Слова, зажигающие сердце

Когда Стамец впервые вернулся на мостик без живота, команда разразилась бурными аплодисментами. Конечно же, все на корабле уже знали, что произошло. Пол опешил и резко покраснел. — Я просто делаю то, что должен, — сказал он, жестом останавливая овации. — Этого точно никто не может сделать, кроме меня. Стамец успешно изобразил скромность, и команда успокоилась, но Хью знал, что его партнеру приятно такое внимание. К тому же это было заслужено: он шел на действительно большие жертвы ради их общего дела. Последующие несколько дней Калбер словно вообще не видел своего возлюбленного. Они встречались только поутрам на мостике, где Хью мог вдоволь налюбоваться огромными мешками под глазами своего партнера. Казалось, что он даже спал либо в лаборатории, где подвергал несчастного миколианца бесконечным тестам и безопасным экспериментам, либо на верфи. Как никто другой Калбер знал, что пока Пол Стамец занят конкретной задачей, его лучше не трогать. Да и у самого у него было достаточно дел. Благо Хью, пусть и утратив власть над временем, сохранил возможность перемещаться в пространстве и управлять энергией. Иначе пришлось бы совсем туго. Тем более, что недавно он узнал: скоро на верфь прибудет Основатель, готовый апробировать технологию для последующего ее внедрения во флоте Доминиона. Этим утром капитан Стамец влетел на мостик еще более взволнованный, чем обычно. Судя по его внешнему виду, не спал он уже больше суток и понял, что настало корабельное утро, только потому что пришло время выслушать ежедневный отчет старпома (об этом ему регулярно напоминал заботливо-настроенный Хью коммуникатор). — Смотрите! — закричал Пол и, подбежав к обзорному экрану, вручную переключил ракурс. Теперь команда могла наблюдать за верфью. От доков отделился один из кораблей, сделал круг, используя маневровые двигатели, и вернулся обратно, аккуратно пристыковавшись. — Там 50 миколианцев, — объяснял Стамец, взволнованно размахивая руками. — Они управляют кораблем, соединившись с системами при помощи мицелия! Я сделал это! И мостик снова разразился аплодисментами. Но на этот раз Пол не стал их останавливать, а наигранно поклонился, стоя возле обзорного экрана. — Я гений и знаю это, — сказал он, улыбаясь, и Хью в очередной раз подумал о том, сколько же времени его возлюбленный провел без сна. — Но хватит аплодисментов. Время начинать утренний доклад. Калбер дождался, пока его партнер покончит с обязательной работой, и только потом вторгся в его разум. — Тебе надо поспать, — как можно мягче сказал он. Пол обернулся. — Проводи меня, — сказал он вслух и… подмигнул. Человеческое сердце Хью пропустило удар, и он понял, что не смог бы отказать, даже если бы очень сильно захотел. Вот только он не хотел. Как только дверь каюты закрылась, Стамец набросился на партнера страстным поцелуем, прижимая его к стене. Хью опешил: его любимый проявлял инициативу в таких вещах настолько редко, что это шокировало. — Что случилось? — с трудом пробиваясь через собственное сбившееся дыхание, прошептал Калбер. — Мы не занимались любовью чертову уйму времени, вот что случилось, — задыхаясь от возбуждения ответил Пол, спускаясь поцелуями на шею возлюбленного. — Бывало и дольше, — с трудом подавив стон проворчал Калбер. — Тогда меня никто искусственно не ограничивал, — Стамец засмеялся, посылая волну мурашек по телу партнера, и начал расстегивать форму главы службы безопасности. — О! — Хью пытался перехватить инициативу, ухватившись за воротник капитанской формы, но партнер, ловко вывернувшись, потянул его к кровати. — Так тебе надо было просто запретить? Если бы я только знал! Как врач, я давно мог сделать это. Теперь они лежали на койке, но Пол всё ещё был сверху, почти освободив возлюбленного от одежды. Он оседлал бедра Хью, и начал стаскивать форму уже с себя. Калбер приподнялся на локтях, наслаждаясь зрелищем. Отделавшись от рубашки, Стамец легко толкнул его обратно на подушку. — Я позволил тебе делать с собой черт знает что, — игриво проговорил он, оставляя поцелуй на теле возлюбленного после каждого слова. — Я выносил твоих детей, — поцелуи постепенно стали превращаться в укусы. — Я чувствовал себя черт знает кем всё это время. И теперь я тебя трахну. Темные глаза распахнулись в удивлении. Калбер нервно кашлянул. — И твоего мнения я не спрашиваю, — сказал Пол и так соблазнительно дернул бровями, что Хью понял: он сдастся в любом случае. — Не припомню, чтобы это тело делало подобное, — предупредил он. — Тем слаще мне будет, — голос Стамеца дрожал от возбуждения. Он встал, на несколько секунд отпуская контроль, снял с себя оставшуюся одежду и безошибочно вытащил из ящика смазку. — Раздвинь ноги, — приказал Пол, и от этого капитанского тона голова пошла кругом у обоих. Стамец нетерпеливо ввел смазанный палец в тело возлюбленного. Теперь, когда на нем не осталось одежды, стало очевидно, насколько сильно он возбужден. Калбер громко застонал и выгнулся всем своим мускулистым телом, когда ловкие пальцы нащупали простату. Они никогда не уделяли сексу много внимания, и широта возможных для человеческого существа ощущений до сих пор во многом оставалась секретом для Хью. — Охренеть, — только и смог прошептать Калбер, когда в нем начали двигаться уже два пальца. — То ли еще будет, — хрипло сказал Стамец, и начал пристраиваться, чтобы войти в партнера лицом к лицу. Проникновение не показалось Хью болезненным. Он не мог контролировать свою силу, и сливался с сознанием Пола, пропуская через себя и его ощущения. Стамец тоже почувствовал это. И такое состояние нельзя было сравнить ни с чем. Они словно стали одним существом, которое соединялось само с собой в страстном акте любви. Калбер был настолько узким, что даже двигаться в нем было сложно, и это чувствовалось настолько горячо и остро, что Пол стонал на каждом движении. Он понимал, что все равно не сможет продержаться долго, и потому не ограничивал себя, двигаясь резко, быстро и размашисто. Хью тонул в их общем сознании, цепляясь за плечи возлюбленного, чтобы удержать себя хотя бы в этом измерении. Голубые глаза напротив стали почти черными от расширенного зрачка, светлые волосы соблазнительно растрепались, а бледную кожу покрыл лихорадочный румянец. — Как же я люблю тебя, — простонал Хью, пытаясь вжаться в партнера еще сильнее. Пол не выдержал натиска эмоций и, содрогнувшись всем телом, кончил с громким стоном. Калбер тут же последовал за ним, даже не прикасаясь к себе. Они лежали на постели, тяжело дыша, всё еще сплетаясь конечностями, и не желая разделяться, мокрые и разгоряченные. — И почему мы не делали этого раньше? — спросил Калбер. Карие глаза все еще смотрели сквозь пространство, с трудом отделяя реальность. — Всему свое время, — игриво ответил Стамец и чмокнул партнера в плечо, собираясь вставать. — Я иду в душ. Может быть, присоединишься? — Ты еще спрашиваешь? — Калбер встал вслед за возлюбленным, обнимая его со спины, притягивая к себе и зарываясь носом в белый затылок. Почти не расцепляясь, они с трудом добрались до душа. Пол включил настоящую воду, и теплые струи приятно обволокли тела. Хью всегда поражало то, какое удовольствие может доставить вода человеческому телу. Он понимал эволюционное значение этого процесса, но все равно не переставал восхищаться разнообразием ощущений. — Какой же ты красивый, — почти промурлыкал Пол, рассматривая мускулистое тело возлюбленного, с темной, покрытой мелкими капельками кожей. Было очевидно, что Стамецу стало гораздо лучше после того как он снова утвердил себя мужчиной в собственном сознании. Хью любовался возлюбленным: не так часто доводилось видеть его настолько счастливым вне работы. — Хочешь узнать, каким я вижу тебя своим истинным зрением? — вдруг спросил Калбер. — А это возможно? — вопрос явно заинтриговал Стамеца. — Можно попробовать. Хью без предупреждения обхватил руками лицо партнера и объединил их сознания. А затем взглянул на Пола, пытаясь визуализировать увиденное так, чтобы сознание возлюбленного могло это воспринять. Сначала Стамец увидел себя, но таким бесконечно красивым, каким никогда не представлял сам. Бледная кожа словно светилась изнутри, а каждая капелька воды превращала свет в маленькую радугу. Его глаза сияли голубым огнем, который поглощали черные зрачки. Взгляд, обрамленный белыми ресницами, словно отражал акт творения мироздания из первозданной тьмы. Смотреть на это можно было вечно. Но тут мир вокруг раздвинулся. Сначала тело Стамеца показалось маленькой точкой на фоне огромного космоса, а потом вдруг превратилось в ярко-белый свет, который устремился одновременно во множестве направлений, обволакивая собой всю вселенную. Пол понял, что это бесконечные линии вероятностей, в которых он живет и творит. Вечное кружево переплетений сформировало узор, настолько прекрасный, что хотелось заплакать. А потом весь этот узор засветился первозданным перламутром и начал расти, усложняться, развиваться. Он поражал всё больше и больше с каждой секундой. Стамец понял, что задыхается, и контакт сознаний тут же прервался. — Похоже, ты действительно меня любишь, — с трудом проговорил Пол, отдышавшись. — Тебя невозможно не любить.