Past to Present

Стук пальцев по клавиатуре, слабый скрежет инструментов, случайный скрип компьютерного кресла. Над всем этим — мягкий гул электроники. Звуки, которые когда-то были знакомы, но отсутствовали в жизни Леонардо более тридцати лет. Донателло работал в своей лаборатории. Понимание этого сводило и сжимало внутренности Лео. Сколько раз он желал этого? Сколько ночей он провёл, вглядываясь в эту пустую комнату, мучаясь отсутствием Донни и, возможно, что и его исчезновением? А теперь Дон вернулся, и Лео не мог в это полностью поверить. Звуки притягивали его цепью старых воспоминаний, обёрнутых вокруг сердца Лео и тянули его, шаг за шагом, к тому знакомому проёму в дверях. Теперь он был слеп, его зрение отняли почти сразу после смерти Сплинтера, но он всё ещё мог воссоздать образ той пустой комнаты. Долгие часы тоскливой бессонницы сожгли образ в его душе, и он обнаружил, что изо всех сил пытается принять реальность, в которую его уши продолжали пытаться заставить его поверить. Дон, Донни, Донателло. Их эхо из прошлого. Их призрак. Их второй шанс. Снова мягкий скрип кресла. — Лео? Что-то не так? — голос Дона был низким и обеспокоенным. Это вызвало дрожь боли в сердце Леонардо. Мог ли он доверять этому? Было ли это реально? — Дон… — Он сделал паузу и прочистил горло. — Донни? Ты… над чем-то работаешь? — Просто перепроверяю работы Бакстера над экзо-костюмами. Я знаю, вы, ребята, доверяете ему и всё такое, но… — Он точно не имеет самый лучший послужной список, — закончил за него Лео. Он осторожно шагнул вперёд, по памяти вспомнив беспорядок, подол его длинного плаща хлопнул по его лодыжкам. Он поколебался и протянул руку. Дон должен быть… — Ещё немного левее тебя. — Лео был чуть дальше. Его рука легла на плечо Дона. Твёрдый. Немного тёплый, в том, что ничего странного в этом не было — некоторые части их тел были не совсем хладнокровные. Дон действительно сидел в этом кресле. Лео не сошёл с ума. Это всё, что он мог сделать, чтобы не разрыдаться от облегчения. Однако что-то, должно быть, отразилось на его лице, потому что руки Донателло взметнулись вверх и обхватили Лео, и он оказался в крепких объятиях. — Дон, — выдохнул он. — Донателло. — Имя его брата, снова и снова. Он переместился в объятиях Дона, руки принялись изучать лицо его брата. Гладкая кожа, окаймлённая грубой тканью его маски. Леонардо проследил кривую линию по челюсти Донни, его губы, его лоб. Он отображал лицо брата медленными, осторожными прикосновениями. Лицо Донателло. Он опустил руки, переместив их ниже, на плечи и вдоль рук. Его правая рука прочитала пояс на панцире Донни, тогда как его левая легла на живот Дона, опускаясь и потирая одно бедро долгими ласками. Тело Донателло. — Ммм. Ухх, Лео? Лео придвинулся ближе, двигаясь между ног Дона, погружаясь носом в сгиб шеи. Медленное биение пульса Донни приветствовало его. Мускусный аромат Донни успокаивал его. Тяжёлый вес пальто Лео накрыл их обоих, словно кожаное одеяло в бесконечной ночи Леонардо. — Лео? Недостаточно. Лео хотел… нуждался… в большем. Больше, чтобы он смог, наконец, подавить сомнения. Больше, чтобы он смог избавиться от боли в течение трёх десятилетий отсутствия Дона. Он хотел утонуть в Донателло, чтобы заполнить свои чувства своим братом, пока от этого не умрёт. И хоть зрение к нему так и не вернулось, обоняние у него всё ещё было. Осязание. Ощущение. Его язык, извиваясь, лизнул пульсирующую точку на шее Донни. — Л-Лео? Звук. Голос Донни, омывающий его. Произносит его имя. Лео тихо застонал и лизнул ещё раз. — Лео…! Рука Лео переместилась на бедро Донни, двигаясь внутрь и наружу; резко, между ног… нежно прикоснуться к самому сокровенному, что прятал его брат. Член Донателло. — Леонардо! — И это было сладко, так сладко услышать, как он выдохнул его имя. Почувствовать дыхание Дона в его шею, и как руки Дона крепче обнимают его. — Я… Что… — Спокойно, Донни. Я держу тебя. — Он с трудом анализировал свои слова — слабое утешение; внимание приковано к горячей тяжести в его руке. — Я вроде как заметил! Я… Лео, ты… Лео поцеловал его. Это было неловко и грязно. Стремление зрения не имеет. Но Лео направлял свои губы, клеймя Дона и сминая его слабые протесты. Он толкнул свой язык внутрь. Рот Дона был влажным. По какой-то причине это казалось ужасно важным. — Кофе всегда был твоей злейшей привычкой, — заметил Лео, когда прервал поцелуй, слизав вкус своего брата с его губ. Он погладил донов член. — Не пойму, как ты можешь пить эту чёрную гадость… — Много… ммпх!.. много практики, — выдавил Донни. Его пальцы вцепились в плащ Лео. — Кружки нигде нет, я её не разобью? Член Дона набух, превратился в полноценную эрекцию и выпал из панциря Дона, горячий и твёрдый в хватке Лео. — Нет, — почти шептал Донни. — Хорошо. Он снова поцеловал Дона. Одной рукой лаская член брата, другую же опустил вниз, чертя легкий полукруг и обводя вокруг основания хвоста, вокруг и вокруг, пока не нашёл — да. Вот оно. Он просунул палец внутрь. — Ох, панцирь, Лео! — Донателло сжался. Его пластрон ударился о пластрон Лео и тот удовлетворённо вздохнул. — У тебя есть что-нибудь из смазки, Дон? — Смазки? Ты… Ты действительно собираешься…? — Да. — Он настойчиво ввёл палец ещё глубже. Дон молчал. Один удар сердца. Два. Три. Четыре. Вокруг них гудели компьютеры. Лео согнул палец, поглаживая Донни изнутри. — … третий ящик снизу, справа от тебя. Вазелин. В большой квадратной банке. Я… Лео? — Да? — Ты… как ты хочешь… почему ты хочешь… Другой поцелуй, и поворот пальца, пока он не надавил на нужное место. Дон ахнул, с содроганием прервав поцелуй. Лео отстранился и потянулся к ящику стола. — На столе, — сказал он. Скрипнул стул. Панцирь Дона задел столешницу. Лео нашёл банку. Крышка снялась легко, и вскоре он снова оказался между ног Дона, заставляя того откинуться на низкий столик. Он наклонился над ним, глубоко дыша, смазанный палец входил и выходил из входа Дона. Руками и ногами Донателло обхватил вокруг него, вцепившись пальцами в плащ Лео. Леонардо урчал, вытаскивая свой член на свободу и смазывая себя. Наконец, он толкнулся внутрь. — Леонардо! Донателло. Тёплый, изящный и тугой. Весь вокруг Лео. Звук, запах и тело. В некоторой извращённой форме это было как возвращение домой. — Реально, — пробормотал Лео, впервые поверив в это. Он ткнулся в подбородок Дона. — Это реально. — Лучше бы так и было, — ответил Дон, ломким и приглушённым голосом, едва себя контролируя. — Я бы… страшно подумать, что стало бы с моим подсознанием, если бы это оказалось сном. Определённо Донателло. Лео усмехнулся, и, задыхаясь, начал медленный, лёгкий ритм. Внутрь и наружу, плавное покачивание в темноте. Это тепло внутри и снаружи, вялый пожар, обхватывающий член и поднимающийся по его позвоночнику, как река лавы. Это наполняло его белым жаром, что пришёл из самой сердцевины, мало-помалу поглощая его, пока этот поток не достигнет мозга и не уничтожит прочь мысли и рассуждения, пока не останется ничего, кроме Донни в чёрной пустоте мира Лео, ничего, кроме приятных изгибов тела Дона. И его мягкого голоса, выкрикивающего бранные слова и имя Леонардо в бессмысленной мешанине слогов. Трахать Дона было всё равно что тонуть в пожирающем душу океане, в нирване забвения, и Леонардо, рыдая, тонул в этой чистоте утешения. На краткий миг Леонардо пережил совершенство. И тут чья-то рука легла ему на плечо. — Что ж, это просто удар в панцирь. Рафаэль. Голос его брата, словно гарпун, прошёл сквозь Леонардо, пронзая его, толкая его самого в реальность. Он чувствовал, как Донателло напрягся и содрогнулся, вырываясь из своего транса. — Рафи? — осторожно спросил Дон, всё ещё ошеломлённый. Его голос был едва слышен из-за гула компьютеров. — Сначала ты позволяешь убить нашего отца, теперь ты трахаешь родного брата? Какого панциря, Лео?! Слова приносят боль, воскрешают из памяти кричащие от боли старые раны. Леонардо чувствовал, как его член опустился, а сердце затвердело. Неужели ему никогда не будет позволено обрести хоть какой-то покой? Он почувствовал, как оскал расползается по его лицу, и начал отстраняться от Дона. — Рафаэль… Руки Донни крепче обхватили Лео, прижимая его к себе. — Раф, — попытался снова Дон. — Раф, не надо… — Извращённый сукин сын! Для тебя не существует ничего святого? Или ты слишком особенный, чтобы утруждать себя соблюдением правил, которые к тебе не относятся? Только руки Донни держали его и не давали выхватить катаны. — Рафаэль, пожалуйста, — умолял Донни. — Меня от тебя тошнит, Лео. Бесстрашный лидер, всегда стоящий на своём, на том, что ты хочешь. Ты никогда не замечаешь, что разрушаешь нашу грёбаную семь… ммпф! Леонардо поймал Дона чисто рефлекторно, когда почувствовал, как тот рванулся вверх. Замерев, он твёрдо держал Донни, пока тот в тишине целовал Рафа. Мокрый звук, казалось, был почти слишком громким в тишине лаборатории. Их прерывистое дыхание, когда они оторвались друг от друга, вызвало яркое эхо. — Донни? — И это было так давно, так давно Лео слышал голос Рафаэля таким тихим, испуганным и полным надежды. Желать того, что, как он знал, было запрещено, невозможно. — Раф. Всё нормально. — Но… — Раф. Всё нормально. Лео не сделал мне больно. Он… Он просто… — голос Дона дрогнул и замер в нерешительной тишине. — Он только что, Дон? — голос Рафаэля звучал тихо, слишком спокойно. — Трахал тебя? Потому что это как раз я и видел. Его член был в твоей заднице, Дон! — Ну, эм, да. Но, Рафи… — Он… он… он всегда всё портит, как сейчас! — Послышался мягкий звук разлетевшейся бумаги, а также что-то разбилось. Чашка с кофе Донни; Лео догадался — Рафаэль, несомненно, потерял контроль и начал бить и крушить всё подряд. — Он делает немой выбор, не спросив нас и… — Ох, прости, Рафаэль, — прервал его, наконец, Лео, в голосе скользил сарказм. — Ты хотел трахнуть Донателло первым? — Что-о? Нет! — Ты уверен? — Лео мурлыкнул, и скользнул внутрь, а затем наружу. Двойная удача и его собственное мастерство объединились. Донни обмяк и задрожал в объятиях Леонардо, тихий стон вырвался из его горла. — Охбля! — выдохнул Раф. — Он выглядит горячо, Раф? — спросил Лео. — Он горячий. И тугой и влажный. — Внутрь и наружу. А если он повернёт точно так же, как… Дон застонал, снова вздрогнул, метаясь в руках Лео и отчаянно цепляясь за его плащ. — Чёрт, Лео, — простонал Раф. — Сделай ему так снова! Лео усмехнулся и толкнулся ещё раз. Дон услужливо заскулил. Лео почувствовал движение, когда Раф раздвинул складки его плаща. Рафаэлю всегда нравилось смотреть на Леонардо в движении. — Он реален, Раф, — продолжил Лeo, и голос его задрожал от ощущений, настигших его снова. — Твёрдый. Не сон, и не часть фантазии. Реальный. — Внутрь и наружу. Он протянул руку в темноту и нашёл руку Рафаэля. Притянул ближе и положил её на дрожащие бёдра Дона. — Потрогай его, почувствуй. Помнишь, Раф, тот день, когда мы поняли, что он не вернётся? Насколько это было больно? — Да. — Голос Рафа был хриплым от ноющей боли и похоти. Донни всхлипнул. — Я… Мне жаль. Мне так жаль. Я бы никогда… я не знаю, почему… Лео успокоил его другим грязным поцелуем и толкнулся так, что заставило их обоих задрожать. Ему потребовалось мгновение, чтобы снова вернуть свой голос, и когда он, наконец, заговорил, он был грубым и глубоким. — Он вернулся, Раф. Он вернулся, он здесь, такой тёплый и готовый, и он останется, не так ли, Донни? — … я никогда не покину вас… — Правильно. Ты останешься здесь, со мной, — движение, — и с Рафаэлем, — другой, — и с Микеланджело, — третий. Дон, в данный момент, тяжело дышал, и Лео удивился, как плащ ещё не разорвался на две части от силы его захвата. — И мы будем восстанавливать нашу семью, пока нас не уничтожат. — Да, — прорычал Рафаэль, и схватил руку Лео, потянув её вниз и обхватив вокруг эрекции Дона, двигая. Дон был не в состоянии выразить мысли, только бессловесные стоны и глубокие горловые урчания вырывались из него, когда Лео его трахал; и как Раф и Лео ему дрочили. Звуки приглушились на мгновение — Раф целовал Дона, догадался Лео, — а затем они вернулись, и Рафаэль стал целовать Лео. О, да. Лео был почти уверен: Раф вложил всю свою проклятую душу в этот поцелуй, нестерпимо-горячий с недовольным рычанием, и эта ужасная, безнадёжная необходимость, которая всегда была здесь, навсегда здесь и останется. Тёмное зеркало Лео, его тень, опять вместе с ним, когда они вернули то, что, казалось, было потеряно навсегда. Это было так непохоже на то, что было раньше, когда он растворялся в своей страсти. Теперь он чувствовал себя сосредоточенным, подталкиваемым к новым высотам вызовом, вызванным присутствием Рафаэля, и целеустремленным своей безумной потребностью убедиться, что Донателло останется. Каждый толчок ощущался так, словно он вбивал Дона в здесь и сейчас, каждый стон и всхлип из горла Дона были нечленораздельным подтверждением. Раф прервал поцелуй. — Трахай его сильнее, Бесстрашный Лидер, — прошептал он. — П-приподними его для меня? — Понял. Пламя от присутствия Рафаэля сместилось в сторону, руки Лео оставили мять эрекцию Дона, и Дон был неожиданно уложен на стол. — Панцирь! — вскрикнул Дон, руки судорожно вцепились в плащ Лео, а ноги обхватили как тиски — вокруг Лео, когда он понял, что не в состоянии прижаться ещё ближе. Лео толкнулся внутрь, резкими точками вбивая тело Дона в стол. — Я… Лео… подожди… — Расслабься, Донни, — успокаивал Рафаэль. — Лео позаботится о тебе. — Но, я-я вот-вот… — Тогда сделай это, — Лeo застонал, и снова ворвался в Дона, большой палец провёл вверх по головке и сразу вниз по члену Дона. Донателло всхлипнул и содрогнулся от наступающего оргазма, сперма капала вниз на руки Лео. — Прекрасно, — проурчал Раф. Лео не мог не согласиться. Тело Дона сжалось вокруг него ещё сильнее, и Лео чувствовал вибрацию от криков Дона, эхом проходившие по всему его телу. Так близко. Он входил снова и снова, неистово, вытягивая из взгляда, пока напряжение тела в нём уже не могло сдерживать себя. Он толкнулся в последний раз, так сильно, как мог, так глубоко, как мог, выжимая ещё один усталый крик из Дона, и кончая. Сладкое, горячее удовольствие, тихий голос Рафа, грубо шептавший одобрения в темноте; руки Дона медленно, лениво проводили вдоль дуги панциря Лео. Лео прижался к Донни за одним последним поцелуем. Это был вкус победы. Он медленно вышел. Кто–то — вероятно, Раф, Дон вряд ли был в состоянии делать что-то большее, чем лежать на столе, — вложил тряпку в руку Лео. — Лучше приведи себя в порядок. Донни немного тебя испачкал. — Спасибо. — Он вытерся снизу и спрятал себя внутрь. — Эй. Эй, Донни? — Мммпх? — Ты готов для второго раунда? Потому что, панцирь побери, если это не было самой горячей вещью, что я когда-либо видел и… — Если Рафи пойдёт вторым, я могу быть третьим? Голос Микеланджело оказался настолько неожиданным, что заставил Лео подавиться собственной слюной. — А если остальные, — пробормотал невнятно Дон, — зайдут сюда? — Неа. Я запер за собой дверь. — Успокоил его Майки. — Майки… — Расслабься, Раф. Я тут уже давно. Я не собираюсь портить веселье. Лео подтолкнул меня к этой идее в ту минуту, когда заставил Дона стонать. Кстати, отличная работа, Лео. Не думал, что умник может издавать такие звуки. Лео было невозможно удержаться от маленького гордого смешка. — Спасибо. Мягкие шаги Майки приближались, звук, скорее всего, был данью вежливости ради Лео; к этому времени даже Майки усвоил жестокий урок молчания. Он протиснулся мимо Лео и остановился рядом с Доном. — Так как насчёт этого, Донни? Ты хочешь, чтобы Раф и я тоже поиграли? — И Лео показалось, что он тоже может видеть его: избитого и испуганного, склонившегося над Доном, единственная целая рука гладит живот Дона… Что касается Рафаэля, он, глядя на Майки, видел вызов, мольбу в его позе и увидел, как тот сжал и разжал руку, до того, как прикоснулся к лицу Донни. Панцирь, это было так странно видеть их вот так лицом к лицу. Майки всегда был неофициальным «малышом», воплощением яркого солнечного света и оптимизма, а в Донни было что-то от «профессора», сидевшего в темноте своей лаборатории. Но теперь, в странной полутьме этой комнаты… Донни был так молод. Кусочек блестящего олова в этом мире дерьма и ржавчины; при слабом свете компьютерных экранов, подчёркивая гладкое, неиспорченное пространство своей кожи. А Майки… Майки был избитым и полусломанным, следы пропавших без вести юности были утрачены, тени прилипли к нему почти так же сильно, как к Лео. Это заставило внутренности Рафа сжаться до головокружения. Какой больной сукой была Судьба, переплетая его семью вокруг всего этого? Но она вернула Донни назад. И за одно это Раф будет любить её вечно. — Дон? — подсказал он, подталкивая его локтём. — Да или нет? — … ну, ладно. Да? Раф и Майки одновременно ухмыльнулись. Почти как в старые времена. Раф знал, что из-за Донни они все снова соберутся вместе. Он подумал, что это потому, что они нуждались в уровне интеллекта Дона, а не в его заднице. Он не мог сдержать смешок при этой мысли. — Йо, Лео. Умник Донни теперь в моём распоряжении? — спросил он, задушив смех, снимая с себя перчатки и положив их в карманы куртки. — Конечно. — Я встану справа, — заявил Майки, скользнув на место, его рука легла и твёрдо ухватилась за панцирь Дона, как раз над его плечом. Лео уселся слева в вихре пальто и тени, его слепое отражение Майки нервировало. Рафаэль занял свое место, влезая в пространство между ног Дона и наклонился, чтобы понюхать своего брата, руки сжались на бёдрах и развели их ещё дальше друг от друга. — Я хочу как следует тебя оттрахать, — мурлыкнул он на ухо Дона. Дон вздрогнул и потянулся, ухватившись за куртку Рафа. — Ладно. Хорошо. Раф усмехнулся. — Не волнуйся. Тебе понравится. — Он огладил член Дона и провёл несколько раз, легко сжимая оставшееся после недавнего освобождения Дона. — Мммм. — Глаза Дона сузились от удовольствия, его член снова начал твердеть в руке Рафаэля. — Совершенно верно, — сказал Раф. — Ты подарил себя Лео, так что это справедливо, если ты дашь это и мне тоже, верно? — Я бы не мечтал только об одном из вас, — сухо согласился Дон. Он немного переместился, попытавшись дёрнуться вверх, но Лео и Майки схватили его, крепко удерживая на месте. — Ох, проявляем нетерпение? — заявил Раф, поставив засос. — Хорошо, — прохрипел он, вырываясь и перенеся руку на член Дона, слизывая с него сперму. Он в удовлетворении ухмыльнулся, когда умник резко вдохнул. Уже наполовину твёрдый, он дал его члену выскользнуть из пластин и погладил его; ладонь теперь была влажная от его собственной слюны, а не от спермы Дона. Другая его рука легла на бедро. Он чувствовал, как Дон напрягся, чувствовал, что он наблюдает. Майки нетерпеливо переминался справа. Лео потянулся рукой вдоль левой стороны Дона. Раф, теперь уже твёрдый, выпрямился и толкнулся внутрь. Нет слов, было первое, что всплыло в голове Рафаэля. Слова здесь не нужны. Дон, похоже, согласился, молча задыхаясь, когда Раф сделал свой первый предварительный толчок. Не девственник, но так близок к этому. А если учесть промежуток времени, то сколько сейчас Дону? Пятнадцать, шестнадцать максимум? Так что… — Лео был у тебя первым, Донни? — спросил Раф, толкаясь снова. Рядом с ним, Лео остановился на миг, замедляя поглаживания. — Он лишил тебя девственности? — Я… парень, Раф, — сказал Дон. — Меня нельзя лишить девственности в прямом смысле. — Это не ответ «нет», — сказал Майки, ухмыляясь. — Донни? — спросил Лео. Дон склонил голову и облизал губы. — … Да, ок? Да, ты лишил меня девственности. — Выпендрёжник. Ты всегда должен быть первым, да, Лео? — Я лидер. Это естественно. — Раф пропустил это мимо ушей, но только потому, что у Лео было такое глупое выражение лица, когда он это сказал, наполовину ошеломлённое, наполовину гордое. Рафу пришлось подавить ещё один смешок. Значит, Лео не продумал всё до конца, да? Вот это сюрприз. И теперь он будет сходить с ума из-за того, что стал первым у Дона. Конечно, Раф не мог допустить этого. Лео оказался первым у Дона, но Раф собирался убедиться, что он оставит долгое неизгладимое впечатление. Он скользнул ладонями по бёдрам Дона и под колени, приподнимая ноги осторожно и высоко для наилучшей высоты. Дон ахнул от неожиданности от внезапного изменения позиции, а затем вскрикнул, когда Раф ворвался внутрь сильным, почти жестоким толчком. — Рафаэль! Раф не стал волноваться за сокрытие своего смеха, и его низкий, довольный тихий смешок заставил Дона мягко заурчать, задыхаясь и стоная. Он входил в это тело также, как Лео до этого, но он перекинул ноги Дона через свои плечи и схватился за стол, и угол позволил ему войти глубже. Он тоже двигался медленнее, ему нравилось, как он заставлял Дона задыхаться и напрягаться от хватки Лео и Майки, как каждый толчок вниз и внутрь практически складывал Дона пополам. Чёрт побери, если Раф не возьмет это сладкое время, чтобы насладиться им. Он думал, что Лео, трахающий Дона — это самое жаркое, что он когда-либо видел; но увидев, как его собственный член исчезает в заднице Дона, плюнул на все доводы. Кстати о Лео. Он ласкал тело Дона, в то время как тот дёргался вперёд, пытаясь притянуть Рафа ближе, сильнее. — Он не может смотреть, как Майки, — подумал Раф. — Должно быть, его руки смотрят за него. — Что ж, ноги Дона превосходно горячие, но они — не самая важная вещь, на которую нужно смотреть сейчас, так? Раф протянул руку и схватил ладонь Лео, потянув её вниз, заставляя большой и указательный палцы сомкнуться в маленькое уютное кольцо вокруг члена Рафа, прямо напротив задницы Дона. — Намного лучше, — мурлыкнул Раф. — Мы же не хотим, чтобы ты пропустил что-нибудь важное, так, Лео? — Раф… — и выражение на лице Лео сменилось на удивление и похоть, воюющие друг с другом за превосходство, и это было прекрасно. — Что ж, теперь ревную я, — пробормотал Майки, бесполезно дёрнув культёй от левой руки. Хотя Донни решил и эту проблему, отпустив куртку Рафа одной рукой, протянул и ухватился за патронташ Майки, и дёргая его вниз для поцелуя. Раф усмехнулся, царапая своими ногтями внешнюю сторону бёдер Дона, оставляя следы горящих рубцов, что заставило Дона стонать и молить, выкрикивая жалобный абсурд в рот Майки. — Ты становишься слишком грубым, Рафи, — сказал Майки, по голосу начиная задыхаться. — Донни нравится, — ответил Раф, и повернул голову, прикусив ногу Дона прямо над ремнем наколенника. Донателло взвыл. — Ох, панцирь, да! — думал Раф, и двинулся внутрь в двойное кольцо пальцев Лео и задницы Дона. — Продолжай кричать, Донни. — Он немного переместился в своих покусываниях, проводя языком по внутренней стороне коленки Дона. Под ним тело брата металось и вырывалось, отчаянно пытаясь освободиться от захвата Лео и Майки, но они держали его крепко. Это заставило Дона сжаться и задрожать вокруг члена Рафаэля. Лео наклонился вперёд, успокаивающе поцеловав Донни в плечо и шепча тихие поощрения в ухо. Дон пока цеплялся за Майки, держа его вблизи; Донни всхлипывал и плакал, а Майки смотрел на него с растерянным видом очарования. Стол затрясся, когда Раф врезался в Дона, всё ещё делая всё возможное, чтобы сделать это медленно, чтобы вытянуть это, но, чёрт возьми, если бы он мог продолжать это вечно. Он почувствовал, как контроль ускользает из его пальцев, и нащупал член Дона. Ох, панцирь, если Раф потеряет это первым. Член Дона был твёрдым и влажным. Раф ласкал его, гладил, выдавая всё время его рваные движения. Дон кончил, предыдущее смешалось с новыми, и рука Рафа уютно скользнула вдоль ствола Дона. — Давай, Донни, — зарычал Раф. — Давай! Дон сдался, снова кончая с содроганием и тихим стоном, сперма забрызгала руку Рафа и их грудные пластины; Донни лениво извивался в захвате его братьев. — Да, — триумфально прошипел Рафаэль и позволил себе потерять самообладание, толкнувшись в Дона последние несколько раз, прежде чем кончить сам. Удовлетворение отозвалось эхом в самых его костях, когда он почувствовал, как его сперма хлынула в Дона и смешалась с тем, что оставил Лео, первобытная радость от того, что он, несомненно, отметил то, что принадлежало ему. Дон мог бы сейчас исчезнуть на край света, а Раф всё равно был бы рядом с ним. Он оставался внутри так глубоко, как он мог, пока последний трепет не ослабел, смотря через затуманенное зрение, и затем медленно опустил ноги Дона вниз со своих плеч, отступая назад. Он схватил тряпку со стула, куда её кинул Лео и очистился, прежде чем засунул член обратно в свои пластины, взглянув на Дона. Дон лежал на столе, ноги свисали через край. Как бесхребетный, какой черепаха является. Он вздрагивал снова и снова, когда Лео провёл пальцем под его хвостом, откуда сочилось немного спермы из его задницы. Майки смотрел на него, здоровая рука гладила щеку Дона. Панцирь, Донни был горяч. Майки проследил линию от головки до низа члена Дона, пока тот вяло лежал на его пластинах, и Дон, всхлипывая, застонал. — Майки. Майки, подожди… — Собираешься передумать, Донни? — Майки взглянул на него, горькая полуулыбка дёрнулась на его губах. — Слишком устал? Или проблема в недостающей части? Дон немного остолбенело посмотрел на него. — Ты потерял свою руку, а не свой член, поэтому я почти не вижу, как это может быть проблемой, — сказал он, охрипшим от крика голосом. — Я просто… дай мне минуту, ладно? Мне шестнадцать, я не каменный! Напряжение, о котором он даже не догадывался, струилось из Майки. Это… Он… он ненавидел себя за то, что сомневался в Доне. Панцирь, Лео и Раф были так же покалечены, как и он, по-своему, и Дон раздвинул для них ноги. Но рука… Потерять свою руку для него имело очень большое значение. Всё же слишком большое. Наглядный символ всего, что у него отняли. Майки многое потерял в отсутствие Дона, и не только физически. И Дон должен был заметить. Как могло быть иначе? Нынешний Микеланджело совсем не тот шутливый, мудрый парень, каким он был в прошлом. Нынешний Микеланджело — молчаливый, жестокий. Измученный. Запятнанный. Однако Дон всё ещё хотел его. Дон всё ещё любил его, даже в той спокойной, принимающей манере, которая была у Дона. У Майки могли вырасти щупальца и вторая голова, но Дон по-прежнему будет любить его, по-прежнему волноваться за него. Принимая боль таким образом, старые раны были вновь открыты и их нужно будет очистить, препятствуя заразе. Майки наклонился и поцеловал Дона, поглаживая его язык своим собственным, медленно смакуя своего брата. — Завтра, — прошептал Донни, когда они оторвались друг от друга, лаская конец обрубка левой руки Майки. — Завтра я посмотрю, смогу ли я найти тебе кибернетическую замену. Просто смешно, что Стокман так и не озаботился дать тебе хотя бы одну. Этого должно быть достаточно для… мммпх! — Грёбанный панцирь, Донни, — думал Майки, снова с отчаянием целуя его. — Как же ты всегда находишь пути решения всех проблем? Как… ты… Неудивительно, что мы разошлись без тебя. Он почувствовал нарастающую страсть, его рука скользнула вниз на пластины Дона с вновь обретённой настойчивостью лаская его член. Рядом с ним Лео выпрямился и принял прежнее положение, укладывая Дона на стол. Раф занял место Майки справа от Дона. Дон расставил ноги, почти неохотно урча, когда его член медленно затвердел в третий раз. — Майки, — Дон застонал в рот Микеланджело; слишком устал в этот момент, чтобы сделать что-нибудь, кроме как гладить плечи Майки и уткнуться носом в его подбородок. Майки мягко поцеловал висок Дона. Он провёл ладонью вниз и подтёр большим пальцем сперму, вытекающую из задницы Дона. — Говоря о неряшливости второго, — пробормотал он, облизывая щеку Донни. — Хотя я догадываюсь, в этом случае, о неряшливости третьего. — Его собственный член был готов, и он толкнулся внутрь приятно и легко. Тело Дона приветствовало его, тёплое, влажное, и уютное. Дон вздохнул и поднял ноги, упершись пятками в край стола. Дон всегда был таким любезным, таким готовым дать всё, в чём нуждались его братья. Даже сейчас, полумёртвый от секса и прикованный к столу в собственной лаборатории, он открывался Майки. Майки так долго этого не хватало. Эта бессловесная поддержка, которая была сама собой разумеющейся. Когда Дон исчез, то как будто забрал с собой опору; не было ничего, на чём Майки смог бы устоять. — Никогда больше, Дон. Никогда не оставляй нас снова, — прошептал он, толкнувшись в тело Дона. Он выжимал больше поцелуев из него, мешая ему говорить. Майки не нужны были заверения Дона, ему просто был нужен сам Дон. Тихий и податливый под ним, открыт для принятия Майки, дрожащий под ним снова и снова. Лео и Раф позволили своим рукам свободно бродить над пластинами Дона, по его бокам, вверх и вниз по длине изгибов его ног. Майки же позволил своей руке скользнуть над целью Дона, дотрагиваясь до его хвоста. Дону, казалось, нравилось, как его тело трепещет и сжимается вокруг члена Майки, его рот слегка открывался от страстных движений. Микеланджело не дал это в прошлый раз, однако губы поглощали губы Дона в бесконечной серии поцелуев. Майки слишком надолго смирился от отсутствия какой-либо доброты Дона, даже если его губы всего лишь закрыты. Он стал более агрессивным, более жадным, кусая губы Дона. Он ласкал ноги, коснулся синяка, оставшегося от Рафа слева и улыбнулся, когда Донни поморщился. — Рафи-бой хорошо тебя отделал, да? — Угум… — пробормотал Дон. Раф прыснул. — Он оставил на тебе свои метки. А Лео лишил тебя девственности. — Лео слегка заёрзал, когда Майки это сказал, и сильнее сжал руку на доновом плече. Всё ещё смущается и гордится этим, догадался Майки. — Я даже не… — Ну-с, — продолжил Майки, не обращая внимания на усталую попытку Дона возразить. — А что должен сделать я, чтобы ты запомнил наш первый раз, хм? Дон замолчал и устало посмотрел на Майки. Микеланджело проследил пальцем по линии губ Дона. — Мне нравится, когда ты шумишь, Донни. Используя все, что было на заднем плане, ты всё равно говорил. Объяснения, наблюдения. — Он сунул палец в рот Дона и коснулся языка, погладив его. — А потом в один прекрасный день ты ничего не сказал, потому что тебя уже не было. — Он вытащил палец и проследил мокрую дорожку по горлу Дона. — Майки, — прошептал Дон, поднимая руки и нерешительно прикасаясь к лицу брата. Тот слегка улыбнулся, когда почувствовал вибрацию голоса Дона, и стал покачиваться то внутрь, то наружу. — У тебя хороший голос, Донни. Я хочу слышать его всё то время, пока я буду тебя трахать. Объяснения, описания, мольбы, мне всё равно. Я просто хочу слова, выходящие из твоего рта, понял? Полные, связанные предложения. На минуту остановишься или перестанешь шуметь, и я остановлюсь, понятно? — Я… Майки… — Полные предложения, Донни. — Да, — Дон застонал. — Я понимаю. Майки радостно улыбнулся. — Лeo, Раф. Подержите его руки? Раф усмехнулся. — Как скажешь, бро. Дону это не понравилось, жалобно уставившись на Майки, когда его руки были разведены, а запястья заперли в железную хватку пальцев его братьев. Майки только улыбнулся ему. — Не прикасаться, Донни. Единственное, что тебе можно сделать сейчас, это говорить. Лучше начать сразу, — предположил он. — Тебе не позволено кончать, пока я не сделаю этого сам, — сказал он, несильно сжимая эрекцию Донни, — или, в скором времени, тебе будет довольно неудобно. — Я не знаю… Я не знаю, что сказать, я… — Донни. — Майки близко наклонился, сжимая почти слишком сильно рукой вокруг члена, его дыхание щекотало ухо Дона. — Говори, — сказал он. Низко, грубо и интимно. — Нгх! Кинематика! — Дон ахнул. Сглатывая. Начиная заново. — Ки-кинематика. Изучение движения без учета массы и силы, которые вызывают движение. Она изучается, как объект… как объект… — Продолжай говорить, Донни. Дон всхлипнул и кивнул, снова продолжая объяснения. Майки настроил его на это третье слово. Ему было все равно, что Дон говорил, что он только что сказал. Вместо этого он сосредоточился на трахании брата. Касаясь его, спустя долгое время, как в первый раз. Каждый скачок, каждая перегрузка, засунуть член в Дона и прокатить его. Голос Дона, хриплый от криков, стирается над ним в бесконечной литургии фактов. — … Измерение скоро… — ааах! Майки, пожалуйста, сильнее!.. — скорости между двумя объектами, движущихся в разных… Мягкие, влажные звуки их секса, низкий скрип стола под Доном. Всё это: шум компьютеров, гул сзади. Панцирь, да! Майки наклонил голову Дона назад, ухватившись и сжимая его горло, чтобы на миг ощутить этот голос, ласками спускаясь вниз по грудным пластинам, по его бокам. К линии, где соединяются бёдра. Костяшки пальцев Дона на краю стола и изгиб его ступни. Слабый свет компьютерных экранов украшал профиль Дона серебряными и резкими тенями. Такими знакомыми. Это вернуло Майки на много лет назад, когда он был ещё молодым; защищенный маленький брат, единственный, кто всегда прикасался по-особому, нежной любящей заботой для своих братьев. — … движение м-можно описать с помощью четырех прос…ах! простых алгебраических уравне… ний… Майки рассеянно потёр коленку на левой ноге Дона. Дон вернул бы ему руку. Вернул бы ему прошлое. Вернул бы ему всё. Отдавал ему сейчас всё. Он любил Донни за это. Поцеловав плечо Дона, погладил вверх правую руку, проследив мышцы и сухожилия, ощущая испарину, начавшую скользить по коже Дона. Трахать Дона сильнее. — … объект будет… будет тогда… Майки, Майки, так хорошо… я… что… — Объект будет… — напомнил Лео, прослеживая большим пальцем по запястью Дона. Всего лишь склонив голову. Он слушал почти столько же, сколько и Майки. Не удивляясь: Майки был уверен, что все они уже пропустили слова Дона мимо ушей. — … будет следовать параболической траектории… и… и… аах!.. — Дон, задыхаясь, бессмысленно шептал, раскачиваясь бездумно вверх к Майки. И Майки прикусил себе язык, чтобы вкус крови его остановил и успокоил, когда Дон обхватил его и заурчал под ним, упираясь в стол с ногами и пытаясь отчаянно освободиться на свободу из хватки Рафа и Лео. — Пожалуйста! Пожалуйста! — умолял Дон, единственное, что, казалось, он может выговорить, глаза остекленели, а член уже истекал. Майки застонал и с силой сжал ногу Дона, ощущая, как тот в отчаянии сжался вокруг него. Сейчас там было больше трёх синяков, тёмно-зелёные пятна на правом бедре Дона. Майки опять застонал при этой мысли. — Давай, умник, сделайте это вместе! — пробормотал Раф. Майки увидел, как его рука согнулась, пальцы сжались, когда Раф сжал запястье Дона ещё сильнее. Это заставило Донни задыхаться, всхлипывать и содрогаться. Заставило его впиться взглядом в пальцы Рафа и, прикусив свою губу, начать говорить снова. — Будет… будет тогда следовать… параболической траектории, а её горизонтальное движение может… может быть смоделировано… независимо… Голос задрожал и прервался, став чуть громче шёпота. Непонятные теории и логика, что, казалось, не имеет смысла. Дон говорил, и Майки не мог ничерта понять, что тот говорил. Это было прекрасно. Майки от этого чуть не расплакался. Он дал себе волю, уверенный, что Лео и Раф будут удерживать Дона говорить. Позволив себе сосредоточиться на том, чтобы вернуть то, что он потерял, соединяясь с тем, что стало настолько недоступным. Он вытягивал спокойствие из тела Дона; трахал его всё сильнее, глубже, врываясь в него, с каждым движением впитывая всё, что мог. Пригибаясь, он прижался как можно ближе к Дону, насколько это возможно; приложить ухо к груди Дона, чтобы услышать тихий гул его голоса, что гораздо лучше. Для Донни это было слишком неудобно. Майки не волновало. Занимаясь этим очень сильно, когда его здоровая рука обхватила вокруг одной стороны Дона, а обрубок руки протянулся с другой стороны в грубом объятии, ниже и вокруг него; Донни медленно сдвинулся, как мог, поскольку он продолжил говорить. Дон звучал пьяно, истощённо, так же, как он звучал много ночей назад, после изнурительного марафонского проекта… — … в пространстве и… и… Майки! — голос Донни оборвался. То же самое и с Майки. Кончая с низким криком, крепко обнимая Дона, медленно вталкиваясь в последний раз, желая стать ближе, насколько это возможно. Его сперма смешалась со спермой Лео и Рафа. Майки чувствовал, как она вытекает из Дона, и панцирь, это было прекрасно! Он неподвижно лежал на Донни, наслаждаясь моментом. Исключая Дона, который тихо выгибался, всё ещё издавая едва слышные звуки от боли и мольбы. — Майки. Майки, ты раздавишь его член… Ох. Верно. Он с усилием поднялся. Член Дона по-прежнему был твёрдым и Майки ласково его погладил. Дон промямлил слова, звуки, просьбы; он был слишком истощён, чтобы что-то сделать. Майки улыбнулся ему. — Единственное, что осталось, Донни. Ты можешь сделать это, не так ли? Кончи, в последний раз. Дон задрожал. Измученный, использованный, с охрипшим голосом и усталыми остекленевшими глазами. Едва в сознании, даже когда Майки вбивался в него и насильно подводил его ближе к краю кульминации. — Давай, Донни, — упрашивал Майки. — В последний раз. Только для меня. Выражение лица Дона изменилось, странной нежностью поднимаясь через его истощение. — Для тебя, — прошептал он беззвучно, и кончил в третий раз. Его сперма брызнула в руку Майки, и он рухнул совершенно измождённым на стол. Лео нежно выпустил запястье Дона и погладил рукой вдоль плеча до его шеи, ощущая его пульс и дыхание. — Потерял сознание. — Безусловно, — согласился Раф. Он легонько подтолкнул Дона, мягко улыбаясь тому, как брат дёргался от его прикосновений. Неловкое молчание нависло над ними. Что сказать каждому из банды, вбивающихся в родного брата? Сплинтер точно не включал это в их учебный этикет ниндзя. Вдруг Майки, отбросив всю свою скромность, схватил тряпку, вытирая себя. Он взглянул на сперму, вытекающую из задницы Дона и забрызгавшую его пластины. — Думаю, мы должны его привести в порядок, хм? — Да, — немного задумчиво согласился Раф. Лео улыбнулся. — Не волнуйся, Раф. Ты сможешь запачкать его и завтра. — Если ему будет не слишком больно, чтобы препятствовать тебе, — хихикнул Майки. — Думаю, что его прикладом не добудишься в ближайшее время. Они все посмеялись над этим, снимая напряжение. Нечестно, наверно, смеяться над Доном так, но… — У него же есть рот, — сказал Раф. — Да, — согласился Лео, и они все усмехнулись, жадно, страстно. Вместе. И, ладно, может восстанавливать семейные связи, трахая своего исчезнувшего надолго брата было весьма оригинальным и довольно неправильным, но это сработало. И в этом уродливом, прогнившем мире, который Шреддер им оставил, Майки прибегнул бы к любым мерам, которые помогли бы. Они очистили Донни и перетащили его на кровать.