Конечно, ты лучше знаешь, Перси

      Пришло рождественское утро, белое и холодное. Черное озеро, видневшееся из окна гриффиндорской мальчишеской спальни, покрылось тонкой блестящей коркой льда. Перси вот уже второй год подряд оставался в своей комнате один на все зимние каникулы. Впрочем, это было к лучшему. Генри и Вуд с ним не разговаривали. При этом они, кажется, стали еще дружнее между собой. Могли бы хоть за это его поблагодарить. Джонс, с первого курса друживший с Генри, тоже смотрел на Перси с осуждением. Только один Трастон сохранял нейтралитет. Ну и ладно, зато ванная будет какое-то время всегда свободна.       Тимоти Блекинсоп, как и большинство учеников, уехал домой, но Перси лелеял надежду, что у него будет шанс провести эти три недели не в одиночестве. Накануне, когда он отчитывался об очередном дежурстве в кабинете своего декана, ему на глаза попался список остающихся на каникулы в школе учеников. И самым последним именем, вписанным в него чьим-то торопливым почерком, было имя Пенелопы Клирвотер.       Не удостоив вниманием лежащую на его сундуке гору завернутых в подарочную упаковку свертков, Перси взял маленькую коробку, перевязанную красным бантом, аккуратно засунул в карман и вышел из спальни. Он полночи придумывал речь и твердо намеревался заставить Пенелопу его выслушать. Тем более теперь, когда ее подруги, везде таскающиеся за ней, покинули школу. И еще потому, что сегодня Рождество, и он приготовил ей подарок. Даже если она не захочет больше его видеть, пусть хотя бы примет подарок и оставит что-то на память.       Не найдя Пенелопу в Большом зале, Перси решил, что пришел слишком рано, и направился в Западную башню, в которой находилась гостиная Рейвенкло, чтобы встретить девушку там. Добравшись до винтовой лестницы с довольно крутыми ступенями, возле которой они с Пенни всегда прощались, когда он провожал ее, Перси сел на подоконник и стал ждать.       Ожидание никогда не было сильной стороной Перси. И, чтобы хоть как-то занять себя, он стал перечислять в голове ингредиенты для зелий. Дверь наверху скрипнула в тот момент, когда он остановился на черепашьем панцире. Пенелопа шла на завтрак не одна, а в компании капитана рейвенкловской квиддичной команды. Перси поднялся с подоконника, не решаясь приблизиться к подножию винтовой лестницы. В один момент он подумал, что Пенни просто прибавит шагу и пройдет мимо, но интуиция его обманула.       — Роджер, я догоню тебя, — сказала она Дэвису. Тот кивнул и двинулся дальше по коридору. Пенелопа молчала, глядя, как Перси прожигает взглядом спину рейвенкловца, пока тот не скрылся за поворотом.       — Давно ты здесь? — хмуро спросила она.       — Где-то минут тридцать. Нет, тридцать пять, — прикинул Перси.       Примерно столько времени назад он был преисполнен решимости оправдаться, переубедить, привести аргументы. Но сейчас, попав под прямой взгляд темно-зеленых глаз Пенелопы, он почувствовал себя парализованным. Разве сможет он подобрать верные слова, чтобы донести до Пенни, что она дорога ему настолько же, насколько безразлична Сэйдж Келлин? Ведь он не сможет отрицать, что поцелуй между ним и Сэйдж действительно был.       — Я… я хотел, — начал он, окончательно убедившись, что растерял все мысли. — Не смотри так, пожалуйста.       — Как? — спросила она, сложив руки на груди. И хотя в ее голосе не было вызова, она явно не собиралась протягивать ему руку помощи.       — Так, словно я слизь флоббер-червя, пиявка или тухлое яйцо… — Перси сглотнул. Собственный голос показался ему чужим, как будто вместо него говорил какой-то нелепый неудачник. А ведь он совсем не такой. Он тот, кто всегда знает ответы на вопросы. И сейчас он тоже знал. Он вспомнил: «Что чувствуешь, то и надо говорить».       — Раньше ты смотрела на меня совсем по-другому. В твоих глазах была… ребячливость, искра, радость. А сейчас как будто что-то угасло в них, — печально произнес Перси.       Он поднял правую руку, проведя пальцем по горячей щеке Пенелопы. Слегка приподняв ее подбородок, он вгляделся в ее лицо. Он боялся, что она отшатнется от него или оттолкнет. Но этого не произошло, и у него появилась надежда.       — Я никогда не хотел ранить тебя или задеть твои чувства, — тихо продолжал он, словно боясь спугнуть свой шанс. — Твои чувства важны для меня… очень.       — Тогда будь со мной честен, — попросила Пенелопа, продолжая пристально смотреть на него своими большими глубокими болотного цвета глазами, читающими его как открытую книгу. Казалось, еще немного — и она поймет его мысли, еще чуть-чуть — и заставит выложить все его постыдные секреты.       — Сэйдж поцеловала меня. Но я этого не хотел.       Перси не считал себя безгрешным. Он отдавал себе отчет, что довольно часто поступал плохо, эгоистично. И обычно старался сделать все возможное, чтобы об этом никто не узнал. Но рядом с Пенелопой он не просто хотел казаться лучше, чем есть на самом деле, он хотел стать лучше.       — Почему ты не рассказал мне этого сразу? — с укором спросила Пенни.       Перси скривился, ощущая тяжесть в груди из-за собственного поступка. Нетрудно было догадаться, что он попросту струсил и предпочел сделать вид, что проблемы не существует. Но как он мог сразу не понять, в чем была его ошибка? Дело было вовсе не в Сэйдж. Правда может обидеть, но ложь, выплывая наружу, всегда обидит вдвойне. Глупо было по собственной воле оставлять подобное проклятье замедленного действия, которое могло сработать в любую минуту и уничтожить их отношения.       — Я был идиотом.       — Это так, — согласилась Пенелопа, вскинув брови.       — Ты сможешь меня простить? — Перси затаил дыхание, с замиранием сердца ожидая ее ответа.       — Иди сюда, — тепло сказала Пенни, раскрыв руки для объятий. И он тут же прильнул к ней, крепко прижав ее к себе, наслаждаясь тем, как она ласково гладит ладонями его спину.       — Я так скучал… — закрыв глаза, Перси уткнулся носом в ее светлые, распущенные по плечам, волнистые волосы, вдыхая приятный аромат ее шампуня.       — И поэтому ждал целую неделю, чтобы это сказать? — светясь своей привычной задорной улыбкой, спросила Пенелопа.       — Но я… — Перси не сразу нашелся, что возразить. — Ты отворачивалась от меня при каждой встрече. Я думал, ты не станешь меня слушать. И Сэйдж наверняка преподнесла все так, будто это я бегаю за ней.       — Так и было, — Пенелопа пожала плечами. Взяв Перси за руку, она потянула его к лестнице. — Если не поторопимся, то опоздаем на завтрак.       — Хорошо, идем, — Перси с утра не проглотил ни крошки, а потому тут же вспомнил о голоде. Сжав руку Пенелопы, он повел девушку вниз.       В Большом зале было так пусто, как никогда прежде. Оставшихся в школе учеников было до того мало, что все они уже успели поесть. Даже Роджер Дэвис уже позавтракал. И не было совершенно никакого смысла разделяться, так что они оба устроились за столом Рейвенкло. Перси подарил Пенелопе подарок — негаснущую свечку, чтобы девушка могла писать ему письма в любое время суток, и даже если отключат маггловское электричество. А она сказала, что отправила свой подарок с совой еще утром, так что он наверняка ждет его в комнате.       Прекрасное настроение Перси не смогла испортить даже принесенная совой утренняя газета, в которой обнаружилась заметка о служебном расследовании в Министерстве Магии в отношении его отца. Перси и так знал, что игры с летающими машинами добром не кончатся, и надеялся, что теперь Рону будет, наконец, стыдно. Не только же собирать похвалы однокурсников за свои глупые выходки, но и урок полезно получить.       — И все же… — у Перси никак не укладывалось в голове кое-что в этой истории с Сэйдж. — Что Келлин тебе сказала?       — Так ты же это знаешь, — Пенелопа вскинула брови, удивляясь непонятливости Перси. — Сказала, что ты ее поцеловал. Ей понравилось, и она решила, что за такие твои умения ей стоит меня поблагодарить.       Перси от услышанного даже дар речи потерял. А Пенни как ни в чем ни бывало откусила кусок от своего бутерброда с сыром.       — Но я ей ни на унцию не поверила, — закончив жевать, заявила девушка. — Я решила сама во всем разобраться. И уже на следующий день я знала все подробности.       — Но как? Почему тогда ты?.. — Перси почувствовал себя обманутым. Он чуть не рехнулся, думая, как вернуть Пенни, а она все это время знала правду?       — Патрисия Стимпсон сказала, что, когда Сэйдж чмокнула тебя в губы, у тебя было такое лицо, будто тебе сунули в рот кислый лимон, — произнеся эти слова, Пенелопа захохотала. — Я никогда не сомневалась в тебе, Перси.       Уизли насупился, раздумывая, должен ли он чувствовать себя обиженным. Но понял, что совершенно не хочет обижаться. В конце концов, какая разница, как именно все разрешилось. Главное, что Пенни снова была рядом. Он впервые за последнюю неделю был счастлив.       Перси и Пенелопа не расставались весь день вплоть до самого рождественского обеда, гуляя по заснеженным тропинкам на территории школы и делясь последними новостями. Оказалось, что оба успешно закончили семестр, успев сдать все работы. Перси шутил: наверное, это потому, что в связи с паузой в их отношениях, у них стало больше свободного времени. Хотя на самом деле в его случае все обстояло с точностью до наоборот. С того дня, как Пенелопа перестала с ним разговаривать, его результативность сильно упала — все силы уходили на бесконечный анализ случившегося. Но об этом он предпочел умолчать. Куда приятнее было лепить вместе снеговика и делать снежных ангелов на поляне перед замком.       Подошло время ужина, и они, раскрасневшись от морозного воздуха, вернулись в школу, чтобы переодеться в сухую одежду и насладиться рождественским пиром. Большой Зал предстал во всем своем блистательном великолепии. Здесь, как всегда, стояла дюжина покрытых инеем елей, над которыми нависали гирлянды из омелы и остролиста. Перси в шутку остановил Пенелопу под одной такой гирляндой, показав на омелу наверху, но девушка ускользнула, шепнув ему на ухо, что после ужина у них будет полно времени для поцелуев.       На этот раз были накрыты все пять столов, включая преподавательский. Кучка слизеринцев обособилась, заняв места за своим столом подальше от всех, Пенелопа разместилась рядом с другими рейвенкловцами, а Перси присоединился к своим. Уизли предвкушал праздничный обед, ожидая, когда на столах появятся аппетитные блюда. С потолка падали заколдованные снежинки, теплые и сухие. Но таяли они совсем как настоящие. Все вокруг, ненадолго забыв о произошедших ужасных событиях, наслаждались праздником, и даже смеялись. Хотя некоторые смешки были, по мнению Перси, не совсем уместными. Например, Кеннет Таулер, сев за стол напротив него, едва ли не плакал от смеха. А когда Перси спросил его, почему он смеется, практически сполз от хохота под стол. Гарри и Рон тоже над чем-то забавлялись, изредка косо посматривая на Перси. И на его вопрос: «Что вас развеселило», оба хрюкнули, опустив лица в пустые тарелки. Даже Джинни радовалась и была, кажется, в прекрасном расположении духа. Она всегда любила Рождественские праздники, с удовольствием украшала елку и помогала маме с приготовлением угощения. Перси не сомневался, что и она однажды почувствует себя в Хогвартсе как дома. Потеря друга сильно отразилась на ней, но, когда ему вернут прежний облик, все снова будет хорошо.       Еда была великолепна. Индейка с соусом из клюквы была такой сочной, что Перси проглотил целую ножку. А затем, когда подали десерт, не отказал себе во второй порции традиционного пудинга. В этом году монеты в его куске не было, но ему это было и не нужно, ведь у него на шее уже висел его счастливый сикль. Когда все наелись, Альбус Дамблдор принялся дирижировать, и ученики дружным хором стали петь любимые рождественские песни. Отмечать Рождество дома в кругу семьи было прекрасно, но этот праздник в школе был не менее особенным. Было бы, конечно, лучше, если бы Рубеус Хагрид не пел все громче с каждым следующим кубком эгнога (1), заглушая всех остальных. Когда Перси понял, что больше в него уже не влезет, он решил, что пора покинуть застолье. Поднявшись, он поманил Пенелопу за собой и вышел в коридор.       Пенни появилась через минуту.       — Ужин закончился, — сообщил Перси с важным видом, как будто это был многозначащий факт. — Помнишь, что ты обещала? — он обнял девушку за талию, потянувшись к ней, чтобы поцеловать, но Пенелопа увернулась, сделав шаг назад к стене.       — С тупицами я не целуюсь! — смеясь, ответила она, показывая на значок старосты, висевший у него на груди. Перси снял его и обнаружил, что там, где должно было быть написано слово «староста», зияет более короткое и оскорбительное «тупица». Что ж, причина истерического смеха учеников за гриффиндорским столом была установлена.       — Вот придурки, — смущенно произнес Перси, осознав, что являлся тупицей на протяжении всего ужина. Направив палочку на значок, он расколдовал его контрзаклятьем и приколол на прежнее место.       — Так получше, — задорно согласилась Клирвотер. — Что теперь? — сделав шаг назад, она спряталась в тени распахнутой двери в Большой зал и прислонилась спиной к каменной кладке, лукаво посмотрев на Перси, будто они играли в какую-то игру. Что это была за игра, Перси не знал, но на всякий случай подошел к девушке вплотную и облокотил левую руку на стену, так, чтобы она не смогла вырваться из его ловушки. Наклонившись к Пенелопе, он приник к теплым губам, которые, как казалось, только этого и ждали. Положив руки на его плечи, Пенелопа с нежностью отозвалась на поцелуй, закрыв глаза. Перси бросило в жар. Как давно он не целовал ее? Целую неделю. Бесконечно долгую мучительную неделю. Чудо, что он смог протянуть столько времени без этих окутывающих теплом объятий, без бьющегося совсем рядом в такт сердца, без мягких, скользящих по его груди ладоней, и не сошел с ума от тоски. Еще немного — и Перси уже был готов забыть, что они находятся в вестибюле, где каждый может их увидеть. Но что-то внезапно остановило его, заставило оторваться от ласк Пенелопы. Повернув голову вправо, он увидел стоящую посреди коридора Джинни. Встретившись с ним взглядом, сестра мгновенно сорвалась с места и убежала вверх по лестнице.       — Что такое? Кто там? — спросила Пенни. Из-за широкой двери ей не было видно центра вестибюля.       — Ничего, — ответил Перси. — Не важно.       Джинни уже не маленькая девочка, и вряд ли ей нужны объяснения тому, что она видела. Он поговорит с ней позже.       — Ну, раз не важно, то... — Пенни согнулась и неожиданно юркнула в пространство под рукой Перси. Высвободившись из его капкана, она побежала к лестнице, ведущей на цокольный этаж. Все-таки это была игра. И, похоже, «кошки-мышки». Он тут же устремился за девушкой, но не был столь же быстрым и ловким, а потому ему оставалось только смотреть, как подпрыгивают ее светлые, рассыпавшиеся по спине кудри, пока она, быстро перебирая ногами, преодолевает пролет за пролетом.       Он смог настичь Пенелопу только в коридоре подземелий, поймав за руку и надеясь, что сжал ее не слишком сильно. Но, похоже, все было в порядке — блики тусклых факелов освещали ее сияющее лицо. Обхватив девушку обеими руками, Перси сгреб ее в охапку, пытаясь отдышаться. А она, даже не пытаясь вырваться, замерла в его объятиях, словно пойманная голубка.       — Что такое, Персиваль Уизли? — игриво поддела его Пенни. — Не хватает воздуха?       — Заниматься спортом сразу после еды вредно, — по-деловому парировал он, улыбаясь.       — Конечно, ты лучше знаешь, Перси, — сказала она, легкими, невесомыми движениями ноготков пробегая по его рукам.       — Конечно, — гладя ее волосы, согласился он и попросил: — Скажи это еще раз.       — Что сказать? — кокетливо закатив глаза, поинтересовалась Пенелопа, наблюдая за тем, как он пропускает ее светлые пряди через пальцы.       — Что я, конечно… лучше знаю.       — Конечно, ты лучше знаешь... — повторила она, сделав паузу перед тем, как произнести его имя, — Перси…       Казалось, что даже эхо подземелий подхватило эти слова и запомнило их, чтобы многократно чеканить в уши каждому спустившемуся в эти сырые стены. Никто никогда не произносил его имя так, будто это была музыка, песня свежего весеннего ветра, ворвавшегося среди зимы в затхлые замковые коридоры.       Перси был уверен, что вряд ли кто-нибудь когда-нибудь чувствовал то же, что и он. Крепче прижав Пенелопу к себе, он вновь коснулся ее губ. Пенни потянулась к нему и зарылась пальцами в волосы у него на затылке, заставляя его разум отпустить все мысли.       Он отлично помнил, как поцеловал Пенелопу в первый раз, осторожно тронув ее губы, словно прося разрешения. В тот момент, грея ее руки в своих ладонях, он даже не представлял, как горячо они могут обнимать. А укрываясь вместе с ней под одним большим вязаным шарфом, он не смел мечтать, чтобы ее пальчики пробрались дальше под его одежду, коснулись его кожи.       Теперь все изменилось. Поцелуи Перси становились все более глубокими. Его руки крепче сжимали Пенелопу в объятиях. Он знал, она — его. И с каждым разом она становилась ему все ближе.       Несмотря на это, он отдавал себе отчет, что Пенни вряд ли могла догадываться, что творилось у него внутри, когда она была с ним. Когда вот так запрокидывала голову, словно открывая доступ к своей шее и предлагая оставить там отпечатки его губ. Когда касалась его щеки своим горячим дыханием. Или когда ее руки ласкающими движениями скользили под его мантию, проводя по талии и спине. Ему хотелось большего — осязать все, до чего он мог дотянуться, и получить то же в ответ. Это были его смелые мечты, способные, если их вот так сразу выложить, отпугнуть любую шестикурсницу.       Поняв, что в очередной раз теряет контроль над своим телом, Перси убрал руки с талии Пенелопы и оторвался от ее губ, стараясь выровнять дыхание. Сердце колотилось под ребрами так, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Нужна была пауза.       — Почему ты не уехала домой на каникулы? — спросил он, любуясь ею. Волосы Пенелопы растрепались, а глаза блестели.       — Из-за тебя, — коротко ответила она. И, словно подумав о том, что он ей не поверил, добавила: — Я хотела провести время с тобой.       От этих слов Перси почувствовал невероятный прилив тепла, затопившего его от макушки до кончиков пальцев ног. Если в его душе когда-то и была пустота, сейчас она заполнилась до краев. Он действительно не мог поверить в то, что за один день можно испытать такой спектр эмоций — от мучительного отчаяния до всепоглощающего, захлестнувшего все твое существо счастья.       Взяв лицо Пенни в ладони, он снова поцеловал ее, но на этот раз не нетерпеливо и требовательно, а с нежностью, словно прикоснулся к лепесткам цветка. Она на мгновение прикрыла глаза. Но затем внезапно распахнула их, отойдя от Перси.       — Там кто-то идет, — объяснила она, прислушиваясь.       Перси мысленно застонал. Хрупкий момент близости был упущен.       — Подожди пару минут, а затем иди за мной, — с этими словами она развернулась и пошла в сторону лестницы. Перси подчинился, затаившись за углом. До его слуха донеслись приглушенные голоса:       — Извините, — высоким голосом произнес какой-то мальчишка. — Мы забыли, как пройти в нашу гостиную.       — Прошу прощения? — ответила Пенни. — В «нашу» гостиную? Я — из Рейвенкло.       Перси всегда относился к слизеринцам с предубеждением, считая их подлыми, но никогда не думал, что среди них бывают настолько недалекие экземпляры. Гриффиндорец Лонгботтом, бывало, забывал пароли от их гостиной, и Перси считал его недотепой. Но как можно было умудриться забыть, где твоя гостиная, да еще и принять ученицу в рейвенкловской форме за слизеринку?       Мальчишки направлялись в его сторону. Перси слышал их тяжелые шаги, гулко отдающиеся от каменных ступеней, а затем от пола, когда они ступили в полутемный коридор. Подождав еще пару секунд, Перси вышел им навстречу, гордо выпрямив спину.       — А ты что здесь делаешь? — удивленно спросил один из слизеринцев.       Перси округлил глаза, оторопев от такой фамильярности.       — А это, — ответил он сухо, — тебя не касается. Тебя зовут Крэбб, верно? — спросил Перси, мысленно делая пометку, что этого нахального сопляка надо будет запомнить. Наверняка еще найдется за что его наказать и лишить баллов.       — Как... А! Да… — промямлил второкурсник, словно забыл, как его зовут.       — Что ж, отправляйтесь к себе в гостиную, — сурово велел Перси. — В наши дни опасно бродить по темным коридорам.       — Ты же бродишь, — справедливо заметил Крэбб. Рядом стоящий с ним слизеринец — кажется, по фамилии Гойл — принялся дергать своего товарища за рукав мантии.       — Я, — важно сказал Перси, приосанившись, — староста. На меня никто не нападет.       Им следовало знать, что Перси не какая-нибудь мелюзга, чтобы не уметь постоять за себя. К тому же, он один из лучших учеников школы, и ему уж точно не стоит ничего опасаться. Но эти аргументы Перси вслух не произнес. С противоположной стороны появился Драко Малфой. Перси хорошо знал его в лицо, потому что его отец был членом школьного совета.       — Вот вы где, — протянул Малфой, обращаясь к своим приятелям. — Что, опять жрали как хрюшки? Я вас искал. Хочу показать вам кое-что забавное…       Перси было подумал, что разговор исчерпан, и мальчишки, наконец, направятся в сторону своей гостиной. Но Малфой перед уходом бросил уничтожающий взгляд на Перси.       — Что ты здесь забыл, Уизли? — пропищал он своим детским голоском.       Вот уж кто точно был ходячим слизеринским стереотипом. Избалованным сынком богатых чистокровных родителей, считающим себя выше других только из-за их статуса в магическом мире, но на деле ничего из себя не представляющим. И наверняка из него вырастет преступник.       — Тебе следовало бы больше уважать школьного старосту! — процедил Перси. — Мне не нравится твое отношение!       Малфой на его тираду ничего не ответил, а лишь хмыкнул и жестом приказал Крэббу и Гойлу следовать за собой. Перси, развернувшись, быстрым шагом направился к лестнице.       Пенни ждала Перси на цокольном этаже, облокотившись на перила.       — Жалеешь, что во время каникул нельзя снимать баллы? — забавляясь, спросила она.       — Не-а, — ответил Перси. Сейчас он хотел бы снимать совсем не баллы, и вовсе не со слизеринцев.