Гороскоп на завтра

«Этот день никогда не закончится», - думала Катя, постоянно проверяя время на телефоне. Естественно, единственную цифру, которую она мечтала увидеть на дисплее – количество непрочитанных сообщений от Оли или же пропущенных звонков от неё же. Но Оля не писала и не звонила, да, наверное, и вовсе до сих пор не включила свой телефон, пока Кищук высчитывала, сколько сейчас в Москве. Для Серябкиной этот день уже закончился, хотя, скорее всего, он и не значил для столько же, сколько – для Кати. Ваня включил какую-то комедию, не отрывая взора от телевизора и периодически посмеиваясь. Катя, лежа в его объятиях, не понимала, над чем он смеётся. Она не хотела обвинять его в том, что он выбрал дурацкий фильм, потому что, возможно, проблема была в ней, и это она сегодня находилась не в том настроении. Но, мать его, парень реально обхохатывался с дикой чуши! Кищук больше не могла терпеть и, прикрикнув, высказала ему претензию. Ваня решил отмолчаться, но девушка не намерена была так быстро покончить с этим. Она выбралась из его объятий и прожгла парня своим ненавидящим взглядом. Тот продолжил пялиться в экран. Катя легонько ударила его по плечу. - Мог бы и отреагировать, - сказала она. - Зачем? – взглянул он на неё. – Тебе целый день ничего не нравится. Давай у тебя пройдут эти дни, и всё само собой рассосётся? - Пора бы уже хоть примерно запомнить мой цикл, - закатила глаза Катя и, встав, начала искать пачку сигарет в рюкзаке, продолжив бурчать: - Первый раз у тебя просто такое, видимо. Девушка, все дела… Но Ваня к её бормотанию и не прислушивался. Повернувшись и закурив, Катя увидела широкую улыбку на его лице, направленную на дисплей смартфона. - Глебушке привет, - проговорила она. - Ага, - не поднимая головы, бросил парень, продолжая быстро что-то печатать, и вскоре выдал: - И тебе. - Спасибо, - выговорила Кищук и, выпуская из себя дым, пыталась успокоиться и не вспоминать, как же сильно ей хотелось размозжить череп Костина первым попавшимся на улице камнем. Мудак. Грёбанный урод. Педрила несчастный. Катя готова была сплюнуть от отвращения, когда думала о нём. Её не смущало, что в метре от неё дышала вторая часть пазла Богемы. Ваня почти ничем существенно не отличался от Глеба, но Акура хотя бы никогда не вёл себя по-бабски. Она помнила ту ночь, как никакую другую в её жизни; ночь, что невидимой перегородкой разделила её жизнь на «до» и «после». «До» у неё была любимая работа, обязанности на которой она выполняла не всегда исправно, один из лучших друзей по имени Глеб и любимый человек, что в ту ночь сжимал её ладонь в своей и произнёс то, что она так давно ждала. Но всё изменила одна секунда, в которую Катя решила, что пора бы прилежно выполнять свои обязанности по работе. Причина была не в количестве выпитого алкоголя, а в том, что Кищук больше не могла выслушивать нотации Ирмы. Катя уже и не помнила, когда всё это началось. - Это, конечно, всё здорово, - сказала тогда Польских, пригласив её к себе в кабинет, - ты и… Оля, ну, знаешь. Вот… только это никому не выгодно, понимаешь? Катя не понимала, но Ирма объяснила всё очень доходчиво. Настолько доходчиво, что Кищук готова была поджечь весь ПЦ, лишь бы её договор перестал существовать. Но подгорало что-то только у Ирмы, которая всё никак не могла заткнуться. - Ты меня точно поняла? – спросила она, провожая Катю до двери. - Поняла, - кивнула Кищук. - Оле сама скажешь? Не бойся, это обычное дело. - Ага, - бросила Катя и в озлобленном состоянии вышла из кабинета в поисках Серябкиной. - Господи! – проговорила Оля, чуть не захлебнувшись чаем, когда та ворвалась на кухню. - У нас проблема, - сразу же заявила Кищук. – Мне нужен парень. - Ты где была? – поинтересовалась Серябкина, подойдя к ней и принюхавшись. - У Ирмы! – всё ещё была на взводе Катя. – И теперь мне нужен парень, который сыграет роль моего парня. - А-а-а-а, - протянула Оля. – В этом плане… Давай посидим, подумаем, есть кто на примете? А что мы сделали-то? Меня она не звала? - Не звала. - Фух, - выдохнула Серябкина, за что сразу получила недовольный Катин взгляд. – Так что сделали-то? - Ничего, - пробурчала Кищук. – Жили. - Надо того, который вот прям не в твоём вкусе, - посоветовала Оля. - А где логика? – не поняла Катя. - Чтоб не заигрались, - засмеялась Серябкина. - Дурдом, - покачала головой Кищук, листая свои контакты, и, наконец, позвонила. - Да, Кать, привет, - прозвучал мужской голос в трубке. - Привет, - улыбнулась Кищук. – Так, слушай внимательно. Во-первых, я не пьяная. Во-вторых, ты же мне друг? В-третьих, сыграй моего парня, пожалуйста. - Кищук! – рассмеялся тот. – Не знаю, куда ты вляпалась, но я помолвлен вообще-то. - В Серебро я вляпалась, - пробурчала Катя. - И что с твоей помолвкой? Вся страна о ней знает? - Моя невеста о ней знает, - вздохнул парень. – А ещё у меня на странице Вконтакте это указано. - Уже 2017-ый, кто верит семейному положению, указанному на странице Вконтакте?! – воскликнула девушка. – Это мелочь, а твоей девушке я всё объясню. Нам и делать ничего не нужно будет, так, слух пустить… - Ладно, - подумав, ответил он. – Но только сначала поговори с ней! - Подкаблу-у-у-учник! – протянула Катя. – Такой большой и такой подкаблучник. Эх, Илья-Илья… - Дура ты, Кищук, - рассмеялся он и отключился. «Дура ты, Кищук», - подумала она, сбрасывая пепел в ёмкость, явно не предназначавшуюся для этого, и, щурясь, глядела на Ваню, которого полностью захватила переписка. Когда эти два клоуна появились в её жизни, она помнила смутно. Наверное, летом, когда история с Ильёй изжила себя. Тогда Катя, наконец, выдохнула, но Ирма тут же опустила её с небес на землю, заявив, что «свободна» она ненадолго. Нет, в этот раз она не побежала в срочном порядке искать себе подставного парня. Вместо этого она лишь лежала на диване в гостиной Серябкиной и жаловалась, почему только ей нужно кого-то искать. - Я слишком стара для этого дерьма, - подмигнула ей Оля. - Смешно, - без улыбки заметила Катя. На этом они и закрыли тему. Они с Олей. А вот Ирма продолжала капать Кате на мозги. - Я в активном поиске! – кричала Кищук, завидев её ещё издалека и тотчас же скрывалась в неизвестном для Польских направлении. Бессонными ночами от безысходности она начала пересматривать их выступления, пытаясь увидеть то, на что могли обратить внимание слишком глазастые фанаты. Да, возможно, они с Олей иногда теряли контроль, но, чёрт возьми, некоторые поклонники просто отбитые на голову и могут разглядеть в невинном объятии первую сцену эротического романа. Какого лешего Кате нужно отдуваться за это?! - Потому что это твоя работа! – кричала Ирма ей в лицо. Катя покорно выслушивала, выходила из её кабинета вновь и вновь, забывая каждый раз хоть словом обмолвиться о происходящем с Олей. Потому что это всё её дико раздражало! - Ты можешь не петь всю свою часть, смотря мне в глаза?! – кричала она, выбегая со студии, где они только что записывали эфир. - Там ты не была против… да и вообще я не могу петь песню, что я написала о тебе, не тебе… Катя помнила, как в тот момент чуть не расплакалась, потому что эта песня сводила её с ума. Она могла целую ночь лежать, слушая её, и смотреть в потолок. Это было лучшее, что кто-либо когда-либо делал для неё. Она хотела, чтобы Оля это знала. Она поблагодарила её единожды, но Оле и не нужно было больше. А вот Кате теперь стало необходимо, как воздух, не быть одной, но и не быть с Олей. Теперь она принимала каждое приглашение на вечеринки друзей, она посещала каждую их тусовку, чтобы хотя бы на несколько часов забыть о том, что завтра вечером, на концерте, ей придётся делать вид, что все эти песни – всего лишь песни. Обычные песни. Обычная работа. С – Серебро. С – Серябкина_сейчас_скажет_что_эта_песня_об_её_неудачной_любовной_истории. С – стабильность. С – скоро_новая_песня_скоро_новый_клип. С – сука_как_же_меня_всё_это_достало! В этот период Глеб и стал больше, чем просто один из тех парней, что записали трек для неё. Ему можно было позвонить в три ночи, и он до утра мог разговаривать с ней совершенно ни о чём, или на крайний случай приехать и шататься по улице без какого-либо маршрута. Но затусить вчетвером явно было одной из худших идей Кищук. Она помнила, как Олин голос дрожал, когда та предложила съехаться. Катя была рада, но внутри что-то уже щёлкнуло, и вот она уже несёт такой бред, что сама бы побила себя. А Серябкина просто выслушала и, развернувшись, оставила её одну. Кищук казалось, что она никогда в жизни больше не забудет, сколько разочарования и боли тогда поселилось в Олиных глазах. Она знала, что Оля еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, но Катя не пошла за ней, потому что больше не могла играть на публике, что ничего не чувствует к ней. А играть было нужно, поэтому эти трещины в отношениях были просто необходимы. «Дура ты, Кищук», - в который раз подумала Катя. Она бы с удовольствием забыла, как вышла с балкона и подсела к Ване, что на тот момент ловил вертолёты. Она помнила этот дурацкий прямой эфир. Помнила их поцелуй и помнила, как Глеб, возникший из ниоткуда, произнёс: - Кать, вот это сейчас было вообще не очень. - Где Оля? – испуганно спросила она. - Уехала, - сказал Костин. – С балкона вышла и сразу же уехала. - Мне нужно идти, - поднялась Катя, решив, что всё это далеко зашло. Но телефон зазвонил. Ирма. - Вот этот подходит, - проговорила она. Кищук сбросила вызов, голова закружилась, телефон снова зазвонил, опять Ирма, а Глеб, стоящий рядом, тараторил что-то, что никак не могла разобрать Катя. – О чём ты говоришь? - О том, что ты только что поцеловала моего парня, и мне это не очень нравится. - Ты прикалываешься что ли? – рассмеялась она. - Думаешь, так выглядит лицо человека, который прикалывается? – указал он на себя. - Ты просто очень натурально злишься… - Я не злюсь, - вмиг прояснился его взгляд. – Ладно. Фигня. Вы просто перебрали. - Да уж. Вы, что, ребят, голубые? – бросала взгляд Катя то на одного, то на другого. Ваня, который сознанием был явно не здесь, с умиротворённой улыбкой на лице кивнул. – Да-а-а-а уж. У нас, мальчики, проблемы. Но проблемы были только у Кати, потому что этот грёбанный мудак так и не сказал ей, что Оля видела всё! Следующим утром об этом ей доложила сама Серябкина, а Кищук в который раз не справилась с собой, и очередная за последние десять часов ссора поставила окончательную точку. Ирма тем временем составила план мероприятий, направленных на сокрытие отношений, которых больше нет. Катя не знала, зачем она всё это делает. Может, надеялась, что всё ещё можно вернуть. Но вернуть всё было можно, сказав Оле правду. Вот только Катя не знала правду. - Может, выпьем? – предложила она Ване, найдя бутылку виски. - Давай, - согласился парень, наконец, оторвавшись от телефона. Было уже раннее утро, а они всё не легли, медленно распивая бутылку и смотря видео, юмор которых теперь могла оценить Катя. Её телефон зазвонил неожиданно. Оля. Кищук даже не поверила сначала. Она вышла из комнаты и ответила: - Да? - Разбудила тебя? – спросила Серябкина. - Нет. Рада тебя слышать. - Ага, - на выдохе ответила Оля. – А я вот не знаю, зачем и звоню… - Поговорить? - Наверное. - Оля, послушай меня, - попросила Катя. – Я люблю тебя, ты же знаешь… Просто… Всё это… Давай, я всё объясню, когда приеду? - Не нужно. Не нужно уже ничего объяснять. - Оля, нет, - покачала головой Кищук. – Я виновата, да, очень виновата, но… - Это всё уже неважно. - Важно! Оля, я люблю тебя, слышишь? - Слышу. - Я всё исправлю, - пообещала Катя. - Ничего ты не исправишь. Спасибо, что сняла с моих глаз очки. - Я не… Оля… - Я тебе изменила, - проговорила Серябкина. – Извиняться не буду. Катя замерла, Оля положила трубку. Кате показалось, что мир на несколько секунд перестал существовать, но перестала существовать она сама. Кищук зашла в комнату на ватных ногах и, сев к Ване, прижалась к нему и затряслась в рыданиях. - Эй, ты чего? – спросил он, но Катя не могла ничего произнести. – Да чего ты? Что случилось? Да не переживай ты так.