Записки о юном инспекторе

      Тонкой струйкой кипятка заливает кофейный автомат то подобие латте, что может предложить усталым инспекторам. Мика уже привыкла к нему. Другого, по сути, она и не пробовала. Говорят, раньше, когда все продукты еще не делались из гипперовса, он был гораздо ароматнее и в разы вкуснее. Мика не особенно верит. Мика делает вид, что печется о своём здоровье и рада технологиям нового общества, что сделали безвредными большинство вредных продуктов. Как и тот же кофе.       До нового года пять часов. По всему Бюро кто-то из сотрудников не поленился развесить гирлянды, а любимому фикусу около кофейного автомата, который, казалось, что только не слышал уже за период её работы в БОБ, подарил новогоднюю мишуру. Конечно же, такую же голограммную, как и сам фикус, но об этом Мика старается не думать, как и о том умельце, что додумался до подобного. Порой просто хочется верить, что и этот надоевший многим цветок - не обман твоего зрения, а действительно что-то живое рядом, и, если убедить себя в этом, с ним можно было бы даже беседовать, пусть и мысленно, а то - что ещё исполнители о ней подумают!       Забирая свой стаканчик «новогоднего» латте, инспектор Симоцуки медленно плетётся по коридору. На ней ещё четыре отчёта и личный доклад Касей. К тому же, кто-то же должен дежурить и в новогоднюю ночь, когда происшествий ещё обязательно прибавится. Юный инспектор тяжело вздыхает. Грустно.       До нового года три часа. Родители сейчас, наверное, заканчивают накрывать на стол, а домашняя операционная система транслирует что-то атмосферно-праздничное. Тоскливо. Так ярко украшенное Бюро будто вымерло. Исполнители разбежались по своим блокам, наверно, компаниями, как и все нормальные люди. И только в кабинете первого подразделения горит свет. Осталось ещё три отчёта, а Касей двадцать минут назад отчитала её, как школьницу, не упуская при этом возможности поупражняться в язвительности и сарказме. "Железная" сволочь. Порой кажется, что ей действительно доставляет удовольствие торчать в офисе по всем праздникам и портить их окружающим… Тошно.       До нового года полчаса. Отчёты отправлены с горем пополам. В пустых помещениях гулко отдаётся шум работающей техники. Мике хочется расплакаться. И спешащие по коридору шаги кажутся уже просто насмешкой собственного сознания. Ну, кто здесь ещё может быть в новогоднюю ночь?       - Мика-тян! Я уж думала, ты ушла – тишина стоит, как на кладбище. Я торопилась, как могла!       - Шисуй-сан?       - Я тебе сейчас устрою «Шисуй-сан»! – делано обижается девушка, - Договорились же: «Мизуи»! Я же не инспектор Аоянаги, не такая уж большая между нами разница!       Мика вяло кивает, в то время как старшая подруга почти за шкирку вытаскивает её из отдела, выключая за ними свет.       - До сих пор боюсь в Ваш отдел соваться. Бррр! Как подумаю, что на инспектора Гинозу наткнусь – мурашки по коже.       Мика лишь больше нахохливается.       - Я, наверное, и к окончанию службы не отвыкну, что есть у нас такой инспектор. Знаешь строгий всегда, замкнутый, и из под очков так посмотрит, что провалиться хочется…       - Очков!?       - А ты ж не знаешь ничего! У… - Мизуи смеётся и потирает руки, затем переплетая красивые длинные пальцы в замок. – Инспектор был – легенда всего Бюро. Я от него по всем углам шарахалась. Всегда строг, всегда собран, а раскрываемость, что нам и не снилась! – младший инспектор второго подразделения резко останавливается, корча самую строгую сосредоточенную рожицу и пальцами будто поправляя невидимые очки.       Мика только смеётся. Не может ведь быть такого, верно? Сказочки!       - А ещё, - продолжает Шисуй, - Аоянаги-сан как-то проговорилась, что они вообще вместе начинали, не поверишь, втроём в один год: Аоянаги-сан, Гиноза-сан и исполнитель Когами Шинья, его ты вовсе не застала – у… мрачный тип был! А она говорит, мол, шикарный был следователь, и товарищ хороший. И что с такими баллами, о каких вашей Цунемори только мечтать!       - Да ну?.. – уже заинтересованнее тянет Мика. Для неё – все исполнители под одну гребёнку, только вот почему Яёй-сан – исполнитель, она никак понять не может, а тут…       - А ты быстрее ногами шевели, - подначивает подруга, - до комнаты отдыха доберёмся – я тебе столько баек расскажу. Пора тебя в тайны нашего коллектива посвящать, а то смотришь на всех нас, как на бетонные статуи, и ненавидишь, ненавидишь, ненавидишь…       Страшные рожи у Мизуи получаются просто отлично. Мика заливисто смеётся, так, как не смеялась ещё с Осо. А всё одиночество будто растворяется под напором такого добродушия. Новый год в Бюро, пусть даже и вдвоём, неожиданно всё-таки оборачивается праздником. А верить ли в «новогодние сказки», рассказанные подругой, девушка не знает. Не может же и вправду оказаться, что исполнитель Гиноза когда-то носил очки; что в Бюро когда-то служил открытый добродушный инспектор, превратившийся в один момент в самого мрачного и пугающего исполнителя; что этот самый инспектор когда-то, слишком торопясь куда-то, брызгал лапшой на очки Гинозе, а Аоянаги-сан смеялась и трепала обоих по растрепанным макушкам; что невозможная Цунемори вилась едва ли не хвостиком за этим мрачным карателем, а теперь, когда он исчез, от неё пахнет теми же самыми сигаретами… Глупости! Но Бюро от этих баек как-то странно оживает. А ещё, с Мизуи в новогоднюю ночь очень тепло и уютно. Как-то душевно тепло, и за это Мика ей до невозможного благодарна.       Время летит. «Дело Камуи Кирито» множеством смертей бьёт по всему БОБ. Нет больше Аоянаги-сан, на которую самой Мике так хотелось быть похожей… Мика чувствует себя эгоисткой, но под гнётом собственных ошибок, груза и вины совсем теряется и сил прийти и поддержать подругу в себе так и не находит. Но в новогоднюю ночь, выключив свет в отделе, Мика не едет домой, а приходит в изолятор, открывая двери пропуском следователя…       До нового года полчаса.       - Здравствуй, Мизуи-сан!