Во тьме

Я не прощу тебе, если ты перестанешь дышать… если ты… у меня на руках… не прощу. На этот раз совесть Леголаса была чиста — он боролся до последнего. Он мог уйти, не мучаясь в её угрызениях, но даже десятков монстров, даже пяти паучьих укусов было недостаточно — все их старания были обращены в ничто стараниями Арагорна. И кроме того, эльфа не убить так просто, эльфы залечивают раны быстрее людей, быстрее всех прочих существ, и если уйти во тьму не получилось, если тьма не звала так настойчиво, как прежде, у Леголаса оставался один-единственный путь. Свет резал глаза, когда он открыл их. Шторы на окнах были распахнуты, но даже без них в Лихолесье редко бывали такие солнечные дни. В дальнем углу спальни Арагорн перебирал какие-то высушенные травы; солнце освещало его тоже — ярче, чем всё остальное в комнате, так казалось Леголасу. Он затаился, стараясь не шевелиться, чтобы немного поглядеть исподтишка, как в последний раз он делал во время коронации. Но на этот раз Арагорн не дал понаблюдать за собой долго. — Леголас! — Он улыбался так, как будто ничего не произошло. Будто он не слышал последних слов эльфа, звучавших как обвинение, будто они не имели никакого значения. Леголас опустил голову и попытался скрыть своё замешательство за неуклюжей вознёй в простынях. — Если хочешь сесть, позволь помочь, хоть я и не одобряю сейчас таких упражнений. Но, думаю, твой отец будет рад видеть, что тебе лучше. — Он приходил?.. — спросил Леголас, просто чтобы спросить хоть что-нибудь, чем-то разбавить тишину. — О, много раз, — живо отозвался Арагорн. — Я сбился со счёту. Он… очень беспокоился за тебя. Ещё… с некоторых пор. Ведь это он написал мне. Леголас вздрогнул. Головоломка вдруг сложилась. Трандуил вызвал Арагорна из Гондора, это он заставил его прибыть сюда, словно знал обо всём наперёд, словно знал о том, что… но он не мог знать, должна быть другая причина. — Значит, все последние дни… Все последние дни, когда я ждал твоего письма… — Последние дни были особенно невыносимыми, в них утро сливалось с вечером, а ночи были хуже дней, ещё мрачнее и мучительнее, и всё это время Леголас ждал вестей, которых уже не мог получить, потому что… — Ты уже двигался сюда, ты уже был в дороге? Его голос дрогнул от какого-то невыразимого облегчения, и пусть у Леголаса не было никаких поводов для успокоения, для ложных надежд, какая-то тихая радость того рода, от которой наворачиваются слёзы, поднялась в нём, словно он был незаслуженно обманут, но ему воздалось втройне. Арагорн кивнул, внимательно глядя ему в лицо; его пристальное внимание было тяжело ощущать, но отворачиваться не хотелось, хотелось удержать этот взгляд на себе как можно дольше. — Ты сказал, что ждал от меня письма? Почему же не написал первым? В тон Арагорна уже вкралась нотка натужности, он прилагал усилия, чтобы говорить весело, он уже подозревал, что разговор может принять неправильный оборот, он ещё не знал, но догадывался. Почему он не мог догадаться до всего сам, дать ответ и уйти? Тогда, по крайней мере, Леголасу не пришлось бы подыскивать слова для ответа. Особенно — для ответа на такой простой вопрос. — Я не мог, — этого, конечно, было недостаточно. Арагорн вздохнул.  — Твой отец передал, что ты был болен, — сказал он. Леголас пожал одним плечом. — Я удивился тому, что придворные целители не могли справиться с этой болезнью, и пришлось писать мне. Но, сказать по правде, тогда я больше испугался, чем удивился. А уж как я был поражён, когда мне сообщили, что тебя нет в замке, потому что ты отправился сражаться… На мгновение мне показалось, что меня дразнили какой-то нелепой шуткой. Губы Леголаса поневоле сложились в грустную улыбку. Здесь не было и доли шутки, но обстоятельства их встречи, то, что им предшествовало, и то, чем она должна была закончиться, — всё это было чудовищно нелепо. Почему его отец написал именно Арагорну? Конечно, Арагорн был искусным целителем, он многое перенял у Элронда, и всё же во всём Средиземье Трандуил не нашёл более подходящей кандидатуры? Может быть, он хотел, чтобы в трудные минуты Леголаса поддержал друг? Или же он случайно узнал лишнее, может быть, услышал, как Леголас произнёс имя во сне, как он бормотал его днём, находил клочки так и не отправленных писем? И почему он ни слова не сказал Леголасу о том, что сам решил связаться с королём Гондора? Воистину, упорная скрытность сына произрастала из скрытности отца. — Я смогу помочь тебе, только если ты сам мне поможешь, Леголас. Что с тобой случилось? Расскажи мне. — Ничего страшного не случилось, Арагорн, — странно было говорить подобное после всего случившегося, но Леголас уже отказался от своего первого выбора. — Не беспокойся. Это не та болезнь, которую ты сможешь излечить. Это была, пожалуй, самая крупная его ложь, но он сказал её так легко, словно привык врать, словно лгал изо дня в день всю свою долгую по человеческим меркам жизнь. Но, к счастью или к сожалению, Арагорн не спешил ему верить. — Позволь мне это решить, — мягко сказал он. — Всё-таки из нас двоих я знаю о целительстве больше. Но меньше — о том, что может свести в могилу эльфа. Леголас промолчал. Арагорн тоже погрузился в молчание, а потом наполнил чашу чем-то густым, прозрачным и сладковато пахнущим. — Выпей. — Леголас протянул руку, но Арагорн не позволил ему. — Прости. Я готовил это половину ночи. Не могу позволить тебе всё разлить. Почему-то на вкус странная жидкость была совсем не сладкой. Арагорн наклонил чашу, чтобы Леголас смог выпить последние капли, и кончики его пальцев соприкоснулись с его губами. Леголас сжал губы, чтобы Арагорн не ощутил лишнего, чтобы не узнал, какое значение Леголас придавал этому прикосновению. Он наконец-то почувствовал сладость на языке, а потом Арагорн отстранился как ни в чём не бывало. Сладость осталась — но к ней добавилась горечь, и дело было вовсе не в питье. Отступив на шаг, Арагорн продолжил своё пристальное наблюдение. Он не оставит случившегося так просто, он будет следить за каждым шагом Леголаса, пока тот не оправится окончательно, а ещё он обязательно захочет узнать всё о таинственной болезни эльфа, из-за которой его заставили так спешно покинуть новоприобретённый дом. Неотрывный взгляд Арагорна смущал; Леголас знал, что ему будет недоставать этого взгляда, что он будет скучать по нему, но сейчас его было так непросто выносить. — Отдохни немного, Арагорн, — тихо сказал Леголас. — Мне кажется, тебе полезно будет прогуляться. Я не умру, если ты уйдёшь. На этот раз Леголас не врал — он был уверен, что не врал, он ощущал, что отныне может контролировать свою смерть, насколько это возможно для эльфа. Больше он не причинит боли ни отцу, ни друзьям, он будет жить, пусть даже только ради того, чтобы избавить их от чувства вины. Что, впрочем, не будет значить, что однажды он снова не бросится в эпицентр битвы, не рассчитывая умереть, но и не возражая против такого исхода. — Недавно ты говорил совсем другие слова, — вдруг возразил Арагорн. Не повторяй! Только не повторяй их, мысленно взмолился Леголас, но Арагорн повторил как будто назло: — Ты говорил, что умрёшь, если я уйду. Голос Арагорна был странен, он звучал так, словно Арагорн надеялся в чём-то уличить Леголаса, вывести его на чистую воду, но при этом в его тоне не было ни тени сердитости, ни капли возмущения. — Я бредил, должно быть, — легко отозвался Леголас. Его сердце стучало, как будто он шагал по канату над пропастью, но даже над пропастью он был бы спокойнее — легконогому эльфу несложно удержаться даже на тонкой верёвке. — Я знаю, что бредил, — медленно сказал Арагорн. — Но бред бывает разных сортов. Иногда он заставляет говорить то, о чём никогда бы не сказал по своей воле. Арагорн и впрямь был хорошим целителем. По крайней мере, он много знал о случаях бреда — к несчастью. Леголас стиснул край одеяла в пальцах, когда Арагорн несколькими большими шагами пересёк комнату и снова оказался рядом. — Если сейчас ты лукавишь, то знай: ты отнимаешь у меня надежду. Ещё недавно трепещущее, как у птицы, сердце Леголаса забилось обманчиво ровно. Он почти не испытывал волнения, потому что знал: услышанное было ошибкой, одним из двух: либо Арагорн неверно выбрал слова, либо Леголас неверно их трактовал. Третьего не могло быть. — Я никогда бы не смог чего-то у тебя отнять, — Леголас всё-таки нашёлся со словами. Это наконец-то было чистой правдой. Ни капли славы, ни минуты времени, так необходимого новоизбранному королю, и уж конечно, не избранницу. Мысль об Арвен наполнила глаза Леголаса слезами. Болезнь истощила его. Раньше он ни за что показал свою слабость так легко. Арагорн прикоснулся к его щеке, как будто собирался утереть слёзы, но Леголас удержал их — они не пролились. — Но ты чуть не отнял себя, — возразил Арагорн. Леголас облизал пересохшие губы. Он по-прежнему не мог поверить в то, что слышал. В конце концов, слух и зрение уже изменяли ему. Может быть, он всё ещё в бреду и видит то, чего нет. Может быть, на пути во тьму есть пятно света, где можно отдохнуть. Весь смысл сказанных Арагорном слов дошёл до него не сразу. Чуть не отнял себя — это значило, что Арагорн понял, что произошедшее не было случайностью, вернее — не до конца случайностью? Постыдный секрет разрастался внутри, и с кем можно было им поделиться, если не с Арагорном?  — Я сделал это специально. Вернее… не специально, конечно, но и не случайно тоже. Я отправился туда, как хороший принц, и сражался, как хороший принц, но на самом деле… на самом деле… — Он не без усилия проглотил комок в горле. — Я слышал, что кто-то назвал меня храбрецом, но это совсем не так. — Разумеется, это так, — легко оспорил сказанное Арагорн. — Можешь довериться тому, кто знает это лучше прочих. Ни один трус всё равно не сделал бы того, что сделал ты. И ты ведь… помог обороне. Отвечай: да или нет? — Леголас кивнул, как зачарованный: сложно было не подчиниться Арагорну в этот миг. — Но всё равно, сказанное тобой печалит меня — настолько, что я надеюсь на какую-то ошибку. — Кажется, из них двоих не один только Леголас боялся довериться услышанному. — Все эти странные слова, все эти разговоры про письма… — Я ждал письма о твоей свадьбе, — оборвал его Леголас, это оказалось так просто, почему это оказалось так просто? — Я ждал его и одновременно надеялся, что никогда его не получу. По крайней мере, во взгляде Арагорна не было отвращения. — Но свадьбы не будет. — Это тоже было так просто, так просто, где же Леголас отыскал всю ту вычурную сложность, в которую погрузил сам себя? — Но Арвен ради тебя отказалась от… — Этого тоже не будет, — мягко сказал Арагорн, и в уголках его губ зародилось нечто, напоминающее улыбку, одновременно одобряющую и грустную; Леголасу тоже впору было улыбнуться, но он никак не мог, словно успел разучиться. — Вот что ты должен был написать мне в письме, — выдохнул он и тут же насторожился снова, осторожность взяла верх над облегчением. Почему он решил, что может рассчитывать на что-то особенное? Арагорн сказал лишь, что они с Арвен отчего-то расторгли свой союз — что с того? В этом турнире места распределяются совсем иначе. — Думаешь, тебе одному бывает сложно написать несколько строк? — Из улыбки Арагорна понемногу исчезала печаль. — К тому же, я сам хотел отправиться сюда. Конечно, не при таких обстоятельствах. Леголас всё ещё медлил, он по-прежнему мог трактовать всё превратно, а это значило бы полный крах, провал, удар, от которого не оправиться. Что лучше: попрощаться с последним шансом или потерпеть окончательное поражение? Арагорн говорил, что не разрешает ему покидать себя, что не простит, если он решит уйти, что вот-вот собирался отправиться в Лихолесье и тоже не мог заставить себя написать письмо… Что могли и должны были значить все эти слова? Леголас почувствовал, как начинала кружиться голова. Арагорн схватил его за запястье, как будто собирался помочь удержать равновесие, хоть Леголас и лежал в своей постели, а не стоял на краю обрыва — по крайней мере, не в буквальном смысле. А потом тыльной стороны его ладони что-то коснулось — Леголас не сразу понял, что это было. — Нет!.. — вырвалось у него, когда губы Арагорна дотронулись до его руки. У него снова защемило в груди, когда Арагорн отстранился, очевидно, решив, что Леголасу неприятно его прикосновение. У Арагорна всегда было больше смелости. Леголас не мог выразить свои чувства даже на бумаге, не говоря уже о жестах, не говоря уже о том, чтобы самолично прибыть в Гондор. Впрочем, у него было особое обстоятельство, преграда в виде Арвен. Но теперь, похоже, её больше не существовало… — Не нужно так, — пробормотал он. — Арагорн, ты не должен… — Стоило становиться королём, если тебе запрещают такую малость, — тот усмехнулся, грусти в его лице почти не осталось. — Будто назло, он стиснул ладонь Леголаса так крепко, чтобы тот не сумел вырвать её. — Ты почти опечалил меня снова, но в этот раз скорее насмешил, — добавил Арагорн. — Леголас, ведь ты принц. Я рад, что ты лишён излишнего самомнения, как это бывает с правителями и их наследниками, но всё равно мне так странно… так странно слышать, что ты и помыслить не мог о том, что можешь быть чьим-то соперником во всей этой истории? Ты совсем… не желал бороться? Леголас моргнул. — Прости, Арагорн, — только и смог выдавить он. — Я говорил себе… что просто не хочу мешать. Это действительно было так, и в то же время совсем не так. Слишком хорошо знакомое чувство стыда опять возвращалось к нему. Только ли в том было дело, что он боялся разрушить чужое счастье? Быть может, он в который раз трусил, не решаясь вступить в противостояние, боясь встретить отпор? — Я должен был… — Я не об этом, — Арагорн быстро угадал его мысли. — Я знаю, что каждый твой шаг был совершён из лучших побуждений, и ни за что не поверю, если ты начнёшь утверждать обратное. Но есть ещё кое-что, во что мне трудно поверить — в то, что ты, кажется, совсем не видишь себя со стороны. — Леголас непонимающе склонил голову набок. — Если бы ты видел то, что вижу я, то не удивлялся бы… Быстрый поцелуй повторился. Губы Арагорна были сухими и жёсткими, их прикосновение — мимолётным. Леголас знал, что запомнит и то, и другое на века. Он будет помнить, даже когда не станет самого Арагорна. По меркам его жизни, это случится очень скоро: всё равно что замешкаться на мгновение и, обернувшись, застать своего избранника уже в земле. Леголас вздрогнул. Самый очевидный кошмар больше не мог быть скрытым, он настиг его и напомнил ещё об одном сожалении и ещё об одном обещании. — Арагорн, я сделаю это! — воскликнул он прежде, чем успел задуматься. — Я тоже… готов. Мне не нужна такая долгая жизнь, если… Но Арагорн покачал головой. — Я не приму этот дар. Ни от Арвен, ни тем более от тебя. Будь Леголас в действительности трусом, которым называл себя все эти дни, он наверняка ощутил хотя бы отголосок облегчения. Но всё, что он чувствовал, — это едва уловимую тоску. Если Арагорн не хотел такого расклада, что же ждало их? — Неужели ты отвернёшься от меня, когда я состарюсь? Леголас замотал головой так яростно, что от оставшейся в теле слабости у него помутилось в глазах. — Тогда пусть будет так. — Арагорн удержал его, крепко взяв за плечо. — Я мчался сюда с мыслью о том, что ты, должно быть, при смерти, если сам Трандуил отправил за мной гонца. И ты действительно… был на пороге смерти, почти шагнул за него одной ногой. Я думал, что… Я не хочу, чтобы подобное повторилось. Не при моей жизни. Эльфы не должны уходить раньше людей. Я прошу не только ради тебя самого, но и ради себя тоже. Я больше не хочу испытывать то, что испытал в эти дни. А я? Разве я хочу? Леголас отвернулся, чтобы Арагорн не мог прочесть муку в его глазах. Разве мне будет легче пережить подобное? Смогу ли я вообще пережить?.. — Это будет совсем другое, — вслух ответил Арагорн: не нужно было читать чужие мысли, чтобы догадаться о них. — Оттого, что твоя жизнь станет короче, моя не станет длиннее. Но даже за короткий срок многое можно успеть. Скосив глаза, Леголас посмотрел в окно, за которым вечер сменял день, и длинные тени ползли по земле — будто бы чуть быстрее, чем раньше. Наверное, отныне ему всегда будет казаться, что время ускорило свой бег. Чтобы многое успеть, нет времени отвлекаться на тьму.