Эти летние каникулы

Трещина в зеркале стала еще более заметной. Теперь она проходила через центр, деля мое лицо на две неравные части. Мое жалкое, испуганное собственным отражением, лицо. На часах еще не было даже девяти вечера, но в предвкушении встречи с Ричардом я переживал наперед. Десяток сценариев, сотня развилок и тысяча разговоров, ни один из которых в моей голове не мог закончиться адекватно. Даже в собственном разуме я умудрялся сводить предстоящие события к пессимистичному финалу. Неудобные вопросы. Отчисление. Шантаж. Теперь нельзя было предугадать что Ричард за человек на самом деле, и чего ему захочется. Оставалось только наивно полагать, что он не потребует ничего из того, что может нарушить закон, и полностью растоптать те остатки уважения меня к собственной персоне. Невольно вспоминаю руку вожатого у себя на щеке. Она горит как раз в том месте, где скользнули его тонкие пальцы. А в ушах трелью отдается голос Ричарда:       — Ты как котенок, Твик. Я умываюсь. Обдаю себя ледяной водой, особенно яростно пытаясь вытереть щеку. Раньше я относился к Ричарду лояльно, но с утра он начал меня неимоверно бесить. Но еще больше меня задевал тот факт, что мне некому было об этом рассказать. Возникала мысль, конечно, подойти к Скотту или Тимми с Джимми. Расхныкаться перед ними, пуская сопли и слюни. И выложить все. И про то, что Ричард как-то не очень дружески ко мне начинает относиться. И про Крэйга, с его синющими глазами, взглядом которых он способен… Я даже не могу адекватно выразить то, на что он способен. Может, мне стоит рассказать Такеру? Но это смахивало на полное безумие. Он может просто меня засмеять, узнав всю ситуацию. Сказать, что я не могу справиться даже с одним вожатым, но при этом продолжаю что-то из себя строить. Или, если брать более позитивный вариант: Крэйг пойдет вместе со мной. Но мало того, что мне наверняка будет стыдно за себя — мы оба парни, я должен уметь за себя постоять без помощи старшего товарища; так еще и Такер может получить нагоняй за меня. И тогда полетим из лагеря и школы мы оба — Ричард та еще лошадка. Скажет что-то неудобное, и Крэйг сразу в драку бросится. Один. Я должен пойти один. Что бы вожатый не сказал, я обязательно с этим разберусь самостоятельно. Мне не нужен ни Крэйг со своей командой, ни Скотт с Джимми. В конце концов, в каком-нибудь Вьетнаме или Северной Корее я уже считался за совершеннолетнего. А если что-нибудь случится, то мы с Ричардом решим все на месте. Как взрослые люди. И именно с этой мыслью, я вышел из ванной. Полный уверенности и самовнушения, что все пройдет отлично. Не насиловать ведь меня будут. Вряд ли Ричард захочет сидеть в тюрьме. В прочем… В спальне шумно. Не знаю, как я не расслышал, что за дверьми весело проводит время целая компания из подростков. Фиона, Ари, Алиса и мои соседи. Все они в одночасье обращают внимание на меня, но никто, кроме Фионы, ничего не произносит. Лишь неловко улыбаются, пока девушка тянет:       — Приветик всем симпатичным мальчикам в шортиках! — и шуточно салютует мне двумя пальцами.       — И вам тоже. Я уже собирался уйти на улицу, как все та же Фиона резко хватает меня за руку и тянет к ним. У меня нет ни сил, ни желания ей сопротивляться. Но я не удерживаю скривленное лицо и не прячу недовольное хмыканье, когда она прижимает мою руку к своей груди.       — Разреши наш спор. Фиона меня злит. Неужели она не понимает, что я не хочу с ними общаться сейчас? Я все еще расстроен из-за прошлой ночи, и огребать из-за них новый нагоняй мне не хочется. Но девушка смотрит так жалобно и дружелюбно, что я не могу озвучить свои мысли. Приходится выслушивать ее речь и дальше.       — Мы думаем покрасить Скотту волосы, но не можем определиться с цветом. У нас есть зеленый, голубой и розовый. Но из-за Ари, розового цвета почти не осталось, хотя эта сладкая парочка настаивает на нем. Я нервно оглядываюсь себе за спину. Она на полном серьезе спрашивает меня о такой ерунде после всего, что со мной произошло? Наверное, мне стоит начать говорить прямым текстом, что у меня сейчас иные увлечения. Немного посерьезнее, чем крашенные волосы моего приятеля. Возможно, уже бывшего. Но каждый из присутствующих смотрел на меня в ожидании ответа. И я решил сдаться.       — Можно на передние пряди нанести розовый цвет, а на задние голубой.       — Вот и я так им говорила! — Алиса радостно закивала.       — Мне не пойдет голубой. Скотт дотронулся до своей головы, что до этого лежала на плече его девушки. По правде, я был с ним согласен. Вообще слабо представляю Скотта с цветными волосами. Вряд ли он вовсе хотел краситься, но судя по довольному лицу Ари, его мнение в данной ситуации учитывалось в последнюю очередь.       — Тогда крась только переднюю часть.       — Отлично! Мнение Твика остается финальным. Алиса, тащи осветлитель. Все вновь загалдели. Девушки принялись усаживать Скотта и заворачивать его шею в полотенца, попутно закалывая каштановые волосы заколками и споря насчет необходимой длины. Фиона даже предложила постричь Малкинсону челку, на что мой сосед пронзительно завопил, пытаясь отбиться от нешуточно пощелкивающих ножниц. Они смеялись. Им было весело, а мне хотелось самоуничтожиться. И выносить это было тяжело, особенно среди такой оживленной компании. Быть ненужным оказалось тяжело. Я уже успел отвыкнуть от этого давящего грудную клетку чувства. И еще минимум два часа, я должен был оставаться рабом собственных эмоций.       — Может, еще и Твика покрасим? У него такие светлые волосы, даже не придется их обесцвечивать. — Джимми поднялся с кровати и подошел ко мне вплотную, улыбаясь. Но это были наигранные эмоции. Сегодняшний день у всех оставил неприятное послевкусие в мою сторону.       — Я люблю свой натуральный цвет.       — Я тоже, но это никому не мешает, — воскликнул Скотт, — Черт, Фиона, мне краска в глаз попала! И пока все отвлеклись на жертву неудачливых парикмахеров, я все же успел выскочить за дверь. Лучше проведу эти часы на улице. Передохну и подумаю о своем. Потом поговорю с Ричардом, все с ним обсужу. Мы мирно разойдемся, и тогда я смогу помириться со своими друзьями. Зная, что никому из нас ничего не угрожает. Выслушаю их порцию извинений за причиненные мне неудобства. Но паршивое чувство внутри пугало. Как бы я не пытался себя успокоить, мне казалось, что этой ночью что-то произойдет. И это не сыграет мне на руку. К двенадцати часам все уже давно разошлись, а уставшие соседи по дому и вовсе заснули. Даже когда за моей спиной громко захлопнулась дверь, никто не пошевелился. Так что я без проблем и лишних вопросов зашел в ванную и забрал с полки футболку, что дал мне вожатый утром. Оставалось только без лишних проблем ее вернуть. Потому что, вспоминая случай возврата одежды Крэйгу, у меня каждый раз начинали болеть губы. На улице было свежо и прохладно. Но из-за волнения, меня просто колотило, как от мороза в минус двадцать градусов. Я пытался успокоить себя тем, что наказание Ричарда будет не страшным. Подумаешь, убираться в столовой до конца смены или ложиться спать в девять. Но его рука поверх моей, его томный голос, блеск в глазах, когда он говорил о наказании. Даже Крэйг Такер не казался таким озабоченным, хотя он меня и зажимал, и целовал. Думая о Крэйге, я не заметил, как прошел третий домик. Где-то глубоко внутри себя я надеялся, что Такер по-обычному будет сидеть на лестнице и курить, но его не было. Свет внутри помещения был выключен и, кажется, все его обитатели спали крепким сном. Единственный безумный обитатель лагеря, что гулял в ночное время на природе, оказался мной. И надежда, что мне не придется рассказывать Такеру о произошедшем, а он сам поймет, окончательно погасла.       — Ты справишься. — шепотом ободрил я сам себя и ускорил шаги. К тому моменту, как я подошел к двери комнаты Ричарда, мной уже преобладала уверенность. Чтобы там не произошло, я решу абсолютно все. Даже если Ричард захочет, чтобы ему заплатили, я заберусь на вершину леса, поймаю связь, и позвоню родителям. Придумаю любое оправдание, чтобы откупиться от вожатого. Мне хватило постучаться один раз, как дверь сразу же распахнулась перед моим лицом. Ричард был одет в белую рубашку, но я постарался проигнорировать его внешний официоз. Многие люди любят ходить по своей спальне в рубашках. Я, правда, не знаю ни одного такого долбанутого, но… От Ричарда можно было ожидать чего угодно.       — Я принес футболку. Вожатый кивает и отходит в сторону, намекая, что мне нужно пройти внутрь спальни. Я не то, чтобы очень сильно хотел это делать — поговорить можно было и в коридоре. Но Ричард настаивает. Не словами, так взглядом. Требовательным и не сулящим мне на деле ничего хорошего. Былое самовнушение как рукой смахнули. Я вновь стал дрожащим осиновым листком, постоянно озирающимся на входную дверь, которую Ричард закрыл ключом прямо на моих глазах.       — Положи ее на стол. Я делаю как мне велят и остаюсь стоять рядом с этим же предметом мебели. Хочется начать нервно теребить свою одежду, но я умудряюсь сдержать себя. Ричард наверняка представляет, как сильно я сейчас волнуюсь, но подтверждать это я не буду. Пока что.       — Присаживайся, Твик.       — Я постою.       — Сядь. — громко, и очень грубо бросает Ричард. И я сажусь. Так как кресло было занято самим мужчиной, а другого сидения в спальне просто не было, я устраиваюсь на краешке заправленной кровати. И в эту же секунду включается круглая настольная лампа у тумбочки. Я сперва решаю, что это произошло из-за меня, но после замечаю в руках Ричарда небольшой пульт. Все же, светом управлял именно он. И когда гасит верхний, мне становится еще хуже. Стоит побыстрее закончить с этим сумасшедшим, пока мне не пришлось сбегать в полной темноте.       — Наказание. Я готов получить его и уйти. Пожалуйста, сэр. Я так устал за день, спать хочется, и… «И я сейчас обоссусь от ужаса, по правде говоря». Мои слова лишь забавляют Ричарда. Он подпирает рукой голову, и проводит рукой по воздуху, будто бы очерчивая мой силуэт. И пока его лицо не выражало ничего, кроме заинтересованности, я успел подвинуться еще ближе к краю постели, сидя на ней лишь для видимости. Кровь стыла в жилах — я догадывался, чем все может закончиться. И то, что начал говорить мне Ричард, только подтверждало мои догадки. Самые безумные, неприятные и неправильные, оскорбляющие меня как человека.       — Ты гей, Твик? Я хватаю ртом воздух от возмущения и удивления. Ричард был слишком прямолинейным в своих словах. Нельзя ведь так просто выхватывать школьника и задавать ему столь личные вопросы; особенно, если до этого ты запер после него дверь и усадил на собственную постель. Восприятие ситуации становилось безумным.       — Я ведь видел тебя с Крэйгом. Неужели вы оба встречаетесь? — Ричард слегка подается вперед, а я от этого отклоняюсь назад. Вожатый смеется. — Такой зашуганный мальчик. Мне тебя успокоить? Но я не могу ответить. Гей, Крэйг, отношения… Все смешалось в голове, и вскрикнуть громкое «нет» я успеваю только тогда, когда Ричард подымается. Но, к моему спокойствию, он направляется не ко мне, а к столу, на котором по-прежнему лежала принесенная из моего домика футболка. Ричард рассматривает ее всего несколько секунд. Я вижу, как на его лице появляется новая эмоция, когда рукой мужчина дотрагивается до ткани. Я не успеваю разобрать ее значение. Но судя по всему, футболка для Ричарда была чем-то большим, нежели купленным в торговом центре товаром. И я выдаю то, что говорить не стоило, но мысль крутилась на языке и удерживать ее я не мог.       — Она принадлежала вашему парню? Ричард дергается, и я понимаю, что попал прямо в точку. Но мне не стоит слишком радоваться, потому что вожатый резко закидывает футболку обратно в шкаф и становится напротив меня. Ричард высокий. Крепкий. И враждебно настроенный. Мне начинает казаться, что еще одна секунда, и он меня ударит.       — Бывшего парня, — поправляет Ричард. — Мы расстались три года назад. Ричард ожидающе смотрит. Он хочет, чтобы я спросил причину, но я ведь не глупый — разговоры о бывших никогда ничем хорошим не заканчиваются. Особенно, если это касалось однополой любви. Я узнал небольшой секрет Ричарда, и сейчас обстановка становилась еще хуже.       — Мы вместе работали в соседнем лагере. Низкий, щуплый блондин, которого всегда надо было защищать от собственных подопечных. Я затаил дыхание. Ричард поэтому всегда крутился рядом со мной? Я напоминал ему его бывшего возлюбленного? Все складывается отвратительно. Мне нужно прямо сейчас уходить, но Ричард перекрыл все входы и выходы. Не оставалось ничего, кроме как поджать ноги ближе к себе и стараться не смотреть вожатому в глаза.       — А потом изменил мне с какой-то девчонкой. — Ричард хохотнул, хотя смех его был совсем не веселый. Он был зол. Он был пиздецки злой прямо сейчас.       — Мне очень жаль, Ричард. Но вы ведь понимаете, что я не ваш бывший?       — Ага. И Ричард расстегнул первую пуговицу на своей рубашке. Сперва одну, потом вторую. У меня пересохло в горле, пока я наблюдал за этим. Он же несерьезно? Ричард же не собирается меня сейчас…       — Блядь! — вырывается из моего рта, когда Ричард скидывает рубашку. Сидеть тут больше было нельзя. Пошел Ричард нахуй. Если хочет всем рассказывать, что я обдолбался — пускай. Но это не повод, чтобы отдавать кому-то свое очко. Тем более, это ведь Ричард! Мой вожатый, вроде как обещанный друг и товарищ. Я резко подымаюсь, уже не переживая за реакцию мужчины и направляюсь бегом к двери, но меня перехватывают за талию и заваливают обратно, нависая сверху. И первое, до чего я додумываюсь, так это взмахнуть кулаком и попытаться ударить Ричарда по лицу, но он ловко перехватывает обе мои руки за запястья и удерживает их над головой.       — Ебучий изврат! Отпусти меня прямо сейчас! — я махаю ногами, но Ричард просто усаживается на них, так что я оказываюсь вне воли. Ужас, застывший в горле, вырывался наружу вместе с истерикой и криком. — Пожалуйста. Я не хочу, Ричард, правда не хочу! Я не твой бывший, не надо меня наказывать за его ошибки! Рука Ричарда скользит мне под футболку, медленно оглаживая живот и бока. Мне неприятно. Мне до боли неприятно, и на глазах от чувства унижения появляются слезы. Не оставалось уже сомнений, что вожатый хочет меня изнасиловать. А я даже боялся подумать, что кто-то будет входить внутрь моего тела, да еще и без моего собственного желания.       — Я наказываю тебя за твои ошибки, ты забыл? Ричард наклоняется к моему уху и мягко касается того губами. Стало быть, я должен был отвлечься или что-то вроде того, но я могу лишь чувствовать омерзительные движения языком в моей ушной раковине. Еще секунда и я просто блевану.       — Не хочу! Сука, тебя же посадят!       — Тебе понравится, Твик. Расслабься. Поцелуй. Ричард меня целует. И это было самое кошмарное из всего, что я только успел почувствовать. Он груб и неласков, его губы сухие, а язык вторгается в мой рот как к себе домой. Невольно вспоминаю поцелуй Крэйга. Страстный, горячий. От него не было плохо. Его хотелось только больше. В то время, как с Ричардом я только мечтал, чтобы все поскорее закончилось. Я не хочу с ним целоваться. Я не хочу, чтобы его руки трогали мое тело. Оно не просто так было моим — закрытый доступ, личное пространство. В этот же момент чувствую, как с меня стягивают джинсы вместе с бельем. Я кричу сквозь поцелуй, но это так жалко, что я просто начинаю рыдать и еще яростнее дергать руками. Глупый, какой же я глупый. Надо было сказать друзьям. Надо было сказать Такеру. Он бы точно мне помог. И не осудил бы меня, как я изначально предполагал. Крэйг бы не был таким… Жестоким.       — У тебя уже было с Такером? Ричард подхватывает меня за бедра и приподымает, оценивая меня… Мою… На этот раз я не могу даже закричать, полностью ошарашенный. Он не просто больной извращенец. Он наглухо отбитое животное, которое только можно представить. И вел со мной сейчас не как с человеком, а как с вещью, проверяя на целостность. Палец вожатого касается входа, но кроме поглаживаний ничего не происходит.       — Ты так сжимаешься, Твик. — я вижу, как Ричард кусает себя за губу. — Не переживай, малыш. Я не сделаю тебе больно. Почти. Ричард расстегивает себе ширинку на брюках, и это была та единственная секунда, когда он немного ослабил свою хватку. Я пользуюсь этим незамедлительно. Причем, даже сам не понимаю, как я умудрился поймать такой момент. Но тут уже действовало мое тело само по себе, а не мозг. И я ему был за это безмерно благодарен. Бью пяткой прямо в скулу Ричарда. Он громко матерится от боли, а я успеваю вырваться и отодвинуться ближе к центру кровати. Сердце стучит, слова застряли в горле. А ноги… Господи, мои ноги отказывались меня слушаться!       — Не хотел я, чтобы все было так. Но ты не оставил мне выбора. Ричард приподымается и расстегивает ширинку окончательно. Я вижу крепкий, вставший член, и это было последним, что окончательно меня добило. Мои действия, то, что произошло дальше… Я просто не контролировал это. Самозащита и желание помочь себе перекрыли другие чувства. Когда Ричард наклонился ко мне во второй раз и притянул к себе за ноги, так, чтобы я почувствовал оголенной кожей его половой орган, я схватил первое, что попалось под руку. Так уж вышло, что это оказалась та самая включенная в начале лампа. И прежде, чем Ричард успел среагировать и увернуться, я ударил его ей по виску. С такой силой и жестокостью, что Ричард плашмя грохнулся на пол. Я тяжело дышу несколько секунд, пытаясь прийти в себя. Мне кажется, что Ричард вот-вот встанет и мне снова придется отбиваться, поэтому я боюсь выпускать лампу из рук. Но он не подымается. Ни спустя десять секунд, ни спустя минуту. Я неуверенно наклоняюсь вперед, чтобы посмотреть на него, и крик замирает в горле. Из виска Ричарда бурным потоком вытекала кровь. Ее было настолько много, что под ним уже за такое короткое время образовалась целая лужа. Я посмотрел на свои руки. Лампа, что я все еще сжимал, была полностью перепачкана чужой кровью. Благодаря этому, испачкались и мои руки, и одежда. Я почти не дышу. В голове все перевернулось. Сил из-за борьбы почти не осталось. Мне приходится потрудиться, чтобы натянуть на себя джинсы и вырвать лампу из розетки. Главное, не паниковать сейчас. Я наклоняюсь к Ричарду и касаюсь пульса на его шее. Нет. Пульса не было. У меня не гнутся ноги, когда я открываю дверь из комнаты Ричарда. Я почти не соображаю даже тогда, когда прохожу вниз по лестнице и оказываюсь на улице. Только прохладный ветер немного приводит меня в чувства. Правда. Все, что только что произошло — чистая правда. Срываюсь на бег, попутно пытаясь вытереть слезы. Совершенно забываю о том, что мои ладони испачкались в крови. Я убил… Ричарда? Я не знаю, что мне делать. Но ноги сами ведут меня к дверям третьего домика. Внутри все еще выключен свет, а на лестнице так и не появился Крэйг Такер. Все спали и видели уже десятый сон. Сперва я стучу тихо. Но чем больше времени проходило, тем яростнее я колочу эту гребанную дверь, даже когда слышу недовольный голос Клайда:       — Кого, блять, притащило в это время? На пороге появляется заспанный Токен. Он потирает глаза и зевает, но, когда его взгляд наконец фокусируется на мне, парень в испуге отступает.       — Твик… В эту же секунду, в проеме двери появляется еще один человек. Я вижу Крэйга. Такого же сонного, как и Токен. Но в отличии от Блэка, он не просто кажется испуган — Такер сразу же становится мрачным и, не спрашивая разрешения, хватает меня за руку и втягивает внутрь спальни, захлопывая дверь. Кто-то включает свет, кто-то усаживает меня на все еще лежащий на полу матрас. Отдаленно слышу возмущение Донована, но как только он замечает мой внешний вид, то сразу замолкает и направляется в ванную. А выходит оттуда уже с мокрым полотенцем, которое отдает Крэйгу.       — У тебя есть раны? Я отрицательно качаю головой, пока Крэйг пытается отмыть мне лицо и руки. Я вижу, как на белоснежном покрытии остаются бордовые отпечатки, и понимаю, что снова плачу. Даже не так. Я в открытую рыдаю, совершенно забыв о том, что нахожусь в домике «горячей троицы». До меня все еще не дошла ситуация до конца, но я продолжаю рыдать даже тогда, когда Крэйг прижимает меня к себе и успокаивающе гладит по волосам. Я только и могу, что вцепиться в его футболку и попытаться спрятать лицо в чужом плече. Все молчат. Даже Клайд не насмехается, он напуган точно также, как и остальные. Но они все равно меня приняли к себе. Я чувствую, как Крэйг целует меня в виски и щеки. Он даже начинает что-то ободряюще шептать на ухо, укачивая, словно я маленький ребенок.       — Все хорошо. Я рядом, солнце. Здесь тебя никто не тронет. — Крэйг поспешно замирает, и отстраняется, чтобы заглянуть мне в лицо. — Что произошло? Я могу говорить только через несколько минут. За это время в меня успели влить больше стакана воды. Первая волна истерики прошла, и на ее место пришел страх. И осознание, что я натворил.       — Блондинка, мы не сможем тебе помочь, если ты будешь молчать. — но даже в голосе Клайда звучало больше сочувствия, чем издевки. Он стоял рядом с Токеном над нами с Крэйгом, который все также прижимал меня к себе.       — Клайд, завали ебало. Крэйг резко отдернул друга. Но я понимал, что Донован прав, и Такеру нельзя было на него злиться. Поэтому, пытаясь говорить как можно отчетливее, я дрожащим голосом выдавливал из себя слова.       — Ричард. Он… — я вздрогнул, когда вспомнил чужие ладони на своем теле. Крэйг сжал мою руку, пытаясь подбодрить. — Я не знал, что он сделает. А потом стало так страшно, что я схватил лампу и ударил его по голове. Я не хотел этого. Правда, не хотел! Тишина, воцарившаяся в комнате, прерывалась только моими всхлипывания. Даже ранее спокойный Крэйг, как оказалось, выпал в осадок, не зная, что сказать. И от этого мне лучше не стало. Подходила вторая стадия вселенской истерики, которую брюнет все же успел предусмотреть.       — Расскажи целиком. И я рассказал. И про травку, и про утро, и про то, как Ричард рассматривал мой анус. Сперва было сложно, особенно когда на тебя направлено четыре пары глаз. Но чем больше я говорил, тем легче становилось. Теперь это не только мой секрет. Да и сидящий рядом Крэйг постоянно подбадривал — стоило мне только замяться, как он кивал, и было как-то… проще. Крэйг не осуждал меня. Никто из парней меня не осуждал. Они все понимали, насколько мне было тяжело, и не пытались торопить рассказ. Только на последних словах, Такер не выдерживает. Он встает со своего места и принимается натягивать толстовку, до этого мирно висящую на спинке одной из кроватей.       — Куда ты?       — Проверю, сдох ли этот сукин сын. А если нет, то добью. Токен становится у дверей.       — Нельзя. А если его уже нашли? Преступники всегда возвращаются на место преступления. И тем более, не нужно там и дальше следить. Проблем не оберетесь оба. До этого молчавший Баттерс свесил голову с кровати, с нескрываемой жалостью и сочувствием одновременно рассматривая то меня, то все еще пытающегося одеться Такера. Но парень путался в ногах и постоянно матерился.       — Что собираетесь делать?       — Тут только сбегать. — я в ужасе смотрю на Клайда. — Что ты хотел? Сам сказал, что он тебя не бил и не кусал. Если не осталось следов нападения, то ты из жертвы становишься убийцей.       — Может, сами ему сейчас поставим синяки? — неловко вставил Лео, но сразу умолк, когда на него косо взглянул Токен.       — Время смерти и время нападения не будет совпадать. Но я не согласен с Клайдом. Если ты уедешь, то сразу будет понятно, кто виноват. А так у полиции будет больше подозреваемых — почти весь лагерь.       — Ага, конечно. Я и Крэйг — вот кого они посчитают виновными. Любой школьник подтвердит, что мы не ладили с Ричардом. Вспомнить только случай, когда наш друг ему по носу мячом зарядил. Ни Такер, ни я, в дискуссии не участвовали. Я больше не мог представить свое будущее. Ричард был виноват, но Клайд прав: не было ни одного доказательства, что он пытался что-то сделать. Даже запястья, которые мужчина так крепко держал, не покраснели. Все факторы против меня. Может, будь я девушкой, было бы немного проще доказать свою невиновность. Ведь никто никогда не замечал за Ричардом гомосексуальных наклонностей, а это значит, что попытка изнасиловать парня еще более абсурдная.       — Твик… — Крэйг наклоняется ко мне, — Только скажи, что ты хочешь сделать. И мы вместе… Несмотря на твой выбор.       — Друг, ты ебанутый… — выдыхает сбоку Клайд. Но он не отговаривает Крэйга. — Решайте быстрее. Скоро начнет светать, и, если что, выбраться из лагеря будет сложно. И закопать труп Ричарда, кстати, тоже.