Dear lord, when I get to heaven Господи, когда я попаду в рай, Please let me bring my man. Позволь мне забрать с собой своего мужчину. When he comes, tell me that you’ll let me, Когда он будет здесь, скажи мне, что ты разрешаешь. Father, tell me if you can.
Young And Beautiful — Lana Del Rey
1922
—Да послушайте же меня, душечка! Говорю Вам, он убил человека! — Нет-нет, я слышала, что он рос вместе с волками какое-то время! — Дамы, прошу вас, тише! Я слышал от почтенного Хейла, что он сам сын Сатаны! — Чепуха! — возразил молодой человек в серебристом фраке, который случайно подслушал разговор юных девиц и одного, лет за тридцать, мужчины. От вида на девушек болели глаза, свет фонарей падал прямо на их одеяния, покрытых вышивкой нити из золота и серебра; их массивные колье с бриллиантами и иными самородками слепили каждого, кто имел возможность глядеть в их сторону. В руках каждый собеседник держал выпивку, которая стоила на вес золота, да к тому же была запрещенной в большинстве штатов. Мужчина синем, цвета электрик, костюме (тот который разносит сплетню о том, что Мистер Рейкен — сын Сатаны) держит в левой руке дорогостоящее шампанское, которое, как и известили слуги особняка, привезено из самой Франции! Из самого Шампанья. Любимый напиток нувориш тихо шипел от пузырьков и нюх дурманил бы мягкий запах, если бы не другие ароматы «шабаша».Пили все. Чем дальше мы шли вперед — тем больше пили.
— С чего вы взяли, молодой человек, что все эти слухи чепуха? Ох, я почти уверен, что Мистера Рейкена и вовсе не существует! — все тот же мужчина в синем костюме и с легкой щетиной на скулах сузил глаза и уставился прямо на того юношу во фраке. Он отпил немного шампанского и что-то тихо шепнул девчонкам и они громко захохотали, а их смех растворялся во всей феерии сегодняшнего вечера. — Я все же склоняюсь к его существованию! — юноша в серебристом фраке поправил белую бабочку, еле сдерживая свои злостные, агрессивные порывы, развернулся на пятках и поплёлся как можно дальше от терзающих ум сплетен; От них никому не спастись. Ни старому, ни молодому, ни больному и здоровому. Его русые волосы, уже насквозь пропахшие дорогим алкоголем и сигарами, давно требовали мастерской руки парикмахера, но все же они были аккуратно уложены гелем на левый бок и блестели не хуже бриллиантов тех дам. — О, Лиам, как хорошо, что и Вы здесь! — маленькая женская ручка упала на правое плечо парня и чуть приостановила его. — Ах, Мисс… — не успел произнести имени этой молодой дамы, как она тут же, так бескультурно и бесцеремонно, с отсутствием манер, что так презирал Лиам, перебила его: — Хейден! Коль Вы позабыли, мистер Данбар? Когда вы называете меня полным именем, я чувствую себя старой! — красивая молодая «львица» заправила локон за ухо и поправила красное перо на голове, как по последнему писку моды. Её сверкающее огнями платье доходило до пола и имело впереди разрез. Она была иммигранткой из Южной Америки, лучшим гольфистом родины и Европы. Мы познакомились у моей троюродной сестры — Малии, на её же светском ужине, который был посвящён моему переезду в Лонг-Айленд; я был в тесноте меж большими и роскошными особняками, жил в забытом временем и садовником (из-за высокой травы) коттедже за восемьдесят долларов в месяц. У Малии и её мужа — Скотта МакКолла, было по меньшей мере сотня прислуг, а я имел лишь одну финку, которая вкусно готовила оладьи на завтрак и весело напевала романсы прошлого столетия. Но я не жаловался. Мне всего 20. Я полон сил и надежд, которые возможно вот-вот готовы разбиться. — О, добрый вечер, Хейден! — несколько на одном дыхании выговорил Мистер Данбар девушке прямо на ухо, из-за громкой музыки оркестра, который играл последние произведения из мира Джаза, было практически ничего не слышно. — Я совсем не ждал увидеть вас сегодня тут. — добавил он уже с вежливой, еле скрывающей призрение улыбкой. Весь этот наполненный дешевый пафос девушки из южной провинции лишь отталкивал его, заставлял уходить все дальше. Люди спешили «исповедаться» перед мной, но я старался отлынивать от таких разговоров. Ведь они никогда не говорили правду полностью. Все было так фальшиво, присыпано пафосом, и наиграно. «Грешники» пытались повысить себя в моих глазах или же попросту сделаться несчастнее, дабы я их пожалел. Хейден одна из таких. Она была столь амбициозна и красива, но с явной кривой душой. Ее умения вождения были ужасны, а вера в то, что она безупречна — пугали меня. Когда она начинала говорить о себе и о том, как она побеждает в великих турнирах по гольфу (примерно так же, как и муж Малии о своих достижениях в спорте) меня охватывала столь не понятная, до тошноты, ярость. Меня всего крутило и выводило из себя, пытался уйти от дискуссии или же просто притворится столь уставшим и сонным, побрести домой. — О, я здесь оказалась совершенно случайно. — Хейден закурила сигару, которую Лиам смог увидеть только сейчас. — Боже мой, погляди же вокруг! Как же тут прекрасно! — говорит она искренне (впервые) — Что же, думаю хозяин особняка потратил немалое состояние для этого пьян… я хотел сказать, этой вечеринки — Ага, — кивнула лишь девушка, ловя взглядом официантов, чтобы взять выпивки. — Так тебя пригласили сюда? — мистер Данбар пытался продолжать беседу. Он явно хотел уже удалиться, но ясно понимал, что выглядеть это будет не совсем тактично. Единственное, что ему оставалось делать — продолжать «светскую» дискуссию. — Что? Нет! — возмутилась юная леди. Затем она громко засмеялась, поправив подол платья немного замешкавшись. — На вечеринки Рейкена никто не был еще приглашен. Насколько я знаю. Каждый приезжает сюда сам — когда хочет и во сколько. Все узнают о «гулянках» от друзей друзей их знакомых, которые услышали что-то такое в поезде…и так далее, и далее. Иногда я задаю себе вопрос: существует ли вообще этот загадочный мистер Рейкен? Но, после четырёх бокалов шампанского и подозрительных ярких коктейлей, мне уже все равно из чьего дома меня будет забирать сестра. — Хейден втянула дым и, чуть не кашляя, выдохнула его немного поодаль от собеседника. На секунду мне стало так противно, что я еле-еле сдержался, чтобы не уйти прочь. Но я остался. — Но он пригласил меня! — Я уверена, что это некое недоразумение. Вряд ли такой, как Теодор Рейкен пригласил бы такого как Вы! — сказала она с надменным выражением лица, выдыхая дым сигары. Она сказала это под влиянием алкогольного опьянения, трезвее — девушка более умна и не соизволит ляпнуть подобное. Смысл собственных слов до неё дошёл только тогда, когда собеседник уже отдалился от неё. Он уходит. Просто уходит, когда юная и полная сил с сигарой в губах Хейден Ромеро пытается догнать мистера Данбара. Она кричит и спотыкается об изящные ножки замаскированных под высшее общество куртизанок и теряет его из виду. А Лиам все бредёт, не зная куда. Выход ведь явно с другой стороны. Вон с той, откуда кричат клаксоны автомобилей и громко хлопают двери, откуда вываливается толпа молодых дам, ищущих себе «папочек» с толстым кошельком. Данбар поднимается по изящной широкой лестнице, где на ступеньках уже заснул какой-нибудь наверно банкир (судя с его фрака). Идёт к террасе, где уже стоял довольно трезвый молодой парень, смотрит куда-то дальше. На что-то, что явно важнее этого «карнавала», куда каждый надел лучшую свою маску — вежливость и дружелюбие. Но большинство решило не скрывать истинного лица, показав тем самым всю порочность, злоупотребление алкоголем и наплевательское отношение ко всем, кто ниже по рангу.Он смотрит на зелёный огонёк.
— Правда красивый? — спрашивает он у только что приставшего рядом Данбара. — Вы о чем? — весь в недоумении Лиам — Я об огоньке, дружище. Разве он не красив? — красив был именно он. Новый собеседник мистера Данбара. Идеальные черты лица, пухлые губки, красивый беспорядок на голове из русых темных волос. Белый костюм облегал его фигуру, а галстук из черного шелка дополнял идеальную комбинацию. — Вы про маяк на той стороны бухты? Оу, он скорее обыден нежели красив. — Но разве не главное — находить прекрасное в простом? Я вижу в нем что-то, что не вижу во всех дамах, собравшихся тут сегодня. — юноша проводит рукой по воздуху, будто демонстрируя все величие сегодняшнего вечера. Но на самом деле, этот знак больше означал презрение к окружающим —свиньям (если можно так сказать…) — Он напоминает будущее: и все же близко, но рукой не достать и так загадочен. В тумане. — новый знаковый снова проводит рукой по воздуху, пытаясь дотянуться, но все же опускает руку и натягивает улыбку, ведь так надо. Ведь не культурно выпаливать свои чувства на чужих людей. Не позволяет воспитание или еще что-то. — Почему же вы невеселы, дружище? Вам не нравится вечеринка. — Нет, то есть да. В общем, нравится. — Лиам шумно вдыхается воздух, краснеет. Как он, воспитанный и сдержанный человек, мог запутаться в словах? — Понимаете, — продолжает он опуская взгляд, чтоб не встречаться с незнакомцем глазами. Достаёт приглашение из кармана брюк. — меня сюда пригласил хозяин — некий мистер Теодор Рейкен. — Что же, видимо из меня скверный хозяин. — он поворачивается всем корпусом к мистеру Данбару, берет письмо и крутит его в руках. Лицо трогает загадочная улыбка и он выкидывает клочок бумаги с террасы. — Дело в том, что я и есть Тео Рейкен. Когда я ел оладьи с малиновым джемом, которые приготовила домработница — неуклюжая финка, которая могла произнести на английском лишь «Доброе утро», и подавала завтрак с такой же свежей газетой «Нью Йорк Таймс»; когда я сидел в уютном кресле с отменным кофе — я смотрел на имение Рейкерна. В моей голове я воображал его седовласым порядочным, с низким ростом мужчинкой. Возможно, я воображал его всегда с дорогой кубинской сигарой в зубах и выпирающим животом, возможно со скверным характером и тягой к через чур молодым дамам. И какое же было мое удивление, когда владелец таких богатств и фешенебельных вечеринок — красивый и обаятельный юноша до двадцати пяти. Я пытался выдавить что-то подобное «Очень приятно, как вам известно, меня зовут Лиам Данбар», но вместо этого я смог выдавить смущенную улыбку. Более схожее с кашлем, я пробормотал своё имя и сделал кивок головой в знак уважения. На что тот счастливо рассмеялся, добавил «Конечно я знаю вообще имя!» и пригласил сыграть партию гольфа в эту субботу и, давайте будем честны, кто откажет? Я издаю звук схожий на вскрик, (это что-то звука радости? Сам тогда не смог разобрать.)но затем я понимаю, что это было вершиной бескультурья и извиняюсь, на что Теодор снова громко смеётся. Это невообразимо. И что пугает больше — я не знаю хорошо все это или плохо… — Дружище, вы столь обаятельны, что я просто обязан показать Вас своим приятелям! — Рейкен улыбается так, будто от этой улыбки зависит вся его жизнь, хватает за руку Лиама (поговорим об манерах позже) и тащит его вниз по лестнице, но затем на полпути останавливается и поворачивается к Данбару, ослепительно улыбаясь. — Вы же не против?! — он все еще держит за руку его. ОН НЕ ОТПУСКАЕТ РУКИ, ЧЕРТИ ЕГО ПОБРАЛИ! — Я нет. Нет, я вовсе не против. Эм, думаю новые приятели не помешают. — И все же двадцатилетний юноша в серебряном фраке берет ситуацию в свои руки Не очень то похоже и подымает взгляд. В больших зрачках Теодора отблескивают огни вечеринки и запущенный в дали красный фейерверк. Рейкен подымает взгляд на красные искры и снова улыбается, но вовремя спохватившись, тянет мистера Данбара дальше. Они пробегают высокомерных англичан, которые решили выяснить все свои деловые вопросы именно здесь. Пробегают пожилую актрису в жемчуге, которая видимо намерена выпить весь алкоголь на пару со своим молодым режиссером (ухажером?) и после еще парочки сомнительных встреч и столкновений — юноши у цели. Перед их взором небольшая шумная компания, стоявшая возле столика у чистого с лазурной водой бассейна. — Тео! — кричит возбужденно рыжеволосая девушка в вульгарном зеленом платье с декольте. Она первая заметила парней и своим криком привлекла внимание других собеседников. — Лидия, хорошо выглядишь! — так же громко отзывается Рейкен и снова улыбается во все 32. Его ослепительная улыбка присутствует везде. В каждой его фразе да взгляде. Как бы к нему не обращался собеседник, Теодор одарит его улыбкой (насмешливой или искренней. Презрительной им высокомерной. Не суть важна) и эта его особенность привлекала многих. (Данбара ли тоже?!) — Как, впрочем, всегда. Моя красавица всегда на высоте! — сзади рыжей девицы подходит наверное самый молодой парень из всех собравшихся. Максимум двадцать (может и меньше). Он обнимает даму в зеленом платье за плечи и целует в макушку. Темные волосы и глаза на фоне красного костюма с черным галстуком выглядит эффектно и привлекательно для женских глаз. Не удивительно, что такая рыжеволосая красавица как Лидия, положила на него глаз. Через секунд пять и не более, он замечает Лиама и любопытно рассматривает его. — Ты.*— темноволосый указывает на Данбара, тот в свою очередь смотрит на него с неким удивлением. — Да-да, Ты. У тебя есть полминуты, чтобы объяснить мне кто Ты, либо же я сделаю из Тебя новое пальто и под… — Ччч, куда разогнался. Манерами от тебя, Стилински, так и несет. — Расхохотался Рейкен. Он потряс ладошкой возле своего носа, будто унюхал что-то неприятное.Хотя, от этого некого Стилински и правда несло алкоголем. Похоже, что он приложил руку к одной бутылочке шампанского, а то и к двум — Это мой новый приятель — Лиам Данбар, собственной персоной. И мы соседи, а еще мы пойдем играть партийку гольфа в эту субботу! Выражение лиц этой молодой пары почему-то заставило меня ликовать. Возможно, им пришлось приложить немало усилий, дабы иметь хоть какое-то расположение возле мистера Теодора Рейкена, когда мне стоило лишь просто с ним заговорить. Хотя, я сам все еще в замешательстве. Я все еще не знаю, что мной сейчас преобладает — удивление или же смущение. Хотя, единственное, что мне известно — Мистер Рейкен и вовсе не слыхал о манерах и о порядочности, о правилах джентльмена. Но тем не менее, он вовсе не отталкивал меня своей компанией, а наоборот. Он привлекал абсолютно всех, как свет мотыльков! — Очень приятно, — еле-еле скрывает свою неприязнь рыжеволосая девушка, она протягивает маленькую ручку с бриллиантовыми кольцами для поцелуя. — Лидия Мартин, через месяц уже как буду Стилински. — гордо заявляет она в тот момент, когда Данбар наклоняется и прилаживает ее бледную ручку к своим губам и целует ее. В знак уважения, конечно же. Дама все-таки. Далее все происходило как в тумане. Сначала нам предложили выпить. А затем ещё и ещё. Я смутно помню как танцевал с Лидией. Сначала танец был более менее грациозным, но после смены репертуара джазового оркестра он стал похож на приступы эпилепсии. Девушка в зеленом стала крутится в разные стороны и чуть было не выламывать мою руку то сюда, то туда. Её женишок странно на меня поглядывал, скрестив руки на груди. Он пытался что-то высказать рядом стоящему Тео, но тот, как не удивительно, улыбнулся, дернул его шутя за нос и утащил в дикий танец рядом стоявшую девушку (Ее звали Кира, которая, между прочим, была из той же компании, что и будущая семья Стилински.) Она была азиатской внешности с тёмными волосами, заплетенными в гулю, и заколотыми шпилькой с большим бриллиантом. Уж что, а их я не спутаю ни с чем. Ни с какой-нибудь там подделкой. Я украдкой посматривал на них. Мистер Рейкен, кружа девушку в объятьях, что-то ей томно шептал, а та в свою очередь громко хохотала, показывая зубы. Фиолетовое, цвета летнего заката, платье чуть выше колен постоянно задиралось куда-то ввысь, давая билет в первый ряд на её ноги. Конечно же, этим дама в коротком платье привлекала немало мужчин с разных сторон, которые во всю уже рассматривали азиатку и были готовы вот-вот набросится на «добычу». — На лошадь похожа, да ещё и со смехом этим. — высказывает своё мнение Стайлз Стилински, когда я возвращаю ему мисс Мартин. Его никогда не волновали манеры, но меня притягивало к нему его неповиновение правилам общества, пренебрежение к лести и лжи. Стилински всегда говорил то, что думает и ему будет плевать через плечо, что о нем подумает общество. Наверное, я запутался. Мне это кажется все больше и больше. А может, на меня влияет так вечеринка. Я просто становлюсь одним из Этих. Я помню как пил. Много пил и это не шло мне на пользу. Язык был избавлен от плена, а мои мысли терзающие весь вечер ум — спешат выбраться наружу. Наверное, последнее, (практически единственное) что мне довелось запомнить в тот вечер, это ещё один разговор с Мистером Рейкеном. — Зачем вы меня сюда позвали? — Вы не рады, дружище? — Тео заметно погрустнел. Его везде присущая ухмылка сползла с лица. Юноша несколько озадачен. Расстроен и… смущён? — Нет! — слишком громко крикнул я тогда. Мне кажется, что я даже напугал его. Только посмотрите, как он вздрогнул! — Нет, что вы! Просто я был так удивлён, когда получил письмо от в… — О! Мы можем на «ты», разве вас не раздражает это официальность? Мне кажется, что времена Эти давно уже прошли! — Конечно-конечно! Дело в том, когда я получил от ва… тебя приглашение, я не знал что и делать. До меня доходили слухи, что у тебя редко кто-либо бывает по приглашению и я… — я слишком много болтал. Я слишком свободно дал литься своим словам! — И Я ВСЕ ЕЩЁ В НЕДОУМЕНИИ, ЗАЧЕМ ВЫ ЭТО СДЕЛАЛИ! Точнее, ты. Зачем ты это сделал? — Ты мне понравился. — коротко отвечает мистер Рейкен и отворачивается к его идеалу. К зеленому огоньку. Теодор снова тянется к нему рукой, но все четно. Снова близко и снова далеко. На мгновение я заметил в его глазах стоявшие слезы и это было последнее… Последнее, прежде чем я потерял сознание от опьянения.***
— Мистер Данбар. Мистер Данбар, очнитесь! — сквозь мглу сна пробирается посторонний звук, который становится все громче и громче. С каждой секундой ты его ощущаешь в новом месте и уже спустя тридцать секунд он присутствует в каждой клеточке организма. Везде. Непонятно звенит и докучает. Лиам нехотя открывает глаза и то, лишь для того, чтоб узнать кто является источником шума. Вежливый голос в нос с акцентом имеет высокий мужчина с крючковатым носом. Он был одет в черный костюм и белую накрахмаленную рубашку с иголочки, а на руках красовались белые перчатки. Прислуга. Англичанин. Увидев, что «соня» соизволил приоткрыть веки, прислуга высоко подымает свой странный (явно сломанный) нос и монотонно произносит: — Сэр, я нисколько не хотел вас беспокоить, но похоже уже утро. Да, я согласен, крайне не удобно. Мне, кажется во всем виновато вращение Земли. — Прошу прощения, но кто вы и где я? — сонно протирает веки юноша, про себя заметив что он в той же одежде, что и вчера. — О, имение Рейкена, сэр. Вчера вы с того ни с сего потеряли сознание и хозяин поручил мне перенести Вас в одну из свободных комнат. — быстро, но очень тихо бубнит прислуга. — Думаю было бы лучше, если бы я проснулся у себя! — Данбар резко встает со смятой белоснежной постели. Он осознает, что это было неправильное решение, когда комната начинает идти ходуном. Юноша придерживается за тумбочку из красного дерева, чуть не уронив с него керосиновую лампу. — Сэр, с вами все хорошо? — прислуга со сломанным носом и в идеальном фраке хочет помочь Лиаму, но отшатывается. Отшатывается, услышав яростное шипение парня, мол убирайся, пока ноги целы. — Если что-то понадобится, я за дверью. — быстро выкидывает мужчина и исчезает за дверью. Практически совершенное беспамятство и это злит меня. Злит так сильно, что из одной декоративной подушки с шелковой наволочкой высыпается пух. (пожалуй нужно будет купить новую, как-нибудь) «Ты мне понравился» Фраза звучит в ушах, будто ее озвучили пять церковных хоров одновременно. Я не помнил и половины вечера, все обрывками. Неприятные встречи. Знакомства. Танцы. Пьянки. Гулянки. «Ты мне понравился» Я злюсь. Я злюсь, что не помню. Не помню многого. Все голоса одновременно звучат у меня в голове. Стайлз. Лидия. Смех Киры. Хейден и ее вонючая сигара. Теодор… — Бернард сказал, что ты в плохом настроении. — звук исходил со стороны двери. Копна русых волос выглядывала из щели дверей. — Все в порядке? — Еще не понятно. — протягивает устало Лиам. Он массирует шею, на которой еще вчера красовалась белая шелковая бабочка и зевает. Потягивается и рассматривает с интересом хозяина жилища, который уже успел пройти в комнату и закрыть за собой дверь. Волосы были все в том же беспорядке и казалось, что он их расчесывал их просто рукой. Тео был достаточно бодрым, несмотря на затянувшуюся вечеринку. Но его мешки… мешки под глазами. Их цвет был почти равносилен цвету костюма того ненормального с вечеринки. Он пытался выглядеть человеком, который пустил переночевать давнего друга. Забавно, если учесть что официально знакомы мы со вчера Рейкен был одет в белое, без единой пылинки или же помятости, поло, которое заправлено в светло-коричневые брюки. На ногах юноши красовались дорогие кожаные полу-броги (на которые Данбар и за год не накопит. Даже если не будет покупать еду, платить зарплату финке и за аренду коттеджа) — Что-нибудь помнишь? —хозяин вчерашней вечеринки наклоняет с интересом голову, как делают это совы и улыбается левым уголком губ. Сейчас Лиам отдал бы все, чтобы ещё тогда уйти на войну. Убили бы где-то в плену, да и не возникло бы этих неловких разговоров. Его уши окрашиваются в алый и юноша опускает взгляд. У Данбара есть несколько секунд придумать очень убедительную ложь. — Ммм, — протяжно тянет Лиам, будто вспоминает что-то. — не много. Гольф в субботу? — он облегченно выдыхает воздух (как и Рейкен. Но он до последнего надеется, что этого не заметили. Но, увы.), когда Тео улыбается и кивает в знак согласия. Но тут же становится серьезном, когда мистер Данбар резко хватается за голову. — Ох, мне так жаль! А я совсем забыл. Меня дома ждёт пара незаконченных работ. — Работ? — Да, я хочу стать художником ** и с переездом сюда, я получил пару заказов! — О, это так очаровательно! — от его улыбки меркнет все. И звезды кажутся просто давно потухшими камушками, чей свет лишь сейчас доходит до нас (если подумать, чём-то похоже на людей. Да?) И солнце кажется лишь горячей круглой штуковиной, которая либо спалит Землю, либо скоро взорвется, либо и вовсе потухнет и смерть человечества неизбежна… И тогда, в то раннее утро в имении соседа, Данбар смотрит на Тео и на улыбку — сравнивает его с Солнцем. Со звездой, которая сияет, а всех остальных — с давно потухшими. И, возможно, он осознал это потом, — Лиам боится быть разрушенным этим сиянием. Сиянием, теплом…Этой улыбкой. Эта улыбка… Будто люди не голодают, а дети не умирают. Будто всем на все не все равно. Будто Мир прекрасен. Хотя прекрасен он лишь в рамках этой улыбки.
— Да-а, — из всей мешанины информации в голове, самым лучшим он выбирает просто согласится. Он протягивает слог и мягко улыбается, краснеет от кончиков ушей и до пят. И это заставляет Теодора улыбаться ещё пуще… Солнце сияет слишком сильно!!! Я СЕЙЧАС СГОРЮ! И кажется, процесс необратим.***
Он пытается уйти. Но в первую очередь, контролировать себя! «Угомонись, идиот!» — повторяю себе постоянно. Но все четно! И мысли поедают меня изнутри. Мне страшно, нет… МНЕ ДО БЕЗУМИЯ СТРАШНО. И я не знаю что делать. Я пытаюсь спастись, как крыса с тонущего корабля, но снова утонул. Сгорел под Солнцем. Растаял под сиянием зеленого огонька. И почему-то сейчас я каждый раз вспоминаю его. И смутно помню, как вечером на террасе своего коттеджа, за восемьдесят долларов в месяц, я наблюдал за силуэтом смотрящим в даль. И будь я проклят, но я уверен — это он. Я живу здесь немного, но я помню каждый раз как видел его в дали. Вот-вот готового распасться на обломки, растворится в глубине зеленого света. И вся эта чушь в моей голове кажется такой до безумия безумной.*** Я схожу с ума. Я давно уже свихнулся. Наверное тогда, когда в руках появился карандаш… — Я правда не могу остаться. — жалобно скулит Данбар. — Даже не позавтракаешь? — грустно протягивает Тео. Звук с которым он протянул гласные можно сравнить с залипшей нотой До второй октавы на его же рояле в гостиной. — Я правда не могу, прости. -Лиам низко опускает голову, будто он — ученик, который провинился перед учителем. — Боже, мне так неудобно. И я еще раз прошу прошения, за то что предоставил тебе… неудобства. — О, пустяки! Дом все равно пустует, хоть раз за всю жизнь Бернард протер там пыль. — Хозяин большего особняка пытался шутить, но получалось не очень. — Заходи еще, дружище. Они пожимают друг другу руки и Рейкен напоследок похлопывает соседа по спине. Данбар прижимается широкой спиной к огромным массивным дверям, когда их закрыли с громким хлопком (Такая на входе в банк Чикаго стоит)и громко выдыхает. Он старается не думать о вчерашнем вечере, который перевернул всю его жизнь с ног на голову. Лиам слушает пение птиц, шелест зеленых листьев и отдаленные разговоры Бернарда и какой-то девушки. — Ни одного крика, Бернард! — заявляет громко она, но тут же утихает, когда англичанин закрывает ей рот ладошкой. Она старается уже говорить тише, но громкий голос с рождения не особо ей это позволяет. — Нет кошмаров, ты понимаешь?! — она счастлива. Возможно, даже улыбается. — Хотя бы сегодня, она не вырвала его сердце… — грустно вздыхает Бернард…Сегодня его не вырвали…
________________________________________________________ Ребята, привет. Не знаю понравилось вам или нет, но буду держать кулачки за «да». Я хотела написать это как фанфик с одной главой и дофигищем страниц, но я подумала, что пора. Просто, возможно, никому не понравится и я зря столько писала. Поэтому, это пробник. Люблю, вас.