***
Тишина. Слышен был только ветер, завывающий в полуоткрытую форточку. В комнате, в пыльном и грязном углу сидела девушка, судорожно выводящая ручкой корявые буквы. Пока никого не было, можно было воспользоваться моментом и написать письмо родителям, а позже положить его под свою подушку, чтобы те прочитали. Она знала, что никто не увидит ее письмо, никто не напишет ей ответ, как бы сильно ей этого ни хотелось, но в глубине души сирота наивно верила, что когда-нибудь получит от них хотя бы крошечную весточку. Родители бросили ее. Родители умерли, оставив ее в приюте совсем одну. И было больно о них вспоминать, пытаться им что-то донести на скомканном листе бумаги, однако ей ничего другого не оставалось… Они были единственными, кто бы наверняка ее понял. За много лет, что девушка прожила в приюте, ребята так и не приняли ее в свое общество. Все избегали ее или, наоборот, срывали на ней свою злость, оправдывая это тем, что она была «другая». Каждый раз, оставаясь наедине с собой, девушка всматривалась в собственное отражение в разбитом зеркале и искала отличия от окружающих детей и подростков: бледная кожа, темные круги под глазами, длинные густые ресницы, тонкие нос и потрескавшиеся губы, длинная шея, русые сальные волосы, щуплое телосложение, карие глаза. Почему ее так ненавидели? Девушка боялась спросить об этом напрямую. Для них подобный вопрос был бы очередным поводом для едких насмешек и унижений. Слезы навернулись на глазах, потекли по щекам и небрежно капнули на письмо, размыв чернила. Девушка, поспешно скомкав листок и отбросив его себе под кровать, тоскливо обняла свои колени. Тело вздрагивало от редких всхлипываний, подростка охватили досада и грусть, но никто не мог его успокоить. Она была совершенно одна. Взяв себя в руки, девушка достала еще один листок из ящика у кровати и начала писать новое послание. Она уже давно перестала себя корить за эту привычку. Для нее это уже было традицией, которую нужно было соблюдать. Сегодня у девушки был день рождения, поэтому не написать очередное письмо было бы недопустимо. Праздник был очернен, ведь, когда девушке было всего несколько месяцев от роду, умерли те, кто так о ней заботился, потому что они не смогли ничего предпринять. Потому что они сами выбрали свою смерть, добровольно прыгнув в лапы городской полиции. Девушка скривилась от отвращения. Она корила их за то, что ее бросили, за то, что они не попытались спастись, а просто смирились со своей участью, смирились со своей слабостью, потеряв последнюю надежду. На самом-то деле девушка тоже часто думала о смерти. Ей надоело быть нелюбимой. Все клеймили ее ведьмой, поднимали на нее руку, обзывали или игнорировали, а иногда одаривали презрительными взглядами. Она устала от этого. Ее комната — единственное место, где ей было хоть немного уютно. Ей не хотелось ее покидать, потому что для нее она служила пристанищем. За дверью ее могли поймать и прилюдно наказать без причины в любом месте приюта. Но у нее не было выбора, ведь ей нужно было прошмыгнуть к запасному выходу, чтобы выбраться из душного помещения наружу и посетить могилу своих родителей. Иногда девушке и в правду хотелось овладеть теми способностями ведьмы, которыми ее «одарили». Например, закрыть глаза, прошептать волшебные слова и — вуаля! — появиться прямо перед пещерой, внутри которой располагается темная бездна. Пробежавшись босиком по пыльным доскам, девушка прислонила ухо к двери. Детские вопли кувалдой ударили по перепонкам, заставив подростка отпрянуть и затаить дыхание. Она всем телом ощутила приближающуюся опасность, но не могла себе позволить бездействовать дальше: родители ждали. Будучи именинницей, девушка знала, что никто не даст ей поблажку. Никто наверняка и не помнил про то, что сегодня ей исполнилось семнадцать. Обычно в такие знаменательные дни детям дарили игрушки, краденые вещи или какие-нибудь поделки, сделанные своими руками, но вместо этого подросток мог получить лишь затрещину, и то это была каждодневная практика. Неуверенно приоткрыв дверь, девушка незаметно проскользнула по коридору к лестнице, поспешно стремясь вниз к черному ходу. Ей нужно было вовремя сбежать из этого проклятого места, чтобы ее никто не заметил, чтобы ей никто не помешал. Девушка быстро рванула к выходу. В голове было пусто, страх пожирал подростка изнутри. Ей не хотелось ни слышать какофонию усмешек и шепотов, ни видеть замечающие ее взгляды, искривляющиеся в осуждении. Все наверняка заметили ее присутствие, все наверняка уже планировали оскорбить и осудить ее. Окружающее презрение подавляло в девушке желание жить. Но внутри все еще оставалась надежда найти то самое место, где ее примут такой, какая она есть. Девушка больно врезалась в кого-то, отшатнувшись назад, и зажмурилась, тут же получив удар по ногам, отчего подросток с грохотом и тихим писком свалился на пол. Приоткрыв глаза, она увидела озлобленное, раздраженное лицо парня, который всегда смотрел на нее сверху вниз. Вокруг начали собираться другие жители приюта, заинтересованно выглядывая из-за спин друг друга. Казалось бы, уже никак не выбраться из данной ситуации, но все же… девушка понадеялась на скрытую внутреннюю доброту ее мучителя и попыталась извиниться, дабы показать ему свою покорность и тем самым ввести в заблуждение. — Извини, пожалуйста, я случайно, — тихо пролепетала девушка и, подскочив на ноги, попыталась рвануть в сторону запасного выхода, но кто-то потянул ее назад за потрепанную футболку, снова швырнув на пол. — Куда пошла, мышка? — хмыкнул юноша, подойдя к ней ближе. Девушка поняла, что возможности сбежать больше не было. Надо просто выдержать очередное унижение. — Слушок прошел, что у тебя сегодня день рождения. Я ведь прав? Детей стало больше. Все они постепенно собирались вокруг, прожигая бедную девушку взглядом. Сироте пришлось смиренно кивнуть, немного отвернувшись, дабы не играть в гляделки с ненавидимым ей хулиганом. — Тогда, как твой лучший друг, я просто обязан сделать тебе подарок… Тебе понравится, Фриск, ведь тебе всегда такое нравилось! — не успела она вздрогнуть из-за озлобленного ликующего рычания своего обидчика, как в живот прилетел тяжелый удар ногой. Сдавленно закашлявшись, Фриск рухнула на спину и съежилась от боли. Дети восторженно закричали. Кажется, весь приют собрался посмотреть на чужие пытки. Фриск попыталась подняться, слабо шлепая ладонями по полу, но парень, громко усмехнувшись из-за ее жалких попыток, еще раз толкнул девушку носком и прижал ее подошвой к полу. Она устало, туманно посмотрела на своего мучителя. На ее глаза навернулись слезы, и он с упоением пожирал взглядом ее страдания. — Ну что, мышонок? Перейдем к главному блюду нашего сегодняшнего празднества? — с истеричными нотками спросил хулиган, наклонив голову на бок. — Рой, Сэм, разгоните толпу. Мне нужно больше места… — Есть! — в унисон крикнули писклявые голоса. Они визжали что-то еще, но тягучая боль отдала в голову. Фриск могла слышать только неприятный белый шум и чувствовать ботинок своего мучителя. Мир моментом перевернулся. Парень, ядовито плюнув в лицо Фриск, украсил вязкой слюной ее щеку. Девушка не успела очнуться, как ее сразу же схватили за рваный воротник и потащили в сторону лестницы. Фриск громко завизжала и начала бить босыми ногами по полу, извиваясь. Ей хотелось вырваться из его цепкой хватки, но вознаграждением за ее старания были страшные занозы, впившиеся в оголенную кожу. Слух вернулся, но лучше бы она продолжала кричать в шипящую тишину: детский звонкий смех вымораживал, кто-то ликовал, кто-то надрывался, не в состоянии сдержать переполняющие эмоции. Девушка вопила, пока голос ее не осип, и она не притихла. Детские голоса поглощали ее крики. В сопротивлении не было смысла. Лицо мучителя стремительно приблизилось к ней, широко улыбнувшись. — Не переживай, уже скоро будет десерт! — возбужденно протянул он. — Только нужно немного потерпеть… — Хватит… — сдавленно, слабо выговорила Фриск, широко распахнув глаза. Парень перестал тянуть. — Ты делаешь хуже только себе… — О! И это говоришь мне ты? — он довольно осклабился. — Кто хозяин ситуации? Конечно же я! Все меня любят, а ты лишь дешевка. Ты всегда доказываешь, что даже мышь может быть гаже помойной крысы… Девушка вздрогнула и на секунду ослепла. Ей показалось, что все чувства в один момент отключились, она оцепенела и перестала ощущать боль. В голове загудело, в горле встал ком, и мучитель, довольно хмыкнув, потащил ее наверх, разрывая старую футболку девушки и превращая ее в кусок тряпки, скрывающий тонкую черную майку под собой. Ступени лестницы карябали спину, оставляя кровавые царапины, футболка задралась, и Фриск чувствовала себя тяжелым куском мяса. Дети окружили их и следовали за ними, их гримасы в туманном взгляде девушки светились ярко-алым, и только прихвостни главного хулигана приюта умело отгоняли их от своего предводителя, дабы те не мешали его восхождению. Жертва была одна, и ее не хватило бы на всех. Фриск просто тонула в окружающих ее образах, тонула в своем сознании, перестав контролировать все, что с ней происходило. Живот отзывался неприятной тошнотворной болью, ком в горле разрастался и мешал глотать, слезы застыли на глазах и не желали возобновлять свой поток, и девушка, смирившись со своей судьбой, оказалась на втором этаже, где взъерошенный ковер щекотал кровавые царапины, раздражая их еще сильнее. Возглавляющий строй парень шикнул на зевак, подобравшихся слишком близко. Они испуганно вжали головы в плечи, и хулиган, довольствуясь собственным авторитетом, нагло хохотнул. — Рой, дверь! — изменившись в лице, повелительно крикнул он. Мальчишка, быстро закивав, опередил предводителя и пригласительным жестом направил его внутрь комнаты, держась за ржавую ручку. Хулиган небрежно бросил девушку на мокрую плитку и с грохотом запер дверь, оставшись в коридоре. Фриск ударилась боком о сломанную плитку и пронзительно закашлялась. Девушка слышала возмущенные крики. Все хотели видеть продолжение представления, но хулиган решил насладиться им один. Громкое рычание главаря и испуганный скулеж детей напомнил Фриск мир животных, отчего она слабо усмехнулась. Ненависть очерняла, но крошечные отголоски разума сдерживали ее и советовали подняться. Надо было найти укрытие, и Фриск, слабыми руками оттолкнувшись от земли, постаралась встать, но ноющее тело отказалось слушаться. Она рухнула на пол, тихо взвыв от бессилия. Позади вновь распахнулась дверь. Дикие детские вопли оглушили, но девушка просто лежала на полу, не двигаясь. Парень, закрывшись с ней в одной комнате, прошел мимо раковин и вновь потянул девушку за ворот — сильнее, агрессивнее. Девушка зажмурилась, доверившись ощущениям, но сделала это зря: парень затащил ее в одну из кабинок, посадил на колени и сдавил шею. — Составишь своим родителям компанию… — тихо зашептал парень ей на ухо и, хихикнув, опустил ее голову целиком в унитаз. Хулиган ненавистно сжимал девичью тонкую шею, пока Фриск беспомощно барахталась и кричала в грязную воду. Она теряла сознание, девушка была готова к подобному концу еще с детства, но… бурлящая ненависть, молящая освободиться… Она требовала выхода наружу, она требовала Фриск ей довериться, и девушка, окончательно уйдя в себя, полностью погрузилась в это чувство. Схватившись свободной рукой за чужую кисть, девушка резко вывернула ее, заставив парня громко зашипеть от неожиданной боли. Воспользовавшись чужим замешательством, она вытащила голову из грязной воды, судорожно вдохнув воздух, и, вывернувшись из ослабевшей хватки, вцепилась пальцами в немытые локоны парня. Впихнув его голову в унитаз, Фриск двумя руками надавила на шею хулигана, не позволяя ему вырваться из его же ловушки. Парень начал задыхаться. Его жалкие попытки спасти свою жизнь только рассмешили сироту. Жестокость овладела Фриск, она не пыталась облегчить чужую судьбу, а лишь сильнее сдавила юношескую шею. Кажется, обидчик сильно растерялся, страх размыл последние здравые мысли в его крошечном мозгу, поэтому, превратившись в настоящее животное, он начал сильно брыкаться, громко визжать, вопить и рычать, но вода поглощала все его гулкие крики. Девушка завершила чужие мучения, ударив парня в висок. Задира перестал сопротивляться, по его рукам и шее прошла судорога, вода поглотила раскрасневшееся лицо. Перед девушкой лежало теперь уже бездыханное тело. Фриск, отдышавшись, отпрянула от парня, присев на колени. Она молча смотрела на своего мучителя, так внезапно превратившегося в ее же жертву. Ее лицо озарила широкая нездоровая улыбка, глаза заискрились радостью, изнутри вырывался непроизвольный смех. Вытащив мертвую голову из туалета, девушка сбросила отяжелевшее тело на пол, вытянула его за запястья ближе к раковинам и уселась на его грудь. Схватившись за первый попавшийся осколок стекла, она резко засунула его в мертвые глазницы, попытавшись выковырять глазные яблоки. Девушка спешно протыкала их, подцепляла, Фриск даже глухо зарычала от нарастающего внутри нетерпения, однако у нее все же получилось их вырвать, перерезав зрительные нервы. Она победно рассмотрела свой трофей. Девушка наконец-то избавила и себя, и других от гнета этих мерзких глаз, которые из раза в раз кололи жертв ненавистным, осуждающим, насмешливым взглядом. Фриск не могла сдерживать ликующую улыбку. Резко приливший адреналин заставил ее сердце бешено колотиться, девушка задрожала от удовольствия, ведь ей впервые было так легко на душе. Отбросив глаза в сторону, она запрокинула голову назад, провела пальцами по собственному лицу, оставив алые следы на щеках, и еще раз взглянула на мертвый никчемный труп. — Ну и кто теперь герой приюта?! — зашипела ему в лицо Фриск, внутренне радуясь отсутствию ответа. Мертвец молчал, но девушка, окончательно отдавшись безумию, пытливо ждала, когда тот признает свое поражение. Но чем дольше она над ним нависала, тем хуже ей становилось. Ярость угасла, ненависть вовсе испарилась, будто бы ее никогда и не было, и на их месте воцарилась пустота. Подросток посмотрел на свои ладони. В глазах все раздвоилось, вина кинжалом вонзилась в сердце. Фриск только что без зазрения совести убила человека, которого все остерегались и лелеяли, а еще она доказала, что помимо клейма ведьмы заслужила еще и звание убийцы. Дверь со скрипом приоткрылась. Два прихвостня уже мертвого главы аккуратно зашли в туалетную комнату, закрывшись изнутри. — Босс? — стоя спиной к Фриск, окликнул своего предводителя один из них, медленно повернувшись… и оцепенев. Лицо девушки исказилось от страха. Осознание отмщения резко ушло на задний план: ей нужно было срочно сбежать. Промедлив чуть дольше, она бы повторила ошибку своих родителей. Каменные лица мальчишек постепенно перекашивались. Дети в ужасе завопили и забились телами о плотную дверь, пытаясь судорожно отыскать ржавую ручку. Девушка, быстро оттолкнувшись руками от пола, второпях развернулась, мимолетно увидев свое отражение: бледное лицо и побагровевшие глаза со смольными перевернутыми крестами вместо зрачков. На глаза навернулись слезы. «Я монстр», — пронеслось у нее в голове. Мальчишки раскрыли дверь и выбежали в коридор, дети увидели мертвое тело и завизжали от ужаса, а Фриск, взобравшись на туалетный бачок, локтем разбила стекло в крошечном окошке и спрыгнула вниз со второго этажа.***
Девушка быстро шла по бескрайнему лугу, не замечая ничего вокруг. Боль сковывала движения, голова раскалывалась от воспоминаний недавних событий. Она убила человека. За ней могла быть погоня. Ей было некуда возвращаться, поэтому, резко сорвав чахлые цветы, Фриск ничего не оставалось, кроме как отправиться к могиле родителей. Надо было навестить их, поприветствовать, рассказать о том, как девушка поживает и как обстоят дела, однако сироте категорически не хотелось признаваться в содеянном. Приостановившись у крошечного ручейка, девушка быстро присела и свободной рукой зачерпнула холодную воду, чтобы смыть с лица кровь. Пальцы дрожали, кровь будто въелась в кожу, но она старательно оттерла ее от щек и носа. Обтерев ладонь о росистую траву, Фриск продолжила свой путь. Шаг надоел, и девушка, почувствовав прилив сил, начала разгоняться в сторону горы. Она оттолкнулась от земли и, будто пушинка, с легкостью понеслась вперед. Ветер нежно обдувал ее со всех сторон, холодный воздух наполнял легкие и немного покалывал горло, мокрая трава щекотала пятки. Благоговение окружающего мира успокаивало душу, помогало сироте забыть о тяжком грузе ответственности на своих плечах. Волосы развевались на ветру, на лице появилась слабая улыбка, в сердце возникло мимолетное желание жить. Жить без преследующих ее мучений. Жить, избавившись от клейма убийцы, жить, позабыв о всем том, что происходило с ней в приюте… Но тревожные мысли о давно желанной смерти не давали ей покоя. Мысли о том, что она превратилась в убийцу, душили ее. Девушка сильно запыхалась и перешла на шаг. Тело вновь отяжелело, руки опустились, всякое желание стремиться к чему-либо отпало, а вот пещера, в которой находилось пепельное кладбище, мгновенно выросла у нее прямо перед носом. Шагнув навстречу тьме, Фриск, обходя толстые подпаленные корни растений, опасливо прошла прямо к обрыву. Девушка посещала это место раз в год, и то ей не всегда удавалось сбежать из приюта. Иногда ее либо забивали до темно-алых синяков, либо воспитатели закрывали детей в комнатах в знак наказания за шалости, либо ее запирали в темном шкафу, где она могла просидеть сутки. Присев на край, девушка медленно сорвала лепестки цветов и бросила их вниз. Наблюдая за их плавным полетом, она неуверенно кашлянула в кулак и, набрав побольше воздуха в легкие, попыталась было начать свою недолгую, но чувственную речь, однако… Язык не двигался, из горла не выходило ничего, кроме невнятных хрипов. Все тело будто онемело. Фриск не хотела делиться с ними произошедшим. Она просто не могла их разочаровать… Девушка неуверенно вгляделась в тьму перед собой. Обрыв манил, атмосфера давила, страшные звуки из глубины вызывали бегающие мурашки по коже, а эта необъятная тьма… Такая глубокая, утешительная, пленительная… Будто если спрыгнешь вниз, то сразу же искупишь все свои грехи. Девушка горько усмехнулась и умиротворенно закрыла глаза. Тихо выдавив «простите меня», сирота подалась телом вперед и рухнула в бездну вслед за растворившимися в ней лепестками желтых цветов…