Взрослая

      На памяти Дадзай Ода никогда не красилась. Ни помады, ни туши, ни подводки. И всегда при этом выглядела сногшибательно. Во всяком случае, по мнению юной Главы. А ей приходилось накладывать на лицо дорогую осточертевшую косметику, потому что слишком уж часто слышала фразу: «Ты же еще ребёнок», и это был единственный способ заткнуть людям рты, потому что Босс запрещал убивать их просто так.       Поэтому нередко в «Люпине» бармену приходилось оттирать помаду от бокалов, пока Осаму стирала бумажными салфетками макияж под сочувствующим взглядом Сакуноске и Сакагучи. Анго удивлялась, что Дадзай волнует то, что говорят вокруг, пока в одну из встреч вдвоем она тихо не призналась:        — Просто хочу, чтобы Одасаку считала меня взрослой.       И Сакагучи прячет ухмылку в бокале с алкоголем, в который раз понимая все несказанное без слов.  

***

       — Одасаку! — раздался восторженный возглас, доносящийся из ванной. Сакуноске судорожно перебирала варианты, что же в ее душевой могло так поразить Осаму, как та сама вбежала в комнату, шлёпая по деревянному полу босыми пятками.       «Как ребёнок».        — Одаса-а-аку, — ехидно протянула Дадзай, с ногами забравшись к подруге на диван. — Смотри, что я нашла!       С этими словами она протянула мафиози небольшую потрепанную косметичку черного цвета. У Оды сразу отлегло от сердца, но некоторое удивление все же осталось. В этой вещи не было ничего такого, чтобы вызвать у Главы настолько бурную реакцию. Пока Осаму с искрами в глазах разглядывала косметичку, Сакуноске недоуменно спросила:        — Она чем-то необычна?       Дадзай аж подавилась воздухом и начала пояснять, доставая из сумочки различную косметику:        — Но это же твоя косметичка! Я думала, ты никогда не красишься. Хотя, выбор, конечно, невелик, — девушка повертела в руках неяркую помаду, единственную найденную, и оглядела неоткрытую тушь и тени. — И давно это у тебя лежит?         — Года три, — и снова удивленный взгляд от подруги. Одасаку вздохнула. — Я не очень люблю краситься, да и не идет мне.        — А вот это мы сейчас проверим! — Дадзай торжественно сняла с помады колпачок, подвигаясь поближе к Сакуноске. Та растерянно остранила руку девушки:        — Не думаю, что это хорошая идея, Дадзай.        — Да ладно тебе. Ничего страшного не случится, если я тебя накрашу.       Ода покачала головой и  вздохнула:        — Как дитя малое.       Лицо Осаму тут же побледнело, и девушка прикусила нижнюю губу, отведя взгляд в сторону. Это не укрылось от Одасаку, и она почувствовала себя виноватой. У Дадзай и так мало в жизни поводов для веселья, среди мафии-то, а она своим отказом лишает их подругу.        — Думаю, идея все же неплохая… — Сакуноске закрыла глаза и подставила лицо. Глава тут же просияла и, вновь взяв помаду, спросила:        — А салфетки и зеркало есть?        — На столике стоят, — мафиози указала рукой направление, все так же держа глаза закрытыми.       И вот уже Осаму с сосредоточенностью хирурга вглядывалась в лицо Одасаку, аккуратно очерчивая помадой чужие губы. Процедура длилась недолго, но после того, как Дадзай закончила, девушка продолжала смотреть на приоткрытый рот подруги, пока та шумно не выдохнула и спросила, открыв глаза:        — Ну как?       Осаму, слегка замешкавшись, вскочила с дивана, подбежала к столику и, схватив зеркало, вернулась обратно и вручила его девушке.        — В-вот.  — У тебя такое лицо, как будто ты сделала нечто ужасное. Мне настолько не идет? — Она взяла зеркало и, взглянув на себя, недовольно произнесла:        — Поэтому я и не крашусь. Хотя, у тебя определенно вышло лучше, чем у меня.       Дадзай возразила, с щелчком закрыв помаду:        — Не так уж все и критично. Мне нравится. — Ода благодарно улыбнулась. — Но без помады ты так же прекрасна.       Сакуноске растерянно посмотрела в зеркало, потом на Осаму.        — Спасибо?       Глава слегка ухмыльнулась, глядя, как  она сосредоточенно рассматривает себя в зеркале.        — Можешь, пожалуйста, принести салфетки?        — Хочешь стереть? — Одасаку кивнула, а Дадзай вопросительно склонила голову:        — Можно я?       Сакуноске перевела полный недоумения взгляд на подругу, но согласно кивнула.        — Как хо—       Договорить ей не дал поцелуй. Осаму сжала плечи девушки, проведя языком по накрашенным губам и крепко зажмурившись, будто боясь, что ее оттолкнут. Сакуноске ответила сразу, будто так и должно быть — зарылась пальцами в мягкие каштановые кудри и углубила поцелуй, прижимая девушку к себе. Осаму целовалась жадно, невинно и отчаянно. И сейчас назвать ее ребенком язык не поворачивался.       Ода отстранилась первой, тяжело дыша. Дадзай посмотрела на нее, прикусив дрожащие губы, но не отводила глаз.        — Дадзай…        — Одасаку, — перебила ее девушка. Ее голос чуть заметно дрожал, хотя тон был уверенным. — Я не ребенок и прекрасно осознаю последствия. Если что-то случится, виноватой буду только я. Так что позволь мне доказать тебе это.       Сакуноске молчала. А затем как-то устало улыбнулась и пробормотала:        — Я никогда не считала тебя ребенком. Ты действительно взрослая, даже слишком, и я рада, что ты иногда ведешь себя по-детски. Похоже, я все же слишком опекаю тебя…       Осаму прижалась к подруге всем телом, спрятав в ткани рубашки лицо и прошептав:        — Если так думаешь, зачем же?..        — Боюсь за тебя. Не хочу, чтобы потом жалела об этом.        — С твоей стороны это звучит несколько эгоистично, — Глава фыркнула и обняла Сакуноске, буквально навалившись на нее. — Я не буду жалеть, потому что люблю тебя. Так что ты от меня не отвертишься и тебе придется взять всю ответственность на себя, Одасаку! — лицо Дадзай сразу приняло томное и вместе с тем невинное выражение. Два противоположных понятия. Хотя, Осаму была соткана из всевозможных противоречий.        — У тебя помада осталась, — девушка приложила Оде палец к губам, ухмыльнулась и приблизилась было для поцелуя, но ей помешала чужая ладонь. Осаму слегка обиженно посмотрела на Сакуноске.         — Лучше салфетками, — Она встала с дивана, взяла упаковку бумажных салфеток и направилась в ванную. Дадзай простонала и упала на диван звездочкой.        — Не отвертишься! — повторила она, улыбаясь. Одасаку ухмыльнулась, глядя в зеркало и стирая помаду.       «Это точно».