаты и захлопнул дверь, внезапно заметив, что у него трясутся руки.       А не Норман ли это сделал? Под вполне убедительным предлогом заманил сюда. Строит из себя доброго и порядочного человека, а сам маньяк, да ещё и который занимается жертвоприношениями. Однако Сэмми сразу отбросил эту мысль. Какое бы отношение к киномеханику у него ни сложилось, но поверить в такое у Лоуренса никак не получалось. Да и вообще, если бы Полк действительно преследовал бы какие-то свои цели, он бы уже ждал Сэмми здесь с ножом. Нет, вряд ли Норман с этим связан. Неужели действительно Дрю? Совсем больной…       Чуть ли не трясущийся, Сэмми стал искать путь наверх. Вернулся к лестнице. Стал подниматься. А затем обернулся, почувствовал на себе чей-то взгляд и затем поняв, что на него кто-то светит. Фонарь выпал из рук и погас. Единственный источник света, небольшой фонарик в руках стоящего напротив, был направлен на Сэмми. Однако за то мгновение, пока человек был освещён, Лоуренс увидел знакомый силуэт. Напротив был человек в поношенном свитере, в очках и со светло-русыми волосами. Сэмми уже видел его сегодня. Да и вообще, он видел этого человека чуть ли не каждый день. И, на самом деле, именно про этого сотрудника композитор никогда не подумал бы. — Грант Коэн.