Не болейте в одиночку

Часы в гостиной пробили ровно два часа. В оглушительной тишине ночи их мелодия казалась особенно громкой, пропитанной таинственностью и глухими скрипами старых механизмов. Дождь за окном закончился, сложно было сказать, сколько я проспала, но видимо, не очень долго, раз утро до сих пор не наступило. Меня вновь разбудил Безариус, тяжело дышащий над моим ухом. Свеча уже догорела, теперь наша комната находилась во власти кромешной темноты, создавая впечатление полной потери зрения, и вынуждая руководствоваться одними ощущениями. Глубоко вздохнув, и уже было собираясь вернуться назад в царство Морфея, я вдруг ощутила, как мое тело крепко сжимают чужие объятия, кажется, Джеку все еще было холодно и он бездумно тянулся к теплу даже находясь по ту сторону реальности. В другой раз, я бы спокойно закрыла глаза и проигнорировала этот факт, но его руки уж слишком сильно сжимали мою грудную клетку, что препятствовало свободному поступлению кислорода и сбивало дыхание, которое и без его объятий было тяжелым. Тесно. Было очень и очень тесно, а еще жарко и немного непривычно. Вот так близко находиться рядом с этим человеком... Позволено ли мне подобное? Он лишь призрак прошлого, куда я нечаянно угодила, можно ли так близко подпускать его к себе? Для меня это было странным. Этот блондин станет источником колоссальных проблем в будущем, а сейчас, в свои семнадцать лет, он выстраивает себе дорогу, даже не догадываясь, к чему именно она приведет... Расклад событий таков, что я уже ничего не могла исправить, попробовать, конечно, можно, но я не буду этого делать, ведь в истории Сабрийской трагедии замешан не только блондин, но и множество других людей, так же приложивших руку к ее свершению. На свете много странных, запутанных историй, на которых стоит история реального для всех времен. Великие события, как и великие трагедии, никогда не строятся кем-то одним, перипетия судьбы крайне сложны, каждая мелочь - это часть чего-то большего и из этого большего и рождаются всё самое грандиозное. Сейчас уже не разобраться кто был виноват, это бесполезная трата времени, виновных уже не найти. Но сейчас я понимала, что к этой трагедии с самого начало вело многое. Конец был неизбежным и этому трудно было помешать. И в итоге всё случилось так, как должно было случиться. Не как по- другому произойти не могло. Да, наверное, были знаки, были события сопутствующие этому кошмару, но никто не хотел их замечать, до тех пор, пока наклонная не обрела угол повыше, и тогда грядущей катастрофы было уже не избежать. Устало моргнув, я собралась с силами и решила более не рассуждать на эту тему. Не хватало еще вмешаться в эту заварушку, приходя к неверным, предвзятым из-за Джека выводам. Его руки по-прежнему покоились на моем теле, и я думала, что его сон был крепким и глубоким, пока тонкие пальцы не скользнули чуть выше, путаясь в шелковых шнурках моего корсета, невесомо пройдясь вдоль плоского живота, и наконец, замирая на месте. Послышался оглушительный вздох, наполненный загнанной усталостью и я поняла, что сейчас ему сниться явно не самый приятный сон или же он плохо себя чувствовал, из-за чего не мог найти нужного места - удобного положения, в котором покоились бы его руки. Черт... Может это не правильно, но я чувствовала, что нуждаюсь в этих безвольных прикосновениях, рождающих дрожь в моих коленях. Они вызывали трепет в моей груди, заставляя воздух поступать в легкие через раз, а сердце замирать, от малейшего движения тонких пальцев. Это просто объятия, просто неконтролируемые действия спящего человека, но эти руки были такими тонкими, такими нежными, что я невольно напрягала тело, когда они вновь скользнули по изгибам моей талии, да так и остались покоиться там. Я лишь нервно вздрогнула, отмечая, что передняя шнуровка корсета это, конечно, удобно, но будь она, как у многих женщин, на спине, то сейчас, я бы чувствовала себя более комфортно, ведь пальцы Безариуса окончательно её растормошили. Теперь, даже через хлопковую ткань лифа, я могла ощущать его тепло, его кожу, что была гораздо нежнее моей, казалось, эти руки никогда не ведали тяжелой работы, однако я знала, что это было не так. - Лейси... - Послышался тихий, почти упавший голос, а после Безариус уткнулся носом в моё плечо, невольно щекоча шею светлыми прядками своих непослушных волос. Я лишь повторно вздрогнула, в секунду понимая, что именно ему снится, а точнее кто... По всей видимости, этот сон был про расставание с красноглазой девушкой, что забрала его сердце два года назад, что в шутку подарила желание жить, а после исчезла, унося с собой его собственную личность и возможность пойти по иному пути. Ожидание длинною в жизнь. Безариус жил лишь одной мыслью о встрече с ней, не замечая, как жизнь проходит мимо него, а он и не думает бросаться в погоню. Утомленный одной единственной целью, он даже не задумывался, что можно жить по-другому; что можно искать возлюбленную, но вместе с тем, оставаться на одной волне с миром, придаваться чему-то еще, а не только воспоминаниям о днях, проведенных с ней вместе. Как же жаль, что я не могу донести до него эти мысли, он всё равно не поймет. Хоть ляг и умри - но все доводы окажутся пустыми. В дневниках, что оставил нам предок дома Барма, в подробностях рассказывалось, что именно происходило в Ливерии, когда миру грозило повторное падение в Бездну. Концовка той истории дошла до моих дней, и в ней говорилось, что одна из последних фраз Джека Безариуса звучала подобным образом: "Будь у меня шанс всё исправить и пойти по другому пути... Я бы этого не сделал, и поступил точно так же.". Мда... Довольно громкое заявление, хотя с другой стороны, навязчивого желания избавиться от мира, на данный момент, у него не было, а значит он всё еще был обычным человеком, добрым и отзывчивым парнем, не знающим, что принесет ему завтрашний день. - Лейси... - Вновь слетает с его приоткрытых губ, а дыхание заметно учащается, становясь тяжелым и нервным. Руки сильнее сжимают мое тело, и я невольно стискиваю зубы, поражаясь тому факту, что в столь изящном теле, все это время скрывалась такая нечеловеческая сила. Кажется, еще чуть-чуть и он сломает мне ребра, поэтому я инстинктивно схватилась за его руки, стараясь ослабить львиную хватку. Мой рот скалится шире, когда чужие пальцы на обеих руках смыкаются в дрожащие кулаки, сгребая за собой ткань и шелковые шнурки корсета, из-за чего лиф с едва заметным треском порвался, а мне лишь оставалось догадываться в каком месте именно. Я чувствовала его объятия едва ли не своими ребрами, и моих сил не хватало, чтобы как-то остановить ушедшего в себя блондина. Пришлось потревожить ослабшую голову и заставить себя немного отодвинуться в сторону, дабы хоть как-то позволить себе отстраниться. Чувствуя тяжесть белокурой головы на изгибе своего плеча, я предприняла попытку перевернуться на спину, ослабевшими руками вцепляясь в рубашку Безариуса и попутно стараясь его разбудить. Не хватало еще задохнуться из-за какой-то там красноглазой девчонки! - Дж... Джек...- Сквозь плотно сжатые зубы, скрипя, как расстроенная скрипка, позвала я блондина, прикладывая еще больше усилий к тому, чтобы развернуться. - Безариус... Проснись же... - В один миг я почувствовала, что мне всё-таки удалось удачно вывернуться: правая рука стала свободной, и теперь, оперившись ею о перину, я наконец смогла медленно развернуться, оказавшись в прямом положении. Хватка блондина ослабла, теперь я лежала на одной из его рук, другая же покоилась на моем животе, бездумно перебирая пальцами шелковые шнурки, медленно, но достаточно напористо, словно стараясь от них избавиться. Сделав глубокий вздох, а потом такой же шумный выход, я ощутила, как тело стала пронзать слабая боль в тех местах, где сжимали меня его руки. Надеюсь, на утро у меня не останется синяков? Особенно сильно сейчас ныли сдавленные ребра, прокалывая меня изнутри, будто иголками, вынуждая умерить силу дыхания и принимать кислород медленно, маленькими и крайне осторожными глотками. Безариус и не думал просыпаться, пока я не начала расталкивать его, упорно тормоша за льняной рукав рубашки, уже подумывая над тем, чтобы уйти спать в гостиную, пока не ровен час, он не принялся снова меня душить. Уж лучше маяться от холода, чем от нехватки кислорода и боли в ребрах. - Джек...- Мой голос саднил хрипотцой, я вновь решила испытать удачу и попытаться докричаться до него сквозь тяжелую пелену разрушительного сна, что пытал его разум картинами давно минувших событий. Я не могла увидеть открыл ли он свои глаза, удалось ли мне разбудить его, но что-то явно происходило, потому что подушки активно зашуршали, а сам блондин принялся ворочаться, убирая руку с моей талии и немного подтягиваясь выше. А в следующий миг я ощутила на своих ключицах горячее дыхание, и влажные губы коснулись моей кожи в смазанном поцелуе. У меня глаза на лоб полезли от подобного поворота событий, щеки резко вспыхнули багровым румянцем, а руки инстинктивно уперлись в тело блондина в бессмысленной попытке оттолкнуть. Кровь по венам забурлила раскаленным маслом, поджигая каждую клеточку моего тела, подобно факелу. Он не ведает, что вытворяет, уж не знаю, как называется подобное состояние, но сейчас, Джек находился где-то на грани сна и реальности, воспринимая сюжет сновидения за чистую монету, но при этом совершенно себя не контролируя. У меня когда-то было нечто подобное, когда однажды, я сильно переборщила с алкоголем и пыталась изнасиловать своего парня прямо в такси. Однако, при воспоминании об этом случае к моему горлу подкатывал липкий ком настороженности, ведь страшно было представить, что мог вытворить Безариус в следующую секунду. Господи, да ему же семнадцать лет! В моем веке меня бы упекли за решетку по статье за растление малолетних! Но каким же далеким и незначительным казался мне этот факт, когда сознание уплывало в густой туман, стоило Джеку вновь прикоснуться губами к моим ключицам, а затем скользнуть выше к дрожащей шее. Смазанные поцелуи, медленные, осторожные, в кромешной темноте... Я ощущала их настолько остро, что кожа под ними буквально плавилась, сгорала, разнося по телу миллиарды колючих электрических зарядов. Наши дыхания переплелись, смешались друг с другом, оседая в ушах глухим шипением. Сердце провалилось в пустоту, оставляя после себя непривычное ощущение вязкости, словно что-то или кто-то стал вытягивать из меня душу. Губы Безариуса были горячими, да он весь был горячим, видать температура опять поднялась. Его лицо было настолько близко от моего, что я могла ощутить жар его кожи на своих щеках. Губы были до одурения влажными, но он постоянно останавливался, словно сам не мог понять, что с ним творилось. Я быстро присмирела, не смея шелохнуться, всё мое естество вытянулось в тугую струну, не поддающееся никаким движениям. Даже пальцем пошевелить казалось мне не возможным. Ни рук, ни ног я уже не ощущала, тело не двигалось, оно было пропитано страхом, в то время, как рассудок терялся в происходящем. Под байковым одеялом было так тепло, что когда Джек неожиданно навалился на меня сверху, я на автомате вцепилась в его плечи руками, понимая, что всё-таки могу сопротивляться, но чувствуя, что не хочу этого делать. Мне было удобно, как ни странно, но его действия не причиняли мне сильного дискомфорта. В момент, когда рассудок стекал густой палитрой по оголенным нервам, контролировать себя, было крайне сложно, в особенности, когда человек над тобой, с такой нежностью водит губами по чувственной шее. Не целует, а именно водит, будто сопротивляясь своему собственному желанию не наделать глупостей. Я вздрогнула, когда ощутила слабый укус в районе грудной клетки, чувствуя соприкосновения влажного языка, скользнувшего по коже всего на мгновенье, но этого хватило, чтобы низ живота стало приятно стягивать, даруя сознанию убаюкивающее возбуждение. "Чёртов гормональный сбой... " - пронеслось в опустевшей голове, когда я зажмурила глаза, вся сжимаясь в комок, словно испуганный зверек, и обреченно простонав над своим бессилием. Если сейчас же это не остановить, меня убьет собственная совесть, как только я проснусь утром, обнаружив себя на мокрых простынях, в объятиях этого мальчишки, что так активно старался воплотить сюжет своего бурного сна в реальность. Ведь я же пока еще соображаю, тогда почему ничего не предпринимаю? А как же будущее? Как же последствия? Как же мне выкручиваться потом? Как после всех этих действий смотреть в чистоту его глаз на следующий день? Он был всего лишь ребенком на посылках у похоти, которой придавался каждый второй аристократ в этом прогнившем насквозь городе. Он исполнял желания чужих ненастных душонок, давно позабывших о нормах морали. Страсти поддаётся каждый, но удовлетворить её дано не всем. Джек умел это делать, умел ловко маскировать отвращение под маской доброжелательности. Умел дарить улыбки, представляя на месте одного человека - другого, того, кто был ему дорог. Он стирал похотливые лица, стирал их голоса - представлял лишь то, что хотелось больше всего на свете, отчего не захотелось бы отвернуться. Он никогда не поддавался влечению, я уверена в этом. Он выполнял свою работу на автомате, как натасканные собаки выполняют команды своих хозяев. И я не хотела, чтобы со мной он поступал точно так же. Уж пусть лучше я кажусь ему Лейси, и его влечение к ней будет настоящим, чем быть одной из тех многочисленных аристократок, с кем все действия происходили на автомате, абсолютно с пустым сердцем... - Лия...- Томный вздох пронзил сознание острым клинком, заставляя мои глаза широко распахнуться и уставиться в темноту, шокировано приоткрывая рот. Неужели он проснулся? Чужое дыхание на моем лице стало сбивчивым и очень частым, а вес тела немного осел, что натолкнуло меня на мысль, что Безариус слегка приподнялся, упираясь руками по обе стороны от моего пылающего стыдом лица. - Что... Что я...- Не померещилось, он действительно проснулся. Страх с новой силой ударил меня под дых, вынуждая разочарованно закатить глаза, и я была благодарна ночной темноте за то, что Джек не мог увидеть этих нелепых девичьих эмоций. Я мысленно выругалась, с досадой закусывая нижнюю губу, и стараясь превратиться в туман, что осядет в комнате и быстро исчезнет, не оставив после себя даже воспоминания. - П-прости... Прости, Лия... - На шумном выдохе произнес Безариус дрожащими губами, стараясь справиться с накатившей пеленой чувств, что так легкомысленно ослепили его сознание. Держу пари, его глаза стараются лихорадочно всмотреться в непроглядною завесу темноты, дабы уловить хотя бы тень моей реакции на столь обескураживающий поступок. Но я отвернула голову в бок, еще больше мечтая растворится, стараясь справиться с чувствами и взять дело под личный контроль. "Не тормози, идиотка, нужно что-то ответить!".Мысли вязли в голове, словно в загустевшем киселе, наполняя черепную коробку звенящей пустотой. Моя рука вдруг бесстрастно легла на его лоб, ощущая опаляющий жар и взмокшие пряди волос, отчего блондин неосознанно вздрогнул. - Ты температуришь, Джек... - Вынесла я оправдательный вердикт, дабы не смущать ни себя, ни его, спасая нас обоих от унизительного положения. Он повел себя, как законченный маньяк, а я просто хотела переспать с кем-то - мы оба не хотели казаться такими, а потому, я решила всё быстро спихнуть на болезнь, так удачно бушующую в нас обоих. Но какого же было мое удивление, когда мою ладонь с трепетом отняли, припадая к пальцам в извинительном поцелуе. Теперь наступил уже мой черед вздрагивать и пытаться разглядеть эмоции на чужом лице, ведь я думала, что после моих слов он отпрянет и после еще одной порции извинений завалиться обратно на свою половину. Но он этого не сделал. В место этого, его губы спустились чуть ниже, касаясь моего запястья в том месте, где особенно ярко выступали вены. Его рука потянулась вверх, скользя под одеялом, и ложась на мой плоский живот, вновь путаясь в шелковых завязках. Дыхание перехватило, глаза едва ли не вываливались наружу, ведь он уже не спал, тогда почему продолжает вытворять подобное? Почему позволяет своей руке проскользнуть под тонкий хлопковый лиф, обжигая мою кожу неуверенным прикосновением. В ту же секунду с его губ слетает сдавленный вздох, голова опустилась, припадая лбом к моему запястью. После этого я услышала смешок, лёгкий, наполненный обреченностью, словно сейчас Джек смеялся над самим собой. А я и не знала, как поступить... Я всей душой хотела его успокоить. Эта горькая усмешка служила показателем его скрытых чувств, и я впервые осознала, как толща стены между нами стала стремительно осыпаться. Он слегка приподнял свою маску, позволяя увидеть себя настоящего, когда не хотел контролировать своего поведения и вдаваться в объяснения передо мной. Я должна была что-то сказать, но дрожащая рука так и зависла в сантиметре от его головы, не осмеливаясь прикоснуться. Джек усмехнулся повторно, и эта усмешка была еще более горькой, чем до этого. Упав головой на мою грудь, утыкаясь носом в цветастое одеяло, он несильно сжал мою руку, невесомо очертив пальцами место своего последнего поцелуя. - Пожалуйста... - Услышала я сдавленный голос, шепчущий в одеяло, горький и очень напуганный. Пальцы на запястье сомкнулись сильнее, заставляя меня ощутить уже более пронзительную боль. Джек медленно снимал с себя маску, показывая, что он далеко не пай-мальчик, каким я видела его на протяжении всего нашего знакомства. На глазах наворачивались слезы, я совершенно точно хотела его, хотела до убийственного жара внизу живота, где покоились его теплые пальцы - Пожалуйста... Лия... Позволь мне... Всего на одну ночь... Прошу... - Вновь приподняв голову, Безариус позволил себе повторно коснуться моих вен на запястье в обжигающем поцелуе, я чувствовала, как он дрожал; слышала, как заплетается язык, не желая озвучивать мысли. Я знала, что он ненавидит себя за эту просьбу, и пальцы лишь сильнее стискивают мою руку, повинуясь эмоциям своего хозяина. - Тебе понравится... Обещаю... - Этого оказалось достаточным, чтобы мне захотелось схватить его за воротник рубашки и с силой потянуть на себя. Я совершенно точно сдалась, впиваясь в его губы уверенным поцелуем. И нет, я не буду чувствовать свою вину на утро. Ведь я точно знала, что сейчас, вместо меня, он представлял себе красноглазую, ту, что пришла к нему во сне, задевая, видимо, всё самое сокровенное, что было в его душе. Он хотел забыться. И я тоже. Так почему же я должна была его останавливать? Мысли окончательно сплелись в клубок, состоящим из множества противоречий, что еще витали на задворках сознания, но в них также обитали желания. Желания, которые я намеревалась воплотить в жизнь. Мои губы с жадностью поглощали блондина, явно не ожидавшего от меня столь сильного напора. Наверное, он думал, что я чиста и невинна. Ха. Как бы ни так. Стала бы девственница вытворять подобное? Конечно же нет. И я была рада тому, что лишилась невинности четыре года назад, ведь сейчас я могла разгуляться всласть, не боясь ни боли, ни смущения, что свойственны проявляться при первом сексуальном опыте. Джек отвечал мне, отвечал с такой же жадностью, страстью и трепетом. Его руки в горячих объятиях оплели мое тело, прижимая к себе максимально близко, не оставляя между нами ни миллиметра пространства. Мне оставалось лишь поражаться тому, как головокружительно он умел целовался. Его поцелуй имел безукоризненный напор, захватывая власть над моим ртом одним лишь прикосновением. Сложно было отвечать на такой самодостаточный поцелуй, когда у тебя во рту блуждает уверенный юркий язык, настолько горячий и влажный, что хотелось зажмуриться и даже приподняться на локтях, лишь бы вобрать его как можно глубже. Хотелось прижаться теснее, открыть рот, как можно шире, что собственно говоря я и сделала, впиваясь пальцами в золотые пряди волос в порыве бурного потрясения, зажимая их между ладоней.… Хотелось глубже, жестче, ярче... И Джек умело воплощал эти желания в реальность, протискивая язык до предела возможного, скользкими губами прихватывая мои собственные губы. Неужели он сам научился так целоваться? Отлипнув от меня всего на секунду, он с глубокой одышкой заглянул в глубину моих глаз, хотя я была уверена, что темнота, скрывающая нас, не давала ему такой возможности. Мое дыхание так же сбилось ко всем чертям, опаляя лицо блондина в томительном ожидании. Мне казалось, он пытался сосредоточиться, а после растерянно мотнул головой, словно отбрасывая прочь ненужные мысли, и резко перехватив мои руки, прижал их к подушкам, лишая возможности двигаться. Всё верно, лучше ему уступить, ведь это его сон, именно он хотел воплотить его в реальность, а я только мешала его сценарию, где было уже все прописано, причем детально. Я лишь шумно вздохнула, чувствуя, как одной рукой он сжимал мои руки над головой, а другой избавлялся от остатка шелковых шнурков на корсете, медленно ведя вверх от плоского живота к грудной клетке, что боялась вбирать кислород под воздействиями его прикосновений. Создавалось ощущение неприятной сдавленности, но разве под этими нежными руками можно было делать такие резкие движения, как осуществление дыхания? Очертив бледную ключицу с остро выпирающими косточками, рука блондина, переместилась на мое плечо, сползая вниз по тонкому предплечью, а после высвобождая мои руки из плена и переплетаясь с ними пальцами, до боли сжимая и вновь прижимая к подушкам. Он явно не любил чужое доминирование, а потому припал губами к дрожащей шее, прихватывая ее зубами, сильно, до выступающих слез на глазах. Мокрый язык быстро унимал острую боль, зализывая место выступающего синяка со всей нежностью, и сразу же создавая новый, сильнее переплетая пальцы. Я даже закричать была не в силах, так как боялась разрушить скопившуюся между нашими душами атмосферу влечения. И поэтому лишь молчаливо стискивала зубы, позволяя дорожке из багровых засосов простираться дальше, от самого подбородка к пылающей жаром груди. Сантиметр за сантиметром, не оставляя ни единого промежутка кожи. Эта боль одурманивала, была сладкой на вкус, даже слаще кубика сахара, брошенного в бокал с шампанским. Она разносилась по венам, втягивалась в кровь и, в конце концов, отступала, даря новое, неведомое до этого чувство вязкого онемения, заволакивающего сознание, будто тяжелым покрывалом. Я и не заметила, в какой момент его колено вклинилось между моих ног, резко толкаясь к верху, отчего я непроизвольно издала громкий стон, раздвигая ноги чуть шире. Мне тоже хотелось к нему прикоснуться, хотелось исцарапать всю спину до болезненных кровавых рубцов, вот только он не позволит мне этого сделать. Наверное, он ни кому не позволял к себе прикасаться... Странно, но я вдруг почувствовала, что он улыбается, оставляя очередной засос прямо в том месте, где замирал мой кадык, вынуждая мою голову запрокинуться кверху и давиться собственным дыханием, спертым под его болезненным поцелуем. Жар становился невыносимым, а жгучее желание накрывало меня с головой, управляя словно марионеткой. Ноги сами собой обвили его тонкую талию, прижимая ближе к себе, на что он лишь сбито усмехнулся, отрываясь от шеи и вновь припадая к губам в дразнящим поцелуе. Точнее, как бы в поцелуе, ведь он то касался моих губ, то сразу же отстранялся, после чего скользил по ним языком и вновь отпускал. Невыносимо... Усилием воли я смогла вырвать свои руки из его цепких пальцев, стремительно обвить его шею, притягивая обратно к губам, рассерженно кусая, отомстив за все те пытки, что он наносил моему телу. Удивительно, но он даже не вздрогнул, будто давно уже привык к чужой грубости к своему телу, что подвигло меня подарить ему извинительный поцелуй в самый уголок его губ. На мгновенье он остановился, замер, словно не ожидал подобной осторожности с моей стороны. А затем, словно в благодарность за нежность, подарил ответный, мягкий поцелуй в район алеющей щеки, скользя ладонью по растрепавшимся волосам, бережно убирая их с моего лица. - Ты хорошая... Правда, - Едва уловимый шепот раздался прямо возле моего уха, и мне показалось, что время вокруг нас остановилось, сужая реальность лишь до нашей кровати, где я лихорадочно старалась запомнить Джека Безариуса. - А вот я пустой... Спасибо, что заполняешь мой внутренний мир такой искренней и бережной добротой. Он замолчал, нервно сглатывая, опуская руку к моему подбородку, осторожно ведя губами по линии скул. Перехватывая мои ноги под дрожащими коленями, он закинул их повыше на свою спину, сползая по моему телу чуть ниже, стараясь снять с него хлопковую ткань и запустить свои руки под тонкий слой нижних юбок. На утро, когда пьянящий дурман спадет с его разума, а мое сознание очиститься от воздействия странного одурманивающего напитка, мы уже по-другому посмотрим на всё произошедшее. Одно я знала точно - мое мнение о Джеке Безариусе по прибытию домой - сильно изменится, ведь теперь я точно знала, что столь добрый и даже немного наивный мальчик, не мог превратиться в безумца самостоятельно. И пока до его прибытия к Баскервилям оставалось шесть лет, до падения города в Бездну - почти семь. Но его душа всё еще оставалась светлой, не поддающейся соблазну темных поступков и кровавых замыслов. Еще нет, но уже скоро…