Ранение с сюрпризом, или Проект "Живая Гниль"

       Стальные петли чуть ослабили хватку на груди Шухея, превращаясь в сильные жилистые руки Казешини, крепко обнимающего своего хозяина. Тяжёлая кусаригама в ладони лейтенанта стала когтистой лапой его занпакто, стиснувшего запястье шинигами. Хисаги прикрыл глаза, по его губам скользнула лёгкая улыбка. Он чуть повернул голову, покосился себе за спину. Его родной до последнего клыка Ветер Смерти прижимался к нему, уткнувшись лбом в хозяйское плечо. Рукия и Соде-но Сираюки по очереди вытирали слёзы умиления. — Бесконечно рад за вас обоих, — голос Акона заставил подскочить на месте и занпакто, и шинигами. — К чему была такая срочность, Шухей? — И тебе привет, бессменный мозговой центр главной лаборатории, — улыбка растеклась по татуированному лицу лейтенанта. — Извини, что так тебя выдернул… Дело срочное. — Выкладывай, — уселся на траву офицер, с заметным удовольствием подставляя лицо закатному солнцу. Когда ещё в светлое время суток вырваться получится? Ещё один немалый плюс дружбы с неугомонным Шухеем — у него периодически получается вытаскивать друга на улицу в рабочее время, причём настолько виртуозно, что претензий к прогульщику не возникает даже у сверхпридирчивого капитана. Как он это делает?.. Талант! — Помнишь, ты говорил, что Живая Гниль не передаётся от занпакто хозяину? — лейтенант устроился напротив друга. За его спиной тут же возник его несносный меч, пристально рассматривая ученого. Акон невольно поежился, живо припомнив дивное ощущение клинка у собственного горла. Не любит его Шухеев занпакто, ох не любит… Ксо, а ведь его ещё исследовать предстоит! — Ну, помню, сам же тебе все выкладки отдал для изучения, — все ещё ничего не понимающий офицер с подозрением поглядывал на сидящих поблизости девчонку-шинигами и девушку-занпакто. Знакомую девушку-занпакто, кстати…недавно не ее перековывали? Похоже, что ее. — Перед тобой живое опровержение данной теории. — Чего?!.. — Акон поперхнулся воздухом. — Как опровержение?! То есть… — Кучики-сан не участвовала в облавах на восставших занпакто. Она не сталкивалась с отравленным мечом, в отличие от меня. С ним столкнулась, я так понял, ее занпакто… А сегодня у Кучики-сан появилась такая же, как я понял, рана… — … как и у ее занпакто, — договорил учёный, уже понимая, зачем Хисаги выдернул его из лаборатории в самый разгар работы. — Правильно, что позвал, Шухей. Единственный образец, необработанный, сырой, да ещё и уникальный! Я твой должник, Хисаги. — Вот ещё долгами мы с тобой не считались, — отмахнулся лейтенант. — Ты лучше расскажи, делать что будем. Это я у тебя официальный подопытный, не она… За одно предложение Рукии-сан подписать согласие на любую манипуляцию Кучики-тайчо нас обоих на лапшу порежет. И знаешь, я его пойму!       Рукия с опаской отодвинулась от ученого подальше. Она как и многие в Сейрейтее недолюбливала и побаивалась представителей двенадцатого отряда. Одна надежда, что Хисаги-фукутайчо не отдаст ее прямо сейчас на растерзание! Вон, про брата вспомнил… Может, и правда не отдаст?.. Девушка незаметно придвинулась поближе к лейтенанту девятого. — Мда, задача та ещё… — потер переносицу Акон. — Ты прав, опытным образцом ей не стать. А как жаль, если бы вы знали! Это ж какие возможности!       Кучики похолодела. Все они психи, эти ученые, лишь бы кого изучить! Вон, этот… Офицер же, верно? Похоже, мысленно уже ее препарирует! Девушка подвинулась к такому безопасному Хисаги-сану ещё ближе. — Тормози на поворотах, дружище, — хлопнул размечтавшегося учёного по плечу Шухей. — Не запугивай девушку раньше времени. Как ни крути, рану нужно будет обрабатывать, это, поверь мне, процесс ещё тот.       За спиной лейтенанта согласно вздрогнул его меч. Повторять процедуру не хотелось до тряски, а деваться некуда. Как только Шухей спокойно двигается с такой раной! — Кстати, а с тобой что? Ты словно в крови купался, или вы опять с Казешини что-то не поделили? — Но-но! У нас все прекрасно! — тут же взвился из-за хозяйского плеча Ветер Смерти, возмущённый до глубины души. — За своим занпакто следи, если пользоваться им не разучился! Ш-ш-шинигами, тоже мне… крыса лабораторная!       Шухей изо всех сил старался не рассмеяться, но у учёного было такое лицо, что удержаться не получилось, и он расхохотался от души, практически сразу охнув от боли. — Завязывайте балаган, мне же больно смеяться! — прохрипел он, на всякий случай придерживая Шини за край шарфа или что там у него намотано. Соде-но Сираюки, незаметно подсевшая к хозяйке практически вплотную, тоненько хихикала в ладошку. Глядя на неё, развеселилась и Рукия. — Я тебе не собачонка, чтобы меня за поводок держать! — вспылил занпакто, выдергивая кончик ткани из хозяйской руки и вскакивая на ноги. — Отпусти немедленно, я ему башку отрежу! У меня как раз рогатой в коллекции нет!       Теперь уже ржал Акон, представив свою голову на стене на подносе. Ему вторил и Шини, вполне разделяющий вкусы офицера на предмет украшения помещений и ярко представивший, над чем тот способен так заразительно смеяться. — Я тебе ее завещаю, идёт? — миролюбиво спросил ученый сквозь смех у пылающего праведным гневом занпакто. — Только со скальпелем в зубах подвесь! — И Маюри-тайчо пригласи полюбоваться, — простонал уже задыхающийся от смеха Хисаги. — Я с вами с ума сойду… Слушай, Акон, а если серьёзно, что делать-то будем?       Утирающий слезящиеся от смеха и бьющего в лицо солнца глаза ученый, все ещё улыбаясь, посмотрел на друга с явным предвкушением. — А мы, Шухей, воспользуемся одним моим недавно доработанным приспособлением, созданным, кстати, благодаря твоим идеям, — произнес он, с наслаждением закуривая.       Об этом тоже мало кто знал. Обычно пожелание угодить в двенадцатый отряд среди шинигами считалось либо пожеланием закончить жизнь на лабораторном столе в качестве безымянного образца, либо обвинением в явном сумасшествии. Поэтому заявление Акона «ты бы прекрасно прижился у нас в двенадцатом» когда-то годы назад Хисаги воспринял в штыки. Не сразу удалось тогда ученому успокоить обиженного друга и донести до него истинный смысл этой его фразы.       Все дело было в том, что Хисаги Шухей обладал великолепной фантазией, прекрасной логикой и удивительно развитым пространственным мышлением. Иногда у него возникали совершенно гениальные идеи, которыми он время от времени делился с внимательно слушающим его Аконом. Выслушав вдохновенно фантазирующего тогда ещё рядового Хисаги совсем молодой офицер натурально остолбенел и попросил повторить сказанное под запись. Осознав, что такие озарения посещают его юного друга с ошеломляющей периодичностью, он поспешил обзавестись маленьким диктофоном, который всегда носил в кармане. Идеи, записанные на плёнку, учёный не раз и не два использовал в своих разработках, всегда честно записывая Хисаги соавтором идеи. Само собой, гонорары они тоже делили по честности, хоть Шухей и отмахивался каждый раз.       После десятого упоминания к тому моменту уже младшего офицера девятого отряда в качестве соавтора капитан Маюри поинтересовался у перспективного работника, на кой-менос ему «этот варвар в документации», и был крайне изумлен, услышав, что по сути идея полностью принадлежит этому самому «варвару». Тогда Маюри потребовал зачислить Хисаги «внештатным сотрудником», и настоял-таки на своём.       В конечном итоге вот уже несколько десятилетий у Шухея во внутреннем кармане косоде лежало полушутливое-полуофициальное удостоверение «личного добровольного подопытного и личного генератора идей третьего офицера Акона». Самого теперь уже лейтенанта этот документ забавлял до крайности, правда, служил прекрасным пропуском в лабораторию, причём в абсолютно любое время суток. Несмотря на наличие столь полезной бумаги в кармане, Хисаги все равно предпочитал ходить к другу через окно, неизменно нарываясь на гневные отповеди. — Значит, опять мои бредни пригодились, — расплылся в довольной усмешке Шухей. — Что ты на этот раз придумал? — И ничего не бредни… прибор, при помощи реяцу исследователя считывающий все показатели объекта, помнишь, придумывали?       Такое, пожалуй, забудешь. Что они тогда отмечали, уже не вспомнить. Но напились!.. — Даже я помню, — влез лыбящийся во все клыки Казешини. — По комнатам я вас растаскивал, намаялся… Вы такие забавные были! — Да, это я точно не забуду до перерождения, — содрогнулся Акон. — Чтобы я ещё раз с тобой наперегонки пить сел! Лучше сразу утопиться! — А я тебя давно к нам на лейтенантские посиделки зазываю, ты же не идёшь! К алкоголю привычка нужна! — наставительно поднял палец Хисаги. — Вот ты странный… Шухей, ты серьёзно думаешь, что у работающего в лаборатории шинигами может не быть привычки к алкоголю?! — брови Акона медленно, но верно всползали к рогам. — Как мало ты обо мне знаешь, мой друг! — Тогда с чего по-твоему нас так развезло? — С голодухи, Хисаги! С хрен знает скольки литров этого твоего пива на полностью голодный желудок! Когда пьют, есть надо, если ты не знал! — Мы ели! Я точно помню! — сквозь праведное возмущение в голосе Шухея явственно слышался тщательно сдерживаемый смех. — Один пакетик сухариков на двоих здоровых мужиков, о да, как от обжорства не сдохли! К адьюкасовой бабушке, лучше было сдохнуть вечером…       Спорщиков перебил Казешини, на которого напал ржак. Занпакто согнулся пополам и теперь смеялся, уткнувшись лбом в колени сидящей рядом с ним Соде-но Сираюки. Девушка смеялась потихоньку, прикрываясь ладошкой, и осторожно перебирала волосы практически улегшегося ей на колени Ветра Смерти. Рукия тоже хихикала в кулачок — фантазия у неё была богатая, как и опыт многолетних наблюдений за друзьями после особенно удавшихся попоек.       Два офицера с улыбками смотрели на ржущее несчастье. Именно благодаря ему та феерическая пьянка впоследствии могла занять призовое место в кошмарах, причём с хорошим отрывом. А все потому, что надо вовремя останавливаться! Иначе бы не пришлось Акону и Шухею проснуться в запертой капитанской лаборатории — как, вот как этот клыкастый мерзавец их туда затащил?! Там код доступа длиннее поименного списка всех работников! — на операционном столе, с полной фиксацией за все возможные места и окровавленными простынями на груди с торчащими из них не менее устрашающими инструментами. Если бы не Нему, пришедшая в лабораторию раньше капитана за какими-то документами…       Надо ли говорить, что после столь запоминающегося эпизода оба шинигами не сговариваясь устроили себе полугодовое полное воздержание от алкоголя?..       Все это со всхлипами, подвываниями и мелкими подробностями рассказывал уже хохочущим девушкам Казешини, которого хозяин на следующий день, протрезвев, опохмелившись, придя в себя и сообразив, кого нужно поблагодарить за столь запоминающееся пробуждение, едва удержался, чтобы не утопить, причем не в речке… Сейчас же, смеясь над собственными воспоминаниями, офицеры коротко переговаривались, пока занпакто Хисаги оперативно отвлекал девчат. Молодец он, как ни крути, качественно разрядил обстановку. — Исследовать долго? — Нет, дольше за прибором бегать. Он небольшой, я быстро. — Как это будет? Идея была только в считывании данных. — Я пошёл дальше. Создаётся полноценная копия объекта, в данном случае — образец тканей руки с ранением. — Ничего себе… Я давно говорю, что ты меносов гений! — изумленно расширил глаза Шухей. Это ж надо, такое придумать… Да пофиг на придумать — воплотить! — Иди ты… — Залечивать как? Как нас с Шини — больно, не для девочек. — Она шинигами, потерпит. Да и обезболивание возможно, хоть и иными методами. — Опасно? — Нет. Я все принесу, подождете? — Легко. Со мной что? — Сперва объясни, что с тобой! Я тебя вчера только смотрел, порез с ладонь длиной был, заживающий!  — Порвался. Перенапрягся чуток… — Фига ж себе у тебя «чуток», пол корпуса разворотил! Ещё скажи, что не болит! — покачал головой учёный. Этого он никогда не мог понять, так легкомысленно относиться к ранениям! — Не скажу. Дышать больно, Акон, подлатаешь? — Куда ж я денусь. Ладно, ждите здесь…       Офицер неохотно поднялся на ноги. Сидеть на траве в столь приятной компании было неимоверно приятно, хоть и непривычно. Ладно, дело не ждёт, в его исследованиях появляются новые факты! И то, что можно будет без оглядки на кого-то использовать новый прибор, заодно и полевые испытания провести, просто невероятно вовремя! Как раз его и зарегистрировать можно будет!       Учёный исчез, провожаемый взглядами оставшихся его дожидаться шинигами и их занпакто. Рукия к своему смущению обнаружила, что сидит уже практически вплотную к Хисаги-фукутайчо, почти опираясь о его плечо, к счастью, здоровое. Отодвигаться было поздно, да и некуда — с ней в обнимку сидела Соде-но Сираюки, на коленях у которой лежал похоже задремавший Казешини. Его длинные черно-кровавого цвета волосы свешивались на траву.       Хисаги с мягкой улыбкой дотянулся до хвоста собственного занпакто и ласково его растрепал. — Ты никак спать устроился, Шини? — в голосе лейтенанта сквозила тёплая усмешка. Соде-но Сираюки бережно пригладила волосы на виске спящего друга. — Пусть отдохнет, Хисаги-сан, у нас был непростой день.       Шухей поднял голову и невольно охнул. Спина горела огнём, хорошо хоть кровь остановилась. Скрыть болезненную гримасу не удалось. — Больно? — обеспокоенно положила ладошку ему на плечо Кучики. — Как вы столько терпите, Хисаги-фукутайчо, я не представляю! — Я привык, Кучики-сан. Мне часто достается в бою, да и на тренировках бывает всякое, — лёгкая улыбка осветила исчерченное шрамами лицо. — Ну и стараюсь поменьше шевелиться, так проще. — Вот и Ренджи такой же, тоже и в патрулях и на тренировках постоянно ранится… Как вы умудряетесь?! — Мы лейтенанты, Кучики-сан, к нам жестче требования. Соответственно, условия наших тренировок обычно максимально приближены к боевым. Это опаснее, но и эффективнее.  — А как вы думаете, это исследование Акон-сана, оно… опасное? — Для вас — нет. Более того, я уверен, оно безболезненное. Лечение, кстати, тоже скорее всего, в вашем случае будет в разы приятнее, чем у всех остальных. — Хорошо бы, — передернула плечами занпакто. — Это было… очень неприятно. Хотя я прекрасно понимаю, Хисаги-сан, что больнее всего пришлось именно вам. — И слава всему сущему, — вздохнул Шухей. — Ещё не хватало… — У нас и ранка-то маленькая. А вот как вы терпите? — Так ее все равно обезболить нельзя, только хуже будет. — Хисаги-фукутайчо, а как вы успели наш с Кирой-саном удар поймать? Вы же далеко стояли!       Такую неспешную беседу и застал вернувшийся Акон. Ещё с расстояния он подметил, как органично смотрятся эти четверо. Парочка занпакто выглядели как счастливые влюбленные, которым все равно, что творится в мире, пока им вдвоём хорошо. Хисаги совершенно определенно страдает от боли, как всегда молча, офицер достаточно знал своего друга и его реакцию на боль просто видел. А девчонка Кучики ему, похоже, симпатизирует, хотя вряд ли сама это осознает. Ну, они не малые дети, разберутся сами, решил учёный. — Ну, кто первый на процедуры? Неохваченных не останется, так что определяйтесь с порядком, — на небольшом раскладном столе мигал огоньками непонятный аппарат, совершенно не внушающий доверия. Рукия непроизвольно передвинулась за широкую спину Хисаги. Акон насмешливо оскалился. — Что, Шухей, по жизни крайний? Ну идём, идем…       Лейтенант без колебаний шагнул вперёд, вопросительно глядя на друга. Тот кивнул, расстегивая печально знакомую им обоим аптечку.       Проснувшийся Казешини злобно зашипел что-то про садистов в белых халатах, пытающих шинигами для собственного удовольствия. Да, ему не за что было любить Акона, и он этого не скрывал. Его хозяин звал этого психа лабораторного другом, даже доверял ему… тот вроде бы даже не вредил, по крайней мере существенного вреда занпакто не замечал. Но верить этой ученой крысе он и не думал!       Хисаги тем временем сел спиной к Акону, подставляя располосованный бок все ещё яркому солнцу. Учёный досадливо поморщился, буркнул «Терпи» и принялся промывать длинную рваную засоренную рану, ругая сидящего перед ним шинигами и его легкомысленное отношение к собственному здоровью. Рана была жутковатая, как все рваные, слегка кровоточила, и это было хорошим признаком. — Дежа вю… — пробормотал Акон. Это уже было, менос возьми, и ну нафиг такое к ночи вспоминать! — Что, прости? Я не расслышал, — тихонько произнёс Шухей явно сквозь намертво стиснутые зубы. Логично, без наркоза в такой ране возиться, как он ещё в сознании держится! Во выдержка, невольно восхитился учёный, в очередной раз убеждаясь, что его товарищ сильнее всех знакомых ему шинигами, причём вместе взятых. — Ничего, я так… думаю вслух, — ответил он замершему лейтенанту. — Немного ещё, сейчас легче станет.       Рукия в ужасе смотрела в неподвижное лицо Хисаги-фукутайчо. С таким ранением, и так спокойно сидеть… Как, во имя всего сущего? Мимо неё, заставив девушку вздрогнуть от неожиданности, прошёл занпакто. Присел напротив хозяина и широко усмехнулся. — Крепись, Шу. Я знаю, ты можешь. — Могу, не сомневайся, — выдохнул лейтенант с такой же полусумасшедшей улыбкой. Не прекращающий работу Акон только покачал головой. — Ладно, Шухей, посиди немного, пока обезболивание сработает. Потом зашить можно будет, сейчас я просто не возьмусь. Ну, что ж, раз уж ты ближе всех, Казешини, ты следующий!