***
Гаррус заглянул в пилотную рубку утром, чтобы поздороваться, и оказался в эпицентре бурного спора. Достаточно просторное помещение из-за накала страстей и количества участников, казалось, уменьшилось раза в два. — Ты шутишь? – Джефф смотрел на Сузи недоверчиво и возмущенно, – хочешь сказать, что не можешь взломать их хлипкую систему? Это ты-то? — Во-первых, - рассудительно начала она, скрестив руки на груди,– система отнюдь не хлипкая, как ты изволил высказаться. Во-вторых, разумеется, я могу её взломать, но это настолько сложно, что в данном случае не будет иметь значения. — Что-то я тебя не понимаю… - растерялся пилот. — Она хочет сказать, что только ей одной во всей грёбаной Галактике под силу своротить этот файервол, - раздраженно расшифровала Джек, она стояла, привалившись к переборке и крутила в руках бутылку. — Да, и если система будет взломана, они сразу поймут, на кого стоит думать, - закончил Вега, устроившийся рядом с Джек. Гаррус отметил про себя, что последнее время эти двое ходят вместе как привязанные. — Проблема, – констатировал Кайден. – Но мы всё ещё можем найти ближайшего Жнеца и попытаться… — Да чего усложнять? Гаррус резко обернулся и только сейчас заметил, что в угловом кресле, которое было ему не видно, устроился Хоперс. Оставалось загадкой, почему Сузи пустила его сюда, но причина должна была быть веской. Хотя, быть может, она прозвучала в следующем предложении. — У меня есть ключ, - заявил парень, обаятельно улыбнувшись. — У тебя есть ключ входа в эту базу данных? – переспросил Джокер. – Кто ты, мать твою, такой? — Ну не в эту, конечно, - Хоперс развел руками, - а в основную. Меня ещё не хватились, с варренами не ищут, а значит, и доступы не аннулировали. Так что я могу воспользоваться своим ключом, а когда проникну в систему – там уже Сузи справится с внутренним взломом так, чтобы никто ничего не заметил. Верно же? - он нагло улыбнулся Сузи, явно поддразнивая этим не только её, но и вспыльчивого пилота. — Разумеется, - Сузи ответила аналогичной улыбкой, и Гаррус мимолетом подумал, что Синтез, среди прочего, привил ИИ склонность к флирту и провокациям. Или у Сузи это всегда было, как чувство юмора? — Постарайся сделать так, чтобы не отследили, что проникновение произошло именно после его входа, если такое возможно, - предупредил Кайден, и Сузи бросила на него обиженный взгляд. Уж до такого она, конечно, и сама бы догадалась. — Ой, да ладно, - отмахнулась Джек, - если дело выгорит, всем будет насрать на маленький взлом. — Если они заметят всё после, - не согласился Гаррус, - а если до, тогда они заподозрят Хоперса и в первую очередь решат его проверить, чтобы убедиться, что он жив, здоров, не похищен и не сдал всё, что знал, каким-нибудь группировкам. И на месте они ни его, ни Явика не найдут. — Да и черт бы с ними, - безразлично пожала плечами Джек, - может нам даже лучше, пусть ищут их, а на нас не обращают внимание. — А учитывая, что Явик – наш товарищ, может быть дело нам и поручат… или мы как минимум можем сами вызваться, - начал было Кайден, но Хоперс вновь махнул рукой, прерывая его. — Да не парьтесь вы так, даже если б они меня поймали на этом деле – подумали б, что я опять ищу инфу по «Нормандии». «Нормандия» - это вроде как моё хобби. — Скорее уж одержимость, - проворчал Джокер, разворачиваясь обратно к приборам, - и это стремно, чтоб ты знал. Напоминаешь космического сталкера или безумного фаната. – Хоперс коротко рассмеялся, тряхнув головой, а Джокер продолжал, не обращая внимания. - А теперь валите уже отсюда, творите свою абракадабру со взломом и дайте мне координаты. Члены команды потянулись прочь из рубки, и Гаррус, заметив, что и сержант не остался там с Сузи, нагнал его у лифта и щелкнул по кнопке жилой палубы, оттеснив парня от панели. Тот не казался ни удивленным, ни напряженным, скорее заинтересованным. — Есть разговор. — Да запросто, - он развел руками, улыбаясь. И снова что-то в этой улыбке показалось Гаррусу знакомым. Либо так, либо это паранойя – хладнокровно констатировал внутренний голос, в то время, как они шли к помещению главной батареи. Хоперс рассматривал всё вокруг с неподдельным интересом, и, когда двери главной батареи закрылись за ним, казалось, едва сдерживался, чтобы не только обшарить всё глазами, но и потрогать. — Насмотрелся? – проворчал турианец, скрещивая руки на груди и прислоняясь спиной к калибровочной панели. У него даже почти получилось не вспоминать тот вечер, когда он первый раз усадил на эту панель Шепард, загубив тем самым часы собственной работы, но совершенно о том не жалея. Да, почти получило… — Честно? Неа. - Хоперс пожал плечами, но головой вертеть перестал, сосредоточив внимание на собеседнике. Гаррус смотрел в его молодое лицо и всё никак не мог разобрать, паясничает молодой негодяй, изображая такое почти детское любопытство или всё это искренне. – Но я уже понял, что мы здесь не на экскурсии. Так в чем дело, офицер Вакариан? — Это я хотел у тебя спросить. Очевидно, что ты питаешь к «Нормандии» какой-то нездоровый интерес. И ты не первый такой, уж поверь. За годы, что мы летаем на этом корабле, я повидал немало представителей фан-клуба Шепард, ты на них похож. С одной стороны, а с другой – совсем нет. — О, поверь, я – один из самых больших её фанатов. Серьезно. Гаррус нахмурился, глядя в глаза мальчишке. Шепард приучила его к этому, она часто говорила, что хоть человеческие лица и подвижнее турианских, правдивее всего эмоции выражают глаза. Как и у всех прочих рас. Ну, кроме ханаров. И сейчас, глядя в глаза Хоперса Гаррус видел, что он, как ни странно, не лжет, хоть и пытается обернуть всё в шутку. — Почему? — Что «почему»? — Почему ты - один из самый больших её фанатов? – Сержант открыл было рот, но Гаррус вскинул руку, пресекая поспешный ответ. – На этот раз говори правду. Хватит увертываться. Если ты так фанатеешь по Шепард и всему, что связано с «Нормандией», то скорее всего знаешь, что я работал в СБЦ. Терпеть не могу уверток. — Да чего я только не знаю, - пробормотал Хоперс с какой-то подозрительно наглой, кривой усмешкой, но потом вздохнул, и вся эта смешливость исчезла с его лица, как будто кто-то провел по коже ладонью и просто стер её. Парень прошел вперед, до самых поручней перед машинной частью главной батареи, задумчиво провел по ним, потом облокотился, переплетая пальцы рук и какое-то время молчал, собираясь с мыслями. Гаррус не торопил его. Подобная тишина в отсеке главной батареи была привычной, даже можно сказать родной. Турианец не мог и упомнить, сколько раз они с Шепард стояли здесь ровно также. У них обоих бывали тайны и мысли, выразить которые оказывалось непросто, а порой сложно было заставить язык произнести нужные слова, даже когда они приходили на ум, и тогда воцарялась эта уютная тишина. Как-то Шепард сказала, что очень ценит, что с Гаррусом можно просто помолчать… — Я такой её фанат потому, что она меня спасла, – негромкие слова Хоперса прорезали тишину, вернув Гарруса в настоящее. – Буквально. — Да, она так делала, - кивнул турианец, вспоминая, как его потрясала эта способность Шепард. Он сам всегда слишком увлекался боем, слишком погружался в его огненное нутро. А вот Шепард – нет. Она даже в самых отчаянных ситуациях ухитрялась удерживаться на грани, будто у неё был дополнительный участок мозга, который отвечал за отслеживание ситуации по гражданским. Хотя, скорее за это отвечал какой-то участок сердца. – Как было дело? — Это было много лет назад, мы оба были детьми. - Хоперс теперь говорил негромко. — Виро? – Гаррус изумленно моргнул, недоверчиво глядя на парня. – Тот мальчик с Мендуара*? — Значит, она рассказывала, - констатировал он, всё ещё глядя куда-то вперед, сквозь трубы и механизмы «Таникса». – Не удивительно, впрочем. Учитывая, что говорят о вас двоих. Да, это я. Не могу сказать, что мы выросли вместе, но те несколько лет, что провели под одной крышей у приемных родителей, стали решающими для меня. Наверное. Мы с ней… - он наклонил голову, - жизнь военного не очень-то располагает к частым встречам, сам знаешь. Так что мы в последние годы и не виделись толком. В последние годы я её только в репортажах экстранета и видел. Но она была моей сестрой. У тебя ведь тоже есть сестра, ты должен понимать, что это такое. — Связь, - кивнул Гаррус, вспоминая, как в ночь очередной годовщины Шепард рассказала ему историю о жуткой ночи нападения на Мендуар, и о том, как она сумела спастись и вытащила вместе с собой подвернувшегося на пути мальчика. Первая спасенная ею жизнь. – Связь, для которой не важно, как часто вы видитесь и как далеко находитесь. — Она самая, - кивнул Виро. — Она о тебе помнила, - зачем-то сказал Гаррус. – Гордилась твоими успехами в Академии, - он невольно улыбнулся, – говорила, что ты жутко упертый и периодически применяешь это качество по делу. Теперь рассмеялся Виро. Коротко, отрывисто, но при этом искренне. Она тоже так смеялась. — О да, похоже на неё. Вредина. – Он перевел взгляд на свои руки. – Я умею быть упрямым, это так. Мне хотелось поскорее закончить учебку и показать себя, чтобы войти в состав экипажа этого корабля. Наверное, попроси я, она бы и так меня взяла, но мне хотелось быть достойным «Нормандии» и её капитана. Но к тому времени как я разжился заслугами, которыми и правда можно гордиться… её не стало. Гаррус хотел что-то сказать, но понял, что совершенно не представляет, как подобрать слова, с этим у него всегда было туго. Поэтому турианец прошел в дальнюю часть помещения и вернулся уже с парой наполненных стаканов, один из которых тут же перекочевал в руки Виро. Тот усмехнулся, подняв бровь. — Дектроаминный алкоголь дарует мне быстрое избавление от всех печалей? — Это вряд ли, - хохотнул Гаррус, и кивнул на стакан, – будь он дектроаминным, ты бы скорее всего после него катался по полу, пытаясь почесаться сразу во всех местах. — Держишь запасы человеческого алкоголя на рабочем месте? – глаза парня блеснули почти как раньше, – Неужто некоторые отчеты «Цербера» были верны? — Ты ещё и в отчеты «Цербера» ухитрился засунуть нос? – восхитился турианец. – Понимаю, почему ты нравишься Сузи. — Да, я сунул нос во все, что касалось «Нормандии» и до чего мой нос мог достать, - ничуть не смутившись, подтвердил сержант, а потом задумчиво взглянул на отражение в своем стакане. – Когда стало понятно, что она не вернется я… - он нахмурился, - я только тогда осознал, что в действительности очень мало о ней знал. О ней, о тех, кто её окружает, о жизни на «Нормандии»… ну знаешь, о настоящей жизни, а не о том, что я себе навоображал по её обмолвкам, письмам и редким звонкам. И её уже было не спросить, – парень приложился к стакану, едва ли не ополовинив его одним махом, и даже не поморщился. И пьют похоже, - заметил про себя Гаррус, вспоминая, как Шепард ввергала барменов в ступор, запивая бурбон кроганским ринколом. – Как будто в самом деле брат с сестрой. — И ты решил спросить тех, кто с ней служил. — Точно. А тут Явик. Мне повезло, что на эту работу Альянсу нужен был человек, который с одной стороны уже как-то себя зарекомендовал, а с другой не был бы слишком необходим в другом месте. Я вписался. — И как тебе общество Явика? – Гаррус не отказал себе в легком ехидстве. Виро посмотрел на него очень красноречивым взглядом. Потом усмехнулся, качнул головой, отхлебнул ещё из своего стакана и только тогда ответил. — Да на самом деле он не так уж плох, если игнорировать эти его замашки галактического диктатора. Конечно, поначалу-то я хотел набиться в помощники вам с доктором Т’Сони… — В самом деле? И что тебя остановило? — Хакет, – ответил Виро и пояснил, заметив удивленный взгляд турианца. – Ну понимаешь, про то, что мы с Шепард воспитывались вместе, не так уж много народу знает. Журналюги начали докучать нашим приемным родителям уже после того, как она отличилась на Элизиуме, и Альянс позаботился, чтобы им не досталось ничего, кроме скупой информации, которая есть в открытых базах. Да и фамилии у нас разные, так что это вроде и не тайна, но и не что-то очевидное. А вот Хакет знал. По правде сказать, я сам немного охренел, когда меня к нему вызвали. Представляешь себе? – Виро криво усмехнулся. – Отправляешь запрос о переводе на одну из самых поганых и занудных работенок, ждешь, что одобрят не глядя, потому что на такие места добровольцев поди найди, а вместо этого тебя вызывают в кабинет к Адмиралу. — Я бы посчитал, что ненароком влез во что-то очень тайное. — Вот. И я так подумал. А оказалось, что Хакет знает меня как облупленного, у него даже нашелся список моих не совсем официальных запросов на информацию по «Нормандии». Он сказал, что всему экипажу «Нормандии» нужно время, а вам двоим оно нужно в особенности. Сказал, что я наверняка не захочу уподобляться тем журналистам, которые трепали нервы нашим приемным родителям, и что я, даже если очень захочу, вряд ли смогу удержаться от вопросов. – Виро скривился. – Подлый прием. Но так всё и было бы, не могу этого отрицать. Поэтому вместо вашей компании мне достался непризнанный повелитель Галактики и большой любитель ворчать на закате. Теперь рассмеялись они оба. А потом вновь надолго воцарилась тишина, правда на этот раз в ней чувствовалась недосказанность. Наконец, Виро поднес стакан к губам, но пить в последний момент раздумал. Он повернулся к Гаррусу, уже не улыбаясь. — Вы вернете её? Гаррус хотел бы ответить простое и категоричное «да», но заглянув в глаза собеседника сейчас, он не увидел нагловатого, смешливого мальчишку, которым Виро вполне успешно прикидывался, а может коим и был во многом. Сейчас на турианца смотрел человек, который видел уже достаточно, чтобы понимать, что одного желания, сколь бы яростным оно ни было, порой недостаточно. Ему не нужна была утешительная ложь. Ему нужна была правда. — Если способ сделать это существует – мы его найдем. Виро благодарно кивнул и допил свой бурбон. — Ну, смерть никогда не могла удержать её, надолго во всяком случае, - усмехнулся он, ставя пустой стакан на край приборной панели. - Надеюсь, эта традиция не прервется сейчас.***
Получив нужную лазейку, Сузи действовала быстро и точно, так что вскоре «Нормандия» уже рассекала космическое пространство, стремясь к цели. Сейчас эта цель была лишь маленькой зеленой точкой на голографической карте, но совсем скоро она превратится в колоссальную звездную систему. И где-то там, среди планет и астероидных колец, скрывался Жнец, видеть которого Явику не хотелось сильнее других. Механическое чудовище, навсегда поглотившее его собратьев. Воплощение противоестественной, извращенной концепции жизни и эволюции, которую сотворил больной разум Левиафанов. Мерзость. Явик был более чем уверен, что протеане предпочли бы забвение перспективе стать строительными материалами для Жнеца. Смерть определенно предпочтительнее бесконечного рабства и превращения в то, что вся его раса глубоко ненавидела и презирала. Утешала лишь мысль о том, что сознания соплеменников на самом деле растворились в этой твари без остатка, тогда это всё равно, что смерть. Но, что если нет…? Протеанин тряхнул головой, его руки сжались в кулаки так, что когти впились в ладони. Разум – тоже оружие, главное оружие, если подумать. Он должен оставаться спокоен и чист. Обычно это не составляло для Явика труда, но только не сейчас. Почему он позволил азари уговорить себя? Почему позволил это Лиаре? Причин было много. Одной из них, несомненно, являлась Шепард. Представительница молодой, слабой расы с амбициями явно превышающими возможности. В Шепард, как и в её народе, было много безрассудства и даже глупости, порой она поступала настолько безумно, что ситуацию от полного краха спасало лишь её аномальное везение. Но в то же время Явик не мог отказать этой женщине в беспримерной храбрости и такой готовности пойти на жертвы, что даже его народ оценил бы это. А ещё Шепард никогда не признавала поражения. Это потрясало Явика, хотя он так ни разу и не сказал ей об этом. Порой даже он не понимал, где она находит силы, чтобы не просто идти вперед, но верить, что впереди – не достойная гибель в битве с превосходящим врагом, а победа над ним. Как она могла верить в это, когда на её глазах сгорали целые миры? Она не могла быть к этому готова, ведь с тех пор, как их раса вышла в космос, не случалось ни единого серьезного конфликта. Где же она находила силы верить в победу, когда превосходство Жнецов было столь колоссальным? Как она могла заражать этой верой других? Явик не знал ответа, но прекрасно помнил её ауру. Непримиримость и вера в победу окружали эту женщину как плотное облако, порой казалось, что еще мгновение, и можно будет увидеть глазами. Но даже и без видиния это ощущалось, захватывало сознание, и окружающие верили ей, шли за ней, находили в себе силы, потому что она была уверена, что силы у них есть и их хватит в конечном итоге. Каким бы странным это ни было, Явик не исключал из списка подпавших под её воздействие и самого себя. Разумеется, об этом он бы точно ни за что не сказал Шепард, но лгать самому себе не собирался. Коммандер была уникальна, и вот такими темными, тихими ночами Явик не мог не задаваться вопросом, не поменяло бы её присутствие в их цикле что-то в лучшую сторону? Казалось бы, предполагать, что один воин может всё изменить – верх глупости, но… у Шепард получилось. Как будто в насмешку над этой мыслью зеленый блик пробежал по призрачным микросхемам, теперь покрывающим руки Явика, и попался на глаза. Протеанин нахмурился. Да, Шепард изменила всё. Даже больше, чем можно было себе вообразить. Вспомнился недавний разговор с Лиарой, когда они крепко поспорили на тему того, в какой момент индивид перестает быть самим собой и можно ли перестать быть таковым фактически, и при этом ощущать себя прежним. Явик не заметил существенных перемен в себе после того, как мир утонул в зеленой вспышке Синтеза. Это с одной стороны успокаивало, а с другой настораживало. Не является ли отсутствие изменений самым главным тревожным признаком? Доказательством того, что всё изменилось безвозвратно? Может быть, именно так и чувствуют себя хаски? Может быть, сознания порабощенных Жнецами пребывают в своеобразном подобии виртуального мира? Вычислительных мощностей у Жнецов хватило бы, а в их технологиях так никто до конца и не разобрался… Явик хмуро качнул головой, сильнее сжимая кулаки. Неприятно было признавать, но по этому вопросу у Лиары имелось разумное суждение. Так как они не могут найти никаких доказательств пугающим предположениям, предположения ничего не стоят и с той же, если не с большей вероятностью могут являться следствием страха. Явика тошнило от одной мысли о страхе, эта мысль была въедливой и казалась садняще-кислой на вкус. Возможно, из-за того, что она была правдивой. Умение скрывать страх и отсутствие страха – не одно и то же. И сейчас Явик не отказался бы поменять первое на второе. Но он не мог. Как ни старался, он не мог заставить голоса, гудящие в голове, замолчать. Не мог перестать думать о Синтезе, Шепард и возвращении из мертвых – ещё одном надругательстве над естественным ходом жизни. Не мог перестать думать о Коллекционерах, своем народе и своем мире, который отделял от него временной океан. И о Жнецах. Обо всех разом и об одном, с которым предстояло встретиться уже так скоро. Явик видел Жнецов в бою, он сражался с ними и по ту и по эту сторону временной бездны, много раз он оказывался на волосок от гибели из-за их смертоносных лучей, ему доводилось видеть их поверженными и доводилось видеть, как они с обезоруживающей легкостью повергают в прах целые звездные системы… но никогда ему не было так страшно, как сейчас. В предстоящем деле воинские навыки помочь не могли. А без них… кто он без них? Что он может противопоставить…? Явик зло усмехнулся, поймав себя на том, что все его мысли по инерции скатываются к вопросу противостояния, а ведь по всему выходило, что завтра противостояния не будет. Будет… взаимодействие. Или переговоры, быть может. Переговоры со Жнецом! Явик не был силен в переговорах. Ни тогда, ни теперь. Усмешка вновь искривила его губы, когда вспомнилось, что в переговорах он был не силен настолько, что ухитрился довести до рукоприкладства даже азари, чья образцовая вежливость всегда страшно его бесила. Правда, стоило этой мысли оформиться полностью, как она породила и стыд. Странное, почти полностью забытое чувство. Явик был уверен, что оно осталось в далеком прошлом, в истлевших временах его детства, когда они с братом и сестрой воровали с кухни сладости, будучи слишком маленькими, чтобы осознать и принять ответственность легшей на их плечи войны. Уверенность эта разбилась о взгляд Лиары, которым она на него посмотрела, когда они оба замерли на том крыльце. Этот взгляд был полон облегчения и… счастья. Это потом он наполнился гневом, негодованием и несвойственной азари яростью. Это потом она поддалась этим чувствам и ударила его, это потом она снова и снова повторяла его имя, то шепча словно молитву, то ругая и проклиная так, что даже у нахалки Джек не нашлось бы достойного ответа… но в тот первый момент в её глазах было счастье. Губы Явика дрогнули, но теперь это была улыбка, а не ироничный, хищноватый оскал. Он нипочем бы не признался в этом, но тот взгляд Лиары согрел его до глубины души, хоть и заставил впервые за очень долгое время почувствовать себя полнейшим мерзавцем. Эта надоедливая азари стала важна для него. Явик не представлял, когда это случилось, и не мог бы сказать, что в ней такого особенного. Он не знал, чем именно эта азари отличается от всех прочих настолько, что он не может отвести от нее глаз, что не может не думать о ней снова и снова, и не может унять примитивное чувство удовлетворения, когда замечает, насколько иначе она смотрит на него по сравнению со всеми остальными. Он не знал ответа, может ответа не существовало. Лиара просто была… Лиарой. И этого хватало. И в этом был ответ. Не только на те чувства, о которых Явик не то что не говорил ей, но даже и сам не особенно любил задумываться, но и на то, почему он согласился на эту безумную авантюру. Шепард тоже была важна. Она тоже была особенной. И сейчас, в темноте наблюдательной палубы, Явик мог признаться себе, что если бы всё изменилось, и на месте Шепард была бы Лиара, он бы тоже сделал всё, чтобы её вернуть, и все потроха бы вытряс из того, кто имел бы возможность сделать это, но отказывался. А вот из него Гаррус не грозился вытрясти потроха, он лишь попросил помочь, и казалось, что скажи Явик «нет», они бы начали искать другой способ, но не стали бы принуждать. Такого подхода протеанину было не понять, но он тоже оставлял внутри свой след. Как и Лиара. Как и Шепард. Все они были нитями, которые мало-помалу привязывали Явика к этой эпохе, помогали обрести почву под ногами. За спиной раздались тихие шаги, а вскоре теплые руки обвились вокруг его шеи, когда азари перегнулась через спинку дивана. Явика обдало её странным, притягательным ароматом, который успел ему полюбиться за время, проведенное на «Нормандии» в прошлый раз. Феромоны… - проворчал внутренний голос, но сейчас Явик предпочел сконцентрироваться не на нем, а на шепоте Лиары, в котором ноты заботы причудливо смешались с соблазняющим мурлыканьем. — Не можешь уснуть? — Да. — Хочешь помогу? – она плавным, текучим движением перебралась на диван рядом с ним и заглянула в лицо. Явик мимолетом подумал, действительно ли доктор Т’Сони с самого детства занималась изучением их культуры, или всё же выкроила немного времени на клубные танцы в этих их барах с раздражающими вспышками света и какофонией голосов. — Поможешь уснуть? Он задал вопрос бесстрастно, с типичной для себя интонацией, но сейчас это было скорее игрой. Уж слишком его забавляла реакция Лиары на этот тон. Впрочем, сейчас она не повелась. — Это как захочешь, - улыбнулась азари, и её глаза лукаво блеснули зеленым. Вот удивительно: их этот въедливый зеленый не портил, – могу помочь уснуть, а могу помочь скоротать бессонницу. Знаешь, я ведь… Явик притянул Лиару к себе, запечатывая очередные её слова поцелуем, и подумал, что помимо торжества над старым врагом этот Цикл принес ему то, что никогда не обещал прежний: надежду на будущее. Ради этого стоило победить в той войне. В той и в каждой последующей, сколько бы их не ожидало своего часа в будущем.***
Сузи была мастером своего дела, и «Нормандия» нашла нужного им Жнеца без всякого труда, а Джокер посадил корабль быстро и плавно, надежно спрятав его среди поросших джунглями скал, чтобы не создавать лишнего ажиотажа среди работяг, трудящихся на реконструкции разрушенной колонии. Солнце, светившее этому миру, клонилось к закату, когда команда «Нормандии» остановилась у подножья огромной наблюдательной вышки, которую возводил Жнец. Окружающие джунгли гудели разноголосицей сумеречных звуков и те, что издавал Жнец, вплетались в них, создавая странную гармонию органики и механики. Казалось, стоит закрыть глаза и впустить в себя эти звуки, они сложатся в мелодию, а может быть, в них даже раздастся эхо чьи-то голосов. Явик знал, как бы звучали эти голоса, если бы он позволил себе услышать их. Но он не позволял, чувствуя, что воля его хрупка и ненадежна не смотря на все сделанные выводы и всю накопленную решимость. Но всё же он шел вперед, заставляя себя раз за разом переставлять ноги, не менять ритма шагов, не оглядываться. Жнец наверняка давно заметил их, но до поры продолжал заниматься своими делами, и только когда Явик приблизился достаточно, живая машина отреагировала. По корпусу пробежала россыпь зеленых искр и символов, призрачные микросхемы вспыхнули, и среди металла и трубок, уходящих под корпус, появился проход. Врата внутрь этого исполина открылись, приглашая гостя. Протеанин и здесь не помедлил. Он чувствовал на себе взгляды остальной команды, ощущал их присутствие рядом, и, переступая порог, он переступал его не в одиночестве. Коридоры внутри Жнеца мало чем отличались от тех, которые Явику доводилось видеть во время войны, разве что теперь всё пространство заливал мягкий зеленоватый свет. Под потолком в проходах роились крошечные светящиеся наниты, очень похожие на насекомых, про которых Шепард как-то рассказывала Явику. Тогда она была в изрядном подпитии и вознамерилась выяснить, от какого вида происходили протеане и будет ли у него «светиться брюшко», если он решит привлечь какую-нибудь самочку. Вспомнив это, Явик не удержался от усмешки. В тот вечер Шепард пребывала в особенно веселом настроении и, не добившись реакции от него, стала подзуживать Лиару, взывая к её научному интересу и уверяя, что она «самочка что надо, и просто обязана провести такой эксперимент». При этом красноречия у Шепард было столько, что Лиара сначала не знала, куда деться, а потом уже готова была согласиться лишь бы командир перестала терроризировать её занимательными фактами из жизни насекомых. Кажется, именно тогда Явик впервые увидел, как краснеют азари. Хотя румянец Лиары был скорее сиреневым из-за пигмента кожи. Шепард тоже это заметила и тут же проявила любознательность, сказав, что у людей краснеют кончики ушей, а краснеют ли у азари кончики головных отростков? К счастью в тот момент в баре появился Гаррус и избавил их от общества жаждущей веселого дебоша подруги, пообещав последней собственный маленький научный эксперимент, если она согласится оставить в покое несчастных инопланетян. Наниты засветились ярче, будто почувствовали, что повысившееся настроение гостя каким-то образом связано с ними. Явик вновь сосредоточился на своей задаче, и продолжил путь, следуя по линии более интенсивного свечения, бегущего вдоль переборки. Он знал, что где-то там, глубоко внутри, есть комната, которая напоминает БИЦ, и из которой можно было подключиться к сознанию Жнеца. Вообще-то обычный разговор был доступен и так, вся команда помнила, как один из поверженных Жнецов говорил с Шепард на Раннохе, и сейчас Кайден предлагал «просто поговорить с этой штукой», но Явик отказался. Решившись, протеанин уже не был готов принять полумеры, он собирался выяснить всё раз и навсегда. В конце концов, любая правда была бы лучше, чем бесконечные догадки и вопросы, сводящие с ума стоит только чуть упустить контроль над собственным разумом. Нужное помещение вынырнуло из лабиринта коридоров неожиданно, и Явик застыл, пораженный увиденным. Даже боевые информационные центры самых мощных и больших дредноутов не шли ни в какое сравнение с этим колоссальным помещением. Его потолок и стены терялись в мягком зеленом полумраке, да и пол где-то на уровне одной трети зала обрывался пропастью, а через несколько метров из неё вздымалось огромное изваяние протеанина. Органико-механическая статуя стояла, слегка разведя руки в стороны и приподняв голову так, будто могла смотреть на звезды. И отчасти так оно и было, потому что теряющийся в сумраке потолок украшали светящиеся точки нанитов. Явик не мог пошевелиться, испытывая крайне противоречивые чувства. Его неудержимо тянуло пройти вперед по нависающему над пропастью мосту, дотронуться до переплетения синтетических жил и светящихся кабелей, которые сплетали облик идеального представителя его расы… но в то же время статуя вызывала отторжение, ведь Явик отлично помнил рассказ Шепард о Жнеце, которого Коллекционеры пытались создать в обличье человека. И помнил как они его создавали. В помещении царила тишина, не было постукиваний, гула и скрипов, свойственных любому механизму, только зеленые лампочки то затухали, то снова разгорались по периметру моста. Жнец давал понять, что надо делать, но не торопил. Да и зачем? Куда ему было спешить, особенно теперь, когда понятие времени для него утратило даже привязку к регулярным Жатвам? Явик не знал, сколько простоял там, запрокинув голову и немигающе глядя в лицо своей идеальной копии. Почему-то ему казалось, что стоит отвести взгляд, как глаза существа распахнуться, и он упустит этот момент. Но минуты проходили одна за другой, и ничего не происходило. В итоге протеанин, зло рыкнув на самого себя, стремительно прошел по мосту и, протянув руку, коснулся поверхности статуи. Мир тут же утратил понятия о гравитации, верхе и низе и даже о воздухе, всё утонуло в мягком зеленоватом свете. Он наполнил Явика, растворил, делая своей частью, но при этом не посягая на его сознание. Протеанину показалось, что его встроили в колоссальную электрическую цепь, соединив через неё… со всем остальным. Ощущение было настолько всеобъемлющим и непривычным, что не умещалось в голове. Но долго задумываться о том, как всё это работает, Явику не пришлось. Он осознал ещё кое-что… Все они были здесь. Все протеане, погибшие в той войне от оружия Жнецов или увезенные в их страшных капсулах на тайные базы и утратившие привычную форму… даже те, кому было уготовано стать Коллекционерами. Здесь были все. Все живые существа его расы, все их знания, весь опыт, все чувства, мысли, мечты и память. Весь его мир. Это ощущение затопило Явика, заставив забыть о том, что было что-то за пределами потока света. Он моргнул, когда сияния стало слишком много, а открыв их, обнаружил себя в предгорьях, где прошло его детство. Ветер качал высокую траву, её тонкие стебли заканчивались пушистыми метелками. Шла вторая половина лета, поэтому каждый порыв ветра срывал с метелок пучок пуха, он кружился в воздухе как призрачный снег. Солнце клонилось к закату, и скалы покраснели в его лучах, а с другой стороны – Явик знал это, хоть и стоял спиной – в расплавленном золотом закате купался дом, в который они приезжали, когда отца отправляли в увольнительную. — Так и думала, что ты придешь сюда, эта планета всегда тебе нравилась. Голос, раздавшийся за спиной Явика, вышиб из него дух. Ускользнувшее было осознание происходящего вернулось, обрушившись на него как приливная волна. Всё это было не настоящим. Скалы за пятьдесят тысяч лет обратились в прах, на месте этой долины сейчас было море, и даже на его дне не осталось следов от дома, залитого закатом. Как не осталось следа и от той, кому принадлежал этот голос. Она погибла. Погибла ещё тогда, Явик помнил, как её руки судорожно дергались в безуспешной попытке направить последний биотический импульс на врагов, и как её глаза стекленели, утрачивая выражение… Он не хотел поворачиваться. — Всё в порядке, - трехпалая ладонь легла на плечо. Теплая и мягкая, с немного загрубевшими от мелкой работы подушечками пальцев. Явик помнил это ощущение. — Ты мертва. — Ну, если говорить о сугубо физическом существовании – скорее да, чем нет, - в её голосе послушались знакомые ироничные смешинки. – Но я здесь, и я реальна. Мы все здесь, Явик. Взгляни на меня. Ты ведь пришел за этим. Она была права. Как и всегда. Явик сделал над собой огромное усилие, но всё же повернулся. Она ведь была права, он здесь именно за этим. И это куда труднее, чем спросить, может ли Жнец провернуть придуманную Лиарой процедуру. Арджа не изменилась. Точь-в-точь такая, какой Явик её запомнил, но не в последние годы, а во время поездок сюда. Когда он был бестолковым мальчишкой и делал из палок копья, чтобы сбивать с тростника головки, а она сидела на крыльце и, копаясь в очередном приборе, рассказывала ему истории об удивительных планетах, которые видела, о расах, за которыми их народ присматривал до того, как пришли Жнецы, о том, как всё будет, когда они победят. На памяти Явика Арджа была одной из немногих протеан, кто вообще говорил о времени, когда они победят. — Здравствуй, мать, - он произнес это медленно, слоги не желали складываться в слова, а затем поклонился. Тело без проблем вспомнило отточенное десятками повторений движение, которое должно было выражать одновременно уважение и глубокую личную привязанность. Арджа улыбнулась и ненадолго прижала ладонь к переднему клину его головы. — Здравствуй, сын. Я рада, что дорога привела тебя к дому. Ещё один ритуальный жест и ритуальная фраза, которые отозвались в душе Явика волной непривычных чувств, смешавших в себе тепло и ноющую грусть. Кажется, кто-то из людей на «Нормандии» называл такое сочетание «ностальгия». — Ты действительно… она? Или лишь образ, который сознание Жнеца принимает, чтобы общаться со мной? — Я - Арджа. И скорее он - моё воплощение, чем я его. Он воплощение нас всех. Явик нахмурился, ему не понравилось, как это прозвучало, но он поверил матери. Что-то было в ней, что-то, что не смогла бы скопировать машина, а он не смог бы объяснить, это было ощущением, более тонким, чем даже протеанское чувствование аур и тактильная телепатия. — Что с вами случилось, когда Империя пала? — Мы… уснули, думаю, это будет наиболее точной формулировкой. – Арджа ответила сразу же, как будто прочла его мысли. Или вопрос просто был для неё очевиден. - Из нашего суммарного интеллекта была составлена карта сознания Жнеца, но мы сами – наше восприятие, наши души, если хочешь – спали вплоть до момента Синтеза. Коллективное сознание Жнецов сочло, что оставлять индивидуальные составляющие бодрствующими опасно, так как это будет вызывать постоянные сбои в работе систем и порождать критические противоречия, ведь индивидуальный разум со свободной волей и оценкой может не принять цели Жнецов и попытаться противостоять им изнутри. – Она понимающе улыбнулась. - Но стереть индивидуальность полностью они полагали столь же недопустимым, так как выяснили, что это является уникальной особенностью органической жизни и её утрата будет равноценна утрате всего вида. — И вы просто проснулись, считая, что этих пятидесяти тысяч лет не было? — Нет, мы сразу всё поняли, - Арджа провела рукой по траве, и за её пальцами побежали зеленые блики на листве. – Мы получили доступ ко всей информации, ко всей памяти – не только той, что была у нас до слияния, но и к памяти о том, что случилось после. Явик кивнул. Он тщательно запоминал всё сказанное, но понимал, что для осмысления этого даже ему потребуется время. — И теперь ты… живешь здесь? Одна? А отец и остальные? — О, я не одна. Здесь никто не одинок, - Арджа улыбнулась спокойной, умиротворенной улыбкой, которая редко бывала у неё при жизни. – Мы можем быть где угодно. В любом воспоминании любого из нас. Можно сказать, перед нами открыта целая вселенная, только время в ней разматывается в другую сторону. Твой отец никогда не говорил, но он хотел быть ученым. И стал бы им, если бы не война. Так что сейчас мы много времени проводим, изучая иннусаннон. — И вы… приняли это? – спросил Явик после долгой паузы. – Синтез. То, чем стала вся галактика. Мы боролись против этого всю жизнь. Я думал, что вы бы предпочли… — … умереть, но не стать частью Жнеца? – мать закончила за него и улыбнулась, впрочем, сейчас улыбка казалась скорее задумчивой, чем теплой. – На это мне сложно ответить, Явик. Тогда мы не приняли б это. А сейчас всё уже случилось, и бессмысленно кричать на реку, потому что тебе не нравится, что она потекла в одну, а не в другую сторону. Арджа подошла к Явику и коснулась его щеки. Её взгляд был серьезен. — Мы боролись так, как не боролся никто, но мы всё равно проиграли. Быть может, наши панцири и наши представления слишком затвердели, так что мы не сумели распознать момент, который требовал гибкости, который требовал приспособиться. И эволюция перемолола нас. Но вы сделали то, что не смогли мы. Не тем способом, который я могла себе представить. Не тем, который мне бы понравился тогда. Но вы прорвали замкнутый круг, из которого и Жнецы не могли вырваться. Они сберегали нас, нашу память и наши знания, но они не могли двигаться дальше. А теперь вы можете. Теперь мы все можем. Это победа. Да, она настолько странная, что потребуется много времени, чтобы понять её и осмыслить то, что она нам принесла. Но это победа. Сказав это, Арджа улыбнулась, ярко и легко, по-девичьи. Явик никогда не видел у неё такой улыбки, но мог предположить, что так мать улыбалась в юности, когда бремя обязанностей ещё не было столь тяжело. — Насладись победой сполна, - сказала она, и улыбка пропитала голос, - Времена изменились, мир изменился. Тебе тоже можно измениться, Явик. Они, - мать постучала пальцем по алому нагруднику его доспехов – тебе не нужны. Будь тем, кем тебе хотелось быть, но кем ты быть не мог. Явик нахмурился, но больше от удивления, чем от недовольства. Нужно было что-то сказать, но слов подобрать он не мог. На ум приходили всякие глупые «как?», «я попробую», «я слишком стар для того, чтоб меняться» и подобная чушь. Он искренне надеялся, что в этом странном мире, сотворенном воспоминаниями, мать не может читать его мысли. Если Арджа и могла, она оставила прочитанное без комментария, сказав вместо этого: — Всё это сложно понять вот так сходу. Но во времени мы теперь тоже не ограничены. Иди. И возвращайся, когда пожелаешь, мы будем ждать тебя. – Явик моргнул, опомнившись и только сейчас возвращаясь мысленно к ещё одной важной цели этого путешествия. Но произнести ничего не успел. – Ах да, конечно, мы поможем с воспоминаниями вашего командира. Арджа сказала это легко и непринужденно, словно задача была не сложнее, чем передать миску с другого края стола, а затем подтолкнула сына в сторону гор. — Тебе пора возвращаться, сын мой. Времени здесь не существует и уследить за ним сложно. Твои друзья скоро начнут беспокоиться из-за твоего отсутствия. Явик взглянул на мать, не желая покидать её и стараясь вновь запечатлеть в памяти лицо. В своё время суровая истина о том, что даже лица самых близких могут стираться из памяти, оставила глубокий след у него на сердце, и он не хотел упустить возможность запомнить мать получше. Арджа его не торопила, но её образ стал мало помалу удаляться, как будто Явик оставался на месте, но весь остальной мир вытягивался, отодвигаясь от него. Когда он пришел взглянуть на мать было трудно, отвернуться оказалось не легче, но Явик сделал это и направился прочь. Ему казалось, что стоит разорвать зрительный контакт и иллюзия за спиной осыплется тут же, но… — Явик. Он обернулся на оклик. Мать не исчезла. Она всё ещё стояла среди волнующегося моря травы и казалась её странным продолжением. Улыбка на губах протеанки была одновременно мягкой и лукавой. — Да? — Я хочу взглянуть на твою азари. Однажды. Когда ты будешь готов поделиться с ней этим. – Арджа развела руки в стороны, намекая на то, что подразумевала под «этим», и Явик понял, что этот её образ – спокойный, полный внутреннего света и счастья – вытеснил из его головы воспоминание о том, как она, хрипя, билась на его руках в конвульсиях агонии.***
На планете, заросшей джунглями, вечер сменился ночью, и команда «Нормандии» разбила неподалеку от Жнеца небольшой лагерь. Вега и Кайден развели костер, успев ожесточенно поспорить о том, являются ли широкие ярко-фиолетовые листья галлюциногенными. Спор прекратила Джек, которая появилась с огромной охапкой этих листьев и швырнула их в огонь, заявив, что если галлюциногенные – так и отлично, веселее будет ждать. Сузи и Виро наломали веток и теперь сосредоточенно нанизывали на них принесенную с «Нормандии» провизию, а Джокер возился с настройкой старой акустической гитары, успевая, впрочем, убеждать Виро в том, что он не так накалывает на палки сосиски. Лиара и Гаррус стояли на границе, где теплый свет костра перемешивался с зеленоватыми отсветами, которыми была усеяна земля у подножия Жнеца. Они молча ждали, плечо Лиары едва касалось руки Гарруса, хотя на самом деле им хотелось взяться за руки, сжать пальцы до хруста, чтобы хоть как-то выплеснуть клокочущее внутри напряжение. Время капало как густая патока. Медленно, невыносимо медленно. — Будете так таращиться, зенки выпадут, - проворчала Джек и швырнула в Гарруса крепким местным фруктом, больше всего напоминающим грушу. – Он не вернется быстрее от того, что вы будете гипнотизировать космическую каракатицу. Гаррус вздрогнул от неожиданности, когда снаряд Джек угодил аккурат ему под гребень. У мерзавки был поставлен бросок, и от удара по пластинам на шее прошла неприятная вибрация с холодком, но нужного эффекта Джек добилась. Гаррус вдохнул полной грудью и медленно выдохнул, только сейчас осознав, что все это время дышал поверхностно. Ему не особенно хотелось жарить сосиски и слушать, как Джокер мучает музыкальный инструмент, но Джек была права, от того, что они будут стоять тут столбами, ничего не изменится. Сделав над собой усилие, турианец развернулся и, приобняв Лиару за плечи, отошел к костру вместе с ней. Он взглянул на собравшихся у огня, и на сердце стало легче. Гаррус вдруг понял, что после битвы за Лондон они собирались похожим составом и по похожему поводу, но тогда он остался в меньшинстве. Прошло не так уж много времени, и вот Шепард снова свела их всех вместе. Переводя взгляд с одного члена команды на другого Гаррус понял, что не только они с Лиарой в эти месяцы пережили все муки надежды, отрицания, отчаяния и смирения, чтобы надежда могла вернуться в новой, жизнеспособной форме. Каждый у этого костра имел такую же историю. И какими бы разными не были эти люди, в каждом надежда возобладала над страхами, сомнениями и недоверием. У тебя всё ещё есть семья, Шепард. А потом появился Явик. Он бесшумно выступил из теней, прошел вдоль бревна, сел рядом с Лиарой и тут же сгреб её в охапку, ничуть не стесняясь множества глаз, уставшившихся на него удивленно и вопросительно. Он не сказал ничего, только встретившись взглядом с Гаррусом чуть заметно кивнул. И этого было достаточно. И для Гарруса, и для остальных. В конце концов, за время совместного путешествия и они тоже научились читать язык жестов и мимику протеанина. Над костром повисло ошарашенное молчание, и пока команда приходила в себя, Жнец сложил огромные механические лапы и снялся с места. Он поднимался в звездное небо плавным, текучим движением существа из морских глубин. Сначала это происходило совершенно бесшумно, но потом над уснувшей колонией раздался мелодичный, переливающийся звук. Больше всего он напоминал песню китов. *История, упоминаемая Виро, рассказана вот здесь: https://ficbook.net/readfic/6655956