высокие нравы коммунальной квартиры

Я дошел до магазина и тут же меня встретила сменщица. В глазах ее читалось удивление смешанное с явным желанием рассказать не все, что она обо мне думает. Я извинился, она подходит ко мне смотрит мне в глаза: — Вы пили что ли? — да что что это такое… Почему же меня сегодня утром все за алкоголика принимают? нет, ну это беспредел… — Может, с Анной что-то не то? Успокоимся. Это женщины, у них собственная логика, они все сами могут себе придумать и тут же сами в состоянии раздумать. Причем тут Анна совсем неясно. Заходит парень, весь красивый, явно на свидание, тыкает пальцем в розы. Ах, как это печально выглядит. Запыхался. — Мн-не в-вот эти, — достает деньги, — Пя-пять. — Пять. Пять не две, хорошо. Достаю ему пять розочек, он оплачивает, убегает. Через окно видно как он поскальзывается на асфальте. Розы падают, но не ломаются. Паренек сворачивает. Его не видно. — Ах, какой романтичный молодой человек! — говорит Мария. — Вот вы давно бегали за цветами своей подруге сердца? Все вы мужчины страшно одинаковые… — вздыхает она, — Ведь раньше девушкам всегда что-нибудь дарили, в какой бы день они не приходили, кем бы они не были. А теперь… Леш, ну скажите, неужели мы потеряли такую прекрасную эпоху? — Я несовсем понимаю о чем вы… Девушкам раньше не могли дарить все время цветы. Балы — это танцы, украшения, платья. Вы танцуете с абсолютно любой дамой и ей от этого приятно. В наше время дамы теряют любовь к взглядам, к рукопожатиям, к поцелуям. Мы матерьялисты. Отвратительные материалисты. Молодой человек дарил цветы не покупая их, а выращивая сам. Особые люди могли своровать цветы из чужого сада. Никто не покупал их, Маша. Наша с вами работа следствие того, как померло в людях желание делать и отдавать, когда можно взять и отдать. — Вы заставляете меня плакать. — Извините. Века два назад я бы попросил музыку и непременно провальсировал бы с вами. — И вам бы не мешало замужество? — она смотрит на меня. Несчастная! ужасно несчастная дама, которую сегодня я зря удерживаю на работе, когда она уже несколько часов как должна быть дома. Мне стало жалко ее, но я не мог знать что ответить ей. Она, кажется, и не собиралась домой. Я столько лет знал ее, но ни разу не спросил есть ли кто-нибудь у нее, когда она знала обо мне. Ведь Анна столько раз приходила в магазин, наводила здесь великолепный женский порядок, на который я явно был неспособен. — Тогда никому не мешало замужество. Возьмите герберу, Мария Александровна. Я оплачу из личных, — и она долго выбирает цветок. Она берет оранжевый. Почему-то мне нравится то, что она берет именно его. Мария уходит. Домой. Скорее всего домой.

***

Я ожидал, что в это воскресенье будет много народу. Но кроме этого молодого человека меня посетило еще всего три человека. Аренда магазина обходилась дорого, и на нее опять не хватало. Главный по сетке цветочников уже давно угрожал нам закрытием. В прошлом году пронесло. Теперь может не пронести. А может права Анькина Мать, что стоит поскать что-нибудь? Только нее конторку! ни за что. Вечер наступал. Анна звонила, сказала, что меня искала Лия. Не сказала зачем, но я вспомнил про лампочку. Перезвонил Сергеичу. Сергеич фыркнул в трубку: — А я говорил, что не выйдет. — Я ответил, что не очень-то и хотелось, он молчит. — Ладно, вкручу. Если что, приходи. — на заднем плане слышится голос Вики, — Пусть масла купит! деньги отдам. А масла нет. — Куплю, передайте Виктории, что на улице холодно, завтра придется достать сапоги. Скользко и морзно, — передает. Отключается.

***

Приношу масло. Виктория мгновенно уносит его на кухню, там что-то шипит. Анька: — О! Я уж думала придется на подсолнечном жарить. — Жарить. Что же она будет жарить? Пахнет вкусно, но совсем не понимаю чем. — Вик, дожарьте, я сейчас вернусь. — Она идет в прихожую, подходит сзади, закрывает мне руками глаза, я обрачиваюсь. Она смотрит на меня. Я протягиваю ей маленький сверток. Астры. Любимые астры. — Леш… Ты не забыл что ли оказывается?.. — что же я должен был забыть? Дата. Какая дата? Аня, декабрь, начало. Восьмое. Восьмое тысяча девятсот восемьдеят восьмого. Вспомнил. Аж отлегло. — Блины, кстати, ничего получились, — проходит мимо Сергеич. — И лампочка работает. — это он издевается, зараза. А мне ничего и не надо. Анна Константиновна идет на кухню, ставит в вазу астры. Ощущение праздника наполняет квартирку.