Зимний крокус-2, или Что в имени тебе моем?

АЙДЕСС Каменное море шло легкой рябью, отчего мысли чесались, и ужасно хотелось не то помыться, не то помахать ногами, не то еще что-то… он не понимал, что. Он и про ноги не очень понимал, но слова явно обозначали что-то хорошее и даже, можно сказать, родное. Наверняка у него были эти самые… ноги. А еще ветер… вот что прекрасно! Рядом с ним снова был ветер! Забавно, но он даже смог с этим ветром справиться и что-то такое сделать… непонятное ему самому… но очень-очень нужное. Такое нужное, правильное и настоящее, что ему стало еще больнее, чем до того. Что-то новое поселилось в нем, отчего старая соседка Боль сделалась совершенно невыносимой. Новое… такое что-то… оно же как-то называется… «… надежда…» - насмешливо шепнула ему память, собирая саму себя из ошметков. «… ожидание…» - кивнуло безумие. «Ожидание – чего?» - хотел спросить он у кого-нибудь. – «Надежда – на что?» «… может быть, смерть?» - предположил задвинутый в дальний угол страх. «Может быть…» - задумчиво согласился Айдесс. Зато когда к нему пришел ужас, Айдесс узнал его сразу, в отличие от надежды. Он ничего не понял из сказанного палачом, зато мгновенно сообразил, с каким именно намерением тот к нему подошел. В этот раз Боль оказалась непомерной. Мир побагровел, заплывая кровавой пеленой… «Мой глаз!!!» Айдесс чуть не выгнулся от боли, смешивая в страшном хрипе стон ужаса и смех безумия… спасительного безумия, которое, испугавшись, чуть было не покинуло его. «Мой глаз!!!» Хотелось плакать и кричать, и почему-то отчаянно затрепыхалось что-то не то в животе, не то в груди. Хрупкими хрусталиками звенели в нем его Имена, которые кто-то так хотел забрать… и за этим звоном он еле расслышал (и не верил самому себе) голос… голос, который он успел забыть… - Фес!!! – закричал он, отчаянным рывком выныривая из кошмара, почти превратившегося в вечность. Жаль только, что друг не услышал его… исчез из поля зрения, если и вообще не привиделся… Сейчас, когда Айдесс смутно чувствовал, как близко подошел к тому, чтобы по-настоящему и окончательно сойти с ума, он в принципе и не удивился бы эдаким видениям… Впрочем, нет. Нет! Он видел! Пусть одним глазом – но этому своему глазу он верит! Фес пришел к нему на помощь, спас его! Снова, как раньше, как всегда… Уже будучи в слегка прояснившемся сознании, почти теряя его от боли и мучительной тошноты, Айдесс понял – Фес закрыл его собой. Понял по обрывкам речей тех, кто пытался освободить его, а еще по тому, что увидел мельком, когда его укладывали на пол, бросив туда мягкую шкуру… Носилки… и неподвижное тело с торчавшим в спине ножом… и кто-то бережно выносит Феса куда-то, отчего Айдессу становится тревожно и нехорошо… Он дернулся вслед, сквозь боль и кровавый туман, чем, кажется, очень огорчил тех, кто пытался его поднять… - Фес, - прошептал он, смирившись с собственной немощью и позволив телу обмякнуть. Дальнейшее он почти не отметил в памяти. Помнил лишь, что неотрывно смотрел в небо – сказочно прекрасное небо, пушистое от облаков… и еще радостно хлопавшие над ним паруса, и протяжный крик одинокой чайки… А больше ничего не запомнилось. Разве только вот собственный шепот – непрестанный, неостановимый… Все это время, под небом и парусами, под крик чайки и невнятный человеческий гомон, он шептал имя того, кому обязан был своей жизнью и свободой. - Фес… Что-то родное и близкое несло его на теплой спине… уносило прочь от ужаса последних дней… Поскрипывало деревянное тело верной подружки, расшвыривало весело вокруг себя хлопья морской пены… и потрепанный рассудок милосердно опускал на безжалостную память завесу бездумья. Если получалось, конечно. Айдесс открывал глаза… глаз… и смотрел, щурясь, в потолок, обшитый светлой березовой древесиной. Боль никуда не делась, и постоянно кружилась голова, мешая сфокусировать взгляд… или это как раз отсутствие фокуса заставляло ее кружиться? Он не знал. Кто-то приходил, поил его бульоном… кормил рыбой и еще чем-то вкусным… Его тошнило, но он держался, как мог. Зато вкусный и живой ветер почти все время находился рядом с ним. Встревоженным псом ластился к лежавшему Айдессу, тыкался невидимым лбом в ладони и щеки… Айдесс гладил его, трепал пальцами упругую гриву… и дышал, дышал и никак не мог надышаться. Почему-то это пугало тех, кто ухаживал за ним. Ему нельзя было делать глубоких вдохов, он понимал. Слишком больно и, наверное, опасно. Просто он не мог их не делать. Однажды он вдохнул слишком сильно, и боль протестующе вонзилась куда-то в мягкое… в то, чем он дышал… Во рту стало солоно, и кто-то, пытавшийся облегчить его состояние, долго и шепотом ругался, потому что осколок ребра при резком движении вошел куда-то не туда… А еще он молчал. Бессмысленно смотрел на подходивших к нему, не спрашивая и не отвечая… Ореолы вокруг людей и предметов иногда делались неприятными, и единственный оставшийся в его распоряжении глаз очень быстро уставал. Он закрывал его и тут же погружался в недавнее прошлое. Пару раз он пытался уйти – уж слишком заманчивыми казались двери и отсутствие привязи. В первый раз его подвели собственные ноги, он не дошел даже до двери, хоть расстояние было смешным. Во второй раз передвижение в пространстве далось ему легче, но в дверях его перехватили и мягко, но настойчиво вернули. Иногда казалось, что он узнавал людей. Они приходили из его прошлого или были просто очень похожи на тех, кого он знал. Он даже почти вспомнил, кого именно, но потом забыл. Это было несущественно. Самым неприятным был страх. Мутный, тягостный, бесформенный, он, образно говоря, путался под ногами. Айдесс не мог бы вот так сходу сказать, чего именно он боялся. Собственного безумия, которое кокетливо помахивало перед ним иллюзией надежды? Того, что реальность вновь обманет его видимым покоем, а потом снова обрушит на него невыносимое, и тогда он сломается? Или просто того, что он толком не может отличить настоящее от иллюзорного? Наверное, всего вместе. Потому и молчал – просто на всякий случай. И этот странный разговор… такой живой, такой… яркий! Практически настоящий! Только… без собеседника. Рядом с ним никого не было, и он не сразу придал значение этому факту. А когда сообразил, то стало больно. Ведь он почти поверил, почти… доверился! Все обман… но сейчас лучше, чем раньше. И не только потому, что его, кажется, решили подлечить, перестав пытать. Главное – к нему вернулся ветер. Да, Айдесс сейчас не в лучшей форме. Но если постараться… если хорошенько постараться – возможно все! Побег? Да, было бы здорово… Освободиться с помощью ветра, и… Кому он нужен, сумасшедший? Безумный фюрст – не тот, кого следует возвращать людям. Будет лучше, если это место разрушится вместе с ним и его врагами. Какой-нибудь небольшой ураганчик легко решит эту проблему. Только вот… Холлэ. «Олэ, милая моя, теплая… ты ведь будешь ждать… Как же больно тебе, как страшно будет… Прости меня, родная, прости! Слишком слабый тебе муж достался, только и смог, что Имен не отдать. А вот тебя сберечь не смог, помочь не смог ничем… Прости. Я так хочу увидеть тебя! Попрощаться хотя бы, если не дано жизнь бок о бок прожить. Впрочем, попрощаться мне тоже не дано. Ничего я не могу, ничего, никчемный дурак…» В глазу жгло, словно туда плеснули чего-нибудь соленой воды… или ветер был слишком суров и резок… Ветер… «А вот это я, пожалуй, могу. Если не увидеться, так хоть дать о себе знать. Чтобы не ждала напрасно. Ну и… хоть так, ветром – коснуться ее волос, прижаться воздухом к ее щеке…» Свежий соленый, как будто на море, ветерок послушно рванулся к Фороссе – искать будущую фюрстэйе. Передать ей короткое послание, горькое и печальное… «Я люблю тебя. Не жди меня. И прости…» Вот так. Теперь можно и ураганом заняться. Самое сложное – задать ограничения. Он ведь не хочет, чтобы его создание потом опустошило Северный Предел? Нет, не хочет. Да, маги справятся, конечно, но ведь не сразу. Значит, нужно правильно выставить граничные условия. Айдесс совершенно не помнил, как выставляются граничные условия. Азы работы со стихией, основа магического искусства… тьфу. Впрочем, это не страшно. Раз азы, значит, должны были хорошо впитаться на уровне механической памяти. Просто не думать об этом, а сделать… Ветер вился у щеки, встревоженным псом ластился и подставлялся под руку. А пальцы не слушались. Казалось, вот-вот все получится, но – нет. Нужная фигура смазывалась, ускользала, ломалась. Айдесс был близок к тому, что в отчаянии плюнуть на все ограничения и дать ветрам волю, когда услышал голос. Живой, настоящий и такой родной голос Фессы Роггери! И все закончилось. * * * ФЕССА Что-то скрипело и гудело, безостановочно, упрямо… Эти звуки почему-то очень мешали. Мешали спать. И от них болела голова… И ещё что-то болело… Я не хотел думать и чувствовать. Не хотел понимать, что болит и почему. Это длилось… долго, наверное. Потом у меня во рту вдруг оказалась вода – ледяная, вкусная… я даже сам пил, кажется. И память стала возвращаться – хотя я изо всех сил старался не пускать боль к сознанию, не слышать эти скрипы… и шепот… или не шепот, но сейчас мне это было не важно… я знал, что если позволю боли распоряжаться мной, то не вспомню что-то очень важное. Я что-то должен сделать… Должен… Но как же хочется спать, уйти, НЕ БЫТЬ! Скрипы, скрипы… то равномерные, то редкие, то стук какой-то неритмичный… кажется, если бы был ритм, как в песне, то я сразу бы понял, чего не хватает… что я должен делать… Песни… Как давно я не пел. Почему? И тут мне словно в горло плеснули горячим. И в груди заныло. Я вспомнил! Я ехал спасать Айдесса… Его взяли в плен… Что же было потом? И вправду ли это было? Заснеженная Чанга, где всё иначе, где годами не стираются следы. Чанга, которая мне ответила… И боль моего друга… его лицо, залитое кровью из раны на месте глаза?! Только бы это был кошмар… Пожалуйста… Я дернулся – как будто надеялся уйти от видения, оно было таким живым! И острая боль вернула меня в реальность. Я лежал на боку. Правая половина спины горела и одновременно зудела, ее дергало, как будто в меня вгрызалось живое и жадное существо, паук или ещё какое насекомое… величиной с поднос. А левой половины спины я просто не чувствовал. Ее словно не было… Как будто от меня отъели уже половину. Кажется, я ранен – ведь не водятся на Чанге насекомые… надо открыть глаза, я должен прийти в себя! Айдесс. Где он? Что причудилось мне, что – нет? Я должен знать… Шаги… кто-то вошел и остановился, почти рядом со мной. Кажется, он был в затруднении. Во всяком случае, окликать меня он не спешил, но и уходить пока не собирался… - Айдесс… - прошептал я. Хотел сказать – а получился шепот. – Как он? Айдесс… - Кхм… орссэ, - негромко позвал меня Хасса. – Вы не спите? Я боялся побеспокоить Вас… - Я не сплю… - медленно проскрипел я, не будучи в этом полностью уверенным. Надо открыть глаза – тогда я пойму… Глаза были горячими, а веки тяжелыми и не желали подниматься, словно слиплись. – Хасса… Я… сейчас… В ушах шумело, раздражающие меня скрипы, кажется, стали ещё громче. Соберись же, Фесса, черт тебя задери! Я попробовал шевельнуться – мерзкое существо, раздирающее спину, радостно дернулось и укусило ещё сильнее. Но странным образом это помогло открыть глаза. Это и вправду был Хасса – он стоял и хмурился, закусив губу и разглядывая меня с тревогой и беспокойством. - Орссэ, прошу меня простить… я бы не осмелился вас тревожить, но… Меня беспокоит фюрст. - Что он? – спросил я на этот раз громче. – Ну не молчи же! - Он… молчит, орссэ, - тихо сказал Хасса. – Физическое состояние… не внушает серьезных опасений. Во всяком случае, ничего летального, я уверен. Но вот его молчание… и еще – он смеялся. Вы ведь его хорошо знаете, Ваше Сиятельство? - Хорошо…Может быть, лучше… многих других, - честно ответил я. Честность не позволяла сказать «лучше всех» - может, это и не так? - Он… совсем ничего не говорил? – спросил я почти с мольбой. - Совсем. Только смеялся. Не на шутку, не по ситуации… ничего не было смешного. Просто так. Я и подумал – может, ему нужно, чтобы… знакомый кто-то был? Вдруг он видит в нас врагов или… - тут его голос упал, - совсем нас не видит, может? - А может, его глаз… не видит? – упавшим голосом спросил я. – Так бывает… кажется… если второй… если его нет… - Я тоже сначала про это подумал, - признался Хасса. – Только… не в глазе дело. Во-первых, на движение он реагирует все-таки. Да и Эндерсси говорит, что зрение функционально, и надобно только время, чтобы привыкнуть. А во-вторых, если мы обращаемся к нему, он тоже не реагирует. Как будто нас нет… никого. Вы… вы ведь попробуете поговорить с ним, когда сможете ходить? - Когда я смогу? – вскинулся я. – Когда это будет?! - Но… я не знаю, - слегка удивился Хасса. – Вы сейчас как себя чувствуете? Эндерсси мне сказал, что угроза для Вас миновала… и Вы поправитесь… Как я себя чувствую! Чертовски больно… наверное, я просто не умею терпеть боль… и она прижимает к постели, не дает двигаться… требует, чтобы я отдался ей, тихо лежал и молил о пощаде… сволочь! Боль – враг… но ведь я же сильнее… я живой. И я поправлюсь. Угрозы нет. Эндерсси знает. Он хороший целитель, из лучших… Мне не подняться самому. - Хасса… Я протянул ему руку – это осторожное, простое движение вызвало новый рывок боли. Ещё один кусок спины отгрызла. Сука. - Помоги… я сяду… На лице Хассы нарисовалось мучительное сомнение. - Но, может, еще рано? Я же вижу, что Вам еще больно… - Ему тоже больно… Ему хуже, - сказал я скорее себе, чем Хассе. Мне было стыдно. Стыдно за свою слабость. Айдесса пытали, день за днем… а у меня всего-то одна рана. И та неопасная. А я валяюсь… Хасса помрачнел. - Это правда… Сай Эндерсси мне тут рассказал, что фюрст смеялся и… слишком глубоко дышал. Очень сильно. И осколок ребра вошел в легкое… или в бронхи, я так и не понял… Сай очень испугался… Ладно, давайте попробую Вас посадить, вдруг получится? У Вас-то кости целы вроде… - Давай! Я ухватился за руку Хассы, как утопающий за борт… жаль, нету ремня какого-никакого, впиться в него зубами. Пришлось крепко сжать зубы, и всё равно у меня вырвался хрип со стоном. Но я теперь сидел! Ловким движением Хасса спустил с кровати мои ноги… тяжелые, как бревна. Я сам был словно из топляка – пропитанное водою, негодное, тяжелое дерево. Гнилое… Ну как же так… Я должен… Мне надо к нему! - Пожалуйста, Хасса, - я не узнавал своего голоса, он изменился, из-за того, что приходилось сдерживать стон. Скорее – вой. Хотелось выть. Очень. Если бы я был один… и всё равно – нет! Ты же Певец Севера… мямля раскисшая… как же больно… А как же Йэг?! А если бы меня – так же, как его?! Хасса окинул меня скептическим взглядом и, вздохнув, покачал головой. - Нет. Так дело не пойдет. Ложитесь-ка обратно, орссэ. Не потащу я Вас никуда, пока Вы в таком состоянии. - А может быть… я посижу на носилках? – спросил я, понимая, что он, увы, прав. Идти у меня не получится. - Нет. Это не настолько срочное дело, чтобы угробить Вас передвижением. Тем более лечь там негде – «Тень полуночи» никогда не была прогулочной яхтой, тесновато здесь все-таки, при всем моем к ней уважении. - Да не угробишь ты меня! – с отчаянием простонал я. – Сам же сказал – угрозы нет, я поправляюсь… Что же я сдаюсь-то сразу! Слабак… А если тихо, по стенке, держась за что-нибудь? Только бы не качало… меня и так ведет куда-то в сторону… - Это не я сказал, это Эндерсси сказал. А я… Вы бы видели себя со стороны, орссэ, Вы бы вообще себя не трогали. Я… - Хасса как-то весь сник, - пожалуй, пойду, не буду Вас беспокоить… - А ты не смотри! Чай, не девушка, что на меня смотреть… Я попытался улыбнуться. Но улыбка как-то не хотела приживаться на лице. Айдесс. Ему плохо, он молчит… и у него сломаны ребра, и осколок повредил легкое… А я тут, видите ли, думаю – встать, не встать… подумаешь, ножом попали… ведь это нож был всего лишь, не меч же! - Выздоравливайте, орссэ, - негромко сказал мне Хасса. – Ребята Вам привет передают, кстати. Без Вас у нас бы ничего не вышло, и… только благодаря Вам все получилось. Отдыхайте, а я потом зайду. Попозже. И поесть захвачу. И он ушел. «Останься…» - хотелось сказать мне. – «Помоги… может, вместе мы всё-таки дойдем до него… И пить… так хочется!» Или так: «Сходи к Айдессу, посмотри, как он там… расскажи…» Что нового он мне скажет?! Да Хасса и не целитель… не с ним надо говорить. Я хочу увидеть друга! И нечего тут звать няньку… Мне бы услышать Айдесса, так же, как там, на Чанге… Может, попробовать? Магия тут уже есть… вот только во мне ее, похоже, нету. Но я всё же попытаюсь. Попить бы! Крепче ухватившись за спинку кровати, я попытался дотянуться до кружки, стоявшей на столике. Оторваться от спинки было страшно. Но я же собираюсь встать! Когда-то же нужно будет отпустить руку… Долго, нескончаемо долго тянулся я к кружке, и наконец усилия мои увенчались успехом. Но, дотянувшись, я тяжело вздохнул – кружка была почти пуста. Хотя и это «почти» было лучше, чем ничего – я допил медленно и с наслаждением. Мог бы – вылизал бы кружку внутри. А теперь я попробую позвать… Я закрыл глаза. И стал думать о друге. Перед мысленным взором проносились разные картины, и я гнал ту, последнюю, самую страшную – Айдесс в подземелье, окровавленный, замученный… с изуродованным лицом… которое все равно оставалось гордым и упрямым. Я вспоминал – его отъезд, мимолетную улыбку, решимость на усталом лице: «Я должен…» Он смог, он стал Сыном Снегов… но кто знает, быть может, стоило отложить ЭТО? Ведь тогда он был бы свободен, скорее всего, они не дотянулись бы… Но какой толк думать теперь об этом! Я вспоминал – его свадьбу. Йэг был радостным и порывистым – сам, как весенний ветер… И ещё… потом… когда он узнал, что станет отцом… смущенный и гордый… Не получалось. Всё это перечеркнул тот день, когда я увидел его там, в пещере… неужели Йэг не станет прежним?! Он должен жить… ведь и без глаза живут… а Холлэ будет любить его всяким, я был уверен… Но до ТОГО Айдесса мне не дотянуться более. Вспомни, - молил я, - вспомни, как мы прощались… если не помнишь нашей встречи. Не ты ли позвал меня? Иначе откуда был тот ветер, что коснулся моего лица – посреди Чанги?! Воздух шевельнулся у моей щеки, пощекотал волосы за ухом… «Фес…» - беззвучный вздох – как ответ? - Айдесс! – мысленно почти крикнул я. – Друг мой... Ты меня слышишь? Чувствуешь? Айдесс, держись, пожалуйста! Ты нам нужен всем… ты скоро поправишься… Айдесс… «Фес… где ты? Я ведь видел тебя… не может быть, чтобы ты мне привиделся…» Это был он! Он услышал! Боги, какое счастье! - Я здесь, на корабле! – медленно, громко и раздельно «сказал» я. – Я рядом. Мы едем домой! Мы тебя вытащили! И я тебе совсем не привиделся, это всё было на самом деле! И тут порыв ветра буквально окатил меня радостью и надеждой! «На корабле?! Фес! Дружище! А я все никак не соображу… отчего же мне кажется, что что-то родное поблизости… Так это все – настоящее? Свобода, жизнь… и ты?» - Всё – настоящее! «Тень Полуночи»! И море, и мы все, и Хасса, и я! Ты на свободе, ты поправляешься! Невольно я сжал кулаки – не выпустить слова, чтобы злые силы услышали и сделали наоборот, - детская моя привычка… Но ведь мы общаемся – мысленно… «Я боялся, что сошел с ума… и мое безумие меня утешает, подсовывая иллюзию свободы… Как вы меня нашли?» - Маг Ворона услышал твой ветер… И Ворон… и мой отец решили, что нужно ехать на поиски! А потом я… услышал тебя. Там, на Чанге… «Твой отец… Я соскучился по столице, Фес… Холлэ! Там Холлэ!!! Моя Олэ, одна… Боги, как же она?! Она ведь… знает, да? знает, что случилось?!» - Она… предполагала, что это – покушение. Она ждет тебя, каждую минуту ждет… И с ней всё хорошо! Когда я с ней прощался, она… сказала, что всё будет хорошо. Тогда Холлэ сказала «с тобой всё будет хорошо» - но я же понимал, что имела в виду она нас обоих… Как же она любит его! Да разве Айдесса можно не любить?! - Она в порядке, - старательно и медленно сказал я, понимая, что именно это сейчас более всего волнует моего друга. – И она… и малыш. Волной пришло облегчение… и запоздалый ужас, словно Айдесс только вот сейчас в полной мере осознал и прочувствовал ее состояние. «Спасибо, Фес! Спасибо тебе! Ты… где ты сейчас? Я что-то странно так… не пойму, я действительно тебя слышу или нет? Потому что смотрю – и не вижу тебя… Что с тобой? Мне показалось…» Тут он замолк, и я услышал затаенный страх, вкрадчивый такой холодок, сжимающий сердце в ледяной петле… - Ты меня слышишь из другой каюты! – сказал я с преувеличенной радостью. – Видишь, какой я стал крутой маг! А видеть и вправду не можешь… Айдесс, как ты? Скажи… «Я?» Казалось, он не ожидал этого вопроса… во всяком случае, ответ его прозвучал как-то растерянно и неуверенно… «Я… не знаю… безумие отступило – я надеюсь, что отступило… Во всяком случае, я чувствую себя не так, как… Не как бог… Помню, мне было весело. Смешно… И еще гневался тоже… А сейчас – нет. Только больно очень… дышать и глотать, и вообще. И голова болит – наверное, это потому что глаз… Они вырвали мне глаз, Фес…» За его словами темным призраком вставала та самая боль, о которой он говорил. И еле слышно звенели слезы – которые он наверняка не мог пролить по-настоящему. - Я знаю! Я видел… Мы отомстим за тебя, Айдесс… Мы отомстим! Горло перехватило - хорошо, что говорил я не вслух, а то голос бы мне изменил. Ведь и Йэгге сейчас был… какой-то более открытый, что ли… и я чувствовал его боль и какое-то горестное недоумение – почти как свое. Он ещё не привык к ужасному своему увечью… «Фес… скажи… Я ведь видел тебя… видел, как ты… как тебя выносили. И нож в спине… Ты закрыл меня собой! Я помню… но… выходит ты и сам ранен, верно?» - Меня зацепило… немного, - ответил я насколько мог небрежно. – Ерунда. Просто снотворными всякими накачали… вот и валялся тут… Айдесс… ты не молчи… ребята волнуются… ты разговаривай… требуй, что тебе нужно! «Мне ничего не нужно…А молчу… не знаю, почему. Наверное, не могу пока… Мне надо было молчать. Все время. Не получается сейчас себя убедить, что… уже не надо… Лучше скажи, куда это тебя еще зацепило… помимо спины? И насколько сильно?» - В спину, и всё! Ерунда. Эндерсси сказал – никакой угрозы нет… Мне не больно дышать, у меня ничего не сломано… А у моего друга повреждено легкое… И он молчит, даже воды попросить не хочет… не может. А ведь если бы я с ним поговорил, быть может, он перестал бы молчать! – мелькнула мысль. «Эндерсси… Хасса… Кто это? О ком ты говоришь? Я не знаю их… Только тебя знаю – но я не вижу тебя… Может, это снова обман… иллюзия… я, наверное, все-таки сошел с ума… я все еще там… Все хотят, чтобы я заговорил… всем нужны от меня слова…» Айдесс словно бы отдалился, обращаясь теперь лишь к самому себе. «Нельзя говорить… все – обман, я безумен… пусть – так, главное – молчать… Не обманут… Наверное, скоро убьют… Жаль, что привиделось все…» - Айдесс! – закричал я в отчаянии. – Ну пожалуйста! Послушай! Хасса и Эндерсси – это всё люди Ворона, самые лучшие, он их послал за тобой… И я - настоящий, я рядом! Ну хоть взгляни на корабль как следует, ведь это же твоя Тень! «Ветер… со мной снова ветер… если он послушается меня, я…» Мысль Айдесса оборвалась, как истончившаяся ниточка. Даже жалобное теньканье как будто послышалось, словно от лопнувшей струны… Не поверил… Как же так?! Он мне не поверил… он решил, что всё это – иллюзия, и нет ни корабля, ни друзей, а всего лишь плен и бред… Как же плохо было тебе, друг мой, как же мучили тебя, если и теперь ты – всё ещё там, в плену… - Айдесс… - позвал я почти без надежды. И тишина. Я даже не понял, магия ли изменила мне, или он полностью закрылся – не было ни слов, ни легкого отголоска эмоций – вообще ничего… Ещё несколько мгновений я вслушивался, а потом… потом прижал руку к губам и впился в нее зубами, чтобы сдержать стон. Бессильные слезы потекли по щекам… стыд-то какой. И только спустя пару минут я вспомнил последние слова Айдесса и осознал, ЧТО может произойти. Он. Не верит. Не верит, что свободен и кругом друзья… И он зовет ветер! А значит… здесь и сейчас может случиться ураган. Или смерч. И мы все просто погибнем… и Айдесс погибнет… взяв с собой всех нас. Что же делать?! А только одно и остается… Прийти к нему… чтобы он меня УВИДЕЛ… тогда, быть может, он наконец поверит. Решить оказалось легко. А вот начать двигаться – трудно… Нужно как-то облегчить путь, не делать лишних движений… Ещё хорошо, что я помнил, где должна быть каюта Айдесса! Вот только я не очень хорошо представлял, где именно – моя… но когда я выйду из нее – надеюсь, соображу. Всё расстояние было пустяковым – для меня, здорового. Только вот сейчас каждый лишний шаг вызывал страх. И протест. А я ещё даже и не начал! Ноги были босыми, но надевать обувь я не стал. Лишние движения – а вдруг мне не хватит именно тех малых сил, что понадобятся на одевание?! Палку бы… Или что-то ещё, опереться… Здесь стоял стул. До двери добраться он поможет. А потом… А вот потом и будет потом. Не надо об этом. Я постепенно… так легче. Не буду думать обо всем пути, сначала буду думать, как добраться до двери. Встать! Встать, Фесса… черт тебя возьми совсем! Главное – забыть о боли. Ведь ноги-руки целы, ноги могут идти - и должны! А боль… ее надо отодвинуть… ведь учили же меня когда-то. Вспомни, слабак! Ты ведь Воин Севера… Я встал, громко застонав от боли и закусив губы. Молчи уж… размазня! А то ещё придут люди на мои вопли. Нельзя. Я долго стоял, боясь отцепиться от спинки кровати. Потом каким-то чудом перебрался к стулу и навалился на него. Так и висел, ругая себя последними словами… несколько минут. Потом выпрямился… почти… и стал передвигать стул по направлению к двери. Как же всё-таки было больно! Хотелось бы всё-таки знать: это я боль терпеть не умею или рана какая-то особенная? Увы, скорее всего первое… Вот она – дверь… Я дошел! Теперь – дальше… Небольшая передышка – я держался за дверь, привалившись к косяку, и пережидал очередную волну боли. А потом перестал ждать. Всё равно не уйдет, гадина… Я должен спешить, потому что Айдесс меня уже не слышит… и он может позвать Ветер! Следующая цель – соседняя дверь и ручка на ней… Правда, этого слишком мало, нужно назначить себе расстояние подлинней… А туда ли я иду? Перед глазами всё какое-то серое. Вечер? Я даже не знаю, вечер или утро… но, кажется, мне и впрямь туда… в конец коридора… Совсем недлинного… но как же это много сейчас для меня. Ещё одна дверь… И ещё… Как хорошо, что нет никого рядом. Не слышно, как я мычу тут сквозь зубы… потому что спину словно крючьями рвут, а ещё почему-то болит голова. А ведь Айдесс молчал… Он может погибнуть. А я тут прилип к стене… как мокрица какая-то! Я выругался грязно и энергично. Услышал как-то у одного матроса, и сейчас само вот вылезло… Кажется, стало чуть легче. И ещё одна дверь. И ещё! А впереди маленькая лестница. Всего-то шесть ступенек… Правда, с одной стороны есть перила. Я дошел до этой лестницы! Хотелось повиснуть на перилах… но нельзя… я досчитал до двадцати и выпрямился. И стал подниматься… почему-то когда я подтягивался на следующую ступеньку, спину словно обжигал удар плети. Давнее детское воспоминание. Я тогда залез, куда не надо, и чуть не погиб… и получил по заслугам, да… Мирная и радостная картина – как мы с Айдессом вместе рыбачим и лазим по скалам – вызвала улыбку и некоторое облегчение… мы ещё побродим вместе по лесу, Йэгге! Корабль вдруг качнуло… или это закружилась голова? Это было как неожиданный, подлый удар… ноги подогнулись, и я грохнулся вниз – со ступенек, половину которых всё же успел преодолеть. А теперь я не мог пошевелиться… Вообще. Я лежал перевернутым на спину жуком и задыхался от боли, ставшей вдруг необыкновенно острой и жгучей. А когда способность слышать и видеть вернулась ко мне, я обнаружил рядом с собой Хассу, старательно пополнявшего мой словарный запас чем-то эмоционально-витиеватым. Заметив, что я подаю признаки жизни, Хасса стиснул зубы и рявкнул: - Вы сговорились, что ли?! Орссэ, Вам что, жить надоело? На море неспокойно, а Вы еще и на ногах не держитесь! Куда Вас понесло?! - К Айдессу… - тихо сказал я, радуясь, что хотя бы говорить у меня получается. – Я должен попасть к нему… чтобы он меня увидел. - И это наверняка не настолько срочно, чтобы в таком состоянии куда-то идти! – буркнул Хасса. – Давайте руку, я помогу Вам подняться. И провожу Вас в каюту… Корабль вздрогнул, а по коридору пронесся нервный, но короткий порыв ветра. - Это срочно, Хасса! Ты чувствуешь? Я пошевелил головой – и мне показалось, что щеки моей опять коснулся сквозняк, которого тут не должно было быть. - Ветер. Он сказал, что позовет ветер… и он дозвался, кажется… он не верит, что он на свободе! Понимаешь? Он считает это иллюзией и бредом… Хасса непонимающе уставился на меня: - Откуда Вы знаете? Думаете, поэтому он и молчит, да? - Я не думаю – я знаю… Я достучался до него магией… Он говорил со мной… а потом сказал, что наверное, безумен и ему всё чудится… и сказал, что позовет ветер! Хасса не был глупым человеком и сообразил таки, чего я боюсь. Он побледнел, на мгновение закусив губу, после чего потянул меня за руку, пытаясь поднять и поставить на ноги. - В таком случае, орссэ, я провожу Вас к нему. Может, у Вас получится то, что не вышло у нас. - Проводи! – простонал я, радуясь, что не нужно больше убеждать, не нужно ничего доказывать. Только дойти… Хасса был сильным. Он решительно вздернул меня на ноги – вот только они не желали меня держать. Стоять я ещё мог… повиснув на перилах и на Хассе одновременно. Он закинул себе на плечи мою правую руку – а мне казалось, что он выдирает ее из сустава! Мы сделали один шаг… и я почувствовал, как сердце у меня бьется почти что в горле, и я не могу дышать. По лицу катились то ли слезы, то ли пот… - Подожди, – с трудом прошептал я, - не могу… - Ах, черт… - Хасса чуть не уронил меня и остановился, больше не пытаясь втащить меня на лестницу. – Нет, так дело не пойдет. Вот что, орссэ… Похоже, будет проще доставить его к Вам, чем Вас к нему. - Ты с ума сошел! У него легкое повреждено и дышать больно… Пожалуйста, - взмолился я, - возьми кого-нибудь из парней… притащите меня, да хоть волоком за ноги! Он хмуро воззрился на меня, потом огляделся и внезапно просиял: - Туан! Поди сюда! Ты вовремя! Давай-ка, помоги! Земник подошел поближе и осторожно спросил: - А что случилось? Может, Эндерсси позвать? - Некогда уже! Берись давай с одного боку, я с другого! Вдвоем они подхватили меня почти с легкостью и ронять явно уже не собирались. - Вот так! теперь… - Хасса мучительно размышлял, потом вздохнул и решился, - теперь к Его Высочеству. - Да его же лекарю надо срочно показать! Зеленый вон весь, того и гляди вырубится… А ежели вдруг еще хуже станет? Кого граф Роггери к бревну ржавыми гвоздями приколотит? - Меня! – рыкнул Хасса. – На себя беру, моя ответственность… Где-то позади нас жалобно звякнуло разбившееся стекло, и в спину толкнулся упругий и холодный поток воздуха. - Давай скорее! Ну же! Я хотел сказать «спасибо!» - но не мог. Дыхания и голоса не было, один только хрип. Ну и черт с ним! Мы уже ближе… сейчас… и я закрыл глаза, чтобы не видеть … хотя я ничего и не видел почти. Только сплошная серость и в ней искры, от которых болело в висках. Кончилась лестница. Теперь рядом… ещё несколько шагов… только не стонать… Ветер ударил меня в лицо, словно я вышел на палубу, и я открыл глаза. Айдесс полусидел-полулежал в койке, лицо белое и очень сосредоточенное, пустая глазница закрыта широким бинтом. На оставшийся глаз упала прядь волос, но он, кажется, даже не заметил этого. И нашего появления тоже не заметил. Распухшие пальцы на руках никак не желали складываться в нужную фигуру, но он упрямо пытался, чему свидетельством и были неуверенные, но все более сильные порывы ветра. - Йэгге! – крикнул я. Хотел крикнуть. Вышел какой-то сиплый стон. – Айдесс… это я, Фес!