невесомости поверь.

      Арсений стоит в дверном проеме, бездумно разглядывая спящего на его кровати парня, и не делает ничего. А что в общем-то делать — и не представляет. Может ли вообще такое быть, что один из его теплых, но немного больных снов вот так ожил — и стал реальностью? «А реальность ли это?» — вдруг задумывается мужчина и щипает себя за руку. Щипок чувствуется. Антон все еще спит.       Арсений вздыхает и почему-то идет на кухню, решая оставить проблему решаться самостоятельно. Он чистит картошку, ставит кипятиться чайник, смотрит в окно. Картошка в сковороде начинает шкворчать, Арсений перемешивает ее, смотрит в окно. Наливает чай, ставит сковородку на стол, отрывается от окна и, вздыхая, идет в спальню — ну вдруг спящий Антон голоден, надо же его спросить!       Арсений останавливается в дверном проеме и смотрит на пустую кровать.       Через несколько минут, сидя на кухне и поглощая жареную картошку, Попов задумывается: «Интересно, мне сразу к психиатру или пока к психологу можно? А может, просто пить бросить?» Он встает, убирает пустую тарелку в раковину, поворачивается к холодильнику и видит Антона, опершегося спиной о подоконник и изучающе-восторженно смотрящего на него.       — Твою мать… — почти шепчет Арсений и садится на стул. Какой тут психолог, нужно сразу в больницу с санитарами.       — Эээ, привет? — смущенно говорит Антон, и Арсений борется с желанием закрыть уши руками. Если галлюцинация еще и разговаривает, это уже, наверное, следующая стадия? — Ты меня видишь?       — В смысле блять? — не выдерживает Арсений. — Конечно, я тебя вижу! Ты же моя галлюцинация, кто еще может тебя видеть?       Антон порывисто делает шаг вперед и отрицательно машет головой.       — Я не галлюцинация! Я… ээээ… подсознательная часть Антона, которая в тебя влюблена! — выдает он. Арсений смеется.       — Боже, — говорит он и все-таки берется за голову. — Я схожу с ума.       — Да нет же! — теперь уже Антон машет руками и делает еще шаг ближе. — Я тебе говорю: мы в тебя влюблены, только он боится это признать, а я…, а мне знаешь, как тяжело?       — Даже понятия не имею, — безучастно говорит Арсений и встает, подходя к своей галлюцинации.       — Нет, только не… Ау! — Антон отпрыгивает назад, когда Арсений касается его руки. — Не трогай! Мы не любим, когда в нас тыкают руками!       — А чем мне в тебя тыкать? — возмущается Арсений и берется за нож. Антон закатывает глаза.       — Да не хватайся ты за нож, он бесполезен, ну вот… я же говорил, — тянет он, когда Арсений замахивается, бьет ножом в плечо парня и, приоткрыв рот, наблюдает за тем, как лезвие проходит через плечо как через туман. Синеватый такой. — Зачем обязательно чем-то в меня тыкать, — ворчит парень.       Антон забирает из рук мужчины нож, не прикасаясь к коже, кладет оружие на стол, запрыгивает на подоконник и упирается локтями в колени, кладя подбородок на руки.       — Я здесь, чтобы помочь тебе заставить Антона признать свои чувства, — поясняет он.       Арсений вздыхает и берет телефон. Антон сразу напрягается:       — Ты чего это? Ты кому звонишь? — спрашивает он. — Ты какой номер набираешь? Арс, ну-ка брось это все, я все вижу, положи трубку! — орет парень.       — Алло, скорая? — говорит Арс в телефон, и в этот момент Антон выпаливает:       — Я докажу тебе!       Арсений смотрит на него и кладет телефон на стол, отменяя звонок.       — Ну давай, — вдруг соглашается он. Шастун смотрит недоверчиво.       — Чего давать?       — Доказывай, — разводит руками Арсений и садится на стул, закидывая ногу на ногу, пока довольный Шастун чуть ли в ладоши не хлопает от такого неожиданного согласия. — Убеди меня, что я не сошел с ума.       В кухне воцаряется тишина. Антон сосредоточенно хмурится, просчитывая различные варианты того, как заставить мужчину поверить ему, а Арсений рассматривает парня и неожиданно думает, что не очень хочет лечиться. Если галлюцинации будут такими — он, в общем-то, совсем не против. Вдруг Шастун щелкает пальцами:       — Я расскажу тебе о нас! О себе! Об Антоне!       — И что? — хмыкает Арсений. — Будто бы мое больное сознание не может придумать эту информацию.       Антон замолкает и опять задумывается. Арс вздыхает:       — Ну я так и думал, — он встает и машет рукой на галлюцинацию. — Давай, уходи!       — Не маши на меня руками! — возмущается парень. — Не маши, говорю!       — Убирайся отсюда! — кричит на него Арсений. — А то… ткну сейчас в тебя пальцем! — он грозно поднимает указательный палец вверх.       Антон с ужасом внимает этой угрозе, неожиданно забирается на стол, хватает сахарницу и трясет ее над столом. Опешивший Арсений наблюдает за этим молча, но когда парень начинает делать круг из сахара вокруг себя, не выдерживает и нарушает тишину:       — Ты чего блин делаешь?       — Прости, — пожимает плечами Антон и заканчивает выравнивать сахарную линию — Мне нужно было защитить себя, ты мне угрожал!       Арсений протягивает вперед руку и… не может коснуться Шастуна. И сахара тоже. Будто какая-то невидимая преграда между ним и чертовой галлюцинацией!       — Нет, ну это уже… — удивленно шепчет Арсений, и вдруг раздается звонок в дверь. Шастун улыбается, Арсений хмурится.       — Я сейчас, — начинает он угрожающим шепотом, и Антон вскидывает руки в защитном жесте, — пойду открою дверь. И надеюсь, что когда я вернусь — тебя здесь не будет!       — Надейся, — пожимает плечами Антон и смеется, когда хмурый Арсений идет к входной двери.       На пороге — Серега Матвиенко с пиццей.       — Здорово, — он быстро пожимает руку друга. — Че такой злой? — он пытается протиснуться мимо мужчины в коридор, но тот делает шаг в сторону, загораживая тому другу. — Арс, але? — недоуменно смотрит на него Сергей. — В парадной будем фильм смотреть?       В голове Попова будто что-то щелкает и он тянет:       — Тоооочно, фильм и пицца, мы же договаривались…. — Серега ржет, пихает коробку с пиццей в руки друга и все-таки проходит в квартиру.       — А ты с кем тут? — спрашивает он. — Я слышал, ты с кем-то разговаривал, — он снимает обувь и куртку.       — Да по телефону, — заторможенно отвечает Арсений и несет пиццу на кухню.       Антон, разумеется, сидит на столе, в сахарном круге и улыбается, зараза.       — Сейчас я все тебе и докажу, — он подмигивает Арсению. — Хочешь, он у тебя тут уберется?       Ответить Арс не успевает, на кухню заходит Сережа и тут же присвистывает, смотря на стол.       — Ты тут че, сахарного гномика вызывал? — спрашивает он, касаясь сахара и слизывая его с кончика пальца. — Ровненько так еще, молодец, Арсюша.       — Не уберешь? — спрашивает внезапно развеселившийся Арсений — сходить с ума, так приплясывая на ходу! — наблюдая за тем, как Антон мягкой кошачьей походкой перемещается по кухне и оказывается за спиной Матвиенко, который Шастуна — разумеется! — не видит. Серега презрительно фыркает:       — Нет уж, Арс, это закон, — он поучительно поднимает палец вверх, — кто насрал — тот и…       Сергей замолкает, а Арсений с трудом сдерживает смех, наблюдая за тем, как Антон со всей дури вопит мужчине в самое ухо: УБЕРИ! УБЕРИ! УБЕРИИИИИ!       — С другой стороны, — вдруг пожимает Матвиенко плечами. — Почему не помочь, если тебя просят?       Он берет тряпку, начинает сметать сахар со стола, а Антон подмигивает ошарашенному Попову, шепчет: «Вряд ли галлюцинации так умеют» и — исчезает.