Сделка с совестью

Очередная книга заняла своё почётное место на полке. Тускло-серая обложка, дешёвой бумаги страницы, плохо пропечатанные немногочисленные иллюстрации и бесценное содержание. Пособие на основе многолетней исследовательской работы, титанический труд, который будет интересен лишь единицам: «История средневековой Драхмы». После первого же прочтения книга выглядела будто бы старой, запылённой невидимой пылью. Казалось, что этот неодушевлённый предмет словно сжался от соседства со своим величественным соседом — подарочным эксклюзивным вариантом издания хвалебного графоманства о величии армии Аместриса и её превосходстве над всеми остальными армиями мира. Немолодой мужчина в военной форме усмехнулся и кончиками пальцев погладил корешок серой книжки. Словно утешая. Кому, как не ему, фюреру, главнокомандующему той самой армии, понимать, где бравада и попытка выслужиться, а где история величия, писаная кровью. Фюрер окинул взглядом библиотеку, свою личную, увы, не такую большую, как хотелось бы и совсем не такую богатую, как она представлялась многим. По его сиюминутному желанию в этой комнате могли бы оказаться сотни и тысячи редкостей, каких угодно: исторических, в прямом смысле ископаемых, единичных на этом свете, украшенных золотом и драгоценными камнями, в любом оформлении — хоть в переплёте из кожи заморской живности, хоть из кожи вождя ишварских повстанцев. Кинг Бредли знал, что такие библиотеки из редкостей собирает каждый второй генерал и каждый третий фабрикант. Это статус, вложение денег. Но прочли ли они хотя бы десятую часть своих книг? Нет. И не прочтут, им не нужно. Главнокомандующий с нежностью окинул взглядом собственную коллекцию, где каждая, абсолютно каждая, книга знала тепло его рук. Право занять место на этих полках имела лишь та книга, которую он прочитал. Пособие по металлургии могло соседствовать с детскими сказками, роман-однодневка — с бессмертными классическими пьесами, сухие строки пехотных тактик — с поэмами. Обложки кожаные, бумажные, картонные — каких только не было; многотомные фолианты, рядом же — методички. Одно печалило главнокомандующего: не так уж много книг сможет занять свои места за то время, что ему отмерено. И не так уж и много их скопилось за его жизнь, пускай и читал он иногда по пятьсот страниц в день, а сто-двести и вовсе — ежедневно. Стук в дверь прервал в общем-то невесёлые мысли мужчины. — К вам гости, — тихо сказала жена. Как же злило порой это «вы», словно не было всех этих прожитых совместно лет. Но приличия требовали. Даже в собственном доме. В приёмной его уже ожидали. Генерал Борн весь извёлся этим ожиданием. Кинг Бредли с усилием задавил зарождающееся раздражение, Борн — выскочка, бездарность, ставленник. И сейчас прибежал, движимый лишь одной целью — любым путём обойти своих коллег, выдвинуться, утвердиться в кругу особо приближённых, незаменимых. С чем же он пожаловал? Это не было неразрешимой загадкой. Вне всяких сомнений, с исключительной идеей, как выкурить драхмийцев, занявших «ничейную», нейтральную долину значительно к востоку от Бриггского гарнизона. Судьба долины не интересовала Бредли, пускай забирают. Хоть что делают с этой мёртвой землёй. Но престиж правителя, уважение подданных, спокойствие общества требовали решений. Потому даже этот трясущийся от страха от собственной наглости выскочка имел право на аудиенцию. — Добрый вечер, генерал, — сказал, словно старому другу, зашедшему на чашку кофе. — Располагайтесь. Я вас внимательно слушаю. — Благодарю за оказанную честь. Я по поводу неприятной ситуации в Волчьей Долине. Как вы знаете, Драхма ввела туда войска. При этом из их столицы ответили недоумением, говорят, что нет никаких войск. Бездействие недопустимо! Сегодня Волчья, а завтра что?! Маршем пройдут в Норд-Сити?! Фюрер глянул с интересом, но под этим взглядом генерал умолк. — Что же вы, продолжайте… — Вынужден довести до вашего сведения, что в рядах армии в связи с этим происшествием неспокойно. Разговоры ведутся о неготовности к ответу, о сговоре с драхмийцами на самом высоком уровне. Тут, — Борн придвинул папку с бумагами, — подробно. В частности об Оливии Армстронг, в грубой форме отказавшейся предпринимать какие-либо действия. — Интересно. Вашу позицию проясните, генерал. — Я считаю, что драхмийцев нужно оттуда выбить. Увы, это правда, что кроме войск Армстронг у нас мало частей, обученных сражаться в северном горном климате. Чего не сказать о драхмийцах, но… Предлагаю действовать на опережение, внезапно напасть превосходящими силами и в кратчайшие сроки выдавить укрепившиеся там драхмийские отряды. — Вот как, — Бредли поморщился, живо представив, что стоит за такой формулировкой. — Превосходящими силами, значит… Конкретней. — Четыре-пять тысяч штыков для зачистки долины. Драхма слова не скажет, убеждён. — У вас, генерал, есть столько ненужных людей? Чтоб их на пулемёты гнать? Говорите конкретней: какие войска, откуда вы планируете их взять? Борн занервничал, ещё бы, вверенных лично ему войск не существовало в природе. Бредли стало понятно, что перепугавшийся генерал, нарвавшись на начальственное неодобрение сейчас сведёт всё к пространным рассуждениям, и это следовало пресечь. Фюрер распорядился подать кофе. Пускай генерал думает, что в фаворе, что обыграл всех остальных. Похвалить, сбить с мысли о провале, показать расположение. И точно, генерал, как это называют в низших кругах, «поплыл». Лесть действительно пьянит, как крепкий алкоголь, и так же развязывает язык. — Предлагаю сформировать отряды с нуля. Из неблагонадёжных. Кинем клич через проверенных лиц. И так я невольно слышу жалобы, особенно после боестолкновений на южной границе. В армии много случайных людей, дадим им шанс продемонстрировать преданность, искупить слухи и свою вину. — Понятно. Предлагаете провести чистку? — Да. С каждым месяцем ситуация в войсках становится только напряжённее, такое мероприятие всем пойдёт на пользу. «Особенно тебе, гадина», — подумал Бредли, но лишь слегка прищурил лукаво глаз. — Значит, руками драхмийцев решим все проблемы? Вы ещё молоды, генерал, — усмехнулся, подумав, что если в сорок пять лет нет мозгов, то и не появятся они никогда, — поверьте, такие простые на первый взгляд решения вместо одного смутьяна порождают десять. — Но, мой фюрер! — Подождите. Ситуацию с долиной мы уладим малой кровью, самыми современными способами. Не стоит Волчья рек крови, поверьте. Ваша идея со списками мне нравится, кидайте свой клич, я действительно хочу знать поимённо неблагодарных. На них управа найдётся, но не такая, не нужно нам трагедий и смертей. — Вы так великодушны, мой фюрер! — Знаете, люди порой заблуждаются по незнанию, не стоит им за это рубить головы, ведь они назад не прирастают… Всегда есть другие пути, мирные… Наш край благодатен, повторюсь, нам не нужно горе вдов и матерей. Если у вас всё… Борн намёк понял и удалился так быстро, как только могли позволить приличия. — Буду в библиотеке, — произнёс Бредли, зная, что его услышали. За стеллажами — тайный ход. Множество ступеней практически в бездну. Реки крови — слишком дорогой ресурс, чтобы тратить его в мёртвой долине ради никчёмных слухов. Пускай генерал треплется о великодушии повелителя, пускай тешит свою душонку мыслями о сентиментальности главнокомандующего. Слишком мелкий и гнилой он человек, не могущий даже вообразить, какую ценность имеет каждый живой человек, и каким делам должна служить смерть. Всему своё время. Так было в средневековой Драхме, заложившей на костях Империю, так будет и здесь. Только ещё масштабней, практически непостижимо для разума. Оставалось ждать совсем немного. — Смотрите-ка, кто пожаловал, — голос, полный ехидной злобы, раздался в тишине подземелья, словно из ниоткуда. И не разберёшь сразу, какой это голос, мужской или женский, молодой или зрелого человека, зато его обладатель вопросов не вызывал. — Доброго дня, — Кинг Бредли не пожелал выходить из роли правителя, в конце концов говорить он сейчас будет именно как правитель, а не как воплощение порока. — Доброго-доброго, братец, — нарочито фамильярно, разгадав в миг его игру, протянул Энви, гомункул Зависть, неслышно выйдя из-за колонны, подпиравшей свод подземелья. — Что же заставило почтить нас присутствием? — Энви тянул слова и под стать им двигался, по широкой дуге скользя за спину фюреру. — Героическая армия не может справиться с проблемкой? — Может. Я не хочу этого. — Вот как… Значит, теперь это моя проблемка? — Энви знал всё и был согласен с ещё не озвученным планом, что не мешало ему кривляться. Бредли посмотрел сквозь насмешничающего гомункула, продолжавшего своим кружением выводить из равновесия. — Зачистить Волчью Долину от драхмийцев. Их там не много, не больше двух отрядов. Чтобы ни один не ушёл, — прозвучало, как приказ. — Ясненько, — по слогам произнёс Энви. — И что мне с того? — Этого развлечения будет вполне достаточно. И ещё… после тебя туда придёт малая диверсионная группа, пускай забирают ценное, что найдут. — Ясненько, — снова по слогам, — а потом пусть тоже сгинут, да? Твои мысли, мой фюрер, очевидны. — Пусть сгинут. Те горы издревле считают дрянными, — неизвестно кому сказал тихо, но гулкое эхо уловило. — Там также будет ещё отряд, на удалении, этих не трогать, пускай подрывают скалу и спускают лавину. — Конечно, повелитель! — с фанатичной истерией в голосе возопил Энви, чтобы секунду спустя с отвращением сплюнуть и сказать с мертвенным спокойствием: — Но не забывай, я тебе не марионетка и не солдат. — Забудешь такое, — едва слышно, под нос. Не прощаясь, Бредли развернулся на каблуках, направившись обратно в особняк, но пройдя пару шагов остановился, произнёс, не оборачиваясь: — Генерал Борн должен исчезнуть тихо и без следов. Сказав, больше не задержавшись ни на миг, чеканным шагом устремился к лестнице. — Можно, можно мне его съесть? — новый голос прозвучал из глубин подземелья просяще, словно ребёнок около витрины магазина игрушку клянчил. Безразличное «можно» прозвучало коротко, чтобы, затихнув, слиться с древними стенами.