2408 г. Холодные камни Арнора // Дунгарские разбойники

... Арахад был счастлив. Он сейчас словно вернулся в молодость, только тогда позади были гнев и отчаянье, и они же – впереди, а сейчас он снова в отряде Маэфора, снова – самым что ни на есть рядовым, только теперь не бойцом, ведь больше нет битв, и впереди у них прекрасный Минас-Тирит, исполнение воли отца, и отцу ничего не грозит, он жив, он будет еще долго-долго жив, и поэтому ты можешь прогуляться до Гондора… вспоминая того мальчишку, каким ты был четверть века назад, мальчишку с бешеным сердцем и горящим взглядом, готового и до отчаянья не-готового к тому, что ему скажут: «твой отец погиб, теперь вождь дунаданов Севера – ты». Всё это в прошлом. Можно отдыхать. Можно называть важным и опасным делом – охрану этого обоза. Привыкать к имени «Ингольд» и звать его «господином». Снова учиться у Маэфора… вроде, он и не сильно старше тебя, а снова умеет столько, сколько ты… нет, теперь даже и не мечтаешь уметь. Что бы тебе ни припасла судьба, но охрана обозов – не твое дело. Тарбада ты почти не заметил: тебе нужен купец, а не этот город; потом Маэфор принялся гонять вас то к кузнецу, то к шорнику, потому что на его придирчивый взгляд что-то было не в порядке, слуги купца не собирались подчиняться северному проходимцу, а он не собирался позволять обозу встать мишенью посреди земель, где разбойничают дунгары… Словом, «Таургон, к кузнецу и без него не возвращайся, и пусть он тебе, господин Ингольд, скажет, что здесь недостаточно надежная…» Прославленная осторожность Маэфора была хороша, когда о ней долгими вечерами рассказывают, а испытать ее на своей шкуре… испытать ее во второй раз – это было прекрасно! Наконец Маэфор изволил царственным взглядом окинуть обоз и дозволить выход. Господин Ингольд вздохнул с облегчением: он никак не ожидал, что этот грошовый командир охраны заставит его потратить такие деньги на приведение хозяйства в идеальный порядок. То есть, конечно, всё к лучшему, но кто же знал, что ты нанимаешь сущего тирана?! Вышли солнечным майским днем. Настроение у всех до единого было отличным, охрана многочисленной и надежной (у каждого лук через плечо, а еще секира или меч, это заметно издалека, и нужно быть очень… неразумным разбойником, чтобы на них напасть), доходы господина Ингольда, судя по всему, изрядными… словом, – идем! Мглистые Горы всё ближе. На нашем севере они лесистые, открытых утесов не то чтобы много, там в небо вонзаются острия елей – а здесь или неприступные скальники розово-сиреневых цветов, или сосны с округлыми кронами и иглами такой длины, что то ли на стрелы их пусти, то ли сразу на дротики… Разбойники? может, и есть. Охрана каждый вечер рассыпается по округе, чуть что – подаст сигнал. Видят это дунгары? кто их знает. Дело арнорцев – не разбойников ловить, а довести обоз в целости. Десять дней пути. Дорога начинает подниматься, потом петлять: предгорья. Маэфор отозвал Арахада. Командир смотрел хмуро, и сын Арагласа снова почувствовал, что не было тех без малого двух десятков лет, когда он сам водил отряды. Сейчас он был новичок и должен был слушать и исполнять. Что он сам понимал из того, что ему хочет сказать Маэфор, – неважно. Молча выслушай. Если Маэфор захочет узнать твое мнение, он задаст вопрос. – Дунгары не орки, – сказал командир. – Они пришли грабить, а не убивать. И сбегут, увидев силу. На Красном Отроге они попытаются напасть. Стреляй во всё, что покажется врагом, но не добивай подранков. Арахад кивнул: понимаю. – Твое дело довести обоз целым, а не перебить этих. Сын Арагласа снова кивнул. – Днем они будут стрелять по лошадям. Раненая лошадь – это потерянная телега. Что-то из поклажи, конечно, переложат на другие, но не всё. Разбойники этого и хотят. – Понимаю. Маэфор недовольно глянул: много лишних слов говоришь. – До перехода через Изен твой дозор в первую половину ночи. Коротко кивнуть и отправиться выбирать себе место на сегодня. Арнорцы охватывали стоянку широким полукольцом, чтобы услышать дунгар, пока те еще не очень-то таятся в темноте ночи. Увидеть что-то в этом чернющем мраке Арахад и не пытался, это не северные ночи, которые гораздо светлее, но – разбойника выдаст звук осыпающихся под ногами камней, а если повезет – то и разговор, пока они считают, что до лагеря еще далеко. Что-то, а стрелять на звук сын Арагласа умел. Несколько ночей прошло без приключений, что в первую стражу, что во вторую. То один, то другой дунадан стрелял в черноту, заслышав чье-то приближение… стрелы иногда находили утром, иногда нет. Какие звери тут водятся? Однажды ночью оказались не звери. Первым выстрелил Бердир, как потом рассказывал – на звук осыпи камней под идущим. Раненый дунгар вскрикнул, и Арахад услышал, как вырвалось ругательство у другого. Этого хватило: арнорец пустил стрелу – и раненый разбойник выругался уже в голос. Это был сигнал шайке: уходим. Утром Ингольд честно выдал их дозору по серебряной монете. До самого Изена больше никаких событий не было. Хотя в колчанах арнорцев стрел поубавилось: они продолжали стрелять на подозрительные звуки, а в густых кустах на склонах найти стрелы потом было нелегко. Изен был границей Гондора. На том берегу у бродов стояла небольшая крепость, из нее вышло несколько воинов – в кожаном доспехе и без шлемов. Судя по их виду, это место было мирным. Слуги Ингольда занялись переправой обоза через брод. Река обмелела, хотя не так, как будет в июле-августе, когда можно будет вообще не разгружать телеги, чтобы перевести их. Сейчас гондорцы снимали тюки арнорских мехов и еще чего-то, оставляя на телегах лишь самое тяжелое (и, вероятно, не особо ценное). Маэфор и его отряд стояли на правом берегу и цепким взглядом смотрели на горы. Напасть на переправе… очень, очень вряд ли разбойники решатся на такое, особенно на глазах у гондорской заставы, но… но арнорцы честно отрабатывают свою медную монету в день. Таургон смотрел вверх по течению Изена. Далеко, лигах в десяти отсюда, в горах чернело что-то. Оно не могло быть утесом, но и на крепость не похоже. Слишком высокое для дозорной башни, слишком узкое и черное для скалы. Когда, наконец, с переправой обоза было закончено и дозор смог сам пойти к броду, Таургон спросил Маэфора, что же там. – Ортханк, – ответил тот. – Я сам там не был, но говорят: огромная башня еще нуменорских времен. Она пустует много веков – места здесь, как видишь, дичают. Разулись; держа оружие повыше, перешли броды. Гондор. К ним быстро шел воин. Ножны с Белым Древом, массивный пояс – командир этой заставы? – Маэфор! Добрая встреча. – Добрая встреча, Белег. Что нового за зиму? – А что нового? – недовольно хмыкнул гондорец. – Всё то же. То тут видели дунгар, то там. Мои ребята ездят, пугалами огородными служат. – Пугалами огородными? – переспросил Таургон, стоявший рядом. – Новенький у тебя? – Белег смерил Таургона взглядом. Сын Арагласа напрягся: эта снисходительность резанула. – Всю жизнь против орков дрался, – пояснил Маэфор. Вот и всё, никакой снисходительности. Уважение и даже зависть. – Везет же… у вас настоящее дело, а мы тут… эх, пугала и есть. – А почему вы не сражаетесь против дунгар? – осторожно спросил Таургон. – А потому что Паук!! – Белега прорвало, словно Изен взъярился по весне. – Потому что нет у меня людей, чтобы драться против них! У меня каждый человек на счету, а дунгар знаешь сколько?! Не знаешь! И никто не знает! Дай мне людей в сто… нет, в тысячу раз больше, чем сейчас, мы бы повывели этих мерзавцев, здесь тихо бы стало, на века – тихо! Но нет, Пауку без разницы, что у нас творится, кровь и деньги тянуть из людей – это да, это он будет, а защитить границу Гондора – это незачем! – У вас большие потери? – проговорил потрясенный Арахад. – Да какие у меня потери! Я ж говорю: мы пугала огородные, скачем туда, где дунгар видели… ну и не видно их, пока мы там. Нас тут несколько сотников – и изволь держать границу, как можешь! Нет уж, дойти до боя – это роскошь не по мне. – Ладно, – веско сказал Маэфор, – сколько ты не ругай Паука, а людей он тебе не даст. Пойдем-ка мы в лагерь, переоденемся в сухое. А то стоим без сапог и решаем судьбы Гондора. – Ты давно его знаешь? – спросил Арахад, пока они снимали мокрые вещи. – Да лет десять он тут. Еще до Паука его прислали. Молодой, сообразительный. При нем дунгары присмирели по оба берега Изена. – Что значит «до Паука»? – Так Паук восемь лет назад купцам хвост прищемил, – Маэфор подумал и добавил: – дверью. Он прищемил, а они забегали. И нас стали брать в охрану. Так что и от Паука есть польза. Арахад не услышал последних слов. Паук, черная воля которого дотягивается до самой гондорской границы, рисовался ему чем-то вроде Унголианты, проникшей на Эзеллохар и пьющей жизнь Двух Древ. Что же творится в сердце Гондора, раз на границе тебя встречают такие вести? Маэфор настоял на долгом привале. Господин Ингольд подчинился и даже не заикнулся о том, что день стояния без дела не должен быть оплачен. «Мне нужно переговорить с Белегом. А все пусть отдохнут», – сказал этот северный деспот и пошел в крепость, не дожидаясь ответа. И действительно, какой может быть ответ на приказ? Стемнело, лагерь весело проводил вечер у большого костра – всем было понятно, что здесь, рядом с крепостью, бояться разбойников просто глупо (хотя дозорные, конечно, стояли), Маэфор не возвращался, и господин Ингольд воспринял это со странным облегчением: значит, не такой этот северянин и стальной, всё-таки хоть что-то человеческое ему не чуждо, раз он остановил обоз, чтобы денек погулять со старым товарищем. Командир явился, когда все укладывались спать. Трезвый. Мерзавец. Обоз шел медленно, в гору, гондорцы были заняты телегами, арнорцы глядели по сторонам исключительно для порядка: застава слишком близко, чтобы опасаться разбойников. Маэфор подошел к Таургону, кивком отозвал его в сторону. Они пошли чуть поодаль дороги. – С сегодняшнего дня в караулах ты не стоишь, – объявил командир. – Твоя задача: найти разбойников, которые следят за нами, и убить одного или нескольких. Ясно? – Нет, – честно ответил Арахад. Маэфору понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать смысл этого короткого слова. – Что неясно? – спросил он, нахмурясь. – Ты сам приказывал противоположное на правом берегу! – А сейчас мы на левом, – Маэфор как отрезал. Арахад молча посмотрел на него. Дескать, ты же отлично знаешь, что я выполню твой приказ, но объясни по-человечески, в чем дело. Ты строг, да, но зачем унижать, требуя слепого подчинения? Четверть века прошло… Арахад изменился. На вид прежний – спокойный, исполнительный, а суть уже другая. Взял и отказался подчиняться непонятному приказу… и сделал это так, что впору не гневаться, а стыдиться. – Ладно, – примирительно сказал Маэфор. – Слушай. Вокруг них зеленело пышное разнотравье. Май и на севере прекрасен в молодой зелени, но здесь они шли через то, что у них было летом. Придорожные кусты были покрыты то мелкими желтыми, то крупными розовыми цветами, сын Арагласа видел их впервые, уже синел звездочками лепестков цикорий, до которого в Арноре еще ждать и ждать, ласточки носились высоко над путниками, предвещая лучшую из лучших погод, воздух был заметно суше северного, отчего все запахи казались сильнее и пронзительнее – этими ароматами можно были насыщаться как угощением на праздничном пиру. – У нас с тобой приказ, – Маэфор понизил голос, выделяя это слово, хотя подслушать их, кроме ящерки на камне, было некому. – Я много думал, как его выполнить, и получается: лучше всего тебе устроиться стражником. – А они не возьмут чужака, – с лету подхватил Таургон, – поэтому наш Ингольд должен замолвить за меня словечко и я должен быть у него на хорошем счету. Командир чуть кивнул. – Но почему я не мог убить разбойника на том берегу Изена? Они на нас напали, это было бы просто… – Потому что здесь – Гондор, – хмуро отвечал охранник купцов. – И в Гондоре свои законы. Слушай и постарайся понять. По крайней мере – запомни. Да уж, Гондор начинается на границе. А ласточки летают туда-сюда через Изен и знать ничего не знают, кроме обещанного ясного дня… – Кто, по-твоему, должен охранять этот обоз от разбойников? – Маэфор посмотрел на товарища. – Ну, если по правилам? – Отряд из той крепости, – пожал плечами Таургон. – Именно. А у нашего друга Белега, как ты знаешь, нет для этого людей. Арахад кивнул. Пока было всё понятно. Злосчастная страна, опутанная бессердечием Паука. – И если бы не наш с тобой приказ, – объяснял командир, – всё прошло бы тихо-мирно. Разбойники не решатся напасть на такую охрану, Ингольд не глуп, взял много, да и я свое дело знаю. Вот поэтому Белегу никогда не пришлют людей. Понимаешь? Любой скажет: у вас всё тихо, никаких происшествий, разбойники удирают, так зачем тут держать войско? – Ты объяснил это ему? – Нет, конечно. Зачем сыпать парню соль на раны? И речь не о нем. Слушай главное. – И? – А вот если, – сверкнули глаза командира, – нападение всё-таки случится, да такое, что будут убитые дунгары, и в столицу привезут оружие, снятое с убитых, то тут уже что? Он победно взглянул на Таургона и сам же ответил за него: – Тут уже Гондор виноват перед нашим господином Ингольдом: обещали безопасную дорогу, а оно вот как вышло. А это что значит? Арахад искренне не мог понять, что. – Что военный налог Ингольд платить не должен! – победно договорил Маэфор. – Раз армия тебя не защитила, то нечего тебе на нее деньги тратить. В этом году, разумеется. Арахад хмурился. Что такое налоги – он понимал пока очень смутно. Пока. – Ну и представь, – Маэфора полностью устраивало молчание собеседника, – сколько серебра ты нашему господину Ингольду сбережешь! Он всё тогда для тебя сделает! Теперь понимаешь?! – Нет, – снова ответил Арахад, размышляя. Птицы пересвистываются в деревьях. Звонко, заливисто… Маэфор спокойно ждал его вопросов. – Так Ингольду нужно оружие убитого дунгара? – заговорил сын Арагласа. – Но я всё равно не понимаю, почему нельзя было убить на левом берегу. Разбойники везде одинаковые. – Умный какой! – хмыкнул Маэфор. – Хитрый! Ты кого перехитрить вздумал?! Паука?! Ну-ну. Подъем окончился в седловине меж двух холмов. Друзья, изрядно обогнавшие обоз, остановились. Позади вдалеке блестел Изен, розовым сверкали утесы Мглистых Гор, белели далекие ледники. Впереди грядами зеленых холмов лежал край, который через сто лет назовут Роханом, а пока скучно именуют северо-западом Гондора, край, по которому потом будут мчаться табуны коней, сохранивших кровь меарас, а сейчас деревушки у тракта пока еще живы, а вот из горных чем дальше, тем больше народ уходит, ища более безопасной жизни. Это на купцов теперь редко нападают, а вот на крестьян… воины Белега не могут успеть везде. Дунгары грабят крестьян. И эти земли пустеют. Но Пауку нет дела до бед этого края. – В первый год, как этот указ вышел, – объяснял дальше Маэфор, – все купцы были такие умные, как ты. Ну и мы им настреляли дунгар как дичи. Там, где проще, конечно. На Красном. Сам видел – места там охотничьи… на двуногую добычу. Н-да. – И что же? – А то, что Паук к каждому щербатому клинку потребовал рассказ. Где, когда, как была схватка. В подробностях. Ну и не смогли наши купцы сочинить что-то про нападения на гондорской земле. А то, что творится на левом берегу Изена, Паука не касается. – Как всё сложно, – покачал головой Арахад. – А то. Это Гондор, парень. Привыкай. – Погоди. Но ты сам хочешь от меня, чтобы я напал на дунгар первым! Это разве считается? – Еще как! Предупредительный удар. Шайка идет за нами? идет, а то и не одна! Вот. Не допусти ни единой их стрелы по обозу. Теперь понятно? – Теперь понятно, – вздохнул Арахад. Очень хотелось домой, к родным оркам. Там честнее. – Отлично. Выполняй, – улыбнулся Маэфор. Первый день Таургон честно пытался искать дунгар. Но… незнакомые горы, незнакомый враг, который хочет выстрелить из засады, а не убить тебя в схватке… слишком много неизвестного. Когда начало темнеть, он поспешил вниз, к тракту, догнать обоз. Взял свою миску еды, сел в стороне, чтобы не пришлось отвечать на всякие вопросы, глотал, не чувствуя вкуса, и думал. Думал, каково это: быть дунгарским разбойником. Думал о том, какая сила гонит в эти грабежи, заставляя нападать на хорошо охраняемые обозы или воровать у крестьян там, где пока вроде не видели всадников с Белым Древом на доспехе. ...Пустоземье. На Севере так зовут твой родной край, но во времена Арнора там колосились поля, гуляли стада, склонялись от плодов сады. Да и сейчас лес кормит вас немногим хуже. У вас пусто, потому что нет людей. А в этих горах? На этих камнях? Вот оно, подлинное Пустоземье. Мглистые Горы, да и западные отроги Белых. Каменистое крошево вместо земли. Серый прах. Не злоба, не ненависть гонят дунгар на разбой. Жизнь между нищетой и голодом. Так будь ты их командиром, как бы ты поступил? Таургон поспал совсем недолго, принятое решение гнало кровь по жилам и подняло вернее предрассветного холода. Кивнув дозорным: у меня всё в порядке, он стремительно пошел вперед, рассчитывая обогнать обоз на дневной переход, а если понадобится, то и на полтора. Он очень надеялся, что ему повезет. Сегодня он не поднимался в горы, не рыскал по склонам, не высматривал следы дунгар. Он шел по тракту, и нужно ему было совсем другое. Следопыт придирчиво осматривал отроги гор. На ловца бежит… совершенно необязательно – зверь. Иногда к ловцу является существенно более крупная добыча, которую обычные люди наивно считают неподвижной. Умом Таургон понимал, что это всё не так, но в душе его было отчетливое ощущение, что этот отрог выскочил ему навстречу как собака, приветливо машущая роскошным хвостом в пушистой зелени сосен. Вечером он изложил свой план Маэфору, командир молча улыбнулся – и это было высшей похвалой. Назавтра с обозом случилась незадача. То ли ось телеги сломалась, то ли еще что. Как бы то ни было, обоз прошел чуть больше лиги – и встал. Встал основательно: распрягли лошадей. Видно (издалека видно! хорошо видно!), что дальше не пойдут, пока не починят… это свое что-то. А деревни рядом нет, кузнеца нет, и как чинить будут – неизвестно. Может, даже и никак. Может, даже им придется бросить поломанную телегу (и часть груза, а как же). Особенно, если они поймут, что места здесь опасные, и лучше уехать подобру-поздорову без лишней поклажи, чем стоять тут мишенью. В которую очень удобно стрелять во-он с того отрога. Таургон пошел им навстречу. Сейчас у него было полное преимущество: он отлично знал, куда они идут, и даже теперь понимал, по каким тропинкам. Сам он шел чуть поодаль от достаточно удобной каменистой тропы… судя по всему, не один отряд разбойников облюбовывал эти природные каменные зубцы для стрельбы по обозу. Почему этих тут нет до сих пор? Почему они не устроили засаду заранее? Испугались многочисленной охраны? Что ж, тогда они с Маэфором вдвойне правы, поставив обоз как приманку. Интересно, как Маэфор объясняет всё это Ингольду? Никак? Просто приказал и сурово глянул? Ингольд, кажется, уже боится его сильнее, чем этого их Паука. Неважно. Не отвлекаться. Добыча скоро должна появиться. Арахад взял наизготовку лук. …их было человек десять, они спускались со склона и были, разумеется, совершенно уверены в успехе. До Таургона долетали обрывки разговоров. Беспечных разговоров. Сына Арагласа еще чуть подождал – и выстрелил в вожака. Дунгары настолько не ожидали этого, что еще продолжили идти и болтать… вторая стрела, второй рухнувший остановила их. Они закричали, попрятались за кусты… …Арахад слишком привык, что после выстрела, тем паче – после двух убитых врагов, он должен бежать, чтобы перебить погнавшихся за ним поодиночке… орков, которые ринутся за ним. Он понимал, что люди так не поступят, но въевшаяся в тело привычка – подвела. Он выпустил третью стрелу, но не убил, только ранил разбойника… А дальше произошло совершенно неожиданное для него. Разбойники не приняли боя вовсе, не попытались хотя бы выстрелить по нему. Они бросились бежать – но так, как никогда не делали орки. Один подхватил раненого, другие метнулись к упавшим, надеясь, что тех еще можно спасти. Несколько выстрелов Арахада отогнали их от его законной добычи. Кого-то ранил, остальными стрелами вообще промазал. Слишком непривычным было поведение этих людей. Умом понимаешь, что они – не орки, люди не бросят товарища, будь ты хоть трижды разбойник. Умом понимаешь. А вот стрелы мимо летят. Какой раз в жизни ты стреляешь по людям? Осыпь камней под ногами бегущих всё дальше, всё тише. Вот и всё. Приказ выполнен. Пойти и снять оружие с убитых. А тела потом к ближайшему голому склону и столкнуть. Камни посыплются, погребут. Не то чтобы могила, но… не вот так же оставлять, волкам и лисам. «Потому что я так сказал» – именно этими словами объяснил Маэфор Ингольду внезапную остановку, и несчастный купец всердцах уже твердил себе, что больше не возьмет охрану в Тарбаде и вообще за пределы Гондора никогда и ни за что не… – Мне сказали, эта гадость высоко ценится в Минас-Тирите. Перед ним стоял Таургон и протягивал два разбойничьих пояса с оружием. – Как?! – ахнул Ингольд. – Остальные бежали, – охранник решил первым делом его успокоить. – Быстро и далеко. Вожак убит, нападения не будет. – Их было много? – совершенно бессмысленный вопрос, когда всё закончилось, но Ингольду надо было сначала осознать и опасность, и то, что ее уже нет. Таургон, памятуя, что без рассказа эти клинки – только скверная сталь, стал подробно излагать, как было дело. Маэфор, почти читающий по губам, о чем говорит купцу вернувшийся Таургон, подошел узнать подробности, остальные – за ним. Финальную часть рассказа слушал уже весь лагерь. Ингольд медленно приходил в себя и, когда Таургон замолчал, провозгласил победно: – Ну теперь Паук мне заплатит!! Гондорцы взревели от радости вместе со своим хозяином, хотя вот им-то вряд ли перепадет хоть монетка из этой прорвавшей паутины. – Держи! – Ингольд вытряхнул из кошеля серебро, сколько высыпалось в ладонь. – Держи за такое! – Господин Ингольд, – Таургон отсчитал три монеты и протянул купцу остальное, – мы так не договаривались. Вот моя доля. Остального мне не надо. – Держи, не спорь, глупая твоя голова! – Мой господин, – трудно выговаривать такое обращение, но надо, – если ты хочешь меня отблагодарить, то я попрошу у тебя не деньги. – А что?! – видно было, что Ингольд сейчас даст, что ни назови. – Господин, я хочу остаться в Минас-Тирите. Помоги мне устроиться в городскую стражу. – Всего-то?! Помогу, о чем речь! Такого бойца с руками оторвут! Таургон по-прежнему протягивал ему лишнее серебро. – Бери! – Ингольд сжал его ладонь. – Бери, в столице жизнь дорогая, будет тебе на первое время!