7 минут

20 сентября. Среда. 15:00 На душе ничего. Абсолютно. Капля раздражения к самой себе и полное отторжение реальности, как она есть. Скрыться от диких взглядов учащихся Ниссен у меня явно не выйдет, мантии-невидимки в рюкзаке на завалялось, поэтому придавать значения — смысла не имеет. Последние несколько секунд в машине Магнуссона были помутнением. А вымытые дома мной руки были настолько пропитаны кокосовым гелем, что аж тошнило. Не хочу вспоминать все, что связано с Пенетратором. Жалко, что в ту же секунду не воспользовалась антисептиком. Спрыгиваю с подоконника, забрасываю рюкзак на плечо, спускаюсь. Мое состояние больше похоже на существование, бездумно открываю дверь и наполняю полные легкие ледяного воздуха. Приятно. Щурюсь от безжалостного солнца и прикрыв глаза ладонью, медленно осматриваю подруг около каменных скамеек. Хэлеруд что-то увлеченно рассказывает. Могу поспорить — очередная тупая история про секс с парнем ее мечты. Берг впервые за долгий период времени появилась в Осло. Нужно поздороваться. Нужно, но не хочется. Бакуш смотрит прямо на меня, надеется, что подойду. Рука, которая пару секунд назад так усердно сотрясала воздух, сейчас у лба, она в недоумении. Достает телефон, печатает смс и показывает мне экран телефона, высокого подняв его в воздух. Отрицательно качаю головой, накидываю капюшон, калитка школы протяжно скрипит. Достаю новенький, черный смартфон. По рукам мурашки. Совесть разрешает зайти в папку с музыкой, предварительно угадав пароль. В наушниках спокойная музыка, не вникаю в текст, она лишь фон. Руки в карманах, облизываю губы и на автомате заворачиваю после первого перекрестка налево. Предполагаю появление Саны, останавливаюсь у остановки, автобус будет через 6 минут. Все так ждали моего провала. Ждали, когда оступлюсь и с грохотом рухну в бездну Богом забытых экс-подружек Шистада, поставив на мне жирный крест. Но похоже 5 месяцев назад все пошло не по заезженному сценарию, что привело людей в ужас, до содрогание коленей. Но когда измена привела все на круги своя, все разом выдохнули, смахнув пот со лба. Особенно те, кто так жаждет затащить его в свою постель дольше чем на одну никчемную ночь, после которой он и имени не вспомнит, если вообще знал кого трахал. Хмурю нос, достаю проездную карту. Переступаю порог, двери захлопываются, отрезая от меня нежеланную реальность. Бакуш не появилась на горизонте. Я не огорчена. Наоборот — благодарна. В салоне тепло, снимаю капюшон, поправляю кепку и облокачиваюсь на огромное окно. До дома около 7 минут, закрываю глаза. Музыка проникает внутрь, окутывая органы, сжимая сердце в тиски. Магия, не иначе. Пейзаж за окном сменяется медленно, машины на узких улицах куда-то спешат, а в глазах у водителей — пустота. Такая же. Тяжелая, без намека на спасательный круг. Автобус пуст. Везет меня по моему маршруту, не подбирая людей с легкими душевными ранами. Только неумолимо тянущий под глубину, груз боли. Выхожу, тело обдает потоком холодного воздуха, сносит с дороги, подставляя подножку худым, до омерзения, ногам. Худи уже бесформенно висит на плечах, которые каждый раз содрогаются с приходом ночи, вымочив подушку. Перехожу дорогу и заворачиваю на свою улицу. Тут всегда тихо и спокойно. Как в гробу. Без единого треска дерева или дуновения ветра. Как в дощатом ложе. Так характеризуется комфорт. Моя мама всегда говорила, что люди, которые не испытывают широкий спектр эмоций — трясина. Всех тех, кто хочет им помочь, затягивает в трясину, выбраться из которой нет никакого варианта. И там без просвета. Ни малейшего намека на свободу. Как думаете, кем была я? Машинально открываю дверь дома, не слышу дребезг витража, слушаю лишь музыку. Снимаю кроссовки, вверх по лестнице, скидываю рюкзак на кровать, раздеваюсь. В зеркале тусклые глаза, худощавое тело, синяки на плечах. Ноги уже не кажутся длинными, колени и вовсе напоминают ссохшиеся фрукты, грудь слишком маленькая, белье спадает. Я смотрю на себя, а вижу кого-то другого. В железном обрамлении зеркала воткнуты три фотографии. Провожу пальцем, замечая ощутимую пыль. Поларойдная рамка исписана именами и датами. Вот я и девочки. Это наше первое совместное фото, когда Вильде не вела себя как стерва, а Бакуш не хотела оторвать ей голову. Хмыкаю. Улыбаюсь. На втором фото мы с мамой и Юнасом. Первый учебный день в старшей школе. Через его кудри пробивается солнце, он весь искриться. Мы стоим по обе стороны от мамы, она гордо обнимает нас за плечи. В моих руках букет из белых гортензий и какой-то зелени. На лице истинное удовольствие от происходящего. Снимок сменяется следующим и внутри все сгорает. Я и… Вздох. Я и Крис. И как раньше не замечала этой фотографии? Май. Везде пахнет жасмином, предстоящими переводными экзаменами и травкой. Мы в его машине, целую его в правую щеку, обхватив обеими руками шею, глаза искрятся, он широко улыбается вытянув руки, в которых держит фотоаппарат. Волосы взъерошены, губы зацелованы. Он - настоящий. Поднимаю глаза и замираю. Мои волосы потускнели, кожа бледная, будто пленка того самого застывшего утреннего кофе, от которого мерзко на языке. Хочется стереть себя и не вспоминать о случившемся. Убираю фотографии в прикроватную тумбу, ложусь в не застеленную кровать, одеяло мягко обволакивает теплом каждую клетку замученного тела. Закрываю глаза, забываю о происходящем. 22 сентября. Пятница. 11:00 Засовываю волосы под ворот свитера, набираю в ладони воды, умываюсь. Рюкзак свисает с правого плеча, ощутимо тянет вниз. Аккуратно промакиваю лицо бумажными салфетками, поле выкидываю в рядом стоящую урну. Я не видела Пенетратора уже с понедельника и не знаю, хороший или плохой вестью это мне обернется. Вспоминаю про фотографии приклеенные у писсуаров в корпусе В, прислоняюсь бедрами к умывальнику. Нужно узнать, кто это сделал и почему-то я готова поверить Шистаду на слово. Он кретин, но чувство совести еще функционирует. — Какая встреча, — дверь неприятно бьется об ограничитель, — Васкес. Знакомый голос вырывает меня из раздумий, заставляя обратить на себя внимание. Лоралин. — Еннос, — руки автоматически скрещиваются на груди. Нет желание с ней беседовать. — Рада видеть тебя, — смакует, губы растягиваются в притворной улыбке. Поднимаю одну бровь, отрицательно качая головой. Мне нет до тебя дела. — Милый свитер, — наблюдает за моей реакцией, ждет благодарности. Забавно. — Хочешь поболтать в туалете? — Посекретничать. — О чем же? — Знаешь, распечатать твои фотографии было слишком подло, — перепрыгивает с темы на тему, театрально вздыхает, ее рука падает на мое плечо, — Но знаешь, мне кажется я знаю кто… — Зря тратишь время, — одергиваю. — Я хочу помочь тебе… — Лора, — перебиваю. — Лоралин, — поправляет, будто первоклашку. — Думаешь, мне есть до этого дело? — мягко улыбаюсь. Ты до меня не доберешься. — До Кристофера тебе дело есть, значит и имя мое вызубришь, — цокает, словно имеет какое-то превосходство и тут же широко улыбается. Кристофера. Боже, фу, она бы его еще облизала с ног до головы. — Во всяком случае, мне не нужна твоя помощь, а с Шистадом я сама разберусь. — Я понимаю, ты переживаешь, все-таки вы долгое время… Дверь туалетной кабинки протяжно скрипит, прерывая искрометные речи Еннос. Темноволосая слега дергается, но не подает виду, еще больше выпрямляя осанку. Бакуш молча проходи к умывальнику между нами, разрезая неприятные ощущения, перекрывая всякие негатив, который летит от Лоралин. — Сана, вау, — руки скрещенные на груди и мерзкая слащавая улыбка в купе с поднятым подбородком все больше напоминает мне Пенетратора. — Так радуешься, просто сказка, — выключает воду, хватая пару бумажных салфеток, — Подарить леденец? Я сдерживаю улыбку и рассматриваю свою обувь. При всей своей манерности и статной осанке, Бакуш не боится запачкать руки. — Я думала ты не ходишь в общие туалеты. Молчание виснет в воздухе огромным вопросом, а неудачная шутка Еннос снабжает меня новыми мыслями. Что ж, не всем быть такими остроумными, как Бакуш, правда ведь? — Она о чем вообще? — Подруга смотрит на меня, ведет бровью и пожимает плечами. Отвечаю ей тем же жестом, ненавязчиво поглядывая на Лоралин. Сана слишком крепкий орешек для нее, не справится. — Почему ты не носишь паранджу? Разве ты не должна скрывать от всех свое лицо? Еще одна попытка. И еще одна неудачная. — Хватит, Еннос, — толкаюсь от раковины, поправляю рюкзак. — Я что-то не то сказала? — театрально ведет плечом, обращаясь к своим безмолвным подружкам. — Можешь встречаться с кем угодно в этой школе, но стикер шлюхи так и будет висеть на твой спине, — парирует Сана, подходя к выходу. — Поверь мне, лучше быть шлюхой, чем исламской террористкой, — улыбается, а на моем лице немой шок. Сана замирает у приоткрытой синей двери и рассматривает ее. Перебирает эмоции в хитрых глазах одну за одной: блаженство, брезгливость, враждебность, высокомерие, восторг, гордыня, злорадство. Все что угодно, но не вина. Бакуш мягко улыбается, произносит тихое: — Молодец, что попробовала, пока на троечку. И не теряя времени, выходит, оставляя ее без ответа. Но я еще тут. Еще с ней. Делаю шаг, меня разрывает от адреналина и прилившей злости. Хочется оторвать ей голову и скормить безмолвным подружкам. — Я позволила тебе слишком многое, но если ты вдруг решишь еще раз посягнуть на Бакуш, клянусь Богом, Еннос, я размажу твое лицо об эту раковину, — делаю широкий шаг вперед, проникая в ее личное пространство и нарушая всякие рамки приличия, — И Шистад тебе не поможет. Шепот шершавый, будто наждачная бумага, проходится по шее темноволосой и оставляет кожу саднить. Обхожу растерянную одногруппницу, резко толкаю дверь, покидаю уборную. Слишком сильно ощущаю вину от сложившейся ситуации, быстрым шагом выхожу на улицу, крепче сжимая лямку от рюкзака. Бакуш стоит около каменных ограждений, что-то печатает в телефоне, а меня окатило сожалением с ног до головы, словно ледяной водой. Мне хочется, что бы она вытрясла все из своей головы, не слышала этих слов, не дала Лоралин право на удар ниже пояса. — Сана, я… — Брось, Васкес, ты здесь не причем, — она щурит взгляд от солнца и смотрит куда-то в сторону, — Я знаю, что многие люди готовы навредить всем вокруг, пойти по головам, лишь бы их слабости и грехи остались сокрытыми от чужих глаз. Что бы их не осуждали, — задерживает карие глаза на моем лице и не сдержавшись, крепко обнимает, — Ты хороший, честный человек, Ли, и я рада, что мы с тобой подруги. Все сказанное Еннос было лишь пшиком, — кивком головы указывает на корпус позади моей спины и поправляет рюкзак. Проходит около пол минуты, когда Сана вдруг встрепенулась и порозовевшие щеки вновь расплылись в улыбке. Стадия дискомфорта плотно скрыта за маской «хорошего дня», а на улице все так же дует сильный ветер. — Идем, у нас испанский.

***

— А как тебе этот? — Ева протягивает мобильник с фоткой парня из Тиндера и хмыкает, постукивая ручкой. — Ты ненормальная, — закатываю глаза и сосредотачиваясь на преподавателе. — Мне кажется, он слишком сладенький, ну, знаешь… — закусывает колпачок и сводит брови, не обращая внимание на происходящее. — Господи, дай сюда, — забираю ее телефон, быстро кладу в карман и смиряю строгим взглядом. Щурю глаза, не в состоянии разглядеть каракули одного из ребят на доске и мельком поглядываю в тетрадку Квиг. Ну да, конечно. В тетради пусто. Куда биологии до нее. До окончания лекции еще 11 минут. Я устало вздыхаю и потираю переносицу. Мысли бегут сплошным потоком, будто это марш-бросок. Хочется перестать думать. Отключить эту функцию, быть без заморочек. — Интересно, где она сейчас, — тяжело вздыхает, выводя незамысловатые узоры в тетради. — Ты о ком? — впервые за лекцию я с интересом смотрю на нее. — Нура, я не видела её уже неделю. Сатре. Вздыхаю и перевожу взгляд на достку. Сатре. Сатре. Сатре. Я не хочу думать о ней плохо. Вообще думать. О ней в частности. Мы молчим и наверное, это правильно. Это самое правильное за последнее время. Квиг оттягивает рукава толстовки и откидывается на спинку стула. Хочется верить, что с Сатре все нормально. Но… Но мне так не кажется. Я заменяю «думаю» на «кажется» словно это поможет принизить ее значимость в моих глазах, в моей жизни. Но этого не происходит, ни тогда, ни сейчас. Этого никогда не произойдет. Потому что я все еще ее люблю. Всей душей, искренни. — Тебе нужно написать ей, — уверенно произносит подруга, а меня бьет током отчаянья. — Что? — хмурюсь. — Ты слышала, Ли. — Не стану я ей писать, — фыркаю и откидываюсь на стуле. — Хорошо, — она легко соглашается и пожимает плечами, будто спросила, пойдем ли мы в столовую. — Хорошо? — щурюсь, удивленная происходящем. — Да, — звенит звонок, она протягивает руку, — Мой телефон. Отдаю телефон и складываю учебник в рюкзак. Закидываю лямку на плечо, Квиг смиренно ждет. Мы все так же молчим, они листает Тиндер, я жмусь к право стене из-за огромного количества учеников. Нужно найти Сану. Иду по коридору, сворачиваю вправо, придерживаю Еву за локоть. Нужно выйти отсюда и как можно скорее. 23 сентября. Суббота. 13:40. Молча наблюдаю за прохожими из своего окна. На улице неприятная морось. Хочется поглубже укутаться в одеяло и не выходить из дома. Комфорт всегда был для меня одним из важных критериев, но когда я встретила Шистада, то забыла об этом. Забыла обо всем на свете. Влюбилась по уши и не видела ничего и никого вокруг. Только Он, Он, Он… Везде. Я вышла из собственной зоны комфорта сама того не подозревая. Я начала доверять ему как себе, делилась всем интересным и неинтересным, готовила кушать, пекла чертовы печенья, целовала его до потери своего сознания. Делала все для него не замечая, как ухожу на второй план девочек-отличниц, которых он поебывал втрихаря от друзей, вручая им шоколадную медальку за сладкие стоны и рот на замке, чей ключик он забрал. Он вообще забирал все что хотел, не ударив палец о палец. Просто улыбался. Такова его тактика. Улыбнуться, что бы поставили балл повыше. Улыбнуться, что понравиться новенькой преподавательнице. Улыбнуться, что бы она покладисто раздвинула ножки. Улыбнуться, что бы уйти от ответа и не позвонить. Улыбнуться, что бы создать иллюзию счастья. Счастья со мной. За его белые зубки все первокурсницы были готовы прогулять хоть весь семестр. За простое "привет" готовы лесть из кожи вон, надев очередную юбку, которая короче 1 сантиметра. За любой его любезный жест. И я в том числе. Дергаюсь, телефон противно вибрирует на прикроватной тумбочке, нехотя встаю, одеяло остается на подоконнике свисая на пол. — Алло. — Доброе утро, детка. Проснулась? — Час назад,- стаскиваю одеяло, ложусь на кровать. — Я поехала за покупками, тебе купить что-нибудь? — Веревку и мыло. — Талия! — Начос и пару жвачек. — Это все?- удивленный голос матери на том конце провода. — Думаю да. — Ладно, позвоню твоему брату,- подытоживает, целуя динамик телефона. Перекатываюсь с живота на спину и поднимаю телефон, неуверенно заходя в телефонную книгу. Нахожу нужный номер и кусаю губы. На звонок моей смелости не хватит точно, но на жалкое сообщение я наскребу. "Я хочу узнать кто нашел и распечатал мои фотографии. Поможешь?" Смотрю на мигающий курсор. Одну, две, три секунды. Стираю и блокирую телефон. Отбрасываю на подушку и зарываюсь в глубь одеяла. Пытаюсь спрятаться, но уверена, что выходит это паршиво. Дверь моей комнаты тихо скрипнула. Юнас. — Спишь? — Нет,- бурчу. — Звонила мама, сказал, что ты хочешь повеситься. Я бы предложил помощь, но она оторвет мою голову. Матрас прогибается и я чувствую вес его тела. Он тихо ложиться рядом и я чувствую как он смотрит на меня. Чувствую, но не вижу. — Эй, давай поговорим. Мотаю головой, облизываю сухие губы. — Ты расстроилась из-за Лорен? Так она шлюха, каких поискать. Его ладони под головой, он уверенно толкает свою речь старшего брата. — Если хочешь, я могу трахнуть ее первее Шистада. — Думаешь мне есть дело до того, чей член первее побывает в ее бермудском треугольнике?- мой голос звучит так неразборчиво, что Юнасу требуется несколько секунд на его осмысление. — Шутишь!- радостно подмечает он,- Это хороший знак. — Вали отсюда, Юнас. Дай мне спокойно... — Спокойно думать кто будет первый?- нахально перебивает. — Мама видела твой пиздец на голове?- перевожу тему, в надежде на результат. — Да,- хмыкает, но тут же оживает,- Я сказал ей, что у нас была военная подготовка и мне нужно было побриться. — Серьезно?- убираю одеяло с лица, но глаза не открываю,- Она поверила в эту чушь? — Еще я сказал, что если бы не сбрил кудряшки, то приписали к заднеприводным. Смеюсь. Из легких выходит воздух . Открываю глаза, он лежит лицом ко мне, убирая прилипшие пряди к вискам. — Знаешь, ты красивая,- вдруг серьезно произносит он, оглядывая мои глаза,- Я никогда этого не замечал. Он убирает ладонь под щеку и облизывает губы. — То есть, я всегда знал что ты красивая, мне и в голову не приходило, что это не так. Для меня ты всегда была такая, какой должны быть. С худыми, но красивыми ногами, с большими глазами, с бледной кожей и длинными своими этими волосами,- констатирует он, а я издаю что-то похожее на смешок. — И когда Роджер сказал, что ты кусок мяса для них,- внутри неприятно кольнуло,- Я был готов разъебать его до смерти, что бы и костей не собрали. Клянусь. Просто, понимаешь, ты моя сестра. — О, спасибо, идиот,- смеюсь, пихая его укутанной рукой в бок. — Заткнись, Ли, я пытаюсь сказать что-то приятное. Улыбка на моем лице растет с каждой секундой. На душе теплеет. Цветут тюльпаны. — Так вот, ты моя сестра и я несу ответственность за тебя. И я испугался, когда ты стала встречаться с Шистадом. Ну знаешь, официально встречаться,- он делает кавычки и вновь убирает ладонь под щеку,- Буквально сразу стало ясно, что ты влюбилась, а этого я опасался сильнее чем если бы на нашу планету пришли Белые Ходоки*, серьезно. Но тут все стало таким странным, но правильным: он тоже влюбился, прекратил замечать кого-либо, стал меньше времени проводить с Пенетраторами и все время тусоваться с тобой. Писал мне и спрашивал, какие цветы ты любишь, ешь ли ты шоколад и на что у тебя аллергия. Советовался на счет свиданий, мне было приятно, ну сама понимаешь, я в этом не спец, а тут сам Крис-Пенетратор обращается ко мне,- смеется и ложиться на спину, подбирает руки под голову. Мне стало больно. Больно как во всех этих дурацких фильмах про подростков. Когда в самый пиковый момент главный герой срывается и рыдает что есть силы, кричит что-то на своем и зарывается в подушки, что бы его никто не услышал. Я подавляла эту нарастающую обиду, с трудом сглытвая слезы. Смотрела на него и не верила. А с чего бы? Мы не так близки, что бы я доверяла ему всю свою жизнь, а тут он начинает рассказывать про меня саму со стороны. И про мои отношения в том числе. Брехня это все. Но останавливать я его не собиралась. Хотелось услышать еще. — И знаешь, я верил ему. Прошло 3 месяца, а он все еще был с тобой. Искрился как бенгальский огонек и вечно рассказывал мне, какое свидание он придумал на этот раз. Как ты смеялась и радовалась. Спрашивал, что ему делать, когда вы ссорились и просил меня подбрасывать тебе записки с извинениями. Переживал, если ты не брала трубки и сразу же писал мне. И вдруг бах, 5 месяцев нормальных отношений с моей сестрой за его плечами. Я был в шоке. — 4 месяца и 3 недели,- поправляю я, будто учительница. Я чувствовала как слеза перетекает с переносицы и падает на подушку. Чувствовала, как комок боли стоит в горле и я теряю контроль над своими эмоциями. Слушаю и задыхаюсь. — А потом Роджер что-то вякнул про ваш секс, мол Шистад снова трахнул какую-то малолетку и походу это было быстрее, чем кролики. Кто-то посмеялся. Естественно его с нами не было. Он был — Со мной...,- завороженно тихо шепчу, продолжая его предложение. — После я узнал про вечеринку и Лору. Он приезжал, хотел поговорить, но тебя не было дома, и я посоветовал оставить в покое, иначе ты снесешь ему ебальник. И он замолчал. Стало так холодно, я вытерла лицо одеялом и уставилась в окно напротив. Ничего кроме соседних крыш видно не было, да это и не нужно. Меня раздирало всю изнутри. Хотелось выть волком, но лицо было будто каменным. Мои мысли путались одна за другой и когда мне удалось уловить и осмыслить последние предложения, которые сказал Юнас, стало не по себе. — И сказал, что если увижу рядом с тобой, то вырву его кишки и намотаю на ближайший фонарный столб... — Погоди, секс? Хмурю брови и опираясь на левую руку, поднимаюсь. Он что-то явно путает. — Ну да. — Какой секс? — Блять, Ли, обычный такой, среднестатистический,-он поднимается, принимает сидячее положение и смотрит на меня как на дуру. — Я не спала с ним... — Что? — Я говорю, что не спала с ним. Я девственница, Юнас. Его глаза бегают по моему лицу. Он пытается понять то, что услышал. Перевести на человеческий язык и придать этому форму. Смысл. И если бы не мотор маминой машины, мы бы так и сидели. — Я вниз, а ты умойся,- шокировано произносит, как можно быстрее удаляясь из моей комнаты. Киваю, вылезаю из под одеяло и быстро бегу в ванную. Мне нужно принять душ. Срочно! Открываю кран, настраиваю на прохладную воду и меня тут же обдает облегчением. По телу стекает напряжение. Мылю волосы, пена оказывается у водостока, заполоняя все вокруг. Мысли вихрем сносят все в голове. Внутреннее Я кричит о правосудии, но над кем? Поворачиваю кран в сторону горячей воды и душевую кабину заполоняет пар. Я стою в буквальном смысле под кипятком и спустя пару минут, выключаю душ и выхожу. Заматываю волосы в полотенце, одеваю серые спортивные штаны и худи. Хватаю мобильник на кровати, открываю не начавшийся диалог, печатаю сообщение, уверенно нажимаю на кнопку "отправить" и гулко выдыхаю. "Кажется, я знаю кто нашел и напечатал мои фотографии и надеюсь, ты поможешь мне с этим разобраться." Оставляю телефон, спускаюсь вниз, целую маму в щеку, Юнас тащит на кухню несколько пакетов с едой. Насыпаю три миски хлопьев, разбавляю молоком и предлагаю посмотреть недавно вышедшую комедию. Телефон на прикроватной тумбочке вибрирует два раза. "Я с тобой." "Всегда." От кого: Нура