Демонический предел

      — Так ты не отправишься с нами на Аргус?       — Нет.       Майев, разглядывая в потрескавшемся от времени и почерневшем от многолетней пыли зеркале свои глубокие белесые шрамы, даже не повернулась к сидевшему на постели полудемону, которого такой ответ явно удивил. Еще бы. Когда Стражница за всё недавнее время отходила от него? Даже сама Песнь Теней не могла припомнить этого.       И все же подобное решение зрело в ее мыслях уже давно. Ей нужно было остаться здесь, на Азероте, и помочь своему народу.       Поправив на плечах плащ, скрывающий ее нагое тело, эльфийка недовольно поджала губы, когда услышала скрип кровати за своей спиной. Конечно, Иллидан вряд ли такое одобрит — в последние недели он словно забыл о том, что когда-то они оба были заклятыми врагами, желающими друг другу только страданий и смерти. Стражница и сама понимала, что слишком увлеклась бывшим узником, с которым провела десять тысяч лет в тех сырых подземельях, навсегда изменивших ее отношение ко всему.       — Уверена, Песнь Теней? — несмотря на явное замешательство, внешне Иллидан оставался совершенно спокойным. — Нам бы не помешала твоя помощь.       Майев кивнула. Наверное, никогда в жизни она не была настолько убеждена в своем выборе — даже тогда, когда согласилась быть тюремщицей Ярости Бури по собственной воле. Наверное, оно и к лучшему. Нельзя было привязываться к тому, кто причинил столько боли.       — Азероту тоже требуется помощь, — парировала эльфийка. Отчасти это было правдой. На самом деле Майев просто хотелось остаться одной, пусть от этой мысли ей и становилось дурно. — Пылающий Легион принес этому миру слишком много разрушений. Кто-то должен попытаться это восстановить.       Песнь Теней не могла долго смотреть на собственное отражение. Годы оставили на ней множество шрамов, и физическими увечьями, увы, это понятие не ограничивалось. Едва ли они украшали ее мускулистое тело и радовали саму Стражницу — бывшая жрица никогда не стремилась выделяться среди сестер Элуны своей внешностью и уж тем более не собиралась гордиться заработанными в боях ссадинами и порезами. Мелкие шрамы, на которые Майев давно перестала обращать внимание, были получены на тренировочных площадках в тюремных подземельях. Тогда синяки и ушибы не считались редкостью — обычно Смотрящие в Ночи развлекали себя разве что дружескими поединками друг с другом, потому что в сырых и промерзших пещерах Хиджала заняться было больше нечем. Пожалуй, несмотря на всю тяжесть обязанностей тюремщицы, эти годы казались Песни Теней самыми беззаботными в ее жизни. Наверное, тогда всё было гораздо проще. Дни протекали незаметно. Год за годом Майев наблюдала за Иллиданом, стараясь унять в душе свою ненависть. И вот, спустя десять с лишним тысяч лет, ей наконец удалось добиться умиротворения в истерзанном сердце. С полудемоном ее не связывало больше ничего, кроме совместных воспоминаний и весьма сомнительных отношений. Нет, Майев никогда бы не стала относиться к Ярости Бури с таким же трепетом, с каким Тиранда относилась к Малфуриону.       Когда когтистая ладонь легла на ее плечо, сбрасывая плащ на пол и обнажая бледную по меркам ночных эльфов кожу, Стражница никак на это не отреагировала. Прикосновения Иллидана всегда казались ей обжигающими. Было в нем все-таки что-то такое, чего не было в других мужчинах. Когда Ярость Бури вернется с Аргуса, Майев с ним будет предстоять долгий разговор с утомительными объяснениями. Если же Иллидан погибнет в бою… Что ж, возможно, так будет проще для нее. Эльфийка не привыкла оправдываться ни перед кем, особенно перед заклятыми врагами.       Быть может, он тоже думал о том же, о чем уже с неделю размышляла она? Где-то в глубине души Майев надеялась на это. Не зря ведь полудемон до сих пор иногда вспоминает свою Тиранду по ночам…       Сжав ее подбородок пальцами и развернув тюремщицу к себе, Иллидан впился в ее губы требовательным и жарким поцелуем. Мысли о близости с ним опьяняли, однако Майев мысленно приказала себе держаться. Нельзя. Только не теперь. Отстранившись от него, Стражница подняла с пола свой плащ и снова накинула на свою обнаженную спину, придерживая руками.       — Думай не об этом, Иллидан, — Майев снова уставилась в зеркало. — Сейчас твои мысли должен занимать только бой с Саргерасом. Нам нельзя отвлекаться.       Иллидан недовольно скривил губы, но против ничего не сказал. Наверное, прекрасно все понимал и без ее длительных нотаций.       — Помнишь самое первое вторжение Пылающего Легиона, Майев?       Конечно, она помнила. В те времена, когда она еще была жрицей Элуны, Песнь Теней и представить не могла, что жизнь сыграет над ней злую шутку и сведет с самым противным и ненавистным ей существом.       — Что ты тогда думала обо мне? — Иллидан скрестил руки на груди. — Что я безумец? Что я заслуживаю смерти?       Стражница медленно кивнула:       — После твоих поступков и предательства Высокорожденных все маги казались мне безумцами, Ярость Бури.       — А теперь?       — Мнение о тебе изменилось, — признала Майев. — Ты не такой безумец, каким я тебя считала раньше. Я ненавидела тебя из-за Источника Вечности, из-за того, что ты ранил Джерода. Из-за того, что я посвятила тебе десять тысяч лет своей жизни. Ты безрассуден, вспыльчив, агрессивен, Предатель, но это не отменяет того, что есть в тебе и твоих Иллидари что-то… хорошее.       Иллидан смахнул пыль с зеркала.       — Тогда, быть может, извинишься за все те пытки и оскорбления, которым я подвергался на протяжении всего этого времени?       Ответом ему послужило привычное фырканье:       — Ни за что! Ты этого заслужил!       — Узнаю свою тюремщицу, — беззлобно усмехнулся полудемон.       Майев все еще удивлялась тому, как легко и непринужденно у них теперь шли разговоры. Раньше она едва ли могла сказать ему что-то. Даже первые месяцы в тюрьме она молчала, молча сверля Иллидана взглядом. Только привыкать к этому чувству ей не хотелось. Все должно было закончиться.       В шатре повисло напряженное молчание. Похоже, Предатель все-таки улавливал ее настроение. Неудивительно.       — Когда вы отправляетесь?       — На рассвете. Мне не понравилось это решение, но все остальные согласились. Сказали, что армии нужно хорошенько отдохнуть и выспаться. Поэтому… — он сделал шаг вперед, и на этот раз Майев уже не отстранилась и сама потянулась к его губам за поцелуем, перед этим прижав пальцы к его рту и заставив замолчать.       Никому из них не были нужны лишние слова. Если этому суждено было закончиться, то определенно не этим вечером. Скинув с себя плащ и толкнув Иллидана на их неудобную кровать, Майев заняла уверенную позицию сверху, сжав его шею ладонями и не разрывая поцелуя.       Ночь обещала быть долгой, и ни Стражнице, ни Предателю не хотелось, чтобы это все быстро закончилось…

***

      Удар.       Острая глефа со свистом рассекает воздух. Изогнутые лезвия в то же мгновение впиваются в набитый сеном тренировочный манекен и отсекают деревянную голову.       Тяжелый вздох.       Майев опускает свое оружие, продолжая с той же силой сжимать обтянутую кожей рукоять. Тишина в Казематах уже порядком начинала действовать ей на нервы, и, если бы не присутствие других Стражей, Песнь Теней давно бы лишилась разума в этих Богиней забытых подземельях. Изо дня в день, из ночи в ночь гнев и ярость застилали глаза, мешали думать о чем-то важном.       Самый главный этап в ее нелегкой жизни был пройден.       Она больше не была тюремщиком, а Иллидан не был ее пленником.       Так отчего же Стражница ощущала скорее горечь, нежели какое-то облегчение? Последние несколько суток ночная эльфийка провела без сна, разбирая в Казематах надоевшие ей свитки и военные карты, оставшиеся с недавней войны с Пылающим Легионом. Казалось бы, только что она сражалась с ордами демонов — и в какой-то миг всё просто закончилось. Словно этих ожесточенных сражений никогда и не было, а земля не была осквернена порчей.       Теперь о войне напоминал лишь воткнутый меч, что отбрасывал свою чудовищную тень на весь Азерот.       Меч, что сотряс не только Силитус, но и самые отдаленные уголки этого мира.       В очередной раз поднимая глефу, Майев готовится нанести новый удар по своей деревянной жертве, но чьи-то отдаленные шаги отвлекают ее от этой затеи. Как давно это мрачное место наполнилось такой зловещей и пугающей тишиной, что заставляла вздрагивать даже ее, серьезную тюремщицу, что выбрала этот путь, пожертвовав жреческими одеяниями и молитвами Элуне? Иллидан своими выходками во времена Войны Древних заставил ее отвернуться от всего, к чему Песнь Теней так стремилась на протяжении всей молодости.       А теперь она должна была научиться жить без него.       Майев не удивилась тому, что полудемон даже не попрощался с ней. Казалось, за десять тысяч лет они сказали друг другу абсолютно всё. Однако что-то задевало Стражницу во всем этом. В конце концов, слишком много времени было проведено в одной и той же тюрьме, а затем и на поле боя. Они бились бок о бок, сражая толпы тварей Саргераса. Никогда не сдерживали взаимной неприязни.       А сейчас им стоило отпустить друг друга и начать жить с новыми обязанностями.       Осторожно прислонив глефу к стене, Майев подошла к столу и окинула взглядом скиданные в одну кучу бумаги. Работы еще предстояло немало — особенно для эльфийки, привыкшей орудовать клинком, а не перебирать свитки.       Когда-то ненависть согревала.       Она была важной частью жизни, заставляла трепетать Стражницу от гнева и вечной охоты.       Ничто, казалось, не могло остановить ее внезапных порывов. Ничто, кроме этого.       Майев склонилась над картой. Обведя угольком пораженную мечом Саргераса область Силитуса, тюремщица убрала за ухо седую прядь волос и, упершись рукой в стол, потянулась другой рукой за кубком с крепким вином. Наверное, выпить сейчас не помешало бы всем. Несмотря на закончившуюся войну с Легионом, спокойнее Стражнице не стало. По слухам, дошедшим до нее, Иллидан стал тюремщиком титана, что Майев ни капли не удивило. Без него и вправду стало как-то пусто, но эльфийка списывала это на возникшую между ними связь и привязанность.       Если бы она отправилась с полудемоном на Аргус, то осталась бы вместе с ним? Или все-таки отпустила бы его? Этот вопрос не давал Песни Теней покоя. Как не давал покоя и меч, торчащий из Азерота.       — Сестра… — появившаяся в дверном проеме Сира ничуть не удивила командира Стражей. — Прошу прощения, но…       Оторвавшись от карты, Майев взглянула на свою близкую подругу, заметив в руках у той помятый свиток.       — Какие-то новости, Лунный Страж?       Склонив голову, Сира обогнула стол, заваленный картами и бумагами, и положила письмо перед Стражницей, предварительно развернув свиток. В коридорах Казематов было темно, несмотря на несколько тусклых факелов, но ночные эльфы не нуждались в освещении. Почерк у письма был аккуратный, так что у Майев не возникло никаких сомнений, что послание писала женщина. Причем весьма спешно.       Тиранда. Песнь Теней судорожно стиснула зубы.       — Кал’дорай нуждаются в помощи, — Сира, наблюдая за реакцией Стражницы, старалась говорить как можно тише. — Орда и Альянс ввязались в войну.       — Это не наши проблемы. Смею напомнить, что Дарнас — не наш дом. Мы изгнаны, — сделав глоток из своего кубка, Песнь Теней даже не стала дочитывать письмо. — Пусть разбираются сами.       Ее помощница, видя полное безразличие, явно растерялась.       — Но ведь Дарнаса больше не существует…       Поставив бокал обратно на стол, Майев недовольно свела брови на переносице в недопонимании и, схватив бумагу, все же заставила себя дочитать письмо до конца. Не став дожидаться Песнь Теней, Сира сказала ту самую фразу, которую Стражница хотела и боялась услышать одновременно:       — Тельдрассил сожжен. Твой народ нуждается в тебе, Майев.