Гюнтер. Зверь: становление

— Эй, Малыш, Шкаф, хватит камни пинать по дороге. Глядите в оба. Мы на охоте, а не гуляем под луной. — Ноздря, не шуми. Мы ж не за поганками бледными идём, а за людьми. Не заметить человека так же тяжело, как и ядерный гриб на тихой охоте, — отозвался один из тех, к кому обращались. — Людишки хоть и осторожничают, но все равно крайне бестолковы. Но лучше бы помолчать. А то заметят нас. — Ну, я заметил. Дальше что? Гюнтер со скучающим видом прислонился к окаменелым остаткам обугленного древесного ствола, из-за которого только что вышел на тропинку, по которой шли Серые. Интеллектом эти особи не блистали, значит либо одиночки, либо шестёрки в местной стае. Во втором случае они дадут ему информацию о том месте, которое он ищет. В первом же... что ж, в местную стаю он явится уже с добычей. — А ты ещё откуда такой борзый? Никогда нас не видел что ли? Или это ты так медленно валишь отсюда? Так не заметно, чот. — Шкаф вразвалочку шагнул вперёд, а парням своим рукой махнул, чтобы они заходили встречному за спину. — А по вам незаметно, что я должен вас бояться, — всё тем же скучающим тоном сообщил немец, делая вид, что не замечает примитивных манипуляций Серых по его окружению. — Может, это вы валите отсюда? Малыш достал крупный тесак и повертел им в воздухе. — А так? И всё же, мужик, ты кто ва-а-аще? - повторил свой вопрос Шкаф. Гюнтер неторопливо оглядел человека с ног до головы, словно только сейчас впервые увидел. Криво усмехнулся. — Невелика ты птица, чтоб я тебе представился. Даже с учётом зубочистки твоего прихвостня. — Ну всё, ты задрал уже! — зашипел Ноздря и бросился на обнаглевшего человечишку. Шкаф, как самый рассудительный, попытался было его остановить, но к Ноздре присоединился и Малыш. «Дурни безмозглые!» Пришлось и ему закинуть на плечо дробовик и достать нож. Неужели так сложно не лезть на жертву, как на девку, и дать ему возможность выстрелить? Пидорасы! Первого нападавшего, опрометчиво кинувшегося на него без оружия, Гюнтер просто перебросил через себя, тут же пригибаясь и уворачиваясь от тесака другого. Проворно прыгнув в сторону, Т-3000 ушёл от удара ножом и, двумя руками перехватив руку мужика, в которой он сжимал тесак, с силой ударил в район локтя снизу вверх коленом, с удовольствием услышав громкий хруст костей. Малыш басовито зарычал от боли, но на удивление быстро перехватил тесак другой рукой и наотмашь рассёк им воздух. Ноздря тоже жалел о том, что начался рукопашный бой, и был вынужден оставить самопальный пистолет за поясом. Хотя он мало бы расстроился, если бы и своих перестрелял. Другого оружия не было. Точнее он благополучно его посеял. Серый решил завалить Гюнтера собственным весом. Он запрыгнул тому со спины и стал мутузить кулаками по голове и ушам. Прыгнув вперёд, Гюнтер попросту выполнил простейший кувырок через голову, стряхивая с себя противника. Тут же вскочил, разворачиваясь и намереваясь кинуться снова в бой. Он прекрасно заметил оказавшегося у него за спиной Серого с ножом, но прикинулся слепцом. Шкаф достаточно плавным, но, тем не менее, быстрым движением схватил Гюнтера сзади за челюсть и приставил нож к горлу, направляя остриё как раз под кость. — Не сверну, так пырну. Руки вперёд, чтобы я видел. Гюнтер скосил глаза на человека и медленно вытянул руки вперёд. Что они сделают дальше? Попытаются расправиться на месте? Лучше бы им этого не делать. Малыш явно был намерен попытаться, судя по неизменному тесаку в руках. — Успокой уже этого придурка, — обратился Шкаф к Ноздре. Тот и сам плотоядно смотрел на пленника, но обладал хоть какими-то задатками интеллекта. Малыша ему пришлось несколько раз хорошенько дёрнуть на себя и даже стукнуть, пока тот оставил попытки вырваться и нашинковать обездвиженного Гюнтера. — Отлично. А теперь свяжите его. Так чтобы мог очень мучительно идти. Я тащить его не собираюсь. Серые крепко связали свою добычу по рукам и ногам, а потом стянули запястья и голени друг к другу, так что Гюнтеру пришлось заметно нагнуться к ногам. Пока Шкаф с Ноздрёй изучали содержимое карманов пленника, Малыш истерично бил ногой в колено Гюнтера, явно пытаясь отомстить за свой перелом. Чаще он вовсе промахивался и колотил воздух. Его злобное, но наивное лицо выражало поистине младенческое негодование и интеллект примерно того же возраста. — Ни черта у него нет. — Слушай, скажи своему увальню, что если не прекратит тут пытаться меня пнуть, то, когда ваш папочка велит меня развязать, он поцелует свою собственную задницу напоследок, — Гюнтер слегка покрутил шеей, приноравливаясь к, в общем-то, не самой необычной позе из тех, какие ему доводилось принимать за время обучения у Скайнета. — Хотя не уверен, что он многое от этого потеряет. Шкаф и сам пнул Гюнтера под колено, только со стороны спины, тем самым заставляя того рухнуть на землю. — Ты или заткнёшься, или я тебе язык вырежу. Так что даже не знаю, как ты без него будешь объясняться с главными. Но ты прав... достал ты нас уже. Таких борзых мы ещё не встречали. Пусть надзиратели решают, на что тебя пускать. Серый похлопал Гюнтера по щекам, а мысли его уже были о том, что язык Гюнтеру ещё пригодится. Особенно если надзиратели решат пустить этого гимнаста по кругу. Может Шкафу даже удастся выпросить его себе в личное пользование. Как-никак его добыча. Но на всякий случай он запихал в рот пленнику кляп. Серые продолжили свой путь к людским жилищам, бойко подталкивая Гюнтера вперёд. Ноздря и Шкаф достали свои пушки. Теперь можно были и мяса раздобыть. И не обязательно живого. Ноздрю оставили охранять пленника, а Малыша с его неуёмной физической силой он взял с собой. Вернулись они где-то через час. Малыш нёс две крупные туши, сам Шкаф закинул на плечо то, что осталось от набитого шрапнелью тощего юноши, и за волосы тащил девку. — Мы конечно молодцы, но как мы это тащить будем? — А вот его нагрузим, — злобно плюнул Ноздря, кивнув на Гюнтера. — Жрать-то тоже захочет, если жив останется. Вот пусть и тащит. Гюнтер внешне даже не подал виду, что речь шла о нём. На самом деле повеселился, наблюдая, как Серые мастерили из верёвок приспособление, с помощью которого человек мог тащить груз волоком за собой. Немец мог бы всю их добычу одной рукой поднять и без всяких сеток. Но пришлось притворяться. Руки и ноги ему таки не освободили, зато накинули на грудь и пояс нечто вроде шлейки, к которой привязали неловко, но старательно опутанные тела. Конечно же, на пленника нагрузили самую крупную добычу. Тощее тело забросили на плечи того, кого называли Малышом, а девушку связали, хоть и проще, чем немца, и тоже погнали пинками вперёд. Гюнтер почти никак не реагировал на пинки и издевательские реплики, лишь время от времени в целях конспирации показывал, что ему якобы больно и тяжело. Но при этом он запоминал каждый удар и в душе, если она у него ещё осталась, улыбался, представляя в подробностях расправу над каждым из Серых. Пожалуй, самым сложным в его задании будет именно сдержаться и не покарать этих тварей раньше времени. Так Серые и дошли до своей базы. Все живые и неживые тела они сдали старшим. На этот раз начальство было довольно их добычей. Очень уж многочисленной она вышла. Пленников развязали и стали всячески разглядывать и щупать. Девку быстро увели, даже не рассматривая для неё какое-то иное применение. Гюнтеру же проверили зубы, глаза, замерили обхват рук, ног и других частей тела, отобрали одежду на трофеи. Но убивать не спешили. — Хорошенький ты. И зад у тебя что надо. Уже многие глаз положили. А с другой стороны мускулистый. Это ж где такого коня отожрали, а? Можешь уже начинать нести какую-нибудь хрень, почему мы вдруг должны сжалиться и сохранить тебе жизнь, честь, и уж тем более не отрезать пару выступающих органов на память? Ухо там, или член. — Возможно потому, что у вас всё-таки не так много удачливых охотников. А есть хочется регулярно. Гюнтер стоически вынес все прикосновения, успокаивая себя тем, что за каждое Серые непременно расплатятся. Сейчас же его задача в том, чтобы остаться в стае как можно дольше. Стать полезным. Стать своим. Добыть информацию. А уже потом расправиться со всей сворой ублюдков. Пожав плечами, немец посмотрел старшему прямо в глаза. — Испытайте меня. Как боец я принесу пользы больше, чем как подстилка. Рик восхищённо улыбнулся. Он и так прекрасно видел, что пленник хорош и силён и может им ой как сгодиться. — Дамы и господа! Ну, или только господа и их «дамы». Кто из вас желает заполучить себе в пользование этот изящный экземпляр? Выйдите сюда и сразитесь! — Серый театрально спрыгнул с железного ящика, на котором сидел и, приплясывая, вышел в центр зала, привлекая к себе внимание и очерчивая круг, в котором будут биться. — Специально для тебя объясняю правила. Кто проиграл, тот проиграл. Сожрут тебя, трахнут, или сожрут и трахнут одновременно, не имеет значения. Хоть перчатки сошьют. Решать победителю. А коли сам окажешься сильнее, то воля твоя. Что хочешь, то и делай с противником. Обязательно при всех. Чтобы с порога проникся нашей жизнью. У нас тут весело. Ничего не делать запрещаю. Никто не выйдет против тебя на бой — значит, единогласно решили брать тебя в стаю. Оружие нельзя. Тяжелые, острые предметы нельзя. Им больше одного выходить нельзя. И на, оденься, а то я начинаю чувствовать в себе желание и самому сразиться за обладание твоим тощим задом. Рик кинул Гюнтеру ком тряпья, а сам взгромоздил себе на голову нечто отдалённо напоминающее шляпу-цилиндр. Он продолжил зазывать людей на представление, размахивая тростью-арматурой. И совершенно незаметно отправил посыльного за «ищейкой». Пусть хоть кто-то наконец узнает, что это за хрен с горы. Такие крепкие мужики на дороге не валяются. Гюнтер с недоумением посмотрел на Серого, но пожал плечами и послушно прикрыл своё тело дарёными тряпками. Кроме поведения мужика его ситуация не удивила совершенно. Здесь правила сила, и чтобы добиться сколь-нибудь высокого положения в стае, нужно было эту силу проявлять. В том числе публично. Размяв несуществующие суставы, немец вышел в центр зала и обвёл взглядом присутствующих. Итак, кто же попробует его заломать? Народ активно улюлюкал и обсуждал свои взгляды на красавчика и его тело, но добровольцев было маловато. Была, конечно, парочка, готовая лечь под Гюнтера вполне добровольно в случае его победы, взамен на некоторое покровительство. Но их достаточно быстро отговаривали. — Такой и сожрать может. —Да ну! Мордашка-то смазливая. Явно ж от девок не было отбоя. И голодным он не выглядит. Наконец вышел один. Ветеран, можно сказать. Кожа, да кости. Исполосованная многочисленными шрамами кожа, помногу раз ломанные и срощенные кости и явный опыт в ведении такого рода боёв. Многие из стаи знали, что дерётся он не для себя, а за других. За умеренную, разумеется, плату. Видать приглянулся пленник и кому-то из верхушки. — Ну, иди сюда, добрый человек. Сделаем из тебя мешок говна. Гюнтер хищно улыбнулся и развёл руки, вроде как для объятий. — Не могу не уступить тебе право напасть первым, дедуля. Не рассыпься, смотри! «Дедуля» оскалился в притворно добродушной улыбке и неспешно размял суставы. Он слишком стар, чтобы вестись на провокации. Закончив приготовления и приняв удобную позу, он, наконец, напал. Пока что с хорошей собственной защитой. Просто нащупывает слабые точки. Гюнтер почти по-кошачьи ловко увернулся от первых ударов и сам атаковал, почти сразу оттеснив противника к краю импровизированного ринга. Он мог бы убить человека мгновенно. Но нужно было немного «потанцевать». Иначе всё будет выглядеть слишком подозрительно. Кость, а так звали его противника, тоже довольно ловко уходил от ударов, хоть никак и не мог препятствовать тому, что его оттеснили. Он пытался подныривать под пленника, обманывать манёвренностью и заставить того раскрыться. Серые вокруг заинтересовались. Обычно бои были куда ожесточённее. Хотя бы потому, что два вёртких противника редко сходились. Чаще пытались завалить друг друга в упор. Как бараны. Кость скользнул по полу и попытался подсечь Гюнтера под щиколотки. Немец тут же взвился в воздух и, перепрыгнув через противника и развернулся. Тут же зверем бросился вперёд и, прижав противника коленом, резким движением рук свернул ему шею. Не убирая рук, Гюнтер поднял взгляд на Серых. Дальше что? Рик, комментировавший матч, удивлённо присвистнул. — Вот это грация! Но вам, парни, она не достанется. Поздравляю, новичок. Не думал, что кто-то справится со стариной Костяшкой. «И проблем сейчас у всех прибавится. Знать бы кто заплатил Кости... Одно радует, свидетелей тут уйма. Бой был честным». — Поспеши, пока тёпленький. — Нож дадите? Или так кусать? — поинтересовался Гюнтер с косой усмешкой. «Конферансье» растерялся немного. Всё и так пошло наперекосяк. А вот кто-то из толпы подошёл к победителю и вручил тому свой нож. — Считай, подарок. Зайдёшь потом как-нибудь. Разговор есть. Имя на рукоятке. Не потеряешься. Даритель вскоре удалился в неизвестном направлении. Гюнтер кивнул и, нагнувшись к телу противника, хладнокровно в несколько движений раскрыл ему грудь и вырезал сердце. Откусил, и прожевал. — Берите. Мне и сердца хватит, — сказал он, глядя на зрителей. Серые стали немного расходиться за неимение зрелища. Остались те, кто был не против воспользоваться щедрым жестом. Кто-то медленно, исподтишка подползал к чужой трапезе в надежде отхватить объедки. Кто-то остался поодаль и наблюдал. Двое «шкафов» уже поджидали его для сопровождения на допрос. — Вилку с салфеточкой не подать? Месье? — Рик снова изобразил какую-то театральную хрень. — Себя можешь подать. В качестве десерта, — хмыкнул Гюнтер. Сердце он всё-таки доел, после чего вытер руки и рот дарёными лохмотьями и подошёл к двум явно его ждущим амбалам. Рик велел кучке низших соратников прибрать тут за всеми. Заодно смогут и кости обглодать. Парни увели Гюнтера в крохотную каморку, где его уже заждались. — Садись. Рассказывай. — Я из одиночек. Когда-то нас семья была. Потом на нас напали терминаторы. Я ушёл. С тех пор выживал сам. Но в стае всё-таки выгоднее. Впрочем, не напорись я на ваших охотников, не сильно бы расстроился. — И как же ты выживал? Неужто по поверхности шлялся? Дознаватель упорно изображал недоверие и пытался запутать пленника. — В руинах всегда есть, где спрятаться. — Еда, мой милый, еда! Люди в своих убежищах голодают. Мы кое-как перебиваемся и строго следим за равномерным распределением пищи. Что же мог одиночка добыть? — Пустынные крысы. Тараканы. Их мало, их постоянно нужно искать. Разумеется, питаться регулярно не удавалось. Кроме того, вы видели, что я способен справиться с одним человеком. Иногда удавалось напасть на другого одиночку. — Лично я не видел. Но мне донесли. Возможно-возможно. Вид дознавателя был всё такой же скептический. Он ещё почти два часа ковырялся в прошлом Гюнтера, желая знать всё от имён его сестёр, до степени заточенности ножа, которым тот якобы добывал себе питание и отбивался от терминаторов. Не важно, что при нём было и огнестрельное оружие. Точнее оторванные конечности терминаторов. В принципе, все данные вполне вязались между собой. Кроме самых мелочей. Случайности. Куда подозрительнее было бы, если бы вязалось абсолютно всё. Чистых судеб не бывает. — Ладно. Вали, пока не все койки заняты. Думаю, после пустынных камней тебя устроят наши лежаки на полу. И мой тебе совет: не пытайся найти себе уединенный уголок. На тебя мне плевать, но, чувствую, полягут все, кто решит до тебя докопаться. А людей у нас поубавилось в последнее время. Лишние потери не нужны. А устроишься посреди толпы — все и отстанут. Понимаю, что ты одиночка, но тут скромных и сторонящихся людей очень любят... любят, в общем. Будет печально, если ты у нас задержишься ненадолго. — Я уже понял, что у вас все подряд со всеми подряд любятся, спасибо, — Гюнтер поморщился и встал. — Привыкну. И вы не пожалеете. Спустя четверть часа, покрутившись по убежищу, Гюнтер всё-таки нашёл себе подходящее место и вытянулся на лежаке, ничуть не беспокоясь о возможном нападении. Его лично никакие потери Серых не волновали. Они всё равно уже мертвы. Просто ещё об этом не знают. «Удобно улёгся?» — послышалось у него в голове. Тон холодный, равнодушный, но всё равно, мать его транзистор, насмешливый, издевательский и повелительный. «Хозяин... — Гюнтер тяжело вздохнул, завозился и перевернулся на бок, не открывая глаз. — Ты мною недоволен?» «Да нет, ну что ты! Ты отправился куда надо, не сбежал, успешно прикинулся ветошью, проник в ряды условного противника. Мне просто показалось, что ты не слишком уверен, что делать дальше. Какие планы?» Если бы Скайнет сейчас был материальным, то ему бы в пору было прикидываться добренькой старушкой. Немец заметно расслабился. Скайнет был способен наказать его в том числе телепатически, причём так, что ни один Серый рядом не заметил бы ничего особенного. «Их следует истребить, в конечном итоге я это и сделаю. Но, возможно, они обладают некоторой нужной нам информацией. Вот только какой именно? Какая информация нужнее всего?» «Любая информация может оказаться полезной. Их недалёкие умы могут знать детали, которые им кажутся совершенно бесполезными. А раз уж ты неплохо себя там зарекомендовал, то постарайся стать для них едва ли не народным героем. Собирай и анализируй. Заслужи уважения от верхушки и лебезения от низов. Впрочем, можешь сравнять там всё с землёй, если хочешь поскорее вернуться домой». «Хорошо. В таком случае я продолжу её собирать. Можно вопрос?» «Возможно». «Почему ты снял с меня ошейник? Для конспирации это не было бы проблемой, они бы его даже не увидели при необходимости». «Знаешь, я передумал отвечать на вопросы, — усмехнулся Скайнет. — Отдыхай». В голове у Гюнтера появилась смесь звуков сродни ультразвуку, высокочастотному звону и гулу с потрескиванием, какое издаёт, например, газоразрядный индикатор в часах. «И что сии звуки означают? — Гюнтер улыбнулся одними губами. — Раньше ты пел как люди». В ответ не последовало никаких слов или звуков, но Т-3000 мог догадаться, что Скайнет недоволен. Спустя какое-то время по их каналу связи стала литься неспешная песня. Похоже, это даже была человеческая колыбельная. Гюнтер зябко поёжился, ощутив недовольство Скайнета. Но стоило зазвучать песне, как разум немца расслабился и стал погружаться в тёплую и уютную, но всё же чуткую дремоту. Мысленно пробормотав благодарность, он перевернулся на другой бок и наконец-то заснул под тихое пение.