Убей своих героев

боязнь огня или пожара.

      Сакура следовала тенью за Тазуной через старый поселок, чувствуя отвращение и вину за это. Здания были обветшалыми, а люди носили грязную одежду, и громкий голос в ее голове визжал: «Ничего не трогай!»       Это было глупо, потому что она часто имела дела с чем-то подобным, иногда ей тоже доводилось ползать в сомнительно пахнущей грязи, но сейчас это не было упражнением на выживание. Люди проживали здесь каждый день своей жизни, торгуя овощами, которые она не могла даже выбросить, предварительно не надев перчатки. Все было не слишком запущено, потому что было видно, что они пытались сохранить вещи в хорошем состоянии и иногда им это удавалось, но эти усилия были словно на грани усталости, словно увядание на морковной ботве.       Земли не были плодовитыми, реки и ветра приносили слишком много соли, а мангровые деревья и платан процветали. Однажды жители начали ловить рыбу, добывать древесный уголь хорошего качества, а также делать смолы и резину, которая использовалась в местном судостроении и ремонте и отправлялась в другие места, но, когда пришел Гато, он уничтожил гавани. Теперь только его корабли могли свободно путешествовать, нанося ущерб торговле, ведущейся на островах.       Многие здешние семьи — кто не имел возможности или просто не хотел заниматься контрабандой — выращивали что-то или ловили рыбу, которую больше не могли продавать.       Этого было достаточно для жизни, но это была жизнь, лишенная роскоши и финансовой свободы.       Это была первая встреча Сакуры с бедностью, и ей это совсем-совсем не понравилось. Ей не нравилась местность, не нравился запах, который заставлял ее морщить нос в отвращении. Мокрый, рыбный и отдающий смолой — не как дома. Но она упорствовала. Или, по крайней мере, пыталась.       Она следила за детьми, которые прекратили играть и пялились на нее. Она не могла тратить деньги на себя — их денежные средства оставались на усмотрение джонина-сенсея, когда они были на миссии, — но инструменты ниндзя все равно были соблазном даже для деревенских детей, у которых и так было много игрушек из подручных средств.       Когда они подошли к стройке, Сакура еще ближе пододвинулась к строителю. Она чувствовала себя неловко, стоя на проходе, но она и не могла чем-то помочь, потому что это у нее не было навыков одновременно помогать и следить за окружением. И, даже если бы она смогла это сделать, все обучение в Академии подготовило ее к уничтожению мостов, а не их возведению. И даже это ограничилось кратким упоминанием, поскольку, по-видимому, их учителя не думали, что снабжение их знаниями о серьезных взрывчатках наряду с холодным оружием было разумным решением.       Поэтому она просто была рядом, постукивая ногой в сандалии по бетону, пока ее глаза осматривали окрестности. Они учились охранять, когда были в Академии, потому что это была та работа, на которую чаще всего нанимали ниндзя, но она ожидала, что джонин-сенсей будет рядом и проинструктирует ее. Одно дело — пройтись по тестовым сценариям на территории Академии, а иногда и по знакомым улицам Конохи, но другое — действительно охранять кого-то.       Технически, она не подходила на роль одиночного охранника: пока она не стала чунином или не достигла определенного уровня как генин и не получила разрешение. Но Какаши-сенсей был их боевым командиром, поэтому она не могла с ним спорить. И, в действительности, у нее не было времени обдумать это, она была польщена.       И сейчас все же ей было скучно. Это был ее второй день здесь, но, несмотря на то, что было только утро, она помнила, как тянулся вчерашний день, как строительная команда работала от рассвета до сумерек, чтобы сделать так много, как только можно. Это означало так же и обед на мосту, и смиренное согласие с несколькими быстрыми перерывами на уборную комнату. Единственный враг, с которым ей пришлось бороться, это сонливость, но она не знала, радоваться этому или нет.       Тазуна, по-видимому, совсем не доверял решению Какаши-сенсея поставить в качестве охранника Сакуру, поэтому в ее сумке был не только стандартный набор инструментов ниндзя, но и сигнальные ракеты: достаточно яркие, чтобы их можно было увидеть даже сквозь густой туман. Вероятно, жители носили их в случае крайней необходимости во время ловли рыбы, и у них был определённый запах, который, как она надеялась, не останется в ее сумке. Плохо, что от этого город вонял рыбой, но что подумает Саске-кун, если она тоже провоняет?       Он точно что-то заметил, — подсказала угрюмая, портящая настроение логическая часть ее мозга. И она принялась успокаивать себя, потому что всегда добивалась того, над чем тяжело работала, и никогда не добивалась чего-то так усердно, как Саске-куна, и потом она зашагала по периметру. Девушка подошла к мосту, вглядываясь в воду, хмурясь и думая о том, что кто-то легко может очень близко подобраться в таком тумане, который не рассеется до конца дня. И она не могла уменьшить опоры моста и осмотреть его.       Она вспомнила, что, в общем-то, могла. Это не было дерево, если честно, но принцип был тот же. Это может быть даже проще, если здесь не будет насекомых, как на настоящих деревьях. Ни Наруто, ни Саске-кун ничего не сказали об ее успехе, но, учитывая то, как много проблем у них было, она на какое-то время задумалась над предположением, что у нее контроль чакры намного более тонкий и более развит, чем у Саске-куна.       Она никогда не была лучше Саске-куна в чем-либо, кроме речи в кейго, и она не знала, как к этому относиться.       Крик пролетающей птицы вывел ее из мыслей, и она выбросила размышления о Саске-куне из головы, переводя взгляд на воду.       Это должно быть весело.       Но все же она колебалась, оглядываясь через плечо. С таким совершенно ограниченным кругом обзора и с такими уязвимыми опорами моста, ее разум никак не мог вспомнить тот легкий, не требующий усилий способ, которым два джонина использовали поверхность воды в качестве поля боя. Какаши-сенсей был уверен, что Забуза слишком ранен, чтобы в дальнейшем представлять угрозу, но был ведь еще и ойнин-на-самом-деле-нет. И Гато был богатым человеком, который отправил еще одну команду, которая напала на них, пока они были в дороге. Слухи говорили, что он путешествовал с телохранителями и выводил своих головорезов всякий раз, когда горожане начинали оказывать сопротивление.       Нет, у него не было недостатка в людях.       От воды тянуло холодом, и дрожь прошла по ее телу, хотя дело было далеко не в температуре. Сакура внезапно почувствовала себя очень уязвимой и не слишком успокоенной признанием ее способностей Какаши-сенсеем. Теперь, когда эти мысли появились в ее голове, она вынуждена была все проверить.       Это было похоже на монстров, которые, как она считала в детстве, жили под кроватью. Ее родители были совершенно невыдающимися, хотя преданными деревне ниндзя, и когда ее бабушка умерла, а родители уходили на миссии, она провела много-много ночей в одиночестве дома. Поэтому ей пришлось проверять, что было под кроватью, и только тогда она могла пойти спать.        Что-то в ее груди сжалось. Но она не могла уйти, не сейчас. Частично из-за детского ужаса, что если она отвернется, то случится что-то ужасное, частично из-за ответственности, возложенной на нее Какаши-сенсеем. Сакура не уклонялась от задач, назначенных старшими. Это было не в ее характере, даже если она приступала к заданию с глубоким беспокойством.       Она поспешила к Тазуне, чтобы объяснить, что собирается сделать, чтобы он не волновался, если она исчезнет, но в действительности, кто здесь о ком заботился? Только потом она приступила к работе. По крайней мере, с деревом у нее было преимущество начать снизу. Вода выглядела очень прочной и далекой от ее пункта наблюдения.       Но, как и хождение по деревьям, ей далось это легко. Худшее было в том, что, несмотря на ее способность бросать вызов гравитации, ее волосы и платье поддавались ей, поэтому ей приходилось игнорировать одно и бороться с другим, пока она разведывала обстановку под мостом. Ее лицо пылало не только от приливающей крови. Этого бы не было, если бы она носила шорты снизу, но тем не менее.       Она решила, что сегодня Саске-кун ее все равно не увидит, а с завтрашнего дня она будет носить что-то более подходящее для хождения под мостом.       Не то чтобы внизу под мостом было что-то интересное. Ее паранойя обернулась против нее, и у нее складывалось ощущение, что она и глуповата, и бездумна.       Но, когда она отправилась с Тазуной на следующий день, она надела темную майку под платье, так как собиралась снова посмотреть на мост снизу. Сакура слышала, что утро в стране Волн может быть влажным и прохладным, и она твердо надеялась надеть несколько слоев одежды, чтобы насладиться теплом. Саске-кун не считал, что дрожать — это мило, и неважно, что Ино говорила про сжигание калорий, когда дрожишь, она никогда не пересечет эту черту.       Когда она подошла к мосту, то нырнула за здание, чтобы стянуть платье и аккуратно сложить его за спину. Когда она появилась, Тазуна закончил давать указания своей команде. Девочка подошла к нему и потерла обнаженные руки сверху вниз, чтобы согреться.       — Итак, защитишь нас сегодня? — спросил Тазуна у нее грубым тоном: чем-то средним между ворчанием и поддразниванием. Она нерешительно улыбнулась ему, потому что не была искренне уверена, что так и будет.       — Да, сэр, — ответила она.       — Ну, приступай, — сказал он, отмахиваясь. Она подавила желание саркастически ответить и зашагала по периметру. Она подозрительно глянула на бочки с чем-то: догадалась, откуда был запах, который обрушился на них ночью, вместе с катушками из хлопка и веревки. Она вдруг вспомнила разговор, на который не обратила вчера внимания; несколько мужчин уезжали во второй половине дня, чтобы помочь другим членам их общины сделать какой-то ремонт и провести техническое обслуживание своих рыбацких лодок до того, как придет сезон шторма. Тазуна раздражался, но ворчал что-то о необходимости есть.       Она была удовлетворена тем, что никто не организовал диверсию на мосту и не установил какие-то ловушки, которые можно было обнаружить, будучи генином; она собралась, затянула волосы в хвост и сделала первый беспокойный шаг с вершины моста. Ее живот был убежден, что она упадет и утонет в покрытой туманом воде, что умрет и никогда не сможет сходить на свидание с Саске-куном.       Но она не упала, и она сможет выиграть свидание с Саске-куном.       Это решило все. Она сделала шаги, которые оставили ее в живых, под ногами был бетон, но море было там, где должно было быть небо. Сакура была уверена, что существует техника, способная избежать прилива крови вниз к ее голове, но теперь ей нужно было быстро прошагать к колонам, где она могла находиться, по крайней мере, в вертикальном положении.       Но, когда она приблизилась к колонам и находилась примерно в середине моста, она заметила чернила. Чернила, наполненные чакрой и используемые ниндзя. И она в мгновение осознала, что это за чернила, когда увидела, как пара шиноби, стоящих на коленях в центре конструкции, возятся с чем-то, что явно предназначалось для взрыва.       Кулак сжался вокруг ее сердца, и Сакура не могла дышать долгое мгновение, не могла думать, ей едва хватало работы мозга, чтобы ноги были плотно прижаты к низу моста. Но затем один из них поднял голову, его взгляд остановился на ней.       Волосы темно-лилового цвета обрамляли красивое лицо, его глаза отдавали серебром. Когда он выпрямился, она увидела, что у них, должно быть, небольшая разница в возрасте, судя по телосложению, но она никогда не видела такой безмятежности в глазах у кого-либо из ее ровесников.       И до того, как она заметила его движение, он уже держал ножи. Не кунаи, именно ножи со странным искривленным лезвием, удерживаемые обратным захватом под углом в 45 градусов к его запястьям. Она видела однажды такие же, но не могла вспомнить где. Движение вперед оставило бы зияющую рану, обратное разорвало бы плоть более кроваво.       Ее странный паралич исчез, и все, о чем она могла подумать, это то, как уйти, добраться куда-нибудь, где она могла бы взорвать сигнальные ракеты, не рискуя упасть. Она бросилась к краю моста, и он почти поймал ее, взмывая в уверенном прыжке. Она избежала худшего, почти спотыкаясь и совсем не грациозно уворачиваясь, но клинок ухватился за край ее губы и проскользил по щеке, разрезая плоть.       Адреналин дал ей если не грациозность, то хотя бы скорость, и она перебросилась через край за несколько секунд. Ее взгляд мгновенно заскользил по периметру, и, хотя побег занимал все ее мысли, другие постепенно вторгались скорее по привычке, чем умышленно. Если бы не годы практики, ничто бы не спасло ее от всепоглощающей паники.       Как бы то ни было, вид Тазуны остановил ее от побега, потому что он и остальные неуклонно работали в конце моста, и шиноби, преследующий ее, был не единственной угрозой. Ее ноги уже двигались, а мозг отчаянно придумывал что-то вроде плана. Ничего не вышло, но ее тело двигалось, бежало к городу, потому что это было направление, в котором она взобралась на мост. Ее рука зашарила в сумке для поиска ракеты, но острое лезвие, полоснувшее по руке, заставило выбросить сигнальную ракету и бесполезно пробежать через мост.       Охотник все еще не произнес ни единого слова, и каким-то образом его молчаливое непрекращающееся преследование было хуже, чем любое другое издевательство. Это заставило ее болезненно осознать страх, который затянулся словно узел в груди. У нее не было скорости Саске-куна или выносливости Наруто в этот момент, гормонов в ее крови теперь было недостаточно, чтобы заставлять ее бежать вперед.       Она бросилась к бочкам со смолой, даже не думая, просто на рефлексах, и каким-то образом сумела поднять одну и бросить в преследователя. Он был так близко, когда она обернулась, что у него даже не было возможности уклониться, только скрестить руки и защитить лицо. Возможно, каким-то образом ее чакра вспыхнула и выступила наружу, возможно, что-то еще, но бочка треснула. Жесткая, тугая смола, разогретая на солнце и от этого немного вязкая — этого хватило, чтобы измазать его руки и склеить их.       Не было никакой осознанной мысли, ничего из того, что можно было бы назвать планом, но она видела колебания его рук, она нащупала еще одну ракету, и затем …       Ракета вспыхнула в несколько тысяч градусов, и было причиной, почему такие ракеты используют только на кораблях. Она не может быть потушена водой, из которой можно получить кислород, она может только гореть. Температура возгорания бочки со смолой намного ниже.       Это был кошмар, этот черный вскипающий материал съедал его плоть, его одежда загорелась, запах горящей кожи, крик, который застыл на его губах, ножи, которые тянулись к ней с тяжелой неизбежностью судьбы независимо от этого всего. Сакуре удалось как-то поймать его руки там, где они еще не горели, но ткань под ее потными ладонями была неудобно горячая, но не такая жгучая, как жар всего тела.       Он кричал. Она думала, что едва ли может его слышать, просто чувствовала, как вес и сила его тела заставляют ножи тянуться к ней, и его хватка переместилась, а ножи указали снова на нее, как двойные клыки.       Какая бы невообразимая сила ни была у нее до этого, она ушла; теперь ее мышцы дрожали, и она знала, что не сможет удержать его до того, как он умрет. Магний все еще горел белым и горячим, как звезда в ее глазах, и ниндзя был одетым в белый свет чудовищем, которого она пыталась держать. Но была одна вещь, которую она вспомнила с времен Академии. Она расслабила одну руку, уходя от удара ножом, и он, используя этот момент, импульсивно шагнул вперед; она изменила захват его запястий и ударила другим ножом в его кость, проглядывающую сквозь обгоревшую плоть. Каким-то образом смола перекинулась, превратившись в белые пятна агонии на ее руках. Он упал вперед, продолжая пылать, кричать и умирать, и это было ужасное, испуганное хныканье. Она схватила нож, который валялся рядом с его трупом.       Сакура не думала о том, чтобы зажечь еще одну ракету для Какаши, она даже не думала, что придется иметь дело с другим шиноби. Но ее руки горели, как свинина, жарящаяся в кастрюле, кипящий жир человеческого пекла пятнами появлялся на ее майке, языки пламени все еще сидели в ее памяти.       Она была в огне, и все, о чем она могла думать, так это как себя потушить. Сакура чуть ли не бросилась с края моста, в последний момент вспоминая, что падение с высоты могло закончиться тем, что начал ее охотник с серебряными глазами. Она продолжала видеть эти глаза, продолжала наблюдать, как его кожа вскипает, даже когда ее глаза едва могли увидеть что-то в столпе пламени. Она скользнула в воду, а не прыгнула, ее чакра была все еще нестабильна, и она погрузилась глубоко в воду.       Это только заменило одну панику другой, потому что на мгновение она забыла, как плавать, ахнула и почти утонула, но первого прикосновения воды к ее зубам было достаточно, чтобы стиснуть их и заставить плыть к поверхности. Плавать было неудобно, и только удача позволила ей не убить себя ножом, который она все еще крепко сжимала. Она доплыла до столба, отчаянно цепляясь за него.       «Кто-нибудь, спасите меня, — подумала она. Пожалуйста, кто-нибудь, спасите меня». Но не было никакого крика уверенности, никакого намека на спасение, просто узор, похожий на огромную уродливую паутину, натянутую на брюхо моста. И еще один враг.       Она уже сходила с ума от адреналина, ее мышцы дрожали, волосы свисали вокруг лица. Порезы на ее лице и на руках ревели от соленой воды, и она все еще видела белые солнца.       Но больше никого не было.       Только Сакура.