**
— Ты что?! Куда ты намылился?! — Дима, не надо, пожалуйста… Позов потянулся за очередной сигаретой. Разговоры с Антоном про Германию выводили его из себя, он начинал нервничать и много курить. Сам курил много, а вот другу не позволял, якобы тот ещё не оправился после аварии. Это было воскресенье, третье декабря. В этот день в Германии был первый Адвент. Немцы зажигали свечи на маленьких деревянных арках, ходили в церковь. У немцев скоро Рождество. — В смысле, блять, не надо?! Ты собираешься лететь в Германию к этому своему немцу? — Он не мой немец, — ответил Антон. — Не цепляйся к словам! Сейчас это совсем не важно. — Дима затянулся и продолжил: — Что ты вообще про него знаешь? — Его зовут Арсений, очень по-немецки, да, у нас дни рождения совпадают, он мой ровесник. И вроде бы всё… А, ещё он знает русский. — Ты хоть видел его? — Ну, я могу показать тебе фото с профиля. Антон вытянул телефон и включил приложение, потом открыл фотографию. На изображении были двое мужчин. Это был какой-то приём или корпоратив, как решил сначала Попов, раз на них были деловые костюмы. Один из мужчин улыбался, на лице второго застыло недоумение. Они слишком похожи, только глаза разного цвета. У улыбающегося глаза ярко-голубые, у второго же они тёмные, как два обсидиана. И Антон очень ошибся, когда решил, что переписку с ним ведёт тот, чьи глаза темнее. Как же он ошибся. — Этот справа Арсений, а с ним его друг Пауль. — Пауль? — усмехнулся Дима. — Это как наш Павел? — Я так же написал Арсению, — улыбнулся Антон. — Даже сказал, как его друга можно коротко называть. — Паша? — Паша, — протянул издевательски Попов. — Мне вот нравится. И Пауль этот нравится. Вообще сначала я думал, что это он этот немец, который моё место занял, но я ошибся. — Погоди, с каких пор ты стал выбирать среди парней? Тем более среди немцев! И Антон задумался. Никогда этот вопрос не звучал в его голове. — Видимо, с прошлой ночи, когда мне предложили приехать. Дима… — Даже не думай! — Поехали со мной, Дим. — Ты один что ли не справишься? Дима наконец-то докурил сигарету, потушил её и бросил в стоящую рядом урну. И у Димы в глазах не было ничего, кроме страха. Почему-то он боялся. — Справлюсь, я просто не хочу быть один на один с немцами повсюду. Чёрт, Дим, ты же мой единственный лучший друг, который со мной в огонь и в воду! — Не знаю я, Антох. Я же языка не знаю. — У меня уровень носителя языка, — хмыкнул Антон и скрестил руки на груди. — К тому же не один ты едешь. Они с минуту помолчали, а потом Антон продолжил: — Заодно посмотришь на моего немца. Ты же его моим обозвал. — Черт с тобой! — воскликнул Дима. — Ура! Спасибо! Родина тебя не забудет! — Да пошёл ты! — Брось, ты же хочешь его видеть! — улыбнулся Антон. — Думаю, ты бы ему понравился. — С чего бы это? — фыркнул Дима. — Ты хороший друг, Дим. Таких очень мало. — Думаю, у твоего немца уже есть такой же хороший друг, как я. Пауль этот, например. — Разве я говорил, что буду делиться друзьями? Попов шутливо толкнул друга в плечо.**
— А у тебя с немецким как? Оксана выпрямилась и укоризненно взглянула на Антона. — На уровне «данке-переданке» и «моя твоя не понимать». Ты уже позвал Позова с собой, я тебе там зачем? — Страну показать, с людьми познакомить. — Попов аккуратно взял девушку за руку. — Я знаю, что за свою жизнь ты никогда дальше Питера не ездила. И тебе ужасно обидно. Сейчас тебе выпал такой шанс. Я тебя приглашаю! Беспомощной ты там точно не останешься, я буду рядом. Оксана вытянула руку из хватки Антона, опустила голову. Потом тяжело вздохнула. — Работаешь до девятого числа без выходных. Бухгалтерия отдаст тебе деньги вечером восьмого. Она взяла поднос, поставила на него чайник и две чашки и взглянула на Антона: — Передавай приветы своим немцам. «Халлó», верно? — Точно, — улыбнулся Антон. — Так и передай.**
Пять дней работы тянулись бесконечностью. Когда ты уже готов куда-то ехать, не можешь дождаться, время не хочет тебя отпускать и приближать заветные две недели путешествий в чужой стране. Но Антон смог эти дни пережить. Восьмого числа он получил деньги из своего ресторана, попрощался с Оксаной и, собрав свой чемодан, уехал ночевать к Диме. Самолёт в Нюрнберг завтра в два часа дня. А ждать уже нет сил. — Это так странно, что я так легко согласился на поездку, — задумчиво произнёс Антон, нетерпеливо стуча пальцами по кружке с чаем. — Да нет, — ответил ему Дима. — Совсем не странно. Тебя туда всегда тянуло, а тут ещё эта история. Ты едешь к своим родителям, это нормально, Антон. — Мне страшно. — Он опустил голову и закрыл глаза. — Я совершенно не знаю, чего от них ожидать… Вдруг меня не примут? Вдруг я им не нужен совсем? — Антоха, — Дима положил другу руку на плечо, — самое главное всё объяснить. Уверен, что они поймут и поддержат. Если нет, то я смогу высказать им всё на чистом русском матерном языке! — Спасибо, Дим! — засмеялся Антон.***
— Он был прав, — тихо произнёс Пауль, держа в руках медицинскую карту Арсения. — С самого начала. — Точно? — тихо спросил Арсений, заглядывая Паулю за плечо. — Уверен? — Пусть я и не врач, но Google сегодня выдал мне таблицу с группами крови. В общем, он прав. Чисто биологически твоя кровь не совпадает с кровью родителей. Арсений чуть нахмурился. Пауль нетерпеливо протянул ему папку с документами и начал водить пальцем по нужному листу. — Вот группы крови твоих родителей, группы 0 и B. У ребёнка с таким набором генов априори не может быть А группа, понимаешь? Арсений, биология говорит тебе, что ты не сын своих родителей. — Значит, он был прав. Ведь в жизни так не бывает, Пауль! Мы будто бы попали в сериал... Вот теперь мне в самом деле страшно. Арсений медленно присел на край дивана. Его взгляд застыл на выключенном плазменном телевизоре. Верить во всё это Арсений не хотел. Да и не верил он до конца никогда, честно говоря. На его глазах рушилась идеальная жизнь идеальной немецкой семьи. Немецкой, не русской. Русским Арсений быть не хотел, хотя ему нравилась страна во многом. — Только не бойся, понял? В этом нет ничего ужасного! Это не самое худшее, что могло случиться с тобой и тем парнем. — Как знать. Пауль закрыл папку и положил её на диван. — Ты должен узнать его имя и не обрывать связь. Он твоя единственная нить, связывающая с настоящей семьёй. — Антон. — Арсений поднял потемневший взгляд на Пауля. — Его зовут Антон. — Антон, хорошо. Здорово! Но знаешь... один совет: берегись русских, — ответил на это Пауль. — Я серьёзно. Ведь из-за них вас перепутали в роддоме. — А вот это уже название сериала. — Ну, вы почти в нем, так что очень в тему.**
Прости за глупый вопрос, но кто ты на фото? 23:36Я справа 23:36 А слева мой друг Пауль 23:36
Пауль? Прикольно! По-русски Пауль это Павел. Или коротко Паша. 23:37А по-немецки как пишется? 23:37
Pavel. Или Pascha коротко. 23:38Не знаю, сколько у тебя там времени, может, ты уже спишь, но у меня есть предложение. 0:57 Не хочешь приехать ко мне в Нюрнберг? 0:57 Я понимаю, что это зависит от денег, твоей работы и тд, но ещё я думаю, что ты должен увидеть маму с папой. 0:58
Я хотел спросить тебя об этом. Про поездку. Потому что я готов. Хоть сейчас. У меня даже загранпаспорт действителен! 0:59 Я правда хочу приехать! Очень. С тобой лично познакомиться )) 1:00Тогда приезжай! )) Я тебя встречу, а потом со всеми познакомлю 1:00
**
В первый Адвент уютно в каждом немецком доме. Этот Адвент Арсений был дома со своими родителями, а на ужин был приглашён и Пауль. Вот кто и был всегда желанным гостем, так это Пауль. Хотя ему почти всегда было неудобно, ведь он ходил в гости как к своему лучшему другу, так и к своему начальнику. И каждый раз было совершенно непривычно общаться в не деловом стиле. На ужин была запечённая рыба с овощами, картофельный салат и даже шоколадный торт. Арсений рыбу не ест с самого детства. Когда ему было двенадцать, отец не выдержал этих детских прихотей: — Если тебе не нравится то, что готовит мама, то ты либо готовишь себе что-то сам, либо голодаешь. Этот порыв злости Арсений запомнил на всю жизнь. Эта злость стала для него каким-то толчком. С тех пор он и выбирался из ситуаций, как мог. А научила его действовать, черт возьми, готовка для себя любимого! И вот тем вечером вместо рыбы Арсений ел шницель, а от торта вообще отказался. Будто бы он чего-то ждал, уж слишком пустым был его взгляд. Пауль помог убрать посуду, а потом поспешил за Арсением в гостиную. Там на маленьком журнальном столике лежал рождественский венок с четырьмя толстыми свечами. — Опять ты переживаешь, — выдохнул Пауль. — Нет, совсем нет. Арсений потянулся за спичечным коробком. В каждое воскресенье Адвента зажигается одна свечка. Одно воскресенье прошло. Арсений чиркнул спичкой и взглянул сначала на вспыхнувший огонёк, потом на Пауля. Тот осторожно взял его за руку. — Который это по счету Адвент? — Миллионный, — ответил Арсений, опуская свою руку с рукой Пауля и спичкой к свече. Эти свечи они зажигали вместе уже далеко не первый раз. — Я сбился со счёта. В гостиной стало чуть светлее. Теперь тьму озарял свет маленькой свечи. — Я пригласил Антона к нам, — тихо произнёс Арсений. — Ты что сделал?! — У Пауля глаза превратились в двухевровую монету. — Правда? — Да. Он должен был за эту неделю купить билеты и забронировать какой-нибудь отель... — Если ты посоветовал им наш югендхерберге* в самом, твою мать, центре, то я тебя убью! — Я ничего не советовал. — Ладно, живи. У Арсения звякнул телефон. — У него самолёт девятого декабря, — прочитал молодой человек. — Сначала из Санкт-Петербурга до Мюнхена, потом к нам. То есть прилетит самолёт только вечером. — Это в час вылет, потом ещё примерно три часа полёта, — протянул Пауль. — В четыре он будет в Мюнхене, а потом ещё оттуда сюда лететь! — Это ещё полчаса полёта. — Раньше пяти или шести часов его здесь не будет. И мы должны забрать его из аэропорта, да? — Мысли читаешь! — усмехнулся Арсений.*** ***
У Пауля было заткнуто одно ухо наушником. Мужчина вертел в руке желтую монету, пустым взглядом смотрел на людей, шныряющих по относительно небольшому аэропорту Нюрнберга. Перед Паулем стоял Арсений. Он обхватил себя руками и беспокойно глядел на людей вокруг и большое табло вылетов и прилётов. — Не трясись! — воскликнул Пауль. — Я в порядке, — безразлично ответил Арсений. — Я просто жду. Пауль включил телефон и взглянул на время. — Прибыл этот самолёт из Мюнхена. Должны начать выдавать багаж. От нетерпения Арсений начал жевать ногти. Нервы сдавали, да и из-за чего? Из-за времени, которое тянулось бесконечностью. Из зоны прилёта начали выходить люди с чемоданами и паспортами в руках. И вдруг послышалось чисто русское: — Дима, ёб твою мать, какого хера ты там застрял? Давай шустрее! Арсений усмехнулся и помотал головой, а потом обернулся к Паулю. Тот приподнял брови от удивления, хотя совершенно не понял ни одного слова, и будто бы разочарованно произнёс: — Очаровательно. Надеюсь, дальше не хуже. Вряд ли. Арсений повернулся обратно и наконец-то выхватил из толпы нужную фигуру. Высокого парня со светлыми, даже светящимися, волосами, тонкими ногами и большой курткой, скрывавшей всю его худобу. Арсений вздрогнул. Вот и всё. Этот самый переломный момент. — Сюда идёт солнце**, — тихо произнёс Пауль за спиной. Арсений обернулся к нему. Пауль неудоуменно взглянул на друга. — Это песня... Rammstein. — А потом этот человек отказывается от походов на концерты! — Заткнись! Арсений снова взглянул на русских друзей, которые были ещё в самом конце длинного зала. Почему-то в груди что-то сжалось. Пауль не подпевает песням, точно не вслух. Никогда. И это так странно, что именно эту фразу сказал Пауль... Очень странно. Вдруг Пауль толкнул Арсения вперёд. — Иди к нему, — добродушно сказал он. — Или я зря тратил деньги и бензин? Арсений сделал один нерешительный шаг. Потом ещё один и ещё. Ноги повели его вперёд к выходу из зоны прилёта. И вдруг расстояние между ним и его другом превратилось в расстояние вытянутой руки. Двое молодых людей смотрели друг на друга, не пытались скрыть в какой-то степени смущённость и откровенную радость тому, что они находятся там, где должны были находиться. — Привет, — наконец-то тихо и по-немецки заговорил Антон. У него блестели глаза, он глупо улыбался, но он был счастлив. — Привет, — ответил ему Арсений тоже по-немецки. — Добро пожаловать!*** — Домой? — Домой. Арсений только сильнее улыбнулся. — Даже не знаю, что сказать. — Это не сон и уж тем более не кошмар, Антон. Хотя для меня это всё так... тоже странно. Они снова замолчали в неловкости, а потом Антон вдруг спросил: — Можно я... — Конечно! — перебил его Арсений. Антон вытянул руки и крепко обнял Арсения. Никогда ещё в своей жизни он так крепко не обнимал чужих людей.