Бромансовые зарисовки

             Шерлока никогда и никто не мог обезоружить словами, на каждое высказывание у него всегда было готово как минимум десять ответов — от очень оскорбительных до вполне миролюбивых (конечно, только по его меркам, для других и это было слишком резко). Даже Майкрофт, старший брат Шерлока, получал от него свою порцию оскорблений…       Так было, пока не появился Джон. Джон Ватсон, который сам обезоруживал Шерлока, даже ничего не сказав, одним только взглядом. Осуждающим и требовательным, под которым хотелось сжаться и не отсвечивать... но ведь Шерлок не таков! Он — Холмс, гений и консультирующий детектив, к которому сама полиция обращается в самых запутанных случаях, потому Шерлок под взглядом соседа и друга только сильнее поджимал губы и продолжал гнуть свою линию, старательно не обращая внимания на мимику Джона.       Тот смирялся, молчал и терпел. Пожалуй, самым ценным его качеством, которое проявлялось рядом с таким несносным человеком, как Холмс-младший, было именно терпение. Только благодаря ему Джон до сих пор оставался соседом такой неординарной личности, как Холмс. Ну кто ещё мог мириться со скрипичными концертам посреди ночи, постоянными выдёргиваниями с работы и опасностью, которая подстерегала на каждом шагу? Только Джон. Ему даже нравилось выслеживать преступников, а то, что остальные прихоти Шерлока причиняли только неудобства... Так что с того? Правда, Джон не терял надежды хоть немного исправить своего друга, постоянно ворча из-за частей тел в холодильнике, ночных концертов и неподобающего поведения с потерпевшими, свидетелями и даже полицией, которой Шерлок помогал. И, что удивительно, Шерлок потихоньку, почти незаметно, начал сдавать свои позиции, прислушиваясь к мнению друга…       Но временами даже Холмс забывал, что «встал на путь исправления», если его сильно злили. И вот такое случилось. Новое дело, которое не получилось распутать на раз-два: преступники множились как грибы под дождём, свидетели путались в показаниях, а Андерсон умудрился привести в негодность даже те улики, что у них оставались.       Невезение. Неблагоприятные обстоятельства. Вот что Шерлок ненавидел больше всего.       Вернувшись домой, он, как тигр в клетке, начал метаться по гостиной, запустив в свои роскошные волосы пальцы, нещадно дёргая завитки для более интенсивной мыслительной деятельности. Он даже рычать начал от бессилия…       — Шерлок, прекрати, у меня от тебя голова кружится, — вдруг произнёс Джон из своего кресла, оторвавшись от газеты, что в ту минуту читал. Не то чтобы Шерлок действительно мешал, просто Джону показалось, что его друг так скорее ещё больше растревожит себя, чем найдёт решение или успокоится.       — Ты не понимаешь! — огрызнулся на это Шерлок, подходя вплотную к сидящему другу. — Зацепки! Должны же быть хоть какие-то зацепки, не мог Андерсон всё уничтожить, как бы ни старался! Но дело в том, что я не вижу… Даже я оказался бессилен!.. Чёрт! Что я упускаю?!       И снова начал метаться по комнате. Джону ничего не оставалось, как отложить газету и, тяжело вздохнув, попытаться обуздать мыслительный процесс друга, иначе даже пойти спать будет попросту невозможно. Уж он-то изучил своего соседа…       — Перво-наперво тебе следует успокоиться, — ровно произнёс Джон, обращаясь к своему нервному соседу. — И отвлечься не помешает. Как мне известно, разгадка может прийти как раз тогда, когда перестаёшь думать о тревожащем тебя…       — О, ну конечно, ты же у нас психолог! — не дослушал Джона Шерлок, зло уставившись на препятствие, которое сейчас представлял собой его друг, по совместительству являвшийся и соседом. Единственным, кого Холмс подпустил к себе так близко. — Ты так прекрасно разбираешься в душах людей, что уже давно вычислил преступника! Ну же, яви свой гений, расскажи, кто убийца и похититель. Может, этим ты спасёшь жизнь двум маленьким девочкам, оказавшимся в плену у маньяка!       Нет, Шерлок определённо был в чём-то прав, Джон тоже хотел распутать дело как можно быстрее, спасти невинные жизни, но у него хватало рациональности, чтоб понимать — перенапряжение тут ничем не поможет. Скорее только навредит, но Шерлок… он совершенно не хотел слушать, и потому Джон прибегнул к своей любимой тактике — пойти погулять, пока гений бесится один дома…       — Пойду пройдусь, — надевая куртку, сказал Джон своему соседу, никак не желающему его слушать. Терпение Джона можно было сравнить с ангельским, но… даже оно имеет свой конец.       — О да, сбегаешь, как всегда, — раздражённо обронил Шерлок вроде как в воздух, особо ни к кому не обращаясь, но Джон прекрасно понял, что слова предназначены ему. И взорвался.       Нет, он мог бы, конечно, уйти, не обратив внимания на слова Шерлока, но всему же есть свой предел! Джон устал мириться с оскорблениями — незаслуженными, между прочим — и потому остановился, не дойдя до дверей каких-то полшага, развернулся по-армейски чётко и, не говоря ни слова, начал наступать на Шерлока. Тот не ожидал подобного и потому, наконец-то остановившись, удивлённо уставился на человека, которого, как ему казалось, успел уже изучить от а до я.        — Джон… — нахмурив брови, неуверенно произнёс Шерлок, когда тот не просто подошёл к нему, но и оттеснил к дальней стене, к окну.       — Ты. Не смеешь. Говорить. Что я. Сбегаю, — раздельно, чеканя каждое слово, резко произнёс Джон, смотря в глаза растерявшемуся Шерлоку, сжимая и разжимая кулак правой руки, надеясь успокоиться и не совершить непоправимого. — Я воевал. Я выжил в таких условиях, что тебе и не снились! И то, что живу в одной с тобой квартире, не даёт тебе права оскорблять меня!       Таким злым Шерлок Джона ещё ни разу не видел. Его интуиция прямо-таки разрывалась от воплей: «Согласись!», «Извинись!», «Успокой!», «Он же съедет!»... но Шерлок только продолжал стоять, неотрывно смотря в глаза своего разъярённого соседа, как загипнотизированный, и ничего не предпринимал. Все мысли наконец-то выветрились из головы, наступила блаженная тишина, вот только ситуация с Джоном мешала насладиться происходящим.       — Джон, я всё понял, — через какое-то время произнёс Холмс, пытаясь успокоить друга, но тот, видимо, ему не очень-то и поверил. Что ж, учитывая их опыт взаимодействия…       — Что-то я сомневаюсь, — прищурившись, отозвался Джон, подтверждая выводы Шерлока, но накал страстей в комнате заметно снизился. Даже дышать стало легче.       — Я тебя разозлил, — всё тем же ровным голосом, каким говорил, что всё понял, произнёс Шерлок. Он действительно не ожидал, что в раздражении так сильно заденет единственного человека, который не отказывался иметь с ним дела. Единственного друга, что у него был. — Ты должен меня понять. Я был раздражён, и потому так повёл себя, — в его голосе зазвучали примирительные нотки.       — Как будто я не знаю, — проворчал Джон и отступил назад, давая Шерлоку свободу передвижения, и теперь в его голосе уже не чувствовалось угрозы, лишь привычное брюзжание. Шерлок и представить себе не мог, что столь незначительное событие сможет принести настолько сильно облегчение. Он не потерял друга из-за своего темперамента… по крайней мере, не на этот раз.       — А раз ты уже никуда не собираешься, то, может, поможешь мне развесить материалы дела в хронологическом порядке? — прикусывая нижнюю губу, обратился Шерлок к Джону, боясь услышать отказ. Но Джон так же быстро успокаивался, как и разъярялся, потому он только тяжело вздохнул, снял свою куртку и деловито спросил:       — Где дело, над которым работаешь?       Шерлок тут же бросил папку с необходимыми материалами на диван и, наблюдая за копающимся в ней Джоном, дал себе слово постараться не выводить того из себя. И не из-за того, что Джон в ярости был страшен, а потому, что в подобном состоянии он мог уйти навсегда, оставив Шерлока одного, а этого совершенно не хотелось.       Не теперь, когда он наконец-то узнал, что такое настоящая дружба.