высокие нравы коммунальной квартиры

Кажется, было около одиннадцати, когда я наконец проснулся. По трубам журчала вода, мне было ужасно жарко. Дверь в комнату была открыта, а на пороге развалился Шурик. Мимо пробежала по коридору Лия, завернула в кухню. Я сел на кровати и снял с себя пальто. Взгляд упал на шарф Аньки. Мне стало дурно. Перешагнув через собаку, я постучался в комнату напротив. Через несколько минут Сергеич открыл и осмотрел меня непонимающим взглядом. — Что случилось, Алексей Федорович? Вы выглядите не слишком радостно. — Я ничего не ответил. Стоял и смотрел на него. Он уже ходил по квартире, уже не лежал мертвым грузом на диване, иногда сотрясаясь от кашля и ругая собаку. — Анны Константиновны я что-то не вижу сегодня. Воскресенье, а она не дома. Вы спали один и в одежде, дверь открыта была, меня это удивило, даже позабавило. Но закрывать не стал, решил, что так и надо. — Он посмотрел на пса, тот с безмерно грустными глазами лежал в углу, — Шурик какой-то весь как на иголках. Так Анна работает сегодня? Я покачал головой. Не работает. Теперь не работает. Я вспомнил майора, как он долго не хотел мне показывать, спрашивал всё — готов я или не готов. Я тогда думал, что никогда не буду готов. К такому вообще в принципе нельзя быть готовым. Он сказал прийти мне к трем. Я посмотрел на часы, было почти двенадцать. — Алексей Федорович? — Сергеич вдруг замолчал, долгое время мерил меня взглядом. — Где она? — Пойдёмте в комнату. Я расскажу. — Шум в моей голове был страшным. Я все время путался, говорил быстро, эмоционально. Когда же закончил, сосед облизнул губы и поднес к лицу руки. Что было на его лице я не видел. Он закашлялся. Коньяк оказался на столе слишком быстро — горечь его мне была противна. Сергеич опрокинул стопку и убрал бутылку. — А что известно? Отчего она? Я пожал плечами. Я ничего не знал об обстоятельствах, не знал ничего о том, как это произошло, где и почему. Не знал причин и плохо представлял последствия. — Не знаю. Сегодня пойду туда же, обещали допросить, потом ещё сюда придут. Обыск и все такое. Как в кино. Это все вообще как в кино. Такое наяву мне бы представить было сложно. А тут… Как будто я не знаю… И отопление дали, и вода пошла. Связи вроде бы никакой, а мне кажется примечательным. Не находите? — Не нахожу. Потому что не имею желания искать, наверное. Наверное. Мне не хотелось вставать и идти. Идти туда. Снова туда, куда я идти не мог. От помощи Сергеича я отказался, он не настаивал. Лишь сказал, что у него на Волхонском кладбище есть знакомый. Выйдет дешевле. — Тьфу ты, Господи! Сейчас не это важно… — он пожал плечами. — Извините. Шурик! — я окликнул пса, но тот на призыв не вышел. — Чует, что снова туда поведу. Умная собака. — Он полночи выл. Не слышали? — я покачал головой и вышел за порог. Кто же знал, что там меня встретит Мама Ани. Не знаю уж что она прочитала на моем лице, но она вдруг вскрикнула и начала рыдать мне в плечо. Я не знал, в курсе она или нет, но всякий случай погладил ее по спине. — Извините, пожалуйста, мне надо идти… Я… Пустите! Пустите меня, прошу!.. Это очень важно, мне срочно, меня ждут… Майор будет недоволен. Она, ещё шмыгая носом, отстранилась от меня: — Майор? Вы что-то натворили? Я оглянулся. Сергеич стоял сзади возле комнаты. Он закрыл лицо одной рукой, показывая этим жестом, что ситуация выходит ужасно глупая. И я понял почему. — Леша! Да объясните же мне… Причем тут майор? — Просто мой хороший знакомый. Договорились встретиться. Пропустите, пожалуйста… — Врал я быстро и бездумно. Я обернулся ещё раз. Сергеич смотрел на меня удивлёнными глазами, он видимо совсем не понимал что я творю, почему не говорю, почему вру. Но если бы это было так просто! Я сам не знал почему вру. Я оставил Маму на попечение Сергеича, а сам быстро выбежал на лестницу и спустился к выходу. От чего-то я не боялся. Мой мозг отказывался воспринимать что-либо, он отчаянно считал, что это лишь кино. Сон, который рано или поздно ужаснёт своей правдой. Во дворе росла калина. И каждый божий день возле нее ошивался Шурка. Дерево это мы посадили когда поженились. Мама Ани сказала, что ей на даче места нет и надо ее кому-то отдать. Анька недолго думая воткнула грустную веточку калины в горшок, а потом, когда та чуть подросла, пересадила во двор. Тогда мне показалось это страшно символичным. Я свернул на улочку, где находился районный отдел. Подошёл к двери, закрыл глаза, тяжело вздохнул и потянул дверь на себя. *** — Так, значит, говорите: врагов не было? — Не было. — И в преступных группировках не состояла? — Да что вы такое говорите?! Разве она похожа… — А как к ней соседи относились? Может, там какие-то… проблемы? — Товарищ майор… У нас, конечно, не образцовая квартира, но в крайности не уходим. Он задумался. Постучал ручкой по столу и завертелся в кресле. — Винтовка… Очень странная винтовка. Редкая достаточно. И обстоятельства тоже. Шла в магазин, оказалась в совершенно другом районе. Как вы это объясните? — Никак, товарищ майор. Она иногда ходила в разные магазины, в поисках наиболее выгодной цены. Майор посмотрел на меня. Поджал губы и поднес к уху телефон. В трубке послышались гудки. — Фирин, отдай человеку тело, если ты уже все сделал. Я в непонимании посмотрел на него: — Как тело? Где же я ее положу… — Не мое дело, сударь. Сказали — выдать. Я и выдаю. — Он пожал плечами и показал рукой на дверь, сказав ждать звонка. — Вам машину закажут и привезут куда скажете. Я не нашел, что ему ответить. Позвонил Сергеичу. Тот сказал, что Мама Ани изъявила желание дождаться дочь. Я слышал, как она что-то все время приговаривала, почему-то все ещё плакала. — Мне нужна ваша помощь. С Волхонкой, да. Извините, что не сразу. Сергеич согласился, сказал, что будет через двадцать минут в нужном месте. Я стал думать куда мы поедем, где она будет лежать. Мысли покрывались незримой плесенью, казалось, что теперь я все время думаю только об одном. О планах, которые строил, о клёнах, которые не посадил. Все было обидно, неправильно. Фирин действительно выкатил в коридор больничную тележку-каталку. Анна уже была одета. Уже была умыта, вся грязь с неё ушла. Я долгое время смотрел на тело. Мне подумалось, что это неправильно — вести себя как веду себя я. Смотрю спокойно. Чуть даже мирно. Сергеич пришел, он молчал. Лишь спросил у меня адрес, заранее понимая, что сейчас мы поедем не домой. Совсем не домой. — Поедем на Визаревскую. Там квартира у моей сестры. Она сейчас уехала в Германию, а ключи мне оставила. — К нам вышел майор. — Вам даже специальную машину выделили. — Платить, небось, надо, — спросил Сергеич. — Ну разве что водителю. Немного, — и он ушел. Фирин отвез каталку через задний ход, а нам с соседом пришлось обходить с улицы. На Визаревской было тихо. Я здесь давно не был и ключи, которые я получил от сестры, мне казались абсолютно бесполезными. Она почему-то не смогла сдать эту квартиру и потому каждый месяц ей приходилось отдавать от своей европейской зарплаты некоторую часть на плату за место, где даже не жила. Мы перенесли её в квартиру. Константин старался не смотреть. Когда мы наконец положили ее в комнате, он выбежал из помещения и пустился в кухню. Налил себе из-под крана воды и выпил стакан залпом. Я смотрел на него. Снова это его бессильное состояние. Я не понимал его, мне была странна его реакция. Я сам себе был отвратителен — ничего не чувствовал, ничего не говорил. Только несся по прямой, которая шла вниз. — Я позвоню своему знакомому… — наконец сказал сосед, — он всё быстро сделает. Тут только один вопрос, Леш… — он запнулся, — как ты маме скажешь? Я покачал головой. Об этом не хотелось думать.