Печатная машинка

Макс должен был умереть молодым. Он был неглуп и сознавал своё невежество. Вот только преодолеть себя не мог, мешала лень. И Макс стыдился. Но стыд его, как говаривал поэт, был мантией гордыни. Гордыня питала зависть. Зависть подстегивала честолюбие. И Макс предавался приятным мечтаниям о том, чего из-за проклятой лени не мог достичь. Да, парень был обречен страдать – от стыда, зависти, чувства собственной ничтожности и неутоленных желаний. Он искал легкого успеха, обманывался и впадал в уныние. Бежал от страданий, затуманивая разум, а после поддавался отчаянию. Провинциальная неискушенность и юношеская жажда наслаждений подвели его к опасной черте. Он влез в долги. Но умер Макс не поэтому... А почему же он умер? Три дня и три ночи я убивал Макса. Квартирная хозяйка, которой он задолжал за два месяца, находила его с простреленным виском в тёмной комнатушке. И его предсмертной запиской были брызги крови на белом листе, вставленном в печатную машинку. Этот никчемный тип не заслуживает иного, говорил я себе, но отчего-то Макс не желал умирать, как герой сумрачной трагической новеллы. Он был ленивой, тщеславной задницей и валялся там, на полу, с нелепой дырой в виске, как герой дрянного анекдота, пока квартирная хозяйка причитала над испорченным ковриком. Я смешал виски со льдом и снова перечитал рассказ. С души уже воротило от Макса и его страданий. "Плати или убирайся! К утру что б духу твоего здесь не было!" – вопила квартирная хозяйка, колотя мою дверь. И как, черт возьми, эта история стала такой автобиографичной? Я вставил в печатную машинку чистый лист...