Ри

Ри тихо-тихо лежал, умостив голову на вытянутые передние лапки, скрытый густыми зарослями ивняка, и сквозь просветы между листьями наблюдал за четырьмя кувыркающимися у ствола поваленного дерева братьями оми. Порванное утром ушко горело, но в животе было полно и уютно — сегодняшняя охота стаи удалась на славу, и детеныш недавно досыта наелся теплого, парящего мяса, после запив его жирным молоком па. Вылезать из кустов и присоединяться к возне малыш не собирался — опять помнут, покусают — и вздыхал, скучал. «Плохо быть аля, — размышлял он, морща по ветру влажный носик, — плохо быть самым маленьким в помете — каждый горазд обидеть. Хорошо, па бдителен и не позволяет отбирать у меня пищу, защищает. И везет некоторым, — щенок покосил ясным, темно-карим глазом налево — там в траве прыгали наперегонки еще щенки, другого па, — вон у Пи целых три брата-аля, ему есть с кем играть»… Рожденный едва ли два месяца назад, детеныш пока не понимал — сколько бы ни было вокруг щенков-оми, к власти все равно придет лишь один. Вырастут омеги, передерутся, кое-кто из них погибнет в схватках за первенство, иные просто отступятся, испугавшись, и подчинятся самому злому и упорному. Победитель же заберет себе альф, сразу нескольких, самых нежных и привлекательных, и станет их оберегать и подкармливать. Ну, и командовать ими, соответственно, и гонять по собственному усмотрению жестко. У па семь альф. Па — главный в стае, вожак. Мощь. Ри и не заметил, как задремал. Хорошо, хоть и скучно. Солнышко пригревает, во рту сладковато-солоноватый привкус молочной крови… И па где-то рядом, ветер доносил его запах — нападут вдруг, примчится на крик, вздыбив на загривке шерсть. Щенок не услышал шороха за спиной, и впившиеся в ляжку зубы стали для него неприятным сюрпризом. Взвизгнув, гиеныш подскочил, крутанулся на месте и сквозь колыхающееся, медленно рассеивающееся марево сна увидел Пи — тоже мелкий и хрупкий, тот тянулся лизнуть приятелю мордочку. — Фууу, напугал, — выдохнул Ри с облегчением. — Зачем подкрадываешься? — укорил. — Так и обернуться можно. Что тогда па скажет? Да ничего па не скажет. Рыкнет грозно, мол, зачем без разрешения обернулся, и накажет, больно тяпнув клыками за загривок. А любимый тять Зу далеко — послан па в соседскую стаю, за большой холм, с каким-то загадочным сообщением. Вернется завтра. Ууу, и жаловаться некому. К остальным тятям Ри не побежит жаловаться — просто из вредности. Тять Зу ласковее прочих и пахнет приятнее — сосновой хвоей. Па тятя Зу выделяет, тять Зу мягонький, славный... Пи лукаво щурил веки, зубки детеныша блестели в веселом оскале. — Пошли к нам? — предложил он, примирительно виляя попенкой из стороны в сторону. — Мы по тебе соскучились! Мы — это Пи и его братишки-аля. Единственный брат-оми гиеныша сейчас игрался с братьями-оми Ри — омегам омегово, альфам альфово. Временно — очень скоро пути-дорожки вчерашних «не разлей вода» омег пересекутся кровью. Альфы же останутся робкой, зашуганной кучкой — до тех пор, пока их омеги не растащат по семьям, течковать и нянчить выводки, но былую дружбу сохранят… — А пошли! — Ри радостно наставил ушки-треугольнички. Сунув носик в ворох прошлогодней листвы, малыш извлек на свет обмусоленную кроличью лапку, взял ее в пасть, и щенки потрусили играть. До вступления во взрослость им было еще расти и расти. Зачем грустить о неизбежном, но смутном будущем заранее, если кормлены, в пасти кроличья лапка, а рядом — веселый, не агрессивный напарник-ровня «на поноситься», чудесно благоухают цветы, жужжат полосатые шмели и пчелы, и бабочки яркие порхают? Верно, незачем. Успеется еще, позже.