***
Отто подъезжал к развалинам фабрики. Похоже, арка ворот совсем разрушилась и завалила проезд. Ну, или кто-то сделал это специально. Как и положено по инструкции, он не останавливаясь развернулся и поехал искать иной путь, но настороженно вглядывался в катакомбы. Лучше бы и вовсе объехать фабрику стороной. На пустыре негде устроить засаду, но и он сам будет как на ладони, если вдруг терминаторы налетят. Отто поддал газу и прижался грудью к рулю, надеясь проскочить этот отрезок как можно быстрее. Шу внимательно следил за приближающимся мотоциклистом, отсчитывая про себя мгновения. Когда тот подъехал максимально близко, Серый резко натянул цепь, отчаянно надеясь, что всё пройдёт хорошо с первого раза. В случае провала целиком и полностью от Гюнтера зависит, успеет ли гонец покончить с собой. Отто заметил ловушку в самый последний момент и единственное, что успел сделать, это поднять туловище и немного потянуть мотоцикл на себя, так чтобы цепь не размолола ему череп. Парень кубарем перелетел через свой транспорт и цепь и после нескольких кувырков в воздухе рухнул на землю. Гюнтер моментально выметнулся из своего укрытия и прижал к земле уже начавшего подниматься гонца. С силой открыв ему рот, он затолкал туда щепоть маслянистых шариков и зажал ему руками нос и рот, принуждая проглотить. Дождавшись момента, когда человек отрубился, Гюнтер махнул рукой Шу. — Можно было бы и просто придушить. Но не факт, что в таком случае он не очнулся бы в пути и не смог бы убиться. Так лучше. Верёвку давай. Шу потребовалось чуть больше времени, чем он рассчитывал, чтобы подняться на ноги и размять заболевшие от рывка руки. Наконец он подскочил к Гюнтеру и стал помогать вязать пленника. Особенно тщательно сковывая руки. На всякий случай они его сразу же раздели, прежде чем связать. Потому что обыскивай, не обыскивай, а всё равно какую иглу спрячет и убьётся. Сверну тело в калачик и, намотав несколько метров верёвок и тросов, они погрузили пленника в фургон. — Может и мотоцикл прикарманить? Хорошая ж техника. Хотя наши не оценят. Гюнтер задумался. — Берём. Только тогда сгоняй к остальным, пусть сюда подгонят технику. Мне весьма непрозрачно намекнули на кочергу в заднице, если ещё кто-нибудь узнает. А если я пойду туда, задумчиво помахивая мотоциклом в одной руке... Немец неопределённо взмахнул рукой. — Ты что, водить не умеешь? — удивился Шу. — Умею. Но даже отсюда вижу, что в этой байде что-то важное сломалось. И оно не заведётся. — Ну тогда в отсутствии других зрителей, кидай мотоцикл в фургон, пленника поверх мотоцикла, и поехали отсюда к чертям. А парням всегда сможем заливать туфту, что на двоих затащили эту хрень в кузов. Шу огляделся. Вдруг их уже заметили. Хотя маловероятно. Но медлить уж точно нельзя.***
По пути на базу Гюнтер внимательно наблюдал за пленником, хоть и знал, сколько будет действовать его снадобье. По приезду он быстро проверил Тильку и оттащил гонца в небольшую коморку, находившуюся этажом ниже его жилья. В ответ на удивление Шу немец кивнул на относительно целую ванну, ножки которой были вмонтированы прямо в бетонный пол. — Может пригодиться. Готовь тушку, очнётся он уже скоро, уже скорее спит, чем в отрубе. Шу недобро улыбнулся. — А ты времени зря не терял. Сказал бы хоть, а то я всю дорогу мозговал, как вытягивать информацию будем. Правда, должен предупредить, что с этими вот гонщиками тяжело. Тяжело ломать то, что и без тебя разбито вдребезги. Они ж долбанутые на всю голову. И боль им до лампочки. А может, нам и повезло. Посмотрим. Делать то что? — Пусть сучки принесут грязной воды. Ну, прямо такой грязной, что уже не жалко вылить. В эту ванну хотя бы до половины. И приготовь петлю из верёвки. Кажется, этот крюк должен выдержать, — с этими словами Гюнтер невысоко подпрыгнул, повис на крюке, подёргал, спрыгнул. — Да, выдержит. Раз ты говоришь, что боль как таковая может не подействовать, можно попробовать разнообразие. И знаешь что... пригони по пути обратно Тильку. Шу отправился выполнять приказ. Похоже, активная и интересная деятельность притупляли неприятное ощущение упущенной власти. Вернулся он в сопровождении двух десятков самых затюканных подстилок, мотком веревки и Тилькой, которого разве что не на верёвке приходилось гнать. Тот явно был рад шмыгнуть за спину Гюнтера. Первым делом Гюнтер, искоса наблюдая за тем, как подстилки таскают воду, вытащил из-за спины Тильку и усадил его на каким-то чудом не сгнившую за столько лет деревянную лавку. Наклонился к нему и посмотрел прямо в глаза. Потом мягко его поцеловал, дождался, когда тот послушно раскроет сознание, и тихо приказал: — Смотри внимательно, запоминай. Не отрывай взгляда. Пока я не прикажу иначе. Затем всех выгнал и, закрыв дверь, присел рядом с бывшим хиппи и кивнул Шу: — Пни гада, притворяется, сука. Шу и пнул. Сапогом по почкам. Отто зашипел, обнажая зубы, сплошь закованные в железные коронки, и попытался извернуться так, чтобы заехать пяткой куда-нибудь и дать сдачи. — И чего же ты прямо с порога такой неприветливый? — заинтересовался Гюнтер, принимая нарочито расслабленный вид. — Не нравится что-то? Может, рассчитывал на завтрак и постельку? Отто все так же скалился и шипел. — Гы-гы, — раздалось от него какое-то хрюканье. — Ага, — глубокомысленно выдал Гюнтер. — Шу, будь другом, помоги человеку умыться. Шу схватил пленника за верёвку на запястьях и рывком переместил в ванну. При том крепко нажимая на затылок и не давая вдохнуть. Отто попытался было захлебнуться, но рефлексы брали своё и он стал дёргаться всем телом и судорожно выдыхать воздух из лёгких, прогоняя воду. Гюнтер снова кивнул Шу и поинтересовался: — А жить хочется, да? Будем разговаривать или дурочку гнуть? Немец поморщился. — Так, поставь-ка его стоять. Не знаю, зацепи верёвкой за что-нибудь... — Гюнтер словно невзначай почесал шею и покосился на Тильку. Тот широко раскрыл глаза и дышал чаще обычного, но гипноз не сбросил. Это хорошо. Шу резко закинул пленнику на шею верёвку и несколько раз обмотал, закрепил при помощи карабина, и так же быстро стал тянуть за второй край, так что пленника сначала поняло на ноги, а потом и вовсе он оказался болтающимся в паре сантиметров от пола. Отто сучил ногами и скулил. Он непонимающе смотрел на мучителей. — О-аак! Уа! — выражался он, жадно глотая воздух, но не имея возможности дышать. — ...продолжаем разговор, — заявил Гюнтер, скептически глядя на пленника. Спустя какое-то время им удалось добиться более-менее осмысленного выражения на лице и сдавленного, полузадушенного «хва...тт...». — И как тебе в таком состоянии доверили что-то там доставлять-то, а? — Гюнтеру надоело сидеть, и теперь он, невольно подражая Скайнету, ходил вокруг жертвы кругами как зверь. Отто насуплено сжал губы. Ну вот, проронил слово, теперь уже не сможет притворяться умственно отсталым. — Доверили ж как-то, — отмахнулся пленник. Хоть лицо его теперь и обрело видимость наличия интеллекта, менее безумным его взгляд не стал. — Нам расскажешь? — Ехал. А тут вы. Не доехал. — Шу, наш друг хочет ещё немного полетать над полом, — улыбнулся Т-3000. Тилька на лавке сглотнул и подался вперёд, едва заметно вздрагивая. — Карусе-е-е-ель! — успел прокричать Отто, пока не захрипел от невозможности дышать. И снова он рефлекторно забил ногами воздух и стал дёргаться. При том возможно даже сильнее, чем просто подчиняясь рефлексу. А вдруг позвонки не выдержат? Гюнтер хмыкнул. — Шу, следующие три действия на твой выбор. Снова присев на лавку, немец ласково погладил Тильку по спине и сознанию. Тот шумно вздохнул и прогнулся в пояснице. Взгляд его был всё таким же замутнённым. Шу послал подстилку за некоторыми предметами, а сам стал медленно покрывать кожу пленника узорами и говорить с ним. — Ты пойми, может нам совсем другое нужно, а не то, что ты пытаешься скрыть. Будет обидно, если ты страдал за совершенно не ценную для тебя информацию. — За не ценную вы бы так не вгрызались! — Отто смачно плюнул в лицо Шу, за что получил глубокую трещину в щеке. — Да я же всего лишь хочу, чтобы ты рассказал нам, что везёшь и как живешь? Можешь только про свой дом. Плевать на груз. Отто молчал. Шипел на боль, дёргался, но молчал. — Гюня... я устал и замёрз. Не находишь, что тут очень холодно? — приторно жалостливо произнёс Серый и подвесил пленника на крюк за связанные руки, вывернув запястья. После чего он разложил под его ногами небольшой костер и зажёг. Шу плюхнулся рядом с Гюнтером на скамейку и вытянулся. — Теплее, не правда ли? — Можно даже мясо пожарить... — мечтательно добавил Гюнтер, наблюдая за разгорающимся костром. — Как считаешь, не слишком он жилистый? — А что? Хочешь пару жил себе одолжить? — заржал Шу и устало прикрыл глаза. На самом деле подустал он от пленника. У него была ещё масса способов заставить говорить. Но это так долго и утомительно. — А что с твоим ушастым? Чего он такой пристукнутый? Тем временем Отто начал раскачиваться на верёвке, лишь бы как можно меньше находиться над огнём. Ступни жгло, из глаз катились слёзы, но он стоял на своём. «Ничего не знаю, я простой гонщик. Нет у нас никакой защиты. И сплю я в сарае. Кодов не знаю, имена главных не знаю. Сколько нас в бункере тоже. Есть и есть люди. Клянусь вам. Отпустите. Ехал я пустой, а там должны были передать информацию. Так что совсем-совсем ничего не знаю». И смеялся. Безумно смеялся. Прокусывал себе губы до крови. Пытался откусить язык. Плевался. И заливался истеричным смехом. — Сейчас, — отозвался Гюнтер. Достал нож и протянул его Тильке. — Отрежь ему ухо. Если будет дёргаться, можешь укусить. Свои слова он сопроводил новым импульсом удовольствия в сознание пленника. Тилька блаженно улыбнулся и томительно облизнул губы. Переждав, когда удовольствие закончится и позволит двигаться, он с легкостью выполнил приказ и вертел перед глазами чужое ухо. — Не хочу кусать. Он мне не нравится и едва ли вкусный. Отто тем временем вопить стал чаще, чем просить его отпустить. — Есть идеи? А то голова начинает болеть, — спросил Шу, хотя глядел больше на Тильку. Это пугает и восхищает одновременно. Раньше он и не думал об этом, а теперь на задворках сознания появилась мысль, что бежать бы надо от Гюнтера, Скайнета и этих моральных уродов Серых. Да только бестолку все это. Сказал же, что найдет и уничтожит. А может и блефует. Но проверять он это не будет. — Как вариант медленно снимать кожу. Лишь бы не помер раньше времени. Шу встал на ноги, взял горящую ветку и прижёг рану на голове, заодно и попытался заставить говорить. — Не разбазаривай кровь, Гюня. Ему ж только это и надо. Отрубиться. Сдохнуть. И давай его снимать. Воняет по-страшному уже. Отто был в состоянии полубезумия. Не притворного, каким он пытался казаться все это время, а уже настоящего. Взгляд его постепенно пустел. Шу кинул парня на пол и сел рядом. Даже зачерпнул мутной воды, дал напиться, умыл его. Успокаивающе гладил и приговаривал: — Ты же хочешь нам что-то сказать, верно? Давай, мальчик мой, давай. Рассказывай, а мы послушаем. — Расскажи-ка нам вот что. В другом бункере знают тебя? Знают, что приедешь именно ты? Как гонца проверяют на въезде? Что ты такого вёз и как должен был подтвердить, что ты именно гонец, а не хрен с большой дороги? Гюнтер забрал у Тильки ухо и тихонько отдал приказ сесть рядом с пленником и время от времени водить плоской стороной ножа вдоль позвоночника. Отто было уже не просто держать себя в сидячем положении и опал на колени Тильки. — Мальчик, ты же меня убьёшь? Прошу… — Может тебе начать пальцы отрезать?! Говори, сука! — поторопился его Шу и оставил ещё один разрез на теле. — Заткнись, — прошипел Отто и перевёл взгляд на Гюнтера. — Знают, может и не слишком хорошо, но это уже не имеет смысла. Я не доехал. Так что уже не важно, кто приедет. Расстреляют. Даже если настоящий я. Развяжите руки и дайте мне мой медальон. Шу покрутил в руках украшение и освободил-таки руки пленника. Отто едва слушающимися пальцами нажал на несколько усиков, и тот раскрылся. Он швырнул к ногам пленителей карту памяти, а сам уставился заплывшими глазами в медальон. Одними губами он прошептал: — Скоро я буду с тобой. Его трясло и он беззвучно плакал и прижимал полное фото к груди, к губам. — Что внутри, я не знаю. Только не мучьте, правда не знаю. Что вы ещё хотите? Можно я уйду? — Есть ещё входы, кроме того, что для транспорта? — Конечно. — Где? — Триста метров налево. В овраге. И на холме. — И как нам в них войти? — Ногами вперёд. Они охраняются. — Допустим, мы пробьёмся внутрь. Что вы сделаете? Отто пожал плечами. — Ничего. — Лжёшь?! Шу взял два электрода и прижал к шее пленника, пустив слабый ток. Стерпеть это было легко, вот только металлические зубы стали очень быстро нагреваться. Отто натурально заскулил и стал ёрзать, но руками держался за медальон и не смел даже пытаться помешать электродам. Сейчас он ни за что не отпустит самое дорогое, что у него есть. — Шлюзы. Закрываются. При нападении, — прохрипел Отто. Его перестали бить током. — И как на воротах шлюза узнают, что нападение? Пленника молчал. Его основательно лихорадило, и он пытался зарыться в колени Тильки и уйти от ответа, уйти от боли... Да просто уйти навсегда уже. — Собаки. С палочкой. Они быстрые... Ребят. Отто снова стал смеяться с Серых. Гюнтер с нездоровым любопытством рассматривал пленника. Жалкий, скулящий кусок мяса в самом деле едва ли может им чем-то ещё помочь. Но нужно дожать перед тем, как выбросить. Т-3000 внимательно посмотрел на Тильку. — У тебя ведь стоит? Спусти штаны и выеби его. Сейчас. А ты подумай, что мог бы сообщить такого, чтобы следующим моим приказом было тебя добить. Немец с любопытством вертел в пальцах флешку. Отто почти не замечал насилия над собой. С обгорелыми ногами, отрезанным ухом, кучей ран и теперь ещё и жареными губами ему уже было плевать на то, что ему рвут зад. Ещё и как-то неловко и неумело. Только думать мешало. Он уже и не знал, что ещё может сказать такого? Гюнтер внимательно смотрел на пленника. Увидев, что тот шевельнул губами, он присел рядом и за волосы приподнял его голову, взмахом руки велев Тильке отстраниться. — На флешке... пароль... не обойдёте. Отто снова с жутким хрипом заржал и задёргался. Так он и застыл, глядя на Гюнтера пустеющим взглядом и с безумной улыбкой. Гюнтер запрокинул голову и протяжно вздохнул, поднимаясь. — Ну вот и всё. Пароль проблемой не будет. У вас компьютер найдётся хоть один? И что будем делать с мясом? Тильку он привлёк к себе. Тот закрыл глаза и прижался к нему. Гюнтер в последний раз сильно провёл ментальной ладонью по его разуму, и бывший хиппи с воплем кончил, упав на колени. Взгляд его начал проясняться. — С мясом проще. Прикажу рабам отнести его на склад, так по пути и костей не останется. И воды станет в два раза меньше. Пусть ею тут все вымоют. А компьютер. Ну сам понимаешь у кого он есть. Кто со Скайнетом общается, тот и компьютера не боится. Тилька восстановил дыхание и осмотрелся. Начав понимать, что тут произошло, и почему он со спущенными штанами и в крови, он отполз ближе к Гюнтеру, цепляясь за него как физически, так и морально. Гюнтер размял шею и запустил пальцы в волосы Тильки, неторопливо их перебирая. — Значит, говоришь, какого-то хмыря нужно уделать, чтобы встретиться с отчаянным владельцем компьютера? Пусть отмывают. Куда сгрузили мотоцикл? Шу немного подумал и выдал: — Пошли к главному. У него и комп есть, и уже есть, что доложить ему. Потому что два других уникума собирали свою технику сами, и вот не факт, что она работает. А мотоцикл у механиков. Они его посмотрят. Если хочешь, я скажу, что транспорт твой. А то растащат. Любителей много. — Да, сходи, скажи, чтоб не сильно лапали. Есть у меня мысль, как прорваться через те самые шлюзы с собаками и палками. Зайди за мной... ну, попозже, короче. Мне тут кое-что закончить нужно, — Гюнтер легонько похлопал Тильку по макушке. Когда Шу ушёл, Гюнтер снова присел рядом с Тилькой, заглядывая ему в глаза. — Что-то хочешь сказать мне? Как ощущения? — Ощущения, что ты похлеще мха вставляешь. Я не помню, что я делал. Помню только, что очень хотелось. То ли делать что-то, то ли выполнять приказы, то ли потрахаться. Хотя, судя по всему, я все это и делал. Так? Ладно... А ещё я безумно испугался, когда твой этот Шу меня сюда поволок. Ты больше так не делай. Я ж их всех боюсь. Или сожрут, или трахнут. Ты конечно тоже можешь... Но я почему-то не боюсь. А вообще, у меня не будет зависимости от вот этого вот... удовольствия. Я прямо таки чувствую, что хочу ещё и ещё. Гюня, можешь побыть немного со мной? Я не хочу оставаться один с вот этими отсутствующими воспоминаниями о кровожадной расправе. Не, я бы и хотел сейчас закатить истерику и сказать, что я думаю о вашем образе жизни и том, что ты меня в него вытягиваешь без моего позволения, но не буду. Мне кажется, тебе плевать, что я про вас всех думаю. Но все равно не оставляй меня с этими мыслями. Не хочу, чтобы у тебя снова из-за меня мозг закипел, — Тилька даже боялся заткнуться. Гюнтер покачал головой и коснулся легонько сознания Тильки: — Помни о том, что сделал. И да, ты в чём-то прав. Я хочу, чтобы ты... на меня подсел. И хотел снова и снова. Это важно. Давай, вспоминай. И подтяни штаны. Хиппи стал постепенно вспоминать и приходить в ужас. Он вцепился в руку Гюнтера и крепко её сжимал. Странное чувство, когда ты шаг за шагом цепляешься за одну мысль, потом за другую и вспоминаешь. Хотя у них так и дома было, если хорошо надраться. В остальном же неведение было мучительнее, но правда все равно ужасна. Подсесть на Гюнтера? Быть марионеткой и действовать по команде? Тилька посмотрел на хозяина взглядом полным страха, паники и безысходности. — Можно... попросить? Можно мне всегда возвращаться в своё сознание? Не так ужасно, что там им управляешь, если знать наверняка... Ну, хотя бы верить, что всегда вернёшься обратно. Гюня, я же не сопротивляюсь особо. Пожалуйста. Я хочу быть собой. Что бы ты там не задумал сделать со мной. Гюнтер фыркнул и привлёк Тильку к себе, позволил ему прижаться к своей груди. — На какую-то часть безусловно останешься собой. Возможно даже, что однажды научишься бунтовать против моих приказов. А остальное... ты просто привыкнешь. И это уже не будет тебя ужасать. — Я же не бунтую! Я пытаюсь слушаться тебя. Но мне страшно! — возмутился Тилька. Он не понимал, зачем над ним издеваются, если он и так пытается быть послушным. Хотя никакой послушность не хватило бы, чтобы сотворить такое. Может оно и к лучшему не отдавать отчёт в своих действиях? Но он все равно всеми силами цеплялся за здравие своего ума. — Ладно-ладно, — хмыкнул Гюнтер и достал отрезанное ухо гонца. — Так. Держи, забери себе. Можешь не есть его, если тошнит. Но не выбрасывай только. А я сейчас отведу тебя в норку и пойду по делам.