Отдача

I just needed one more chance to prove That I figured it out and all the things I’ve learned, Made me stronger than I know, What can I say about what I've been through?       Шики быстрым шагом шел по мрачному городу, злой, погруженный в свои мысли. Три дня подряд он приходил на место, обозначенное Этим Человеком. И три дня подряд там оказывалась эта девчонка. Это уже совершенно точно нельзя было назвать совпадением или случайностью. С ним просто играли в какую-то извращенную игру, правила которой он не понимал. Вернее, с ними – девчонка явно тоже была не в восторге от их постоянных встреч. Почему этот безумный ублюдок выбрал именно их, было неясно. Одно Шики знал точно – он обязательно задаст этот вопрос, перед тем, как прекратить его отвратительное существование.       -У каждого…есть шанс….встретиться…с любым цветом.       Шики остановился, вдоль позвоночника пробежался холодный разряд. Этот голос… он бы узнал его из тысяч, миллионов других. Голос Этого Человека. Шики стиснул зубы, свободная рука судорожно вцепилась в рукоять катаны. Он посмотрел наверх и увидел фигуру на крыше невысокого полу обрушенного дома. Ноги сами понесли его внутрь, наверх, по осыпающимся ступенькам. Плечом выбив чердачную дверь, он оказался посреди крыши в полном одиночестве. Этого Человека не было. Только кейс.       Шики подошел и поднял его за обтянутую кожей ручку. Еще теплая, значит…       -Даже те…кто не хочет…выбирать…все имеют…равный шанс, - донеслось сзади и он резко обернулся. Этот Человек стоял у края, спиной к Шики.       -Но… те, кому суждено…окраситься в черный….не могут сами… выбрать….другие цвета.       Шики оскалился и медленно, тихо настолько, насколько это в принципе было возможно, подошел к Этому Человеку. Тот, казалось, не замечал приближающейся со спины угрозы.       -Мой цвет…в конце концов окажется…       Шики сделал резкий выпад, и Человек растворился в воздухе. Иллюзия. Снова.       -В прошлом…я тоже…был таким…, -раздалось снизу.       -Тц….       -Ты тянешься…к правде…которую….не способен постичь. Вспомни…когда…ты окрасился…в черный.       Шики подошел к краю крыши. Теперь они поменялись местами, как фигуры на шахматной доске после рокировки. Этот Человек стоял на грязном асфальте и спокойно смотрел наверх невидящим взглядом.       -Ноль…Николь. Существо…моей крови….и проклятья…Николь. Премьер…и втора.       -Есть еще одна тварь? Такая же, как ты? – зло прошептал Шики.       -Кровь без крови….просто жидкость…питающая органы. Капля судьбы…моего цвета. И Янус…наблюдает…и выбирает.       Шики бросился к лестнице, сбив по пути кейс, который упал с жалобным звоном бьющегося стекла. Плевать, - подумал Шики, не сбавляя скорости. Перепрыгивая через ступеньку, он, наконец, оказался на улице. Этот Человек стоял перед ним, глядя сквозь него. В его обычно пустых глазах сейчас едва зиждилось что-то густое и тянущее. Грусть.       -Мы одинаковые…но диаметрально противоположные. Как и все…что создано.. в этом мире. Я тоже. Ты тоже. Но…я хочу узнать…       -Наплевать!- алые глаза, казалось, стали еще ярче, - Если ты не единственный, в ком течет твоя грязная кровь, я убью вас обоих!       -Ты испачкан…цветом…ноль. Интересно…как изменится…твой цвет?       -Ублюдок, - еще один выпад и катана разрезает воздух.       -Слишком поздно. Начало…положено. Конец…туманен. Янус…должен…выбрать,- механический голос снова переместился за его спину, и Шики обернулся.       -О чем ты говоришь? Что ты задумал!? – взревел он.       -Янус выберет…все цвета. Включая…твой, - сказав это, Этот Человек расстворился в воздухе.       Ночную тишину Тошимы разорвал отчаянный, полный ярости крик.       Шики не мог уснуть. Он лежал на старом, грязно матрасе, уставившись в потолок, и мысли бесконечной вереницей неслись у него в голове. Злость и ярость постепенно ушли, оставив его опустошённым, разбитым и бесконечно уставшим. Сегодня он был так близок… Нет, не был, - жестко отозвался здравый смысл, - и никогда не был. Шики шумно выдохнул и прикрыл глаза. «Вспомни…когда…ты…окрасился…в черный.», - сказал Этот Человек. Рука поднялась и сжала лежавшие на груди кресты. Шики помнил.       Практически все детство и юность он провел в большой темной камере. Из мебели – только жесткая кровать. Вместо игрушек – множество тренировочного оружия, несколько манекенов и боксерская груша, вмурованная в серый бетонный пол. Вместо общения со сверстниками – постоянные походы в мед кабинет и на арену. В первом случае, над ним ставили опыты и наблюдали, отрешенно, со стороны, как он извивался и кричал от невыносимой боли, привязанный к окровавленной больничной койке. На арене все было куда прозаичнее: ему давали оружие, каждый раз разное, и выпускали биться с другими людьми, чаще всего превосходящими его числом, ростом, размером или вооружением. Здесь ему тоже бывало больно, но он ни разу не вышел проигравшим. Сразу после таких прогулок он возвращался в свою «комнату», весь внешний мир которой ограничивался пустым серым коридором, который он ежедневно наблюдал через решетчатую дверь.       Шики с детства учили убивать, наглядно показывая действия различных приемов, видов оружия и предметов окружения на других, незнакомых ему людях. Он привык к смерти, видел ее каждый день и дарил ее сам. Все те люди, которых он убивал, не вызывали у него ровным счетом никаких эмоций. Он относился к ним, как к мусору, расходному материалу, который, в случае порчи, будет заменен чем-то равноценным, но не менее жалким.       Иногда, чаще всего поздней ночью, к нему приходила его мать, красивая, молодая, с густыми черными, как смоль, волосами и такими же ресницами, прикрывающими добрые зеленые глаза. Ее визиты вызывали в нем странное чувство, которое он не мог до конца понять, но точно знал, что называется оно «радостью». Когда он был совсем маленьким, и она пришла к нему в первый раз, она протянула ему сквозь решетку цепочку с небольшим серебряным крестом. Когда он посмотрел на нее непонимающим взглядом, она улыбнулась и достала из под халата свою, с крестом побольше, красивым, витым. Это стало знаком их связи.       Сначала она читала ему сказки, смысла которых он не всегда понимал, но слушать их и представлять мир за пределами его комнаты ему нравилось. Когда он стал постарше, она научила его читать и, когда у него стало получаться, начала приносить ему книги, которые он прятал в матрас и, в перерывах между визитами к врачу или убийствами на арене, тайком читал.       Все закончилось одним днем, когда его привычно вывели из камеры, но повели не в мед кабинет и не на арену, а незнакомым ему путем, в большой кабинет, заставленный забитыми книжными полками и дорогой мебелью. За столом в шикарном кожаном кресле сидел немолодой мужчина, лет пятидесяти, и холодным, отрешенным взглядом смотрел прямо на него. Шики никогда раньше его не встречал, но неприятное чувство внутри безошибочно определило: человек, сидящий перед нем – его отец. На роскошном ковре, постеленном перед столом, на коленях и в слезах, стояла его мать. Шики видел ее периферическим зрением, но не смел отвести глаз от властного мужчины за столом. От своего отца.       Отец кивнул кому-то за его спиной, и один из военных, что привели его в этот кабинет, протянул ему большую катану. Шики бегло оценил оружие. Отлично сбалансированное, хорошо наточенное, удобное, смертоносное. Он снова посмотрел на отца, и тот кивком указал в сторону плачущей на коленях женщины. Сердце Шики пропустило удар. Он понял приказ, но, впервые в его жизни, что-то внутри отчаянно сопротивлялось его исполнению. Мать смотрела на него с нежностью.       -Все хорошо, родной, - сказала она мягким, прерывистым от слез голосом, - Я тебя…       Сталь со свистом разрезала воздух, не дав ей договорить. Она ничком упала на ковер, кровь тут же разлилась по замысловатому узору, медленно впитываясь, окрашивая его в красный. Он убил ее одним движением руки, почти мгновенно, не дав ей испытать ни удивления, ни боли. Несколько минут он просто стоял и смотрел на ее тело, потом подошел, присел перед ней на корточки и осторожно, почти ласково, снял с ее шеи витиеватый крест. Никто из присутствующих в комнате не остановил его в тот день. Никто не посмел.       Шики сильнее сжал кресты и между сомкнутых пальцев проступили капельки крови. В эту ночь он так и не заснул.