Я хочу этого

H.E.R. — Gone Away       — Я, пожалуй, тоже оставлю вас наедине, — произнёс Чунсон. И быстро ретировался из квартиры, оставив после себя лишь молчаливую неловкость между молодыми людьми и неприятный осадок, что у Чонгука, что у Есыль.       — Мне, наверное, стоит привыкнуть, что вокруг тебя вечно крутятся какие-то мужики, — шепчет разочарованно Чонгук, стараясь не смотреть девушке в глаза, чтобы вновь не увидеть слезы, которые уже в который раз за день проступают у неё. Ему больно, больно от этого зрелища. Поэтому парень пытается сделать вид, будто ничего и не видел. И говорит совершенно не о том, что его реально беспокоит. Всего-навсего пытается отвлечься от настоящей проблемы.       — Мне тоже, судя по всему, стоит свыкнуться с мыслью, что любишь ты другую, — произносит тихо Есыль, раздосадовано смотря на свои руки. Новый поток слез рвался наружу, но перед Чонгуком жутко не хотелось показывать свои слабые стороны... казаться беспомощной...       — Что? — переспросил парень, явно не ожидая таких слов от Есыль. Но она проигнорировала его вопрос, снова взявшись за оставшиеся бокалы из-под вина. Чонгук не стал дожидаться, сократил между ними расстояние, аккуратно взял девушку за локоть и повернул к себе, подмечая про себя мокрые дорожки на щеках, по которым не прекращаясь текли слезы. «Что с ней? Что мне сделать, чтобы она прекратила плакать?» — думал парень, чувствуя себя словно загнанный в капкан зверь. Ему было не по себе, он не желал видеть всегда уверенную в себе, стойкую и насмешливую Есыль в таком состоянии. Расклеенная, усталая и потерянная. — Повтори, что ты только что сказала, — просит, а дыхание сбивается. Сердце почему-то начинает учащенно биться, а в ушах звенит. Есыль закусывает губу, понимая, что наговорила лишнего, и смотрит по сторонам, в попытке найти выход из сложившейся ситуации.       — Ничего, Чонгук, ничего, — шепчет она, одновременно стараясь выпустить свой локоть из сильной хватки парня. — Отпусти, мне больно, — произносит она, а Чонгук недоуменно смотрит на побледневшую руку девушки, на которой завтра наверняка вырисуется гематома, отразившая на коже воспоминания об этом вечере. Но завтра будет не до этого... на завтра у Есыль запланированы дела, не терпящие отлагательств...       — Просто повтори то, что сказала. Мне ведь не показалось, — произносит с мольбой парень, ослабляя хватку.       — Чонгук, послушай. Ты ведь теперь с той девушкой, да? Вы вместе?       — Что? Ты о Джонан? — отвечает вопросом на вопрос Чонгук. Вся эта ситуация кажется ему абсурдной и непонятной. Он не знает, с чем сначала нужно разобраться: со странной фотографией в шкафу Есыль, с её отталкивающем поведением и игнорированием звонков на протяжении нескольких дней, с её слезами, соседом, Чунсоном... «Черт бы побрал это всё. Почему так сложно?»       — Ты прекрасно знаешь, о ком я, — шепчет Есыль, смотря своими поблескивающими на свету тысячами звёздочек глазами. Только жаль, это из-за проступающих слез, что делали её взгляд таким до чертиков томным и будоражащим. Настолько, что у Чонгука возникало просто жизненно необходимое желание незамедлительно прижать к себе Есыль и зацеловать так, чтобы потом её губы опухли и пульсировали красными пятнами по нежной коже. «Остановись, Чонгук, сейчас не до этого,» — думал парень, попеременно смотря то в глаза Есыль, то на губы. — Скажи хоть что-нибудь, — произносит она дрожащим голосом, но после опускает глаза на его грудь и отворачивается, стирая с лица следы недавних слез.       — Есыль, объясни мне, что с тобой? Дай мне тебе помочь, — произносит тихо Чонгук, но получает в ответ лишь тихое всхлипывание и обрывистые вздохи. Хочет приобнять со спины, но видя её подавленное состояние, опускает поднятые руки.       — Просто уходи, ладно? — просит она, прикрывая новый поток слез руками. Именно в этот момент нервы Есыль решили сдать, именно сегодня, рядом с Чонгуком она не может удержать себя в руках, похожа на плаксивую девчонку, которую вечно задирают в школе. «Нет, все не должно быть так. Он не должен видеть меня такой расклеенной,» — думает девушка, дрожащими руками стирая безостановочные дорожки слез. И жутко хочется быть прежней Есыль, вечно сильной и держащей себя в тисках самоконтроля, но этим вечером ей слишком тяжело быть в норме, быть прежней...       — Я не могу тебя оставить. Послушай, давай я приготовлю горячий шоколад, мы сядем за телевизор и посмотрим пару серий «Друзей»? Ты же их так любишь. М? Как на это смотришь? — спрашивает заботливо Чонгук, нервно хрустя косточками пальцев. Есыль лишь нежно смотрит на парня, что теперь как ни в чем не бывало хозяйничает у неё на кухне. И в груди такое странное чувство зарождается... Ей до жути нравится это всё. Нравится, что Чонгук не пристает к ней с расспросами, нравится, что он таким образом проявляет заботу, нравится, что он теперь знает её привычки, понимает, как подарить ей, уставшей от собственной жизни, расклеившейся и такой слабой, второе дыхание...

***

      Чонгук старается аккуратно положить на журнальный столик чашку с давно остывшим горячим шоколадом. До этого он незаметно забрал её с рук спящей Есыль. Не хотелось ему, чтобы девушка от какого-то резкого движения во сне уронила эту чашку, которую так крепко держала рядом с животом. Проснулась бы, и прощай, безмятежный сон, которого Чонгук и так с трудом добивался.       Какое-то время после того, как они вдвоём удобно уместились на диване, Есыль ещё тихо плакала. Каждые две минуты стирала мокрые дорожки на щеках, медленно моргала и совсем не следила за происходящим на экране. Чонгук время от времени посматривал на её ставшими стеклянными глаза, теперь уже опухшие и покрасневшие. Но все продолжал молча наблюдать. Он понимал, что рано или поздно Есыль сама откроется ему. И кажется, за этими слезами скрывалось нечто большее, чем обычное расстройство или какая-то обида. Хотя про вопрос Есыль он все равно не забывал, просто предпочитал оставить его на потом. Они ещё успеют поговорить, обсудить и это в том числе. А пока Чонгук лишь прижимает к себе сопящую девушку, которая, нахмурившись, сжимает ткань футболки у груди и тяжело дышит.       — Не уходи... — доносится до него тихий шёпот Есыль.       Чонгук моментально отвлекается от своих мыслей и выключает телевизор, который уже изрядно раздражал и мешал разговорами на заднем плане. Парень напряг слух и чуть согнулся над Есыль. Она медленно качала головой из стороны в сторону и что-то продолжала настойчиво говорить.       — Оппа... Прошу тебя... без тебя так... — проговорила она тихо, с придыханием. По щеке скатилась одинокая слеза, поблёскивающая в темноте лунной ночи.       — О чем ты говоришь? — произносит Чонгук, не понимая происходящего. И на душе так странно, скользко и неприятно. «Она не обо мне. Она зовёт кого-то другого. Но кто? Кто он?» — задается вопросами Чонгук, чувствуя себя так, будто находится в западне, которую сам же и выстроил. Этого ли он хотел? Этого добивался? Но, может быть, он все неправильно понял.       — Тяжело... Я не могу без тебя... Не могу... — говорит Есыль, горячим дыханием обдавая шею Чонгука. Парень наклонился к ней всем корпусом в попытках услышать и разобрать хоть что-нибудь, что дало бы понять, в чем дело. Но Есыль лишь безустанно умоляет и просит, плачет и всхлипывает. — Не оставляй...       И Чонгук вспоминает, что подобное с Есыль уже происходило. И было это в его присутствии. Он даже спрашивал девушку, в чем дело, что это было, но та быстро сменила тему, предпочтя не обсуждать ничего. Чонгук ещё тогда понял, что она не желает делиться своими проблемами и заботами с ним, но сделал вид, словно это его вовсе и не задело.       — Я так скучаю... — снова шепчет девушка, пробуждая в Чонгуке жгучую ревность, смешанную с острой болью в груди, что обдирала все его внутренности. Хочется плакать от обиды. Спрятаться. Забыться. Но он ничего не может поделать. Под боком лежит девушка, которая сейчас так отчаянно нуждается в ком-то. Пусть даже не в нем. Пусть для неё Чонгук не является спасением от этого мира... это всё неважно. Он просто обнимет её, прижмёт покрепче и поцелует в висок, чтобы хоть как-то успокоить сердце, что мучилось совсем в иной боли, о которой он, оказывается, не имел и малейшего понятия.