Не совсем временное увлечение

Заспанная и немного заплаканная Нэнс первая вошла в квартиру, сразу отправляясь на кухню. Безумно хотелось теплого, даже горячего, чая. В голове промелькнула мысль, что за время пребывания в Питере здесь она была куда большую часть времени, чем в квартире родного дяди. Марк, который вошел буквально через секунду, не стал препятствовать. Как-то даже говорить ни о чем не хотелось, тем более выяснять отношения. «Но потом же возможности не будет, » — ехидно подсказывал внутренний голос — «сейчас она успокоиться и сбежит, как всегда. А ты потом ищи ветра в поле» Как бы Марк не хотел признавать, но каждое слово было правдой. Вот сейчас она стоит такая маленькая, напуганная, его и только — пока что. А через несколько часов уже будет со всеми и ни с кем одновременно; будет улыбаться всем глазам и ему тоже, отработанно и привычно. — Нэнси, нам надо поговорить. — пересилив свою нежность, Марк зашел на кухню показательно уверенным шагом. Девушка стояла, развернувшись к столу лицом, гипнотизируя электрический чайник. Складывалась ощущение, что она просто не услышала Марка. Парень окликнул её ещё раз, параллельно отдергивая за руку. Поцелуй. Пошлый, мокрый, развязный. Такой дисгармонирующий с образом этой хрупкой фарфоровой куколки — прикоснешься и разобьешь тут же. Марк растерялся, не ожидая подобного от девушки. Признаться, блондин вообще не знал, что девушка так умеет. Признаться, Нэнси тоже не догадывалась. — Ты чего? — Марк держал лицо русой в ладонях, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Слишком неправильно, ещё неправильнее, чем в первый раз. Потому что грязнее, и ведет она. Потому что неожиданно и без подводящих действий. Потому что с ней так нельзя. Она ничего не отвечает и ведет его в спальню, наверх. И Марк сдаётся. Идет за ней, как умерший за Гермесом, прямо к Стиксу, прямо к Царству Мёртвых. Вот только он не понимает, есть ли у него то, чем он мог бы заплатить. А она знает, что есть. Весь он — его руки, губы, тело — всё и есть эта чертова плата. И Марку кажется, что цена не так уж и высока, от слова совсем. Нэнси не занимает лидирующую позицию, просто не хочет. Хочет быть ведомой, и Марка хочет. До боли в коленях, до хриплого стона. Уже согласна даже не всего, а хотя бы какую-то часть. Лишь бы эта часть только ей принадлежала, лишь бы сейчас. Руки парня забираются поднимают платье вверх, вовсе снимая его. Оно летит куда-то в сторону, такое лишнее и ненужное. За ним же летит и его футболка. В голове всплывает их первый раз. За ним осознание, что сейчас всё по-другому, всё более отчаянно, что ли. Она не дрожит в его руках, не пугается. По внутренним ощущением Марку кажется, что ведет тут она, а он — он просто поддается ей, покорно — как подобает истинному джентльмену — принимает правила игры. Рукой пытается дотянуться до презерватива, который лежит на тумбочки. Попытка оказывается неудачной и ему приходиться встать. Нэн хватает его руку. Хватает так, будто тонет, а это её спасительный круг — отпустит и сразу погибнет. — Тише, малыш, я тут. — поглаживает её лицо, в попытках донести «Я тут, я никуда не уйду». Клянется таким образом. То ли в верности, то ли ещё черт пойми в чем. Русоволосая отпускает его, с опаской, со страхом в глазах. И этот страх возвращает Марку понимание, что главный он. Он должен нести ответственность и за неё, и за себя. Всё получается как-то скомкано, совершенно противоположно тому, как должно быть с ней. С этим маленьким ангелочком, которого Марк действительно готов обожествлять, создать целый культ. Ласки получаются неумелыми и даже ненужными, лишними. Они не вызывают у девушки даже стонов, тех, которые были тогда: громких, зычных, призывающих к действию. — Всё хорошо? — невольно задает вслух тупейший в данной ситуации вопрос. Сам стыдится, что это вылетело из его уст. А это чувство он давно не испытывал. «Нет. Ничего тут нет хорошего, вообще ничего» — внутренний крик девушки рвется наружу, хочет, чтобы его слышали. — Да-да, всё в порядке. — неловкая, наигранная улыбка. Марк видит это, Марк не глупый. Он хочет остановиться, хочет прекратить. Потому что нет того животного желания, которое было до этого, которое было раньше. Потому что что-то сломалось. Вот только что именно он не понимает. — Давай уже. — проговаривает Нэн и целует его смазано в область скулы. И Марк дает, дает себя полностью, хоть и делает всё на автомате. Механика и не более. Четкий правильный угол, нужная амплитуда и частота движений. Всё, как надо, как правильно. Нэнси наконец-то стонет. Не наиграно, немного болезненно. Парень же ловит себя на мысли, что лучше болезненно, чем так, как было до этого. Сжимает её горло с силой, с оскалом. Не улыбается, не пытается быть нежным. Просто хочет получить от неё хоть какую-то настоящую эмоцию. Такую же настоящую, как тот стон. Входит глубже обычного и получает уже сдавленный всхлип и маленькие ладошки на его кулаке. Не пытается разжать, скорее немного контролирует. Доверяет ему настолько, что думает, что навредить не сможет совершенно. Марк срывается на бешенный темп, вместе с ним и на ругательства. Чувствует, как под рукой пульсирует вена. Девушка под ним стонет, но это ни Нэн. Перед глазами мелькают тысячи обезличенных образов, которые побывали в таком же положении под ним, и его ангелочка там нет. Она же другая, она же совершенно не такая. Нэнси — она ли это вообще? — обмякает в его руках с громким пошлым стоном, сжимает его внутри. Марк продолжает фрикции ещё пару минут. Кончает, успев выйти. Выкидывает презерватив, ложиться обратно. Не обнимает её, не чувствует неги. Только огромные кошки, которые своими когтями-кинжалами пронзают его внутренности вместе с эфемерной душой. — Я уезжаю, — просто и спокойно говорит Нэн. Будто ничего и было. — Когда? — Марк растерян, как ребенок, который потерялся в огромном торговом центре. — Через неделю. — На долго? — Навсегда, Марк. — со смешком говорит она. Издевается, смеется над ним, его беспомощностью. Парень уходит в душ, не проронив не слова. Оставив за собой только шлейф ебанной тяжести, которая передалась и его ангелу, пришедшему с Царства Мертвых.