Closer

Джаред никогда не подчинялся правилам. С самого детства он с поразительным упорством делал все не так, как ему говорили. Его убеждали, что так нельзя, а брат лишь смеялся им в лицо. Однажды, после очередной его выходки, когда нам было лет по двадцать, я спросил: "Джаред, зачем ты делаешь это?" Он сразу догадался, о чем я, и, пристально глядя мне в глаза, ответил: "Потому что я хочу стать свободным". Тогда я не уловил весь смысл его слов. Его никто не держал, никто не указывал, что делать – все уже давно поняли, что это бесполезно. Даже я привык. Слишком поздно я осознал, что его желание освободиться от чего-то, мне неведомого, превратилось в навязчивую идею. Он был как наркоман, получающий кайф каждый раз, когда ломал очередной стереотип, нарушал правило, творил невозможное – и обязательно так, чтобы видели все. Надо слушаться старших? О чем вы, это же Джаред. Организм не способен выдержать таких резких перепадов веса? Джею плевать, он хочет эту роль. Мы родные братья? Это вовсе не мешает ему откровенно разглядывать меня или прикасаться чуть более нежно, чем позволено. Не знаю, почему я ни разу не пытался его остановить. Возможно, я слишком привык. Иногда я просто не хочу. Например, когда он обнимает меня, легко касается моей щеки губами и принимается шептать что-то ласково-бессмысленное. Или когда приходит ко мне ночью, объясняя это тем, что его мучают кошмары. Каждую минуту я жду, что Джей перейдет черту, сделает последний, решительный шаг, после которого вернуться будет уже нельзя – но этого не происходит. Неужели даже для него это слишком? Слишком запретно, слишком опасно?.. Я не знаю. Иногда мне кажется, что для Джареда нет ничего невозможного. Есть только труднодостижимое. Поэтому я даже не испытываю удивления, когда на концерте в Вермонте, начиная петь Closer, он и не думает отворачиваться от меня. Вместо этого мой братишка залезает на барабанную установку – сколько раз я просил его не делать этого! – и перекладывает микрофон в правую руку, машинально откидывая со лба челку. – I want to fuck you like an animal… I want to feel you from the inside… – томно, почти шепотом протягивает Джаред, и я все больше верю в то, что он под кайфом, хотя прекрасно знаю, что это не так. Он смотрит на меня из-под ресниц, прикрыв глаза и часто облизывая губы, его растрепанные волосы падают на лицо, а кожа влажно блестит. Зал за его спиной замолкает на секунду – они не понимают, что происходит, – а потом взрывается бешеными воплями. Масса людей похожа на единого огромного зверя, ревущего и мечущегося в экстазе, блестящего сотнями бешеных глаз и вскидывающего одновременно сотни рук, сжатых в кулаки. Джаред спрыгивает с установки и делает несколько шагов назад, поворачивается к залу, устанавливая микрофон на стойку. Дальше все должно идти, как обычно, но что-то подсказывает мне, что это лишь секундная передышка. – I want to fuck you like an animal… – его голос заполняет помещение, вызывая новую волну криков. Джей обхватывает руками микрофон и медленно сползает на колени, его силуэт четко выделяется в кроваво-красных и фиолетовых вспышках прожекторов. Он прогибается в спине, плавно покачивая бедрами, и я едва не сбиваюсь с ритма. Сглатываю, пытаюсь взять себя в руки и отвести взгляд, но он, словно намагниченный, все время возвращается к брату. – I want to feel you from the inside… Он поднимает руки, наклоняясь назад еще больше – для меня остается загадкой, как он еще не падает. Чувствуя себя загнанным в ловушку зверем, я слежу за тем, как его руки опускаются на ключицы, ползут по груди, расстегивая рубашку, замирают на мгновение, оказавшись у ремня джинсов, и решительно продолжают свое движение. Джей откидывает голову, с губ срывается хрипловатый стон и, подхваченный динамиками, облетает зал. – My whole existence is flawed… …Порочный. Именно так сейчас выглядит Джаред. Настоящий запретный плод. Оступишься, прикоснешься к приоткрытым губам или к обнаженной коже на груди – и попадешь в ад. Он еще несколько мгновений двигается под музыку, потом медленно выпрямляется и встает с колен. Снимает микрофон, прижимаясь к нему губами, медленно начинает подходить ко мне, словно крадется к своей добыче. – You get me closer to god… Его походка грациозна и нетороплива. Кажется, за всю свою жизнь я не видел ничего более возбуждающего, чем мой младший брат сейчас, и это пугает. Джаред подходит совсем близко и становится у меня за спиной. Он кладет руки мне на плечи и прижимается всем телом, извиваясь в танце, его обнаженный горячий живот трется о мою спину. – I want to fuck you like an animal… – стонет Джаред в микрофон и внезапно хватает меня за подбородок, заставляя поднять голову. Он смотрит на меня сверху вниз, и я отчетливо вижу в его глазах безумие. Наверное, оно заразно, потому что я и не думаю сопротивляться, когда он разворачивает меня на низком табурете, устраиваясь на коленях между моих ног – напротив, я выпускаю из рук палочки и властно привлекаю его к себе. Где-то на краю сознания бьется мысль, что то, что мы делаем – неправильно, аморально, отвратительно, и уж точно не надо это делать на глазах сотен людей… А потом он прижимается ко мне так сильно, насколько это возможно, впиваясь короткими ногтями в мою спину, и целует страстно, почти яростно, больно кусая и проникая языком глубоко в мой рот. Оглушительный рев толпы уже почти перекрывает игру гитар – Джаред всех в этом зале заразил своим безумием. Всех – и в первую очередь, меня, потому что мне плевать на все, кроме его губ и его тела, таких мягких, зовущих, желанных… И, кажется, я даже начинаю получать кайф от того, что на нас смотрят. Шоу продолжается, только гораздо более увлекательное, чем обычно. Джаред внезапно отстраняется на пару сантиметров и заглядывает мне в глаза. На его лице выражение торжества и нетерпения. Он ждет, когда пойму…что? Когда до меня доходит, во мне рождается смесь восторга, самодовольства и ужаса. Всю свою жизнь он нарушал правила, сбрасывая с себя их путы, освобождаясь от оков нравственности, морали, общественного мнения, чтобы подойти к одному, самому главному барьеру сегодня ночью… И он сломал его. Разрушил, легко, с наслаждением, как всегда. А я и не сопротивлялся. Слабые отголоски разума, твердящие, что все это добром не кончится, окончательно растворяются в пожаре внутри меня. Мне уже все равно. Я притягиваю его к себе и шепчу в приоткрытые губы: – Мы свободны, да? Джаред улыбается мне, широко, безумно, счастливо. – Да.