Не совсем временное увлечение

Утро началось с гнетущей пустоты. Ни кошек на душе, не ангелов в воздухе. Просто ебанное ничего. Пустота. Черная дыра, что засасывало все внутренние органы, перебивая их в кровавую кашу. Марку не было ни хорошо, ни плохо. Марку было никак. И от этого хотелось выть белугой. Осознание, что в постели он лежит один пришло спустя пару минут, после пробуждения. Парень почему-то не был удивлен. «Всё, как и говорилось: упусти момент, и её уже рядом и след простыл», — злорадствовало внутренние я. В этот момент хотелось вмазать самому себе, да так, чтобы отключиться на ближайшие парочку часов. На место ебанного ничего пришла усталость. Усталость от злости на весь мир, от самобичевания, от непонимания Нэнси. Светлая мысль, что девушка может быть ещё в квартире даже не позволила себе постучаться в голову Марка, не то, чтобы поселиться рядом с надеждой. Блондин предпочел бы лежать тут весь день, а может и неделю. Пригоните ящик водки или виски, и пойдите нахуй с благодарностью. Но организм парня решил иначе: хотелось жрать. Прошмыгнув в ванну, быстренько сделав все свои утренние дела, рэпер спустился на кухню и… И остался стоять на месте. Около плиты орудовала Нэнси. Такая же домашняя, в его футболке, с небрежным пучком, завязанным явно на скорую руку. Марк не ожидал увидеть её в приделах своей квартиры, в лучшем случае с Мироном. — Наконец-то ты проснулся, я стала подумывать, что ты весь день проспишь. — она улыбалась, искренне, как в первый тогда. Марку на минутку показалось, что вся вчерашняя ночь — его кошмар, галлюцинация. Вот же она стоит в его одежде, на его кухне, вся его. Всё ведь хорошо. А так после вчерашнего быть не может, точно не должно. — Марк, — донеслось до сознания парня, — ты чего завис? Пойдем я блинчики напекла. — такая улыбчивая, такая солнечная. У Марка сбой системы, во всех смыслах. — Нэнси, что происходит? — он не знает, какой хочет услышать ответ, и хочет ли слышат его вообще. Он понимает, что собирается разрушить то маленькое мгновение идиллии, что возникло в этой квартире. Осторожно, город Нэнси Брик, на вас несется смерч. — В смысле? — строит непонимающую мордочку девушка, разворачиваясь корпусом к парню, с тарелкой горячих блинов в руках. Брови мило сведены к переносице, а губки немного надуты. Может и правда не понимает, может это всё правда были шизофренические бредни больного воображения? «Она прекрасно понимает, о чем ты» — закатывает глаза подсознание. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я, — вторит ему вслух Марк. Нэн меняется в лице, мгновенно. Буквально за микросекунды из милашки-улыбашки она превращается в ту себя — вчерашнюю. Марк видит это в её глазах, и так, блять, боится этого. Словно маленький ребенок, которого заставили принести что-то из темного подвала, в котором живет бабайка или страшный зверь. — Расскажи мне, что происходит. — Марк пытается играть в строго родителя, и у него это неплохо получается. Кто бы знал, сколько усилий ему надо приложить, чтобы не сорваться на объятья с этой маленькой птичкой, с его принцессой, которую надо защитить от дракона. Вот только дракон с какого-то хуя она же сама и скрывает. — Прости, — шмыгая носом, находясь на грани истерики, произносить русоволосая, которая уже успела сесть за стол рядом с ним — я должна была сказать сразу. Марк выпадает в осадок, даже не услышав, что она там хотела сказать. Монстр из подвала детского воображения начинает материализоваться, приобретать форму и очертания. — Сказать что? — блондин пытается не понижать планку давления (иначе она не скажет, он знает), но за руку все-таки берет. Сжимает её маленькую ладошку, будто пытаясь унять или хотя бы забрать малую часть той внутренней боли, что эта хрупкая куколка носит в себе. — Я, — опять всхлип, — у меня болезнь. Ментальная. Биполярное расстройство личности. Слышал о такой романтизированной тупыми малолетками херне? Нэнси пытается держать себя в руках, а Марк… Марк просто облечено вздыхает. Монстр из подвала растворяется, оказавшись обыкновенным старым шкафом. — Иди сюда. — ласково подзывает хнычущую девушку, обнимая рукой её голову, приближая к себе. — Не надо, Марк, я всё только испорчу, пожалуйста, не надо. — как не в себе тараторит Нэнси. — Ты пила таблетки? — Марк знает, что такое ментальные расстройства, знает не понаслышке. А ещё он знает, как важен медикаментозный аспект в этом вопросе. — Нет. — она уже успокаивается, в его руках Нэнси больше не пугают её скелеты, что вырвались из шкафа и начали танцевать вокруг неё танец смерти. — Как давно? — Пару дней. Может неделю, — с некоторой задержкой вспоминает девушка. — Мне было так хорошо тут, рядом с тобой, со всеми ребятами, что я решила, что они мне не нужны. — глаза, как у нашкодившего ребенка, которым она собственно говоря и являлась. — Блять. — тихо выдыхает парень, осознавая серьезность проблемы. И как он мог так проебаться? А Мирон? Он куда смотрел? — Ты такая дурочка у меня. Снова всхлип. Она накосячила, и она это понимает. — Всё будет хорошо, я рядом, мы всё исправим. — блондин говорит все слова максимально мягко, хотя тот самый строгий родитель рвется наружу. Вовремя же, черт возьми. — У тебя есть с собой таблетки? Ты их сегодня уже пила? В ответ он лишь получает отрицательное мычание куда-то в грудь, в область сердца. Они не смотрели в глаза друг другу, когда разговаривали, он это только сейчас понял. Подняв голову девушки на подбородок выше, так чтобы она смотрела ему в глаза, Марк поцеловал её в краюшки губ. Нежно, аккуратно, почти целомудренно. — Сейчас мы съездим за лекарствами, ты их выпьешь, успокоишься. — А потом? — А потом решим, что мы будем делать ближайшую неделю до твоего отлета. — он мягко улыбнулся Нэнси, возвращаясь к её губам. Поцелуй был недолгим и столь же невинным, таким будничным и даже привычным. — Собирайся, через 15 минут поедем к Яновичу, разбудим старика и испортим похмельное утро окончательно. — утирая остатки слёз с щек проинструктировал парень. — Ты всё расскажешь ему? — Нэнси этого не хотела, знала - будет ругаться, может даже раньше домой отправит, как ненужную обузу. — Мы расскажем.