Непринятый финал

«Нормандия» выскользнула из ретранслятора и взяла курс на Раннох. Команда корабля была сокращена до необходимого минимума, но зато каждому из оставшихся специалистов и техников доверяли безоговорочно. Доверяли настолько, что не скрыли истинную цель путешествия. Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы: кто-то был ошарашен, кто-то встревожен, а некоторые и вовсе подумали, что Кайден решил их крайне неуместно разыграть. Впрочем, режим радиомолчания и матерящаяся Джек, которая от волнения сделалась совершенно невыносимой, убедили всех. И тогда корабль загудел как разворошенный улей. Очень скоро Гаррус перестал думать, что рассказать экипажу было хорошей идеей. Чуть ли ни каждый встречный считал своим долгом обсудить с турианцем предстоящее дело, узнать подробности о том, как такое вообще возможно, справиться о его, Гарруса, состоянии и высказать опасения, надежды и просто мнение. Злиться на них вроде бы было не за что, Гаррус прекрасно понимал, что Шепард любили и эти люди тоже, но и сохранять невозмутимость было трудно. В конце концов, ноги сами привели его на наблюдательную палубу. С этим помещением было связано много отличных воспоминаний, и теперь турианец надеялся, что те воспоминания были не последними. Когда-то здесь он учил Шепард танцевать перед операцией по похищению серого ящика приятеля Касуми; здесь же они устроили шумную гулянку после того, как из самоубийственной миссии всем удалось вернуться живыми. А уж как весело было возвращать этому помещению первозданный бунтарский вид после того, как над ним поработал Альянс! Продавцы в магазинах смотрели на команду как на умалишенных, когда они всей толпой завалились в торговый квартал и наравне с самой разнообразной выпивкой, покупали цветастые коробки с настольными играми, колоды карт для разных видов галактических азартных игр… Тали даже нашла где-то коврик для земной игры под названием «Твистер», её глаза под шлемом горели тогда истинным восторгом – оказалось, что ей много рассказывали про эту игру и она была полна решимости попробовать. Погрузившись в воспоминания, Гаррус не сразу заметил, что он здесь не один. Кайден сидел на диване и смотрел на звезды, опираясь локтями о колени. Гаррус хмыкнул, мысленно обругав себя за забывчивость, у него опять вылетело из головы, что Кайден сделал эту палубу своей капитанской каютой. Может, стоило уйти, но турианец прошел в комнату и сел на другую сторону дивана. Какое-то время они просто молчали. — Веришь, что это сработает? – негромко спросил Кайден спустя долгую паузу. — Надеюсь, – ответил Гаррус, порадовавшись, что голос прозвучал ровно. – Мне не нравится этот мир без нее. — Не боишься, что это будет уже не она? Не та Шепард, которую ты знал? – Кайден глянул на него, полумрак очерчивал его лицо резкими линиями, делая еще старше. – Это может случиться, знаешь? — Намекаешь, что после прошлого раза она была не такой, какой ты её помнил? — Да. Совсем не такой. – Кайден кивнул, переводя взгляд на звезды. – После той встречи на Горизонте я много раз задавался вопросом, проснулась ли она такой измененной или её изменило время между пробуждением и нашей встречей? Или это печать смерти? Она ведь на самом деле умерла, не может быть, чтобы смерть не забрала чего-то с собой. — А ты не думал, что просто не особенно хорошо её знал? – негромко спросил турианец. Он отлично помнил встречу на Горизонте: помнил, как вздрогнула Шепард, когда вместо понимания Кайден разразился обвиняющей тирадой; помнил, как ему хотелось дать придурку по морде и что-нибудь сломать; помнил, как после, уже на «Нормандии» Шепард выглядела подавленной и несчастной. Это выражение в глазах любимой женщины вызывало в Гаррусе глухую, опасную ярость. Но это было давно. Не так давно по календарю, но по ощущениям – в другой жизни. — Ты всегда её немного боготворил, – сказал Гаррус. - Считал слишком идеальной. Еще на первой «Нормандии». Я это помню, и тогда меня это даже веселило. У нее были недостатки, но ты предпочитал придумывать им оправдания и объяснения, вместо того, чтобы просто принять. – Гаррус вздохнул, глядя в космическую пустоту, но видя перед глазами ту встречу с Шепард. Никому за целую жизнь он не радовался так, как радовался ей в тот день на Омеге. - Мне она не показалась другой, Кайден. Когда она пришла за мной на Омегу, я не сомневался, что она – это она. У меня были другие сомнения: в том, что я не спятил; в том, не начались ли у меня галлюцинации от стимуляторов; в том, что всё еще жив…в какой-то момент даже был уверен, что отдал концы. Но я не сомневался, что на меня смотрела та самая Шепард. — Да, я знаю, что был идиотом, - беззлобно, хотя и с налетом грусти усмехнулся Кайден. – И именно поэтому она выбрала тебя. Ты был способен верить безоговорочно и принимать всё, что прилагалось к ней. Я – нет. Возможно, безоговорочно верить я не могу вообще никому, хотя порой мне хочется это уметь. Но всё же тогда, после Алкеры, было не то же самое. – Кайден повернул голову и посмотрел на Гарруса, хотя во мраке мог разглядеть разве что очертания его пластинчатой маски да глаза, теперь бликующие зеленым. – Когда думаю об этом – не нахожу правильного ответа. Я хочу увидеть её снова. Я знаю, что всё, что могло быть между нами давно упущено, и по моей вине, но это не важно. Мне тоже не нравится эта Галактика без неё, и мне будет достаточно знать: она снова здесь, с нами. Но не могу не задаваться вопросом, её ли мы вернем? Имеем ли мы право делать всё это? — Нет тут правильного ответа, - проворчал Гаррус, - И да, я понимаю, о чем ты. И, конечно, я тоже боюсь, что это не сработает, и вместо Шепард мы получим какого-нибудь безумного…как его?...Франкенштейна. - Но не ради себя ли мы делаем это? - Конечно, так и есть. – Гаррус вздохнул и на какое-то время замолчал, обдумывая слова Кайдена и собственный ответ. – Но дело не только в этом. Знаешь, по-моему, она влияла на всех, кто оказывался рядом. Она научила меня многому, в том числе и тому, что к своей цели нельзя идти, не видя и не слыша ничего вокруг, – он криво усмехнулся. – Не могу сказать, что мне всегда удавалось следовать этому правилу, но я старался. Но кроме него было еще и правило «не смей сдаваться, пока есть шанс, а шанс есть почти всегда». Я думаю, что случись что-то с нами, она бы в лепешку разбилась, но перепробовала бы все способы нас вытащить. Да, ты прав, я боюсь, что она не вернется, и мы тут коллективно сходим с ума. Но я верю, что это не так. Что мы её ещё увидим. И пока я в это верю – я не брошу попытки. Не знаю, как там в раю, но тут у неё определенно были дела, которые она не успела завершить. Гаррус поднялся, собираясь уходить, и уже развернувшись усмехнулся. - Ну а если я ошибся, и по ту сторону было так круто – всегда сможет меня пристрелить. - Тебя, пожалуй, пристрелишь, - проворчал Кайден, и в его голосе слышалась улыбка, а напряжение будто бы отступило в тень. - Ну да, это не просто. – ощерился турианец, ловя всколыхнувшееся настроение. - Даже Шепард придется очень постараться. ***       Шепард не заметила момента, когда реальность изменилась. Она не рассыпалась и не ушла в затемнение, не было никаких странных ощущений, визуальных или слуховых проявлений, просто только что она шла через залитый солнцем бар вместе с Легионом, а вот они уже посреди… Шепард не знала, посреди чего. Это пространство (если это было пространством) не напоминало ни реальный мир, ни цифровую матрицу гетов, оно не было похоже ни на что, виденное ранее. Взгляд не мог ни за что уцепиться, но при этом Шепард не казалось, что пространство пусто, напротив. Стоило сосредоточиться – совсем чуть-чуть – и ровная гладь этого непонятного мира вспыхивала мириадами данных. Их поток сбивал с толку, почти оглушал, и Шепард ни за что бы не сориентировалась, если бы не Легион, чье присутствие постоянно ощущалось рядом. — Поначалу это дезориентирует. Даже нас, - подбодрил он, видя реакцию Шепард, и вновь замолчал, позволяя женщине разобраться со своими впечатлениями. Впечатлений была масса. Очень быстро Шепард поняла, что данные, которыми это пространство буквально пропитано, отнюдь не только фактологические, которые можно было бы ожидать найти в компьютерной системе. Наряду с ними здесь были эмоции, чувства, переживания, воспоминания… мириады воспоминаний, в которых будто нити ДНК сплетались сухие факты, сохраненные с фотографической точностью, и чувственное восприятие, замороженное во времени и навсегда закрепленное за отмеченным моментом. Шепард ощутила, что начинает проваливаться в толщу этих воспоминаний, и ей стало по-настоящему жутко от осознания того, что здесь в буквальном смысле собрано прошлое и настоящее всей Галактики, если не всей вселенной. — Шепард-коммандер, - раздалось у неё над ухом (если здесь у неё всё ещё существовали уши), и женщина ухватилась за этот отклик, полностью концентрируясь на нем и не позволяя себе вновь соскользнуть в разверзающуюся со всех сторон бездну. Едва уловимая дрожь прошла у неё по телу, Шепард моргнула, а когда открыла глаза, пространство вокруг изменилось. Оно всё ещё было очень странным, но теперь его хотя бы можно было воспринять глазами. Казалось, что они с Легионом то ли парят в космосе, то ли пребывают под толщей воды. Зеленоватое свечение пронизывало всё вокруг и время от времени вспыхивало чем-то наподобие микросхем, а следующий момент строгая структура линий распадалась и уже больше напоминала синапсы. — Что это за место? – спросила Шепард, стараясь скрыть страх. Ей всегда было страшновато оказываться полностью беспомощной, даже когда сила могла быть представлена лишь иллюзией. Лучше иллюзия, чем совсем ничего. — Это особая прослойка пространства, - охотно пояснил Легион. – Возможно, она существовала всегда. Вероятнее всего так. Но доступ к ней мы получили только после Синтеза. — «Мы»? — Да, до Синтеза геты тоже не подозревали о её существовании. Не могу в полной мере объяснить, как она функционирует, это что-то вроде мембраны между реальным миром и тем, в котором ты была. Эти два мира связаны очень сложной цепью взаимодействий. Она упорядочена, но схема настолько сложна, что даже мне её не постичь. Однако для меня она проницаема, как и для тебя. Синтез создал в нас… - он замолчал, подбирая слова, и Шепард почему-то подумала, что будь они сейчас материальными, Легион взмахнул бы рукой. - …наверное, это можно назвать внедрением в сознание геолокации. Он указал нам рельсы, по которым можно путешествовать тут. Среди прочего, разумеется. Думаю – это не более чем побочный эффект. Но сейчас важно, что именно он позволит тебе вернуться. — Из-за того, что теперь этими микросхемами пропитано в том мире всё? – уточнила Шепард. Она не была уверена, нужно ли ей это, но хотела четко понимать суть процесса, чтобы свести шанс ошибки к минимуму. Живой она была или мертвой, а паранойя всё ещё оставалась с нею. — Да, именно. Тебе лишь надо нащупать нужную нить и пройти по ней. — То есть я могу, по сути, вселиться в любое тело, как ты? — Вообще-то да, но в случае с тобой есть ряд отличий. Геты изначально были единообразными существами, наша память структурирована и четко локализована. Наши тела – это скорее одежда. Ваши же нечто большее, возможно со временем вы тоже научитесь так структурировать память, но пока это ещё не достигнуто, смешение в одном теле двух сознаний может вызвать непредсказуемые последствия. Пространство как будто колыхнулось, и Легион проступил в нем более зримо. Шепард сощурилась, потому что ей казалось, что стоит моргнуть, и он вновь исчезнет. — Но тебе сейчас не нужно об этом беспокоиться. Наши друзья многое сделали, чтобы облегчить задачу. — В каком смысле? — Мисс Лоусон повторила свой эксперимент и воссоздала твоё тело, а сейчас они, полагаю, стараются интегрировать в мозг твои воспоминания, – ответил он и, помолчав, добавил. - Я не могу ответить с уверенностью, это ново и для меня. Технология в чем-то похожа на то, как мы загружаемся в физические платформы, но в то же время и отличается. Предполагаю, что это действие поможет твоему сознанию адаптироваться в физической оболочке быстрее и быстрее воспринять и усвоить воспоминания. Учитывая, что они есть у твоей… души, ты бы и так их восстановила, но скорее всего с куда большим трудом и на это ушло бы несоизмеримо больше времени. — «Несоизмеримо»? – Шепард улыбнулась, стараясь справиться с напряжением. – Для гета уж очень абстрактная формулировка. Верхние пластины Легиона приподнялись, а нижние прижались к фонарю – этот жест всегда напоминал женщине сощуривание глаз, каким оно бывает при улыбке. — Учусь. Синтез принес нам истинное понимание абстрактных категорий. Можно сказать, что я наслаждаюсь той безграничностью, которая за ними стоит. Это настоящее чудо. Но для вас столь естественное, что вряд ли я могу объяснить. Но срок в самом деле был бы очень большим. Возможно, не одна человеческая жизнь. И возможно, за это время ты бы приобрела новый опыт и воспоминания, которые бы блокировали и оттесняли старые. Словом, хоть вернуться ты могла и сама, то, что ты вернешься той, какой была на момент окончания войны, во многом их заслуга. — И то, что я буду узнавать себя в зеркале, - пробормотала Шепард, а потом тряхнула головой, которую тоже начала слегка ощущать. – Вот ведь упрямые! Это ж надо, провернуть всё это второй раз…       На это Легион ничего не сказал, но странное, живое пространство донесло до Шепард ветер его мыслей и эмоций – удовлетворение, понимание и теплоту. Он был рад за Шепард, за остальных и даже за себя, он находил её компанию приятной, а ещё он чувствовал предвкушение. Это касалось не предстоящей технологической магии, а того, что будет, когда Шепард придет в себя, освоится и устанет от мирной жизни. Женщина лишь на секунду сконцентрировалась на этом ощущении, и перед ней распахнулся бесконечный горизонт воображения, теперь доступного гетам.       Она увидела «Нормандию», вновь бороздящую космос со знакомой и полюбившейся Легиону командой. Увидела, как они с Гаррусом весело припираются насчет калибровки орудий, а Явик бесит Лиару своим высокомерием, как Грюнт и Джек разносят трюм в попытках поймать Урца, а Вега посмеивается, отжимаясь в своем любимом углу. Легион представлял, как они с Тали подолгу сидят над чертежами и усовершенствованиями корабля, а Сузи беззлобно ворчит, заявляя, что если у Тали руки чешутся что-то усовершенствовать, пусть усовершенствует Легиона, как советовал наглец Рекс, а она и без всяких усовершенствований совершенна… Эти сценки вспыхивали и гасли, уступая место всё новым и новым, а корабль летел вперед, дальше и дальше, сквозь космос, за пределы галактики, в очередной раз испытывая на прочность границы известной реальности…       Шепард почувствовала, как сводит щеки от улыбки, а в груди приятно щемит. Легион издал какой-то странный звук, больше всего напоминающий смущенное покашливание, и его воображение будто волна отхлынуло от Шепард. — Как мне сохранить связь с тобой? – спросила она прежде, чем гет принялся бы извиняться. - Я была бы рада общению, а Тали будет просто счастлива. Она очень горевала, когда ты… ушел. — Я найду способ дать о себе знать, но тебе не стоит перегружать свои мыслительные процессы этой задачей. Не сейчас. Подключение к телу и так будет весьма…шокирующим опытом. — Что чувствуют геты в такие моменты? — Для нас поначалу это было не слишком приятно. Не то, что вы называете болью. Но чувство тесноты, ограниченности и постоянного давления со всех сторон. Кандалы физической оболочки. Однако наши оболочки были из металла и пластика, лишенные органов восприятия. Ваши оболочки богаты ими, и теперь мы тоже можем воспринимать все это. Не уверен, что также, как вы, но тем не менее достаточно ярко…       Легион явно собирался сказать что-то ещё, но вдруг усмехнулся. Звучало до крайности странно и отдавалось внутри теплотой. Такого Шепард услышать уж точно не ожидала. — Что? — Вспомнился не вполне уместный, но весьма показательный пример, - пояснил он после паузы. – Время от времени у меня получается бывать там, однажды я стал свидетелем того, как мистер Моро… кхм… проявил заигрывание в отношение Сузи. Когда она проходила мимо. Судя по тому, как она отреагировала – потенциал восприятия у синтетиков определенно повысился. — Он её по заднице что ли шлепнул? – вскинула брови Шепард, после того, как выверенная фраза Легиона до нее дошла.       Она приложила руку к лицу и старательно изобразила серьезность, хотя прекрасно понимала, что в этом пространстве вряд ли можно кого-то ввести в заблуждение. Легион наверняка понял, что на самом деле её душит смех. – Мне действительно пора, а то они там без меня, похоже, совсем ошалели!

<center>***

</center>       Когда «Нормандия» приблизилась к Ранноху, со смотровых палуб открылась красивая и впечатляющая картина: планета сияла. Во множестве мест будто расцвели огромные, светящиеся цветы с сотнями лепестков. Некоторые из них вытягивались и вились по затемненным участкам, чтобы соединить свой «цветок» с другим. С поверхности в космос лился теплый желтый свет, то и дело переливающийся зелеными отсветами Синтеза.       Именно так с орбиты выглядели новые кварианские города, которые ремонтировались и расширялись, вырастая из старых фундаментов как новые деревья, а многие возводились с нуля. В других местах освещение прочерчивало по огромным площадям линии разметки, будто контуры, которые художник наметил, собираясь рисовать картину – там разбивались новые поля и организовывались фермы. Казалось, что на Раннохе не осталось ни единого уголка, не затронутого оживлением и не испытавшим на себе бурную энергию кварианцев, наконец-то вернувшихся домой.       Во всех работах и амбициозных проектах по преображению планеты бывшим космическим скитальцам помогали не только геты, но и Жнецы. Именно поэтому прибытие ещё одного не привлекло излишнего внимания. Да и лаборатория, которую Миранда приспособила под свой фантастический проект, находилась в недрах отдаленных гор. Комплекс почти не пострадал в ходе Рассветной войны и был так хорошо спроектирован, что потревожить работающих здесь мог разве что общепланетарный катаклизм. Когда Жнец приземлился, опустившись на скалы над научной базой, внутри не мигал свет, и не тряслись колбы, даже шума никто не слышал. Но все почувствовали.       Жнец отправил сигнал – теперь уже не скажешь ментальный или электронный – и изменившиеся клетки обитателей лаборатории уловили его и считали сообщение. Они услышали приветствие, а те, кто был посвящен непосредственно в эксперимент, также уловили готовность и даже некоторый энтузиазм. Жнецу тоже было любопытно поучаствовать в происходящем. И возможно он даже хотел, чтобы всё получилось. — Окстись, железяка, - не смолчала Джек, - если всё пройдет гладко, и она вернется сама собой, нам придется убеждать её не отстреливать тебе лапки из «Каина».       Сети, пронизывающие теперь всё вокруг, донесли ответ Жнеца. Это не было чем-то конкретным – не напоминало ни слова, ни какую-то определенную мысль, скорее смесь эмоций, в том виде, в котором они были у Жнецов.       Жнец оценил юмор Джек и то, что в этой шутке была и толика правды, а кроме того в донесшейся до людей волне было понимание. Понимание того, что Джек на самом деле отнюдь не пыталась задеть, и что её ядовитое замечание, скорее всего, продиктовано напряжением. И даже удовлетворение было в этом потоке, ведь Жнец понимал, что почувствовав его эмоции, Джек получит достойный ответ. Обмен колкостями между Джек и Жнецом, носящим в себе протеанское наследие, мог бы стать весьма впечатляющим зрелищем, но диалог не продолжился, потому что в помещении появилась Миранда. Напряжение тут же подскочило. Вся команда «Нормандии» собралась вокруг операционного стола, на котором лежала Шепард. Они стояли почти неподвижно, словно почетная стража, и на лицах – столь разных у представителей разных видов – отпечаталось очень похожее напряжение. Виро не моргая смотрел на сводную сестру, и между его бровей пролегла глубокая морщина. Парень даже не замечал, что сжимает поручни стола так, что костяшки пальцев отчетливо проступили под кожей и побелели. Гаррус его понимал.       Миранда была превосходным ученым, она воссоздала тело Шепард… фактически, клонировала её, и выглядело всё настолько идеально, что становилось жутко. На этот раз никакие роботы и предатели не омрачали работу, и в итоге на смугловатых щеках Шепард не было даже светящихся шрамов, сквозь которые проступала кибернетика. Она была точь-в-точь как в ту ночь, перед высадкой в Лондоне. Разве что слишком спокойная и безмятежная. В обычной жизни Шепард никогда не казалась такой во сне, как бы Гаррус ни пытался отгонять её кошмары.       Сейчас турианец, не моргая, смотрел в знакомое и столь любимое лицо и ощущал, как границы реальности стремительно расплываются. Может быть, все последние месяцы – сон? Какой-то безумный, горячечный бред, вызванный ранением на Земле или даже той клятой ракетой на Омеге? Может быть, вот-вот он откроет глаза и окажется… — Всё готово, - голос Миранды рассек липкую паутину паранойи, и Гаррус выпрямился, вновь фокусируясь на происходящем здесь и сейчас.       Кварианцы, геты и некоторые другие ученые, принявшие участие в проекте, остались поодаль, но внимательно наблюдали за происходящим, и когда Миранда кивнула, один из них принес ей небольшую сферу. Гаррус прекрасно помнил эти штуковины – реликты, которыми пользовались ещё Левиафаны. Миранда подключила сферу в сложную систему из механических деталей, электроцепей и усилителей. Гаррус не представлял, как это должно сработать, у него промелькнула мысль о том, чтобы спросить, но здравый смысл подсказывал, что если Мири и не пошлет его к человеческому черту, то в нынешнем состоянии он вряд ли осознает хоть десятую часть из её объяснений. Поэтому турианец промолчал и просто наблюдал за тем, как они с Тали и доктором Чаквас подключают к телу Шепард – и без того утыканного уголками и обклеенному датчиками, - ещё пару электродов, соединенных с системой.       Парой датчиков обзавелся и Явик. Когда их закрепили, протеанин прошел к изголовью, где на небольшой платформе уже лежал диск и, не помедлив, положил одну руку на него, а второй коснулся сферы Левиафанов.       Теперь все взгляды были обращены на него. В первые несколько секунд ничего не происходило, потом Явик поморщился и напрягся, сощурив глаза, но прежде, чем кто-то успел что-то спросить, его лицо вновь расслабилось, напряжение покинуло и тело, и лишь ладонь сильнее прижалась к сфере. Ещё через пару секунд та начала слабо пульсировать, а на коже Явика ярче проступили микросхемы Синтеза. Они разгорались, будто под воздействием источника света, находящегося где-то у него внутри, сначала это затрагивало только руку, но постепенно охватило всё тело и, спустившись по второй руке, переползло на диск памяти.       В комнате начало скапливаться статическое напряжение, все чувствовали, как оно покалывает кожу и, вместе с тем, отзывается где-то глубоко внутри тревожащим прикосновением. Теперь они все были связаны в единую сеть, и сейчас Жнец проводил с нею нечто столь сложное, что даже его мастерство не могло полностью скрыть колебания колоссальной паутины.       Сфера вибрировала всё отчетливее и светилась всё ярче, хотя свет оставался мягким, не слепящим глаза. Это мерцание подчинялось интуитивно улавливаемому ритму и гипнотизировало, совершенно стирая ощущение времени, так что никто из присутствующих не мог бы сказать, сколько они простояли, замерев и даже не моргая: может секунды, может часы. Неизвестно, да и не важно. В какой-то момент пульсация усилилась и превратилась в равномерный, мощный сигнал. Явик распахнул всё четыре глаза, и они полыхали зеленым, светились точь-в-точь как у кварианцев, так, что даже не было видно зрачков. Гаррус ощутил, как впились в его руку цепкие пальцы Лиары, он и сам не знал, как трактовать то, что видел. Но судя по тому, что Миранда, которая наблюдала и за показателями Шепард, и за показателями Явика, не обеспокоилась – всё оставалось в рамках нормы.             Позади раздался удивленный возглас кого-то из ученых, но Гаррус не обернулся, его внимание было приковано к Шепард. На её коже тоже ярко проступили микросхемы, казалось, что свет проходит по ним волнами, и накапливается в районе головы, где даже кожа начинала мало-помалу светиться от активировавшихся имплантов. Турианцу чудилось, что зеленоватое свечение струится даже из-под её ресниц. Энергия ещё возросла, стала густой и плотной, такой, что даже дышать в ней было трудно. На пике все затаили дыхание и отвели глаза от сферы, свечение которой стало нестерпимо ярким, но это длилось не дольше пары ударов сердца, а потом напряжение начало плавно, но стремительно спадать. Свет угас, Явик резко вздохнул и тяжело оперся на поручни койки, низко склоняя голову. Лиара бросилась к нему, но Вега успел раньше и поддержал протеанина, не позволяя ему упасть. — Кажется… - хрипло прошептал Явик, даже не пытаясь протестовать, когда Джеймс закинул его руку себе на плечо - …всё получилось. — Как ты? – встревоженно спросила Лиара, заглядывая ему в лицо и тут же оборачиваясь к Миранде – Как он? — Ему ничто не угрожает, - уверила та, - это было энергозатратно, ему надо отдохнуть, потом хорошо поесть и всё будет в порядке. — Нет, - голос Явика звучал не так твердо, как обычно, но решимость из него не пропала. – Я останусь. Делай то, что собиралась, Миранда. Лиара хотела что-то возразить, но посмотрев на Явика, раздумала и кивнула, будто отвечала в немом диалоге с ним.       Миранда пожала плечами и полностью сосредоточилась на работе. Её пальцы стремительно пробежали по сенсорным экранам, и роботизированные инструменты над столом пришли в движение. Тут же рядом появились ассистенты, которые вежливо, но решительно оттеснили команду «Нормандии» и приступили к реанимации. — Расслабьтесь, - негромко, но безапелляционно велела доктор Чаквас, стоявшая между Гаррусом и Виро. – Ещё чуть-чуть и у вас от напряжения зубы потрескаются. — Не расслабляйтесь, я хочу на это посмотреть, - внезапно поддержала её Джек, - «здафтвуй, Фепавд, мы по тефе скуфяли». И если слова Карин еще можно было проигнорировать, то замечание татуированной нахалки прозвучало настолько неуместно и внезапно, что не улыбнуться стало просто невозможно. Это в самом деле помогло справиться с напряжением и унять бешено колотящееся сердце, пока специалисты колдовали над Шепард. А потом Миранда вновь что-то нажала, штативы с инструментами отъехали в сторону, а ассистенты, обменявшись с ней несколькими короткими репликами ушли, и по их лицам было видно, что они довольны своей работой. Когда зал опустел, Миранда обернулась к команде, вновь собравшейся вокруг операционного стола. — Ну, вот и всё, - она старалась сохранять невозмутимость, но в этот раз даже её идеальность не сдержала волнение, – процедура прошла успешно, теперь надо подождать, когда она очнется. Возможно, это будет… Писк одного из приборов прервал Миранду, она обернулась и удивленно приподняла бровь, а потом усмехнулась. — Изменение в деятельности мозга. Похоже, Шепард соскучилась по нам не меньше, чем мы по ней. Она просыпается. Поначалу может быть дезориентирована, например, не узнать нас, не паникуйте. Гаррус кивнул и плотно прижал мандибулы к щекам, ему казалось, что сердце, колотится прямо в глотке. Лиара, стоявшая с ним плечом к плечу, сжала трехпалую руку, хотя её взгляд не отрывался от Шепард.       Коммандер едва заметно поморщилась во сне, и Гаррус узнал это движение. Он видел его множество раз. Надежда оттеснила страх ещё с пары позиций. Но самого главного еще не произошло. Гаррус должен был увидеть её глаза. Взгляд. Именно взгляд был тем, что никогда невозможно было подделать. Клон на Цитадели была точь-в-точь как Шепард, но взгляд у нее был совсем другой. Именно по взгляду тогда на Омеге Гаррус узнал Шепард, и больше ему не нужды были от нее никакие доказательства. Женщина чуть двинула головой, её темные, длинные ресницы затрепетали. Гаррус перестал дышать. Это были её глаза. Чуть светящиеся, как у всех вокруг, и такие же зеленые, а вовсе не голубые, как раньше. Но взгляд… это был тот самый взгляд. Гаррус тяжело оперся на поручни койки, чувствуя, что ноги стали ватными. Пульс бился в висках, наполняя голову электрическим шумом. Только не сон…Духи, умоляю, только пусть это не будет сном… — Ммм… - Шепард сощурилась, фокусируя взгляд, а потом её губы медленно растянулись в рассеянной, но такой знакомой, такой любимой улыбке. - …всегда считала мужчин со шрамами… привлекательными.       Все застыли на секунду, по-настоящему осознавая произошедшее. Это была она. Она вернулась. Она помнила их, это было видно по глазам. И она помнила себя – это, быть может, ещё не поняли остальные, но Гаррус-то прекрасно помнил их первый разговор на «Нормандии» после Омеги. И судя по тому, как всхлипнула рядом Лиара, она тоже помнила по его воспоминаниям. Казалось, что на несколько секунд остановилось время, а потом тишина лопнула как мыльный пузырь, и все заговорили разом. Шепард хрипло и тихо усмехнулась. Она обвела взглядом свою команду, и явно собиралась что-то сказать, но вдруг недоверчиво сощурилась и попыталась мотнуть головой, как частенько делала и раньше. Гаррус подался вперед, бережно удерживая её. Это был интуитивный жест, но верный, потому что и Миранда кинулась её останавливать. — Нет-нет-нет, Шепард, не верти головой, никаких резких движений! — У меня что… галлюцинации? – хрипло прошептала она, вновь находя глазами Виро. — Ну спасибо, сестрица, галлюцинацией ты меня ещё не называла! – весело фыркнул парень и подмигнул ей. И глаза и улыбка его прямо-таки светились. – Но сегодня, так и быть, можешь обзываться, как тебе захочется. — Это правда ты! – засмеялась она и ещё сильнее стиснула руки Гарруса, которых так и не отпускала. – Вы… вы все, - её взгляд, пробежав по столпившимся вокруг, остановился на глазах Гарруса. – вы все… здесь. Турианец слышал, как надломился её голос, как дрогнули губы. Он внезапно вспомнил, что последний раз вот так смотрел ей в глаза в тот миг перед рывком в лучу, когда всё летело в пропасть. Когда она с ним прощалась. От этих воспоминаний его пробрал холод, но Гаррус оттолкнул это чувство и крепко, но осторожно сжал руки Шепард. — Всё в порядке. Ты жива, и мы все живы. Мы победили, – он ласково провел по её щеке, там, где когда-то были шрамы. – Благодаря тебе. Ты справилась. Ты всех спасла. С войной покончено. Шепард долго смотрела ему в лицо, и в её глазах растерянность сменялась напряжением, очевидными попытками что-то вспомнить… затем Гаррус почувствовал, как она изо всех сил стиснула его руку, а её зрачки расширились, но прежде, чем он успел что-то сказать, эта вспышка напряжения сошла на нет, и взгляд Шепард наполнился пониманием, а потом в нем заблестели те особенные искорки, которые он просто обожал, но для которых к концу войны становилось всё меньше поводов. Так она смотрела, когда бывала счастлива. — Ты со мной… - пробормотал он, больше для себя, чем для неё. – ты… Шепард не дала ему закончить, подавшись вперед и обнимая. И он обнял её в ответ, хоть и слышал недовольный оклик Миранды. Отпустить её было выше его сил, даже если сейчас это значило отпустить всего-то на десяток сантиметров. Время вновь застыло, но на этот раз турианец был не против, он мог бы целую вечность простоять вот так, склонившись над медицинской койкой и чувствуя, как к нему прижимается эта женщина, как её теплое дыхание касается грубой кожи на шее, как бьется её сердце… — Вот теперь – всё, - негромко сказал Кайден, наблюдая за Шепард и Гаррусом, но пока не пытаясь приблизиться. — Что, передашь управление, свалишь на берег и с чистой совестью предашься самобичеванию? – сейчас даже Джек не смогла спрятать за грубостью свою радость. Хотя пыталась! – Или чего «всё»-то? — Война, - Кайден посмотрел на Джек и впервые за очень долгое время улыбнулся по-настоящему. – Вот теперь война действительно закончена. Теперь мы победили. — Черт, ты меня уел! – возмущенно, хоть и с улыбкой, фыркнула Джек и, тряхнув головой, решительно направилась к Шепард, громогласно заявляя. – А ну сдвинься отсюда, костомордый, думал у тебя на нее сраная монополия? Облезешь!