Я хочу этого

Lauv — The story never ends       Есыль резко открыла глаза и уставилась на потолок. Через пару минут, наконец осознав, где находится, и вспомнив весь вчерашний день, странный разговор с Чонгуком и их посиделки перед телевизором, девушка почувствовала, как всё тело затекло от долгого нахождения в одном положении. Что-то тяжелое лежало на бёдрах и животе, отчего Есыль опустила взгляд, чтобы понять, в чем, собственно говоря, дело. Но увидела она лишь сопящего в районе пупка Чонгука, который удобно уместился на девушке, закинув ногу на её конечности. И всё было бы в порядке, да только парень уже давно был не пушинкой и вдавливал Есыль напором своего веса в поверхность дивана.       Пару минут девушка с ласковой улыбкой разглядывала каждую черточку на лице Чонгука, то останавливая взгляд на родинке под нижней губой, то всматриваясь в бархатистую кайму ресниц, которые бросали небольшую тень под глазами, то переходя на волосы, в которые жутко хотелось зарыться пальцами. Но она не хотела нарушать такой сладкий сон Чонгука. Им уже давным-давно не удавалось вот таким образом остаться наедине, лежать и наслаждаться друг другом. Как жаль, что такой день выдался именно сегодня, в момент, когда ей больше всего требовалось остаться наедине с самой собой.       Есыль осторожно приподнимается и кладёт под голову парня подушку, чтобы незаметно уйти. Уж очень он красиво спит, окутанный негой сонного царства. А если проснется, то Есыль наверняка расстроит его своими обязанностями на сегодняшний день. Ни к чему Чонгуку это все знать. Не за чем беспокоиться о ней, становиться неотъемлемой частью её жизни. Ведь в любом случае, он уйдёт так же резко, как и возник...       Есыль тихо собирается и через какие-то пятнадцать минут уже стоит в лифте, рассматривая в лифте своё ненакрашенное отражение с покрасневшими от слез глазами, опухшими веками и небрежной причёской, из которой постоянно выбивались непослушные пряди волос. И всё вроде в порядке, ведь туда, куда она направляется, никто не будет на неё смотреть, никто не будет требовать от Есыль безупречности и идеальности. Там она может быть самой собой. Там Есыль сможет поговорить по душам и немного успокоиться.       Ехать ей пришлось недолго, ведь Намъянджу, город в котором девушка жила последние свои школьные годы, находился в часе езды от Сеула. Сев в автобус, слушая медленную музыку в наушниках, Есыль даже не заметила, как быстро пролетело это время. И как бы она не старалась ни о чем не думать, память постоянно подкидывала ей все новые и новые картины её школьных деньков. Этих счастливых и незабываемых моментов подросткового периода, когда жизнь казалась бесконечной, а счастье таким близким, что можно дотянуться. Только Есыль и понятия не имела, что именно тогда она и была счастлива больше всего. Радовалась. Любила. И была любима.       Подъехав к нужной ей остановке, автобус затарахтел, древняя машина стала дребезжать всеми своими составляющими, а Есыль машинально вышла из неё и направилась заученной дорожкой к цветочному магазину, который вот уже на протяжении трёх лет стоял на своём неизменном месте с милой старушкой-хозяйкой, которая каждый раз добродушно встречала её.       Есыль открыла дверь, а китайские колокольчики за ней сразу зазвенели, предупреждая о новом покупателе. Хозяйка тут же выглянула из-за стойки и улыбнулась Есыль. Мелкие морщинки изрисовали её немного полноватое лицо, а глаза-щелочки исчезли за тяжелыми веками.       — Давно не виделись, — проговорила она доброжелательно; Есыль поклонилась и осмотрелась по сторонам.       — Как у вас дела? — спросила она, заметив, что рядом со стулом хозяйки стояла трость, а мимические мышцы с левой стороны были неподвижны, что могло быть признаком перенесенного инсульта.       — Терпимо, милая. Терпимо. Я пока ещё в строю и могу любой девчонке дать фору, — отшутилась она, показывая ряд мелких зубов.       — Уверена, что так и есть.       — Тебе как обычно? — спросила наконец женщина, став серьезной в лице. Шутки шутками, а делом нужно заниматься.       — Да, букет белых хризантем, — ответила Есыль осевшим голосом, пока бабушка собирала для неё букет свежих цветов. И вроде такие прелестные, красивые, но предназначены совсем не для самой жизнерадостней цели. Задумавшись, девушка глубоко вздохнула, чем привлекла к себе внимание хозяйки, что упаковывала в бумажную обертку растения.       — Тебе бы прекратить сюда ходить, милая. Совсем молодая, чего привязалась к этому кладбищу? — спросила она, раздосадовано смотря в сторону девушки.       — Я должна, бабушка, — прошептала в ответ Есыль и легонько улыбнулась. — Спасибо, — произнесла и вышла из магазинчика, оставив после себя только мелодичный звон колокольчиков. Хозяйка лишь посмотрела ей в спину и выдохнула, понимая, что это совсем не последняя их встреча.       Есыль прошла по асфальтированной дорожке. Навстречу ей шли редкие люди, которые наверняка уходившие с кладбища. На лицах всех была скорбь вперемежку с усталостью. С жуткой усталостью от этой боли, с которой приходится жить. Потеря близкого, родного человека есть не самый легкий опыт, который получаешь всегда совершенно неожиданно. Никто не может быть готовым к подобному. В том числе и двадцатитрехлетняя Есыль, которая в одночасье потеряла смысл жизни. Всего лишь смысл своего существования. И ничего более.       Девушка осторожно проходила мимо чужих могил, аккуратных и ухоженных, с которых на неё смотрели десятки умерших людей. Но ей было совершенно наплевать. Нет, Есыль было даже комфортно. Ведь она знала, что с минуту на минуту будет рядом с ним, с человеком, которого любила сильнее себя самой.       Повернув налево, девушка ещё чуть-чуть прошла и остановилась возле мраморной плиты с надписью «Пак Чису 1992.01.17 — 2015.03.01». Есыль села на промёрзлую землю, подложив под себя шерстяной шарф, и оставила у памятника букет цветов, которые чуть ли не сливались теперь со снегом поверх сырой поверхности. Есыль посмотрела по сторонам и часто-часто заморгала, чувствуя, как воспалённые глаза начинает щипать. Шмыгнула носом и начала нервно кусать подтреснутые губы. Приложилаа к горячему лбу красные от холода пальцы и обрывисто вздохнула.       — Оппа, я скучаю, — тихо прошептала она, измученно смотря на белоснежное небо, лишь бы не видеть эти ненавистные даты, которые преследовали ее во снах.       Есыль еле слышно замычала, так сильно сердце рвало все внутренности на куски. Закусила ткань пальто, лишь бы никто не слышал её душераздирающего вопля. Девушка качалась то вперёд, то назад, лишь бы унять ноющее сердце. Била себя по груди, а горячие слёзы падали на холодную могилу.       Столько лет прошло, и раны уже вроде как сошлись, только вот в этот день Есыль позволяла себе вдоволь наплакаться, выплеснуть все эмоции наружу, лишь бы не чувствовать той пустоты, что осталась после ухода этого мужчины из её жизни. Мужчины, который научил её видеть звезды в ночном небе, любоваться персиково-коралловыми оттенками предзакатных облаков, радоваться первому снегу. Мужчины, который научил её правильно целоваться, чтобы ноги подкашивались, а сердце разлеталось на тысячи осколков на высоте Млечного пути. Мужчины, который показал, как нежно и трепетно можно полюбить. И никогда не забывать.       — Оппа... Боже, оппа, ну почему ты меня оставил одну... Почему все так сложилось? — прошептала Есыль, а бесконечные дорожки слез текли по покрасневшим щекам. Руки уже дрожали, а сердце трепыхалось от ноющей тоски, что осталась после ухода самого драгоценного в мире человека.       Не так она представляла себе жизнь. Не так они представляли свою будущую совместную жизнь. Сейчас они бы уже поженились и, может быть, заделали мальчика, о котором так мечтал Чису. Они жили бы в загородном доме где-нибудь неподалёку от Сеула. Каждый вечер выпивали бы по чашке горячего чая, а утром уходили на работу, непременно пожелав друг другу удачного дня и поцеловав на прощание.       Но теперь Есыль остаётся только каждый раз возвращаться в пустую квартиру, где её никто и никогда не ждал, чуть ли не кожей прощупывать то одиночество, которым наполнен каждый уголок в ней, которое своими мерзкими щупальцами прикасается к её сердцу, оставляя там багряные следы. И вечная боязнь, что любой другой человек оставит её так же резко, как и Чису, не давала Есыль сойтись с кем-либо из мужчин. «Он уйдёт, оставит меня», — вечно повторяла она эти слова каждый раз, когда кто-то пытался сблизиться с ней. И, возможно, именно поэтому она не желала никоим образом превращать Чонгука в кого-то особенного. Во второй раз Есыль точно не справится с такой потерей. Ей хватило прошлого раза, когда она месяц не выходила из комнаты, когда осталась в совершенном одиночестве без улыбки самого любимого человека.       Поблизости послышался скрип снега, предупреждающий о чужих шагах неподалёку. Есыль повернулась и увидела женщину лет шестидесяти, которая размеренной, слегка покачивающейся поступью шла к ней. Она смотрела себе под ноги, не поднимая глаз на Есыль, а в руках аккуратно держала букет белых роз, которые неустанное несла сюда из года в год. Есыль быстро вытерла мокрые щёки и глаза, чтобы хоть немного выглядеть лучше. Встала с холодной земли и поправила сползшую одежду. Женщина сравнялась с Есыль и грустно взглянула на неё. Притянула к себе в объятия и несильно прижала к груди.       — Здравствуйте, мама, — произнесла Есыль, наконец выходя из оцепенения. Прозрачная обертка букета зашелестела в тишине за спиной девушки. Женщина выпустила её из объятий и убрала прядь волос за ухо Есыль.       — Опять плакала? Я же просила не лить слезы из-за него. Чису это совсем не обрадует, — прошептала она дребезжащим голосом и покачала головой.       — Простите, — ответила Есыль и смахнула непослушную слезинку, что скатывалась по щеке.       — И прекрати приходить сюда. Сколько можно изводить себя? Пора тебе уже найти мужчину и выйти замуж. А то и состаришься так.       — Как... как я могу? Не говорите так, — покачала девушка головой, чувствуя новый поток слез. Две женщины, которые больше жизни любили человека, лежащего перед ними в гробу. Две женщины, готовые умереть, лишь бы он вернулся. Одна провела с ним детство, а вторая хотела разделить с ним старость.       — Послушай, дочка, — проговорила она, а Есыль с непривычки удивленно взглянула на госпожу Пак. Она крайне редко называла так её, а за последние три года и вовсе отказывалась от встреч с ней. Слишком больно было. — Ты обязательно должна найти мужчину и двигаться дальше. Даже мой младшенький скоро женится, а ты всё продолжаешь измываться над собой.       — Простите, матушка, но...       — И хватит извиняться. В этом нет нашей с тобой вины. Прекрати убиваться, — прошептала она и ласково посмотрела на Есыль, качая головой. И все было бы в порядке, только вот слезы никак не желали останавливаться, падая на пальто девушки. Госпожа Пак взяла с руки Есыль её шарф и бережно замотала вокруг ее шеи. — Позаботься наконец о себе, ладно? — спросила она и улыбнулась сквозь боль потери сына. И пусть глаза слезились, мы скинем это на раздирающей до мозга костей ветер. — Знаешь что, приходи на свадьбу моего младшенького, Чихёна. Мы все будем очень-очень рады видеть тебя, — прошептала женщина, схватив Есыль за плечи. — Только ты обязана прийти с мужчиной. Прошу тебя, Есыль, сделай это ради меня. Ради моего спокойствия, ради спокойствия моего мальчика, — прошептала и снова обняла Есыль, которой лишь оставалось прильнуть к этой многострадальческой душе. Вот так и стояли две женщины, оказавшиеся в совершенно неожиданной для них ситуации. Не этого они хотели, не об этом мечтали...       В этот момент раздался телефонный звонок, который вывел обеих из своего маленького мирка, где они возвращались на три года назад. Есыль прочистила горло и достала мобильник, на экране которого отсвечивался совершенно незнакомый набор цифр. С подозрением прикоснулась к подбородку, но все-таки приняла вызов.       — Да.       — Это вы, Есыль-сси? — спросил её смутно знакомый женский голос. Мать Чису с беспокойством взглянула на Есыль, но предпочла не мешать разговору.       — Да, а вы...? — проговорила девушка, чувствуя легкое раздражение от того, что именно в этот момент кому-то удосужилось позвонить ей и побеспокоить.       — Джонан. Девушка, которая нравится Чонгуку, — быстро ответили на другом конце провода. И голос такой довольный, задорный, что Есыль стало не по себе от такой самоуверенности. «С какой стати мне теперь звонят девушки Чонгука?» — подумала она, моментально вспомнив, что ещё вчера должна была поговорить об этом с Чонгуком. Но, судя по всему, его девушка решила сделать это за него.       — И? А от меня что требуется? — спросила нетерпеливо Есыль, боковым зрением подмечая, как госпожа Пак подошла к могиле и подложила рядом с ней букет роз.       — Я хочу с вами поговорить. Вы сегодня свободны?

***

Troye Sivan — Better now       Когда Есыль уже возвращалась в Сеул, было довольно-таки поздно. Она сходила с матерью Чису пообедать, а после села на автобус, на котором через пробки еле добралась до столицы. Зверская усталость говорила сама за себя, и девушка еле-еле волочила за собой ноги в сапожках на каблуках. Ещё и эта злополучная встреча с «любовью Чонгука», которой никак не получилось избежать. Джонан ссылалась на какой-то серьёзный разговор, который никак нельзя было перенести, а тем более провести по телефону. Поэтому пришлось согласиться. Именно из-за этого Есыль теперь шла в сторону условленного кафе, одетая непонятно как, ненакрашенная и с непонятной прической на голове. Предел мечтаний. Вот такой она и хотела, чтобы эта девушка её видела.       Когда Есыль приближалась ко входу в кафе, то уже опаздывала на десять минут. Только вот совесть совсем не мучила. Ведь ей эта девушка нисколечки не нравилась. И дело было вовсе не в ревности к Чонгуку, просто было в ней что-то отталкивающее, неприятное. Да и сказывалось не самое лучшее настроение, оставшееся после похода к Чису, пусть она и пообедала с госпожой Пак, и смогла вернуть себе остатки нейтрального настроения. Но встреча с Джонан определенно была не тем, о чем она мечтала, да ещё и в таком виде.       Когда Есыль зашла в помещение кафе, тёплый воздух моментально прошёлся по лицу, а расслабляющая музыка разнеслась вокруг, девушка наконец вздохнула полной грудью и осмотрелась по сторонам в попытках выискать хотя бы кого-то отдалённо напоминающего ту девушку из ночного клуба. Есыль отдавала себе отчёт, что на ней, конечно же, не будет вечернего макияжа и платья, поэтому Джонан будет несколько отличаться от первого образа.       — Есыль-сси! — позвали её с центра зала. Это было самое оживленное место,и было немного шумно, поэтому Есыль лишь немного раздраженно повела бровью и подсела к Джонан, подмечая про себя, что одета она была довольно-таки мило и нежно. С длинными волнистыми волосами и излишним количеством макияжа, который так контрастировал с лицом Есыль, на котором не было и напоминания о косметике. — Здравствуйте, — произнесла она довольно и с нескрываемым высокомерием окинула взглядом Есыль, которая с безразличием подсела, даже не желая ничего заказывать, чтобы и лишней минуты не проводить в этой девушкой.       Ничего не скажешь, ведь она мечта любого молодого паренька. Вся такая нежная и воздушная, милая и хорошенькая. А притворное эгьё, кажется, так и готово было вывалиться из неё в любой удобной ситуации. Только все это было так искусственно и приторно, что от этого сладковатого привкуса становилось не по себе. Жаль только мужчины слишком поздно это осознают.       — Без косметики вы выглядите совсем по-другому, — произнесла Джонан с толикой нескрываемого сарказма, который трудно было не заметить, но Есыль предпочла сделать вид, что ничего не слышала и, скрестив руки, внимательно посмотрела на эту молодую девчушку, которая решила подшутить над ней. Тем более после сегодняшнего дня не было никакого желания ни то, чтобы пререкаться с этим ребёнком, а вообще иметь с ней что-либо общее. Хотелось просто залезть в горячую ванну и пролежать там часик с бокалом вина, чтобы прийти в себя после самого тяжелого дня в году, который был почти пройден.       — Ты тоже обманчиво выглядишь, — ответила все-таки Есыль и подметила легкое раздражение на лице девушки. Один глаз моментально сузился, выдавая мыслительный процесс этой маленькой фурии, готовой взорваться в любой момент. Она посмотрела по сторонам на окружающих людей и сделала глубокий вдох в попытках успокоиться. — Давай ближе к делу. У меня нет настроения сегодня.       — Я хочу, чтобы вы отвязались от Чонгука, — процедила она сквозь зубы и моментально потеряла весь лоск напускной расслабленности.       — Я его не держу. Между нами нет ничего, кроме дружбы. Если это всё, что ты хотела мне сказать, то я пойду, — спокойно ответила Есыль, горя желанием немедленно покинуть это место и избавиться от её змеиного взгляда, который будто сканировал Есыль.       — Я знаю, что вы время от времени устраиваете перепихон, — прошептала она, хитро всматриваясь в выражение лица Есыль, которая явно не ожидала чего-то подобного от совершенно незнакомого человека. «Откуда она?..» — А ещё я знаю, что вы для него ничего не значите. Только свободная пизда для секса, — сказала она тихо. «Да уж, вежливости ей не занимать. А ведь кажется такой хорошенькой. Но все-таки откуда она?..» — Чонгук рассказал. Мы намного больше общаемся, чем вы можете себе представить. Я ему уж поближе буду, чем человек, с которым он знаком буквально пару месяцев, — продолжила она, явно намекая на Есыль, и игриво метнула на неё свой острый взгляд. Демонстративно отпила из чашки с капучино и поправила волосы.       «Стерва», — только и подумала Есыль, не в силах верить в происходящее. «Как Чонгук мог рассказать настолько личное ей? Или это всё реально не имеет никакого значения для него? Черт, да что происходит?» — рассуждала Есыль про себя, стараясь не выдавать и единой эмоции этой девчонке, что так самодовольно на неё уставилась. В голову моментально ударил случай недельной давности, когда Чонгук уединился с этой девчонкой для разговора тет-а-тет.       — Так что я ещё раз предупреждаю, чтобы вы оставили в покое моего Чонгука, — произнесла она, нарочито делая ударение на «моего», отчего Есыль чуть ли не вырвало прямо на неё. Содержимое желудка, весь её сегодняшний обед, явно горел желанием оказаться на этой чёртовой кремовой блузке Джонан.       — Твой он или чей, меня совершенно не волнует. Ещё раз повторяю, его никто не держит. Захочет — придёт к тебе. Но, как я поняла, ему особо и не хочется, — сказала напоследок Есыль и встала из-за стола, прекрасно зная, что сейчас взорвется бомба. Повернулась спиной к Джонан и услышала резкий скрежет стула.       — Да как ты смеешь?! Он мой, уяснила?! Да что он в тебе нашёл, шкура?!       — А ведь всё так хорошо начиналось... — прошептала тихо Есыль и с холоднокровной улыбкой на лице помахала рукой взбешённой Джонан. День хоть и обещал быть не из легких, но Есыль и понятия не имела, что всё примет такие последствия.