Когда у организма нет возможности выпускать энергию физически, он начинает это делать ментально. Из наблюдений автора.
Долго поспать мне все равно не удалось, проснулся часа через три. И почему нельзя высыпаться впрок? Было бы очень удобно. Дурацкая анатомия! Подняв руку, я без особой надежды потрогал окружающий меня барьер. За прошедшее время прочности у него не убавилось, а жаль. Много времени лежать на одном месте у меня получается очень плохо, как заявлял мой любимый старший братец «Шило в одном месте мешало». Внутри барьера было мало места, поэтому полностью выпутаться из одеял у меня не получилось. Я вздохнул, невольно скривив губы. Голова болела уже значительно меньше, сопли не текли… Видимо, из-за споров с Гуахаро мне так сильно захотелось выздороветь, что организм, поднапрягшись, выполнил мою просьбу. Если бы не полностью отсутствующие магические способности, подумал бы, что у меня пик силы. Но я не маг. К счастью. «Или к сожалению», — слабо вякнул Олест. Этот предатель остался снаружи барьера и, воспользовавшись моей беспомощностью, принялся жрать лекарство для бабочек, которое в больших дозах вызывало эффект схожий с опьянением. Редкая штука, и пользоваться ей надо очень осторожно. Бабочки не бывают сытыми, они всегда хотят есть. Очень. Многие его соплеменники, живущие в неволе, погибли именно от обжорства… Самый умный и хитрый из бабочек так глупо умирать не хотел и решил стать хранителем человеку. Нервов тратиться больше, зато кушать можно без опаски, сила связывающая нас, увеличивает регенерацию обоих. Олест та ещё сволочь. Прокрутив перед мысленным взором события последних дней, я чуть усмехнулся. Несмотря на то, что счет явно не в мою пользу, все происходящее никак не получается охарактеризовать негативно. Хотя бы потому что они были другими, отличными от тех серых и скучных дней. После смерти учителя меня мало что так развлекало… Разве что приобретение Ветра, но это был единичный случай. Я даже к принцессе подкатывался! Гонка от стражей была интересной, а вот приз подкачал. «Так ты от скуки сюда полез, что ли?!» — возмутился Олест, даже отвлекаясь от еды. «Не совсем», — поправил я. — «Просто когда ожидание наполнено интересными вещами, оно кажется не таким уж тягостным». В дверь постучали. — Да? — отозвался я, едва сдерживая радость. Пусть будет даже Гуахаро, только бы не быть одному. Хотя сомнительно, что император станет стучать. — Можно? — спросил Щарлайре, просовывая голову в комнату. — Конечно, — энергично закивал я. Возможно, хоть он объяснит мне в чем дело. — Ну ты и влип, — с некоторым даже восхищением протянул ученик тьмы, присаживаясь на край тумбочки. — Может расскажешь, куда именно? — иронично поинтересовался я. — Разумеется, я ведь за этим и пришёл, — ответил Щарлайре, явно тяня время. Блин… А я ведь даже врезать ему не могу. Пришлось вспоминать уроки дипломатии, на которые меня пытался таскать Дьон, и изображать сдерживаемый зевок. — У нашего Мастера пунктик, — начал рассказывать ученик, подсознательно поняв намек. — Больных не любит и залечивает их чуть ли не до смерти. Поэтому мы предпочитаем при первом намеке на насморк сбегать в человеческие земли. — Вот так просто взять и сбежать? — не поверил я. — Не просто, конечно, а отпросившись и взяв отпуск, — поправил меня собеседник. — Потратить недельку заслуженных выходных на лечение у нормальной знахарки, все-таки лучше, чем целое десятидьневье лежать под куполом. — Десять дней? — взвыл я. — Да я тут со скуки подохну! Так, таблетку цианида у меня отобрали, может одеялом задушиться?.. — Разве мастер может позволить, чтобы кто-то умер в его замке? — насмешливо проговорил Щарлайре. — Тем более по такому ничтожному поводу? Нет, он даст тебе книги! Зашибись. — Зачем они мне? — мрачно поинтересовался я. — Я читать не умею. Действительно, не умею. Да и зачем мне было тратить столько времени на бесполезную ерунду, если любой бедняк за монетку прочитает вслух любой документ? Да и услуги писарей стоят недорого. — Что?! — удивился Щарлайре. И было чему. Среди благородных практикуется обязательное светское образование… Только учить чтению начинают в двенадцать лет, а я как раз в этом возрасте сбежал из дома. Зато ни один столичный франт моего возраста не устоит больше двух минут в поединке со мной. Вот! Старый пень тоже придерживался мнения, что воину уметь читать необязательно. Зато на счет счета и истории он меня дрючил нещадно. — Ты глухой? — ещё мрачнее уточнил я. — Ну ты попал… — протянул Щарлайре, присвистнув. — Если ты верующий, то можешь считать, что попал в Ледяную Купель. Мастер от тебя не отстанет, пока ты не прочитаешь хотя бы две книги. — Во-первых, как он узнает, — начал перечислять я. — А во-вторых, я же гость, он не может меня заставлять. — Во-первых, — раздался незнамо откуда четкий, но такой же безэмоциональный голос Гуахаро. — Я все слышу, а во-вторых, посидишь на карантине недельку, сразу букварь запросишь. Карантин… Карантин… Где-то я уже слышал это слово… Ага, вспомнил! Это охотников во времена основания ордена оставляли одних в специальных комнатах Обители после возвращения из леса, чтобы зараза, если была, успела себя проявить. Э-э-э… Это что значит, ко мне вообще никого пускать не будут? Ну хотя бы стала понятна паранойя императора на счет больных, мало ли какая зараза сбежит из лаборатории, лучше больного сразу изолировать, пока не началась эпидемия в замке. — А тебе мама не говорила, что подслушивать не хорошо? — пробурчал я. — Эй, Мастера надо на Вы называть! — возмутился такому обращению Щарлайре. Похоже, сам факт слежки его не удивил. — Все в порядке, ученик, — успокоил его император. — Морин не мой подданный и может называть меня как его душеньке будет угодно. Отвечая на заданный вопрос: нет, меня мать этому не учила и не могла научить, так как большую часть жизни именно подслушиванием и занималась. Хм… Если так послушать, то я вообще чистым злом кажусь. — А что, это не так? — ехидно уточнил я. — Нет, конечно, — ответил Гуахаро. — Щарлайре, ты на урок не опоздаешь? — Что? — спохватился ученик. — Ой! Пока, Морин, я побежал. И стрелой вылетел из комнаты. — Так что там насчет чистого зла? — переспросил я, глядя на захлопнувшуюся дверь. — Зло, как и любая стихия, не может существовать в чистом виде, — проговорил император, материализуясь вместе с креслом посреди комнаты. — Во всяком случае так, чтобы при этом влиять на окружающую действительность. М-да… А я ещё хотел это убить… Ему вообще на магические законы плевать, что ли? Телепортация таких объемных и тяжелых объектов требует огромного количества энергии, которая ну ни как не может поместиться в таком хрупком теле. Не говоря уж о том, что контролировать такое количество силы почти невозможно. — Как это? — спросил я, пытаясь заткнуть одеяло подальше. всё-таки под таким количеством ткани мне немного жарковато. «Попроси императора убрать их», — посоветовал Олест. Вот за что я его люблю, так это за то, что в любом, даже самом невменяемом состоянии, он умудряется контролировать ситуацию. Я пока так не могу, за что неоднократно был бит ревнивыми мужьями. Не безосновательно, конечно, но от того не менее обидно. «Просить? Ни за что!» — отказался я. Император демонстративно вздохнул, словно слышал весь наш разговор и, взмахнув рукой, убрал лишние одеяла, оставив мне только одно. — Возьмем как пример чистой стихии воду, — начал объяснять Гуахаро, словно только что не совершал невозможного. Это я про подслушивание разговора между хранителем и патроном говорю. — В чистом виде она встречается только в виде специальной воды для алхимических опытов, может на знание этого тебе образования хватило? Я немного даже обиделся. Подумаешь, читать не умею! Не надо из меня делать серва неграмотного! В алхимии, например, я очень даже разбираюсь, во всяком случае горючую смесь могу приготовить… И дымовую завесу, и даже яд! — Не будем о моем образовании, — усмехнулся я, подавив обиду. — Оно у меня достаточно… Специфическое. — Не сомневаюсь, — усмехнулся император только губами. — Пока она находится в колбе, она является чистейшим представителем своей стихии. В ней нет ни пузырьков воздуха, ни растений, ни рыб… Чистейшая вода, воплощение идеала своей стихии, но… Пока она в колбе, никто не сможет насладиться её чистотой, а стоит только открыть крышку, как она сразу же становится грязной. — Прямо-таки сразу? — не поверил я. — Сразу-сразу, — заверил меня император, чуть кивнув. — Конечно, человеческий глаз не может этого заметить, но мы говорим о чистоте стихии. В колбу попадает воздух, наполненный пылью и множеством бактерий, которые попадают в воду, загрязняя её. Стоит оставить её в таком виде на недельку, как она измениться вполне видимо для человеческого глаза. — Высохнет, просто, — недовольно буркнул я, поймав себя на мысли, что мне нравятся такие разговоры. Нет, не то, что меня каждый раз лицом в лужу тыкают, а то, что собеседник умный и эрудированный, не то что эти столичные дворянчики… Оказывается, я сам не замечал, как устал от этих пьяных разговоров об оружии и бабах, устал — не поверите! — от мата и просто наслаждаюсь обществом человека, который уверенно оперирует метафорами и лексикон которого больше тысячи слов. А вот то, что этим человеком оказался именно Гуахаро, меня, конечно, не слишком обрадовало. Если мягко сказать. — Может быть высохнет, — согласился император. — То есть превратиться в воздух, а может быть зацветет, превратиться в обиталище жизни… Или же сгниет и станет носителем смерти. Все зависит от условий. Но, в любом случае, чистая вода в открытой колбе повлияла на окружающее. Пусть даже ценой собственной чистоты. То же самое со злом. — А если взять к примеру не воду, а огонь? — провокационно спросил я. — Он тоже не чистый? — Нет, конечно. Чистое пламя только у солнца, все остальное только фикция, жалкая пародия, которая оставляет после себя уголь, дым и углекислый газ. Без окружающей среды оно вообще ничто. — А как горит солнце? — с любопытством спросил я. — Разве оно окружающую среду не сжигает? — Нечего там сжигать, — усмехнулся Гуахаро. — Оно находится в абсолютной пустоте. — Абсолютной пустоты не бывает! — возмутился я. — Даже в пустой шкатулке есть воздух! — Да, конечно, — кивнул император, словно это было что-то незначительное. — Но так дело обстоит только на планете, в пределах её атмосферы, дальше идет пустота, иногда разбавляемая облаками пыли. Ладно, мне пора. Тебе оставить букварь или ещё упрямиться будешь? И вот как на такой вопрос ответить? — Оставь, но упрямиться я всё-таки буду. И на счет пустоты ты меня не убедил. Да, кстати, можешь этого пьяницу ко мне под колпак засунуть? Не одному же мне страдать. — С удовольствием, — хмыкнул Гуахаро, поднимаясь на ноги. Что? О нет, только не это… Я было, уже приготовился к неизбежной боли, которая бывает, когда кто-то чужой касается твоего хранителя, к тому же такого хрупкого, но нет, ничего подобного не было. Император спокойно поднял Олеста за усики и передал мне за барьер. Бабочка, всё-таки уступил своей природе и, обожравшись, был уже в невменяемом состоянии, так что даже этих манипуляций с собой не заметил. Посмотрев на то место, где ещё мгновение назад стоял император я мысленно взмолился всем богам, которых знал, чтобы Гуахаро действительно магией перенес Олеста, а не голыми руками. Иначе все будет очень-очень грустно. Прошло ещё часа три. Ко мне никто не приходил, Олест спал как убитый и вести со мной светские беседы отказывался, иногда посылая меня по такому извилистому маршруту в сердце хаоса, что я аж заслушивался. К сожалению, через полчаса такое развлечение стало мне надоедать, во многом потому, что хранитель начал повторяться. Ненавистный букварь лежал где-то у ног. Нет, я честно попытался его читать, но в очередной раз потерпел полное фиаско. Ну не понимаю я, как эта кучка совершенно одинаковых символов может складываться в слова. От скуки я начал размышлять на отвлеченные темы. Откуда взялся Гуахаро? Какой он расы? Почему на его магию не реагируют антимагические амулеты? Ведь, даже если бы сила воздействия оказалась бы им не по зубам, они бы все равно что-то бы сделали, хотя бы засветились, предупреждая об опасности, а тут вообще глухо. Почему, при всех его возможностях, он не захватил весь мир? Почему он со мной возится? Как в замок доставляется продовольствие? На какой фиг я ему сдался? Какие дела могут быть в глубоком лесу? Как может быть полная пустота? Почему он ходит в тапочках? Эти и многие другие вопросы я без особого успеха обдумывал следующие три часа, ворочаясь внутри барьера как бешеный. То, что ни на один из вопросов у меня не было внятного ответа хорошего настроения мне не добавляло. В конце-концов, я начал пинать барьер в разных местах, выстукивая незамысловатый мотивчик песенки про гулящую Тарику. За этим делом меня и застал Гуахаро. — Тебе ведь это нравится, да? — спросил я до того, как он успел открыть рот. — Нравится меня мучить? — Мучить? — переспросил император. — Чем же? — Ты меня запер! Я уже здоров, но скоро свихнусь! — Всего-то шесть часов в закрытом помещении, — пожал плечами собеседник. — Не так уж и много. — Для кого как, ваше худейшество, — буркнул я. — А я ребенок, мне двигаться надо! — Ребенок? — с сомнением переспросил император, кинув взгляд чуть выше стодвадцатикилограммовой кучи костей и мышц, которая переспала с третью населения материка. — Ребенок! — с вызовом подтвердил я. — Ребеночек, тебе мишку не дать? — засюсюкал Гуахаро. — А то вдруг спать одному страшно? Уел, одному мне действительно… Нет, не страшно, просто неуютно. Впрочем, почему это уел? — Давай, — кивнул я, но тут же спохватился. — Только чтобы он не кусался, не вонял и давал себя тискать. Тут же внутри барьера возник большущий, мне по пояс, мишка из нежнейшего мехозаменителя. Ватой он набит был не полностью, как раз хватало, чтобы обнимать и тискать его как захочется. Прям как в магазинах большеголовых. Я с наслаждением обнял его руками и ногами уткнувшись носом мишке между ушей. Самую чуточку пахнет резиной… Всегда о таком мечтал! Только не положено такому здоровенному быку как я с мишкой спать. Мои губы словно сами собой расползлись в радостной полуулыбке. Лицо Гуахаро надо было видеть… Ужас, недоумение, удивление, брезгливость… Все это смешалось на обычно каменном лице. Не ожидал такого император, не ожидал. Теперь-то я не жалел, что поперся к нему в замок неподготовленным, одно это выражение сполна окупало все мои страдания. Жалко только, что оно не посмертное. — Может тебе ещё и соску дать? — предложил он, как мне показалось, не совсем уверенно. — Теплое молоко с медом, пожалуйста, — чуть невнятно из-за мишки произнёс я. Мое желание тут же оказалось выполненным. Я взболтал бутылочку, придирчиво осмотрел её на свет. Вроде оно. И сама соска вроде чистая. С ещё большим наслаждением я засунул её в рот. Что-то не льется… Как всегда, впрочем. Пришлось прокусить зубами себе дырку побольше. Вообще соска — самое гениальное изобретение человечества. Вы только представьте себе, можно есть на боку, на животе и вообще в любом положении! Я покрепче обнял мишку, поудобнее пристроил соску и макушкой подвинул Олеста чуть повыше на подушке, чтобы не мешался. Счастье есть! — Один-три, — высказался император, когда я был уже в полудреме. — Ладно, спи, потом поговорим. Я только промычал что-то одобрительное. Сложившейся из дыма черный змей обернулся вокруг тела императора, положив голову ему на плечо. — А он мне нравится, — весело проговорил змей. — Думаю, это лучшая кандидатура из всех существующих. — Ага, — мрачно согласился Гуахаро. — Только он меня ненавидит. — С каких это пор такие мелочи для тебя проблема? — удивился странный собеседник. — Уж что-что, а кадры ты вербовать всегда умел. — Возможно… — Что-то ты вялый… Стоп, ты что обижен? Обижен, что не смог просчитать? — Немного удивлен и обескуражен. Он ведь даже во время завтрака брал не те продукты, которые хотел, все время придумывал какие-то оправдания… Почему он вдруг изменил линию поведения? — Понятия не имею, — признался змей. Внезапно он обеспокоился. — Только не вздумай у него мишку отбирать. — Сам знаю, — пробурчал император. Кружево возможного сплеталось так, что если бы Гуахаро это всё-таки сделал, то его бы ждала неминуемая кончина. В способе кружева не сходились, но сам факт подтвердили дружно. Остальные предсказывали смерть Морина, и только трое приводили его к нужному результату… Лишь одно из них было приемлемым. Хотя, если учесть способность графенка ходить по самым слабым нитям… Проснулся я от ветра в лицо. Подо мной все ещё была та неудобная кровать, в руках оставался мишка… Это может означать только одно. ;«Морин, ты совсем обнаглел?!» — вопил Олест, размахивая крыльями у меня перед лицом. — «Какого хрена ты спишь с мишкой? Откуда ты его вообще взял?!» «Если бы кто-то не проспал самое интересное, то не задавал бы сейчас глупых вопросов», — фыркнул я. — «Так что сиди и не вякай, пьяница». «Мне, что, даже в кое-то веки расслабиться нельзя?» — возмутился бабочка. — «Стоит тебя только на пару часов оставить одного и ты превращаешься в сущее дитя!» Я, в подтверждении его словам, перевернулся вместе с мишкой на другой бок. Эгей, а барьера-то нет! Распахнув глаза, я резко сел на кровати. — Доброе утро, — пожелал император сидя в том же кресле, словно и не исчезал вовсе. — Хотя время уже идет к закату. — Ну и тебе тогда доброго вечера, — фыркнул я, потягиваясь. — Где тут выздоровевшим гостям завтрак дают? — Все с доставкой на дом, — чуть улыбнулся император, взмахивая рукой. — К сожалению, меню только детское. Это я уже заметил. На появившемся словно из небытия столе были манная каша, клубничное варенье, стакан молока и две сиротливые печенинки. Похоже, кто-то хочет, чтобы я отказался от роли маленького мальчика. Фигушки, я сам очень люблю манную кашу, наверное, потому что меня ей в детстве не кормили. — Приятного аппетита, — пожелал я, взявшись за ложку, которая присутствовала в единственном экземпляре. Протесты Олеста я проигнорировал. Впрочем, он сам не стал долго бухтеть и уселся на вазочку с вареньем. — Такая телепортация должна отнимать колоссальное количество энергии, зачем вы ей пользуетесь? — Лично я — никак, — ответил Гуахаро, в этот раз даже не пытаясь составить мне компанию за завтраком. — Это делают вла, коренные жители империи. Этого-то я и боялся. — Что за вла? — изобразил удивление я. — Ты же это знаешь? — усмехнулся император. Дурак, да запомни уже, что ему врать не надо. — Тогда расскажите свою версию, — предложил я. — Сколько людей, столько и мнений. — Ну-ну… Вла — народ, получившийся от смешения особого, на данный момент уже не существующего вида стрекоз и воплощений малых духов ветра. Я попробовал себе такое представить. Не получилось даже с пятой попытки, хотя на отсутствие воображения я никогда не жаловался. Скорее, наоборот. — Это потому что ты не знаешь, как выглядят эти воплощения, — понял мои сомнения император. — Как раз таки, как эти самые стрекозы. Или бабочки, если кто-то хочет особо выделиться. Не косись, хранитель у тебя нормальный зверь, настолько это вообще возможно для его вида. Вла близкие по разуму людям, но совершенно невидимые для них. всё-таки для «них», а не для «нас». — Они обладают поистине уникальным даром телепортации, но только окружающих предметов, сами они не могут даже отойти от своего объекта привязки. Вла умирают только если этот предмет уничтожить. — А они могут телепортировать друг друга? — с интересом спросил я, чуть поразмыслив. — Да, — кивнул Гуахаро. — Именно из-за того, что они с рождения понимают, что без соплеменников они ничего не смогут, вла являются самой дружелюбной расой, которую я знаю. — Именно поэтому ты решил помочь бедным и несчастным вла завоевать мир? — с сарказмом уточнил я. — Нет, — совершенно спокойно ответил император. — Я просто ненавижу людей в целом и хотел освободить от них хотя бы небольшой участок суши. — Почему… — начал было я. — Почему я ненавижу людей? — перебил меня Гуахаро, чуть выгибая бровь. — О, тут все просто. С таким потенциалом к прогрессу вы предпочитаете прожигать жизнь в бессмысленном стремлении отхватить кусок побольше и не сдохнуть. Дрожите от жадности при виде презренного металла, которого я могу за час сделать больше тонны, и не менее сильно дрожите от страха перед металлом благородным. Конечно, есть некоторые индивидуумы, цель жизни которых чуть отлична от похода к жене соседа, но таких мало и с каждым годом благополучной жизни становиться все меньше. Ещё парочку катастроф устроить, что ли?.. Император с самым серьезным и задумчивым видом потер указательным пальцем висок. К счастью, я уже доел и подавиться мне не грозило. — Не надо катастроф, — попросил я. — Мотивацию можно подстегнуть и другими способами. — Например? — живо заинтересовался собеседник. Ой… — Что такое? — не мог не заметить изменение моего состояния Гуахаро. — Что у тебя с голосом? — вместо ответа спросил я. — Раньше он казался совсем безэмоциональным… — С голосом все в порядке, он у меня всегда таким невыразительным был, — заверил меня он. — Просто ты приспособился. — Приспособился? — осторожно переспросил я. Только этого мне не хватало! — Это примерно как с тихим звуком, сначала кажется, что ничего не слышно, но потом, по прошествии времени, начинаешь разбирать отдельные слова. Ты достаточно быстро разобрался, поздравляю. — Если ты так не любишь прожигателей жизни, то почему я ещё жив? — задал я более интересующий меня вопрос. — Ты, конечно, прожигатель, — согласно кивнул император. — Да ещё какой! Только это тебе надоело, причем давно. К тому же, я очень уважаю мстителей. Вы хоть и дураки, но не для собственного желудка живете. Захотелось разбить о его голову что-нибудь тяжелое, но обязательно хрупкое, чтобы осколки брызнули во все стороны красивым фейерверком. Но вместо этого я спросил: — И в чем заключается наша дурость? — Мстить ради самой мести не просто бесполезно, — проговорил Гуахаро, чуть качнув кистью. Пальцы, больше похожие на лапки пещерного паука, сложились веером. — Это вредно, прежде всего для самого мстителя. Ненависть отравляет душу и причиняет боль прежде всего самым близким. Мстить надо, чтобы неповадно было. — Ничего нового ты мне не сказал, — хмыкнул я, залезая на кровать с ногами. — Ты явно стараешься переманить меня на свою сторону. Зачем? — Жалко, что такой материал пропадает, — просто сказал император. — Убьют тебя как-нибудь в темной подворотне… Охренеть! Он обо мне беспокоится! «Рот закрой», — посоветовал Олест. Громко клацнули зубы. — Ну и наглость… — протянул я даже чуточку уважительно, после того как оправился от удивления. — А что такого? — протянул Гуахаро, поворачивая свои паучьи лапки вверх ладонью. Бр-р-р! — Ты убил моего отца и ещё хочешь, чтобы я на тебя работал?! Я нервно захихикал. Ещё немного и он доведет меня до истерики. Ребенок я очень капризный и эмоциональный. — А знаешь, почему и как? — провокационно спросил император. — Э-э-э… — тут до меня дошло, что подробностей я действительно не знаю. — Нет. — А хочешь узнать? В этот момент я серьезно задумался. С одной стороны, любопытно было жутко, с другой — даже если Гуахаро и скажет правду, то лишь частично и только в выгодном для него свете. Впрочем… Я ведь все равно ничего не теряю. — Хочу, — решился я. — Ты прекрасно знаешь, что твой отец был охотником, — начал Гуахаро. — Самым сильным, честным и дальше по списку достоинств. Только вот не бывает людей без недостатков, в данном случае его подводила просто убийственная честность, за которую его в ордене просто люто ненавидели. Ну не мог он молча смотреть, как орден загнивает… В одиночку с этим не справиться, друзья хоть тоже неординарные личности, но своих армий не имеют. Вот он решил немного… Э-э-э… Обострить вечный конфликт между мной и Обителью. А я очень не люблю, когда мной пытаются втемную играть. Я даже не стал злиться на такой поклеп. Знал ведь заранее. — Не веришь? — понял император. — Ну да ладно, я не настаиваю. Вот, возьми. Передо мной появилась классическая цепь демонолога серебристого цвета с прозрачным Камнем на конце. — Это принадлежало твоему отцу, — пояснил Гуахаро, видя, что я не спешу хватать магическое оружие. — Большая часть моей сокровищницы состоит из таких вот трофеев… А я все наивно жду, когда придут наследники и заберут свое барахло. Возьми цепь и свали с моих земель, а? Последнее предложение было произнесено с явной тоской. Прав был учитель, я действительно могу достать кого угодно. — А что так? — немного даже разочарованно спросил я. — Мы же только начали! — Ненавистный мне логический казус, — развел своими передними конечностями император. Рукава халата задрались, обнажая скелетообразные предплечья, по которым можно изучать кровеносную систему. Какая мерзость! — Ты уже меня убивать не хочешь, но по-ослиному упрямо считаешь, что должен. Мне тебя убивать жалко, но если будешь и дальше нарываться, придется. Наилучшим решением я считаю твое изгнание, до тех пор, пока мозги не проснутся. Челюсть я, наученный горьким опытом, держал крепко сжатой, зато глаза стали как у лягушонка. — Меня и отсюда выгоняют?! — возмутился я, подгребая к себе мишку. На всякий случай. — Да сколько можно уже?! Я даже ещё не осмотрел достопримечательности! — Тебя отпускают живого, непокалеченного, накормленного и даже с подарками, а ты ещё возмущаешься, — покачал головой император. — Ладно, если будешь вести себя хорошо, то можешь оставаться здесь сколько захочешь. — Что, в твоем понимании, хорошее поведение? — деловито уточнил я. Может ещё есть шанс… — Во-первых, не устраивать на меня покушений, — начал перечислять Гуахаро. — Все равно не поможет, я бессмертный. От слова совсем. Я даже сам не знаю надежного метода моего убийства. Во-вторых, не портить мне учеников, подговаривая их на восстание. Поверь, вла с этим справятся даже без напряжения. В-третьих, не портить мое имущество. То есть, не ломать замок, ничего не трогать в лаборатории, не доводить до нервного срыва моих учеников, не калечить их физически… Вроде, все. Я в задумчивости почесал подбородок, где уже начала пробиваться легкая щетина. Борода у меня растет редко, неровно, так что у меня не остается иного выхода, кроме как бриться. То, что бессмертный — плохо, хотя он может и соврать. То, что отпускает — хорошо, можно подучиться для следующей попытки или собрать отряд, хотя опять-таки он соврать может… Турум-пум-пум, чего я теряю? Даже если это и ловушка, я могу ещё этой сволочуге нервы попортить. Это надо уточнить. — Тебя доводить можно? — Попробуй, — холодно улыбнулся в ответ Гуахаро. Как всегда, улыбка не коснулась глаз. — Тогда, может ответишь мне на парочку вопросов? — делано равнодушно произнёс я, но губы предательски дернулись, пытаясь сложиться в хищную улыбку. — Задавай. Но ответов не обещаю, — милостиво кивнул он. — На какой… Зачем я тебе нужен? — Стой, где очерчен мелом круг… — тихонечко, словно про себя пропел Гуахаро. — Пока секрет. Незачем тебя знать это сейчас, может не сложиться ничего. — Какой ты расы? — допытывался я. На первый вопрос я и не ожидал честного и внятного ответа, так что не сильно расстроился. Но попытаться стоило. — Теоретически — человек, на самом деле — генетический урод. К счастью, изменения самым положительным образом сказались на моем разуме, чего нельзя сказать о теле. — Как ты выжил?! — вылупился я. И до появления Пустошей, и после всех физически или умственно отсталых детей убивают. И так места мало, чтобы ещё уродов плодить. — Мать меня очень любила, прятала на болотах… — пояснил император равнодушно. Или у меня опять восприятие его голоса сбилось, или он действительно по этому поводу ничего не чувствует, или он специально прячет эмоции. — Когда мне было восемь, нас поймали. Мать казнили первой, за злостное нарушение всевозможных законов… Впрочем, она и до моего рождения была в розыске. Тогда-то у меня и проснулась сила. Только поздно, к сожалению. Восемь лет? Я чуть не присвистнул. А у меня-то, оказывается, было счастливое детство! — И ты придумал гениальный план мести? — Нет, — покачал головой император, чуть усмехнувшись. — Уже тогда я знал, что мстить глупо и бессмысленно. Просто поубивал в гневе всех, кто пришёл полюбоваться на сожжение живого человека, — кстати, палача не тронул, работа у него такая, неприятная, тяжелая, но нужная — а потом ушёл обратно в болота, в самую глухую топь, куда мать мне раньше не разрешала ходить. Очень полезное умение в таких условиях — по воде ходить. Там я и познакомился с вла. Остальное вполне четко отражено в хрониках. Лично за этим следил. — Зачем ты мне все это рассказываешь? — с недоумением спросил я. На его месте я бы ни за что никому даже не намекнул бы на это. — Потому что ты спросил, — чуть улыбнулся император. — «Зачем?», а не «Почему?» — поправил я. — Хочу переманить тебя на свою сторону. Блин… По части уклонения от ответов ему явно нет равных. — Почему ты все время ходишь в этих тапочках? — все умные мысли вылетели из головы, выбитые таким откровением, так что для поддержания разговора пришлось спрашивать такую ерунду. — А что с ними не так? — удивился Гуахаро. Приподнял ногу, из-за чего полы халата чуть разъехались, обнажая тощую лодыжку покрытую полупрозрачной кожей. Пошевелил ступней вверх-вниз. Меня передернуло. — Мне нравится… Этот замок — мой дом и я могу ходить в нем, как захочу. А хочу я тепла сухости и удобства. Жизнь на болоте этим не изобилует, знаешь ли… — Замок ты сам проектировал? — осенило меня. — Конечно, хотя строили вла. А что? — удивился он. — Все такое мрачное и строгое, — я ещё раз поежился. — Мне нравится, — повторил император, пожав худенькими плечиками. — На черном сразу видно где и что не так. — А фиолетовый почему? — вспомнил я форму воинов тьмы. — Чтоб от стены отличались. Я с ним скоро совсем с ума сойду. — Ещё вопросы? — уточнил Гуахаро. — Я свободен в перемещениях? — Вполне. Только предупреди, когда уходить соберешься. Пока. Тупо посмотрев на то место, где только что был грозный император, я постарался в зародыше подавить странное чувство, похожее на… Сочувствие?..* * *
— Ветер, фу, выплюнь эту гадость, — поморщился я. — Смотри, какой у меня есть вкусный бифштекс для тебя. Клац! Я едва успел отдернуть руку, когда оголодавший за неделю без мяса конь кинулся к хорошо прожаренному и проперченному куску нежнейшего филе. Не до конца пережеванные останки чего-то мелкого, но уже рогатого оказались забыты. — Э-э-э, Хар… — протянул я, глядя на хищный прищур моего коня. — У тебя ещё мясо есть? Так же неплохо было бы пару кустиков ежевики… Это я Гуахаро до Хара сократил. Император не протестовал и охотно откликался на это прозвище. По-моему, ему вообще по барабану, как его называют. Сволочь или Мастер, Ваше Императорское Величество или же Ваше Страшнейшество… Не заморачивается он по поводу имени, не то что наши «светоносные» барончики. — Есть, конечно, — проговорил император, взмахивая рукой. На полянке появился огромный кусок мяса, в который не преминул вгрызться Ветер. Лошадиные зубы для этого не слишком приспособлены, но он старался. — Зачем так много? — всплеснул я руками. — Он же от обжорства помрет! — Я случайно, — хмыкнул Гуахаро, нервно поправляя рукав мантии. — Сложно рассчитать оптимальное количество еды, когда на тебя столь хищно косятся. Я уж думал он меня есть начнет. Дабы проводить бесконечно дорогого гостя — это про меня, если не понятно — император даже переоделся, сменил свой черно-золотой халат на не сильно отличающуюся по покрою мантию-хамелеон. Используй я только зрение, то с двух шагов бы не заметил. — На тебя не покуситься даже подыхающий от голода шакал, — хмыкнул я, насмешливо посмотрев на выпирающие косточки плеч. — Не то что молодой и здоровый конь, у которого ещё обед недоеден. И, между прочим, он всегда так смотрит. Ежевику не забудь. Хар ещё раз взмахнул рукой и запрыгнул на ветку ближайшего дерева. От греха подальше. За прошедшую неделю я успел значительно расшатать нервишки всему Темному Замку, включая императора и вла. Нет, я вел себя хорошо, но мои бесконечные вопросы могут вывести из себя кого угодно. Неудивительно, что Хар теперь даже моего коня шугается. Удивительно, что он меня ещё не прибил. — Вы, наверное, устроите праздник после моего ухода, — грустно хмыкнул я, доставая из мешка гребень. За целую неделю в дикой природе Ветер успел посадить в свою роскошную шевелюру несколько репьев, да и остальная масса волос выглядела не очень опрятно. И почистить его не мешало бы. — Я не склонен к празднествам, а вот Палан, думаю, напьется от счастья, — хмыкнул Гуахаро с ветки. — А простые воины вообще будут по тебе скучать. Так как Палан всего лишь казначей, а не воин тьмы, я смог на нем оторваться при полном попустительстве императора. Нет, никаких бомб-вонючек под дверь я ему не подкладывал, зато в словесных баталиях Палан изрядно мне проигрывал. А воины тьмы — вообще хорошие ребята. Хоть и недоумки. Я их даже парочке безобидных фокусов из моего арсенала научил. — Зверинец будет хором выть, — продолжил император. Единственные, кого я полюбил сразу полностью и без оглядки были модифицированные звери. Сильные, красивые, грациозные… И любовь эта была взаимной. Часами я возился с ними, иногда даже забывая про обед. — Может, тебе помочь? — предложил император, глядя на мою возню с гребнем. Колтуны никак не желали расчесываться, а стричь их было откровенно жалко. — Так не терпится от меня избавиться? — фыркнул я. — Представь себе, — серьезно кивнул он. — Так помочь? — Давай. Я уже почти привык к этим постоянным нарушениям всех известных мне законов магии. Объяснять, как это он делает, император категорически отказывается, мотивируя тем, что не освоившие даже простейшую грамоту индивидуумы не поймут магию высших порядков. Ветер нервно передернул ушами и переступил с ноги на ногу. Фиолетовые искры закружились вокруг моего коня, очищая расчесывая и даже заживляя мелкие царапинки, которые чисто домашний конь получил, продираясь сквозь не те кусты. — Здорово! — восхищенно протянул я, любуясь умытым красавцем. — А гриву в косички заплести слабо? Это была моя мечта — сделать Ветру много-много косичек, как у боевых коней сильфов. Помимо собственно престижа эти косы несли чисто практическую пользу, грива не путалась и затруднялось движение паразитов. — Спасибо! — радостно сказал я. Ветер не менее радостно ржанул, доедая последний кусок мяса и заедая его ежевикой. И как я это чудище седлать буду? Он же раздулся чуть ли не в двое! «Ничего, ремней с запасом хватит», — успокоил меня Олест. — «Меня больше пугает тот момент, когда он это все переварит и будет носиться от переизбытка энергии. При этом остатки жизнедеятельности будут разбрасываться во все стороны». «Зануда». С трудом оседлав сытого, а, значит, очень флегматичного коня, я затянул седло на самую последнюю дырочку ремня. Он вообще идти-то сможет? Ветер, прекрасно чувствуя мое настроение, обиженно ржанул. — Ладно-ладно, верю. Поехали, не будем больше испытывать гостеприимство некоторых личностей. Все равно его убью. Я хмыкнул и, запрыгнув в седло, не оглядываясь направился к границе проклятых земель. — Валите, — не остался в долгу император. — Поумнеете — приходите, буду ждать.